Глава 3. ОБЪЕКТ К-825

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3.

ОБЪЕКТ К-825

Многие читатели видели фильм «Подводная лодка». Там германская субмарина прошла буквально через огонь, воду и медные трубы в Средиземке и Атлантике, но была потоплена союзной авиацией в родной базе у причала. Всего немцы за войну потеряли в своих базах от действия вражеской авиапии 67 подводных лодок, или 8,6% от всех лодок, потопленных противником.

В принципе потерь могло быть мною больше, если бы немцы не построили в своих передовых базах в портах французского побережья Бискайского залива бетонные укрытия для подводных лодок. Так, к концу 1941 г. в Лориане и Ла-Паллисе были введены в строй убежища для подводных лодок, каждое из которых рассчитано на две флотилии. В 1942 г. вошли в строй убежища в Бресте и Сен-Назере, а в марте 1943 г. — в Бордо.

К январю 1943 г. ВВС Англии и США начали интенсивные бомбардировки баз германских подводных лодок в Бискайском заливе. С января по май (включительно) 3568 тяжелых бомбардировщиков сбросили 5429 т фугасных и 3704 т зажигательных бомб. При этом союзники потеряли 98 бомбардировщиков.

Всего же в 1943 г. на Лориан было сброшено 4500 т фугасных бомб, а на Сен-Назер — 2000 т. Оба французских городка были полностью разрушены, погибли несколько тысяч мирных граждан. Но, увы, в укрытиях Лориана, Сен-Назера и других баз Бискайского залива не погибло ни одной германской подводной лодки.

Надо ли говорить, что с появлением ядерного оружия уязвимость подводных лодок в незащищенных базах резко возросла. А Севастополь находится менее чем в 300 км от Турции — участника блока НАТО, где были размещены базы ВВС США.

И вот в середине 1950-х годов было решено построить в районе Севастополя первый в СССР подземный комплекс по ремонту и укрытию средних подводных лодок проекта 613. Выбор пал на Балаклаву, бухта которой до войны вообще не использовалась в военных целях.

План-схема подземного завода с морским судоходным каналом — объект К-825 в Балаклаве.

Подводная лодка пр. 613

Летом 1957 г. в Балаклаве появились маркшейдеры Министерства специальных монтажных работ. Активно участвовали в работах инженеры и рабочие «Метро-строя». Работали круглосуточно, в 4 смены. Закончилось строительство в 1961 г.

Согласно первоначальным планам, внутри скалы высотой 130 м, нависшей над Балаклавской бухтой, должны были быть созданы комплекс из четырех сухих доков и судоремонтный завод, где одновременно могли ремонтироваться четыре средние подводные лодки. Но в конце концов построили завод и только один док. Соответственно уменьшилось и число укрытий для подводных лодок.

В окончательном варианте внутри объекта К-825[69], как назвали комплекс, могли поместиться одновременно 7 подводных лодок проектов 613, 613В, 644 и А615.

Из Балаклавской бухты подводная лодка, своим ходом зайдя в начало канала, после прохождения батопорта перемешалась специальной системой тросов, лебедок и крутящихся барабанов по полукилометровой штольне. Это было уникальнейшее сооружение, построенное как в подводной части Балаклавской бухты, так и на уровне воды в скале высотой 130 м.

Подземный судоремонтный завод в Балаклаве строился в противоатомном отношении первой категории устойчивости. Подземный сухой док имел длину 70 м, ширину 10 м и глубину 7,5 м.

Инфраструктура подземного комплекса позволяла, полностью изолировав себя от внешнего мира с перекрытием подводных шлюзов, автономно осуществлять ремонт лодок, выпуская их периодически через специальный шлюз прямо в море, а также укрывать в штольнях при ядерном ударе около тысячи человек.

Схема подземного канала для подводных лодок в Балаклаве. 

Персонал объекта К-825 считался отдельной воинской частью; штатная должность командира — капитан 2 ранга. Военнослужащие, рабочие и служащие части имели свои привилегии, так как трудились под землей на вредном производстве. Рабочий день был сокращенным, и каждому ежедневно выдавался стакан молока.

В военное время предусматривалось развертывание госпиталя на 50 коек. В 1967 г. была сформирована 14-я дивизия подводных лодок, и в подземных сооружениях объекта К-825 оборудовали ее «защищенный командный пункт». Причем командный пункте узлом специальной связи, блокировавшимся дополнительной системой герметичных дверей.

Канал длиной 506 м проходит насквозь через гору. Ширина канала от 6 до 12 м, глубина 6—8 м. Рядом с каналом размешалась производственная потерна длиной 300 м.

Самый большой диаметр штольни достигал 22 м. Со стороны бухты вход в штольню перекрывался многотонным плавучим батопортом, изготовленным по специальном проекту на 54-м механическом строительном заводе Черноморского флота. Батопорт поддували воздухом, и он всплывал. Это позволяло полностью закупоривать подземный объект. Точно такой же батопорт, но меньшего размера, установили в подземном сухом доке. Подводная лодка вводилась в док в надводном положении, батопорт закрывался, воду откачивали, и можно было приступать к ремонту лодки.

Выход из подземного комплекса в открытое море также перегораживался батопортом, который отводился в сторону, выпуская подводные лодки. Вход в подземный комплекс со стороны Балаклавской бухты был настолько искусно замаскирован, что найти его было невозможно даже с близкого расстояния.

Таким образом, комплекс был полностью изолирован от внешней среды. Его защита позволяла выдержать прямое попадание атомной бомбы мощностью до 100 килотонн.

Канал и док имели дугообразную форму, что облегчало обслуживание стоящих в них подводных лодок. В одной стороне канала работали специалисты, обеспечивавшие загрузку торпед, а в противоположной находился цех, где торпеды готовили к использованию, в частности заряжали кислородом. Затем по рельсам на тележках торпеды доставлялись в любую часть штольни для загрузки на подводные лодки.

Кроме загрузки боезапаса подводные лодки могли подзарядить свои аккумуляторные батареи, для чего стояли мощные генераторы. Осуществлялся подвод воды и солярки. Таким образом, подводная лодка, придя с боевой службы, могла пройти все необходимые виды техобслуживания и ремонта, а затем выйти в полном снаряжении из подземного комплекса.

Обслуживали комплекс не один десяток человек. Около 100 человек — промышленно-производственный персонал, 38 доковых рабочих и 42 человека входили в состав группы технических систем, которые обслуживали инженерные системы подземного объекта.

47 человек подразделения ВОХР несли постоянную службу на трех постах: на входе и выходе из тоннеля и возле дока.

Последним руководителем спецкомплекса был капитан 3 ранга А.В. Туниикий, который до самого конца, до распада Советского Союза, командовал этим уникальным сооружением.

Общая подземная площадь всех помещений комплекса составляла 11 тыс. кв. м, объем превышал десятки тысяч кубометров, длина канала была больше ширины Балаклавской бухты, высота отдельных помещений достигала высоты трехэтажного дома.

Южнее, рядом с подземным каналом, был построен спецсклад — хранилище для ядерных боеприпасов, а в северной части — защищенное хранилище для топлива.

Склад для топлива был построен в виде подземных вертикальных емкостей и позволял хранить до 4 тыс. т нефтепродуктов. Под защитой многометровой толщи скального фунта из хранилища по узкоколейной железной дороге подвозили и загружали у подземного причала продовольствие, запасные части, торпеды, артиллерийские снаряды и другие необходимые грузы. Здесь же размещалась мастерская по профилактическому осмотру и ремонту узлов и деталей подводных лодок.

Западный выход из канала закрывался специальным сооружением, состоящим из сборных железобетонных плит шириной 2 м, длиной 10 м и высотой 7 м.

Более 20 лет на подземном судоремонтном заводе ремонтировались подводные лодки. В среднем подводная лодка находилась в доке до месяца.

В 1984 г. на объекте К-825 произошел забавный инцидент. Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами государств — участников Варшавского Договора Маршал Советского Союза В.Г. Куликов осматривал этот объект. Планом был предусмотрен показ возможности ремонта лодок в доке и укрытия их в объекте. Командование дивизии решило не отвлекать для показа подводные лодки, находившиеся на боевом дежурстве или занятые боевой подготовкой. Поэтому в канал объекта К-825 заранее завели три готовящиеся в ремонт и списанные подводные лодки. «При выходе из объекта, у памятника старшему матросу Борису Нечаеву, планировалось вручить маршалу макет субмарины в память о посещении дивизии и Балаклавы. Все шло строго по плану. Заслушав доклад сопровождающих об укрытии в канале нескольких лодок и увидев это своими глазами, маршал вдруг дал приказание командующему флотом подготовить одну из этих лодок для перехода в Севастополь, на ней он решил выйти сам. Вокруг воцарилась тишина, почти как в «Ревизоре» — немая сцена. Вышестоящие смотрят вопросительно на подчиненных: командующий — на командира дивизии, тот — на начальника штаба, взор которого устремился на командира бригады, крайним оказался самый младший — командир подводной лодки. Что делать? Первым понял ситуацию и нашел остроумный выход начальник штаба дивизии: он доложил свое предложение шепотом командиру дивизии, тот — командующему флотом, наконец, прозвучал доклад маршалу, что для вывода корабля из объекта необходимо 2 часа, далее 1 час на экстренное приготовление к бою и походу, а сам переход в Севастополь займет 4 часа. Таким образом, только через 7 часов маршал будет в Севастополе. Если же на машине, то через 20 минут. Тем более что планом его дальнейшей работы на флоте было предусмотрено посещение соединения морской пехоты. Конечно, такой продолжительный по времени переход на лодке маршалу не понравился, он отменил свое приказание, и все сопровождавшие его лица вздохнули с облегчением»{137}.

Несколько слов стоит сказать и о подводных лодках Черноморского флота. Там были только дизельные лодки, а ввод в строй Черноморского флота атомных подводных лодок был нецелесообразен из-за замкнутого театра военных действий. Дело в том, что в соответствии со статьей 12 Конвенции о режиме проливов, подписанной рядом государств, в том числе и СССР, 20 июля 1936 г. в Монтрё (Швейцария), черноморские государства имеют право проводить свои подводные лодки через черноморские проливы только при следовании их на ремонт вне верфей Черного моря или к новому месту базирования. Проход проливами разрешается в одиночку, то есть в зоне проливов может находиться в состоянии транзита лишь одна иностранная подводная лодка, притом в светлое время суток и только в надводном положении. При необходимости подводные лодки могли проходить проливы в сопровождении надводных кораблей. Исходя из этой Конвенции, наши лодки совмещали боевую службу в Средиземном море с последующим ремонтом в Лиепае на Балтике и возвращением таким же образом в пункты базирования на Черном море.

Другой вопрос, что среди моряков циркулировали слухи, что какие-то наши подводные лодки скрытно, в подводном положении, проходили в оба конца проливы.

Официально же первая подводная лодка Черноморского флота вошла в Средиземное море 10 ноября 1964 г. Это была С-70, которой командовал капитан 2 ранга В.И. Бежанов. А на следующий день проливы прошла С-74. (Обе лодки проекта 613.) 18 декабря С-70 и С-74 вышли из Средиземного моря и 29 декабря 1964 г. прибыли в ВМБ Лиепая. Там они провели навигационный ремонт и докование. Завершив 15 апреля ремонт в Лиепае, С-70 и С-74 вновь вышли на боевую службу в Средиземное море, но уже несли ее в составе смешанной эскадры. 20 июня 1965 г. лодки вернулись в Балаклаву.

Всего в Средиземном море в 1964 г. несли боевую службу 9 лодок, 18 надводных кораблей и 16 вспомогательных судов Черноморского, Северного и Балтийского флотов. На следующий год там было уже 28 лодок, 24 корабля и 37 вспомогательных судов. Для кораблей боевой службы в 1964 г. было подано 23 800 т топлива, продовольствия, технического имущества, других материальных ценностей, а в 1965 г. — 32 380 т. В последующие годы эти цифры продолжали расти.

В 1959 г. Турция разрешила разместить на своей территории 865-ю эскадрилью стратегических ракет армии США. На ее вооружении состояли тридцать 50-тонных ракет «Юпитер» с дальностью полета 3180 км. Ракеты несли моноблочные боеголовки мощностью I мегатонна. Говорят, что Хрущев пришел в бешенство, когда кто-то сказал, что сейчас, мол, в Турции нацеливают «Юпитер» на его дачу.

Естественно, что правительство СССР предприняло ряд ответных мер. Одной из них стал переход в I960 г. в Черное море по внутренним водным путям двух подводных лодок проекта 644, каждая из которых несла по две крылатые ракеты П-5. При нормальных условиях (+20°С) дальность стрельбы их составляла 574 км, а средняя скорость 345 м/с. Для того времени это было достаточно эффективное оружие. Ракеты П-5, запущенные у нейтральных вод Черного моря, могли поразить любой объект на территории Турции, а поразить Стамбул — даже стреляя из своих баз в Балаклаве и Севастополе,

Первые две подводные лодки проекта 644 С-46 и С-69 были введены в состав 155-й бригады подводных лодок в ноябре 1960 г. и стали базироваться на Балаклаву. Их габариты позволяли входить в канал объекта К-825.

21 сентября 1961 г. на подводной лодке С-69 побывали первый и второй летчики-космонавты майоры Ю.А. Гагарин и Г.С. Титов и под флагом командующего Черноморским флотом адмирала С.Е. Чурсина выходили в море на рейд Балаклавы. После погружения космонавты прошли по всем отсекам, а потом в центральном посту Г. Титов долго наблюдал за работой рулевого на горизонтальных рулях. Космонавты отметили сходство обстановки на подводной лодке с космическим кораблем. Видимо, они поделились своими впечатлениями о посещении лодки с космонавтами отряда, так как после них на лодке в том же году побывали летчики-космонавты А.Г. Николаев и П.Р. Попович.

Несколько позже на Черное море по внутренним водным путям прибыли дизельные подводные лодки — носители ракет П-5: С-158 и С-162 (проекта 644), С-164 (проекта 665), Б-67 и Б-318 (проекта 651).

Все ракетные лодки в 1960—1980-х годах не реже, чем один раз в год, проводили ракетные стрельбы. Так, в 1980 г. подводная лодка С-158 произвела двухракетный залп по квадрату 4 х 4 км[70] в западной части Черного моря, в центре которого был установлен деревянный щит. При этом одна ракета П-5Д попала внутрь квадрата, а другая упала рядом со щитом.

Следует заметить, что в ракете П-5Д за счет применения высокоточного радиовысотомера РВ-5М удалось снизить высоту полета ракеты с 400 м (у первых образцов П-5) до 250 м, что с учетом сверхзвуковой скорости и малого полетного времени (10—20 минут) затрудняло ее перехват. Мощность специальной боевой части у ракеты П-5 составляла 200 килотонн, а позже была доведена до 650 килотонн. Таким образом, на Черном море подводные лодки с ракетами П-5 продолжали оставаться грозным оружием и могли успешно поразить любые объекты на территории Турции.

Следует заметить, что в 1970-х годах использование этих лодок и ракет П-5 в Атлантике по территории США уже не имело шансов на успех, но в Черном море в условиях подавляющего господства советского флота и авиации ракеты П-5 продолжали оставаться эффективным оружием даже в 1980-х годах,

Замечу, что ракетные подводные лодки базировались на Балаклаву и ни разу не выходили в Средиземное море. Там действовали ракетные лодки Северного и Балтийского флотов.

В итоге 30 марта 1967 г. была сформирована 14-я дивизия подводных лодок в составе 153, 155, 27-й бригад и 381-го дивизиона подводных лодок. Управление дивизии находилось в Балаклаве.

14-я дивизия подводных лодок представляла собой крупное флотское соединение, подчиняющееся непосредственно командующему Черноморским флотом. Она базировалась в трех военно-морских базах Крыма, имела в своем составе 47 подводных лодок, из них больших — 1, средних — 34, малых — 12. Суммарный торпедный залп дивизии по морским и береговым целям — более 400 торпед, ракетный залп — 6 крылатых ракет П-5Д. Миноподъемность дивизия — около 400 мин, состоящих на вооружении на период создания дивизии,

В 1964 г. в ВМФ СССР было введено понятие «боевая служба», и черноморские лодки начали выполнять соответствующие задачи в Черном море. Ракетным подводным лодкам нарезался район боевого патрулирования, где они маневрировали, находясь в суточной готовности к ракетной стрельбе по береговым объектам с получением приказания. А управление ракетными подводными лодками осуществлялось непосредственно Генеральным штабом. Лодки перед сеансом связи 10—12 часов находились на постоянном курсе, затем всплывали на перископную глубину на сеанс связи и определение своего места. И так до следующего сеанса связи.

Торпедным лодкам нарезались районы поиска, как правило, находящиеся на удалении не менее 17 миль от турецкого берега. Почему именно столько? СССР определил свои территориальные воды шириной 12 миль.

По принципу взаимности мы принимали турецкие территориальные воды также шириной 12 миль, хотя фактически они составляли 6 миль. Дополнительно к 12 милям добавлялись 5 миль на ошибку в знании своего места. На флоте эти 5 миль называли «главкомовской поправкой». Нарезались районы зарядки аккумуляторных батарей вне районов поиска, или же зарядку производили в обследованной части района поиска на максимальном удалении от берега.

Если в 1964 г. боевую службу в Черном море выполняли три подводные лодки, то впоследствии их количество постоянно росло. В 1969 г. Черноморскому флоту была поставлена задача: «Осуществлять боевое патрулирование в Черном море одной ракетной подводной лодкой в суточной готовности к нанесению удара и одной торпедной. Периодически, исходя из обстановки на театре, вести наблюдение у пролива Босфор лодками, надводными кораблями во взаимодействии с ВМФ НРБ».

В результате в 1969 г. в Черном море боевую службу несли уже 8 подводных лодок дивизии, а в 1970 г. — 11 лодок. До 1975 г. ежегодно в Черном море на боевой службе находилось 10—11 подводных лодок. Лодки практически сменяли друг друга в море день в день. Нагрузка на торпедные лодки была велика. Некоторые из них дважды в году» несли боевую службу, например, в 1974 г. экипажи С-70, С-217 и С-348. Ракетных лодок для постоянного патрулирования не хватало. Они по одному разу в год выходили на боевую службу, зато в боевом дежурстве стояли больше, чем торпедные.

В 1984 г. в районе Севастополя были введены особые меры секретности. 27 марта 1984 г. было принято постановление Совета Министров СССР № 261—71, в соответствии с которым в пределах территории Севастополя устанавливалась пограничная зона, въезд в которую с 15 июня 1984 г. начал осуществляться по пропускам.

Но для Балаклавы режим закрытого города действовал и ранее, только теперь для выполнения этого постановления командование 14-й дивизии подводных лодок и военная комендатура Балаклавы еще более усилили пропускной режим. Его осуществлением руководил командир дивизии как начальник гарнизона. Ему подчинялась военная комендатура города, которую возглавлял майор Н. Завезун. На двух КПП при въезде в Балаклаву неслось круглосуточное дежурство личным составом гарнизона совместно с милицией. У каждого въезжающего в Балаклаву гражданина проверялись документы, для жителей Балаклавы основанием для поездок был штамп в паспорте с балаклавской пропиской, для остальных — официальный документ местных властей, не возражающих против въезда гражданина в Балаклаву, с указанием цели и сроков действия данного разрешения. Пропускная система была такова, что простой житель Севастополя не мог свободно въехать в Балаклаву, хотя она и являлась частью города Севастополь — центром одного из его районов.

В 1984 г. на государственные испытания в Севастополь в 153-ю бригаду подводных лодок пришли первые «Варшавянки» проекта 877, построенные на заводе «Красное Сормово». На испытаниях присутствовал главный конструктор проекта Ю. Кормилицын. Этот проект уже зарекомендовал себя как самый современный и малошумный среди отечественных лодок, а за рубежом получил прозвище «Черная дыра».

До 1992 г. 8 подводных лодок проекта 877 различных модификаций прошли государственные испытания в 153-й бригаде подводных лодок, а затем внутренними водными путями были переведены на Северный флот. А на Черноморский флот прибыли с Северного флота 7 порядком изношенных подводных лодок проекта 641 (обозначение НАТО «Фокстрот») — Б-9, Б-36, Б-41, Б-59, Б-109, Б-326 и Б-854.

Через год после введения в районе Севастополя статуса пограничной зоны высшее руководство решило проверить, как выполняется оное постановление Совета Министров. В августе 1985 г, под руководством начальника штаба флота вице-адмирала В. Селиванова было проведено двустороннее учение по обороне пунктов базирования Севастополь, Балаклава от нападения подводных диверсионных сил и средств и диверсионно-разведывательных групп.

В учении были задействованы 25 диверсионно-разведывательных групп, всего 65 человек. Противостояли им 155 береговых патрулей, 38 засад, 45 поисковых групп и постов УВД, 19 постов ГАИ, 10 дежурных подразделений гарнизонов Севастополя и Балаклавы, 4 поста погранзаставы, 5 постов НиС и РТП.

В учении принимала участие не только дивизия, но и все соединения и части, дислоцированные в Севастополе и Балаклаве. Ну а как оно проходило в самой Балаклаве, рассказывает начальник штаба дивизии капитан 1 ранга Альберт Мефодиевич Евстафьев: «Перед учениями провели со всеми командирами частей Балаклавского гарнизона инструктаж под руководством командира дивизии — начальника гарнизона. Главное — усилить бдительность, пропускной режим, ведь были случаи на таких учениях, когда специально предъявлялись на КПП поддельные документы, пропуска даже с женскими фотографиями, и не реагировала на них «бдительная» дежурно-вахтенная служба. А для убедительности припугнули командиров, что возможен даже захват кого-либо из них диверсионно-разведывательными группами — такие действия разрешены, сопротивляться при этом нельзя, а вот не допустить подобное можно.

Развернули на КП дивизии пост, собрали доклады о готовности к учению, которое должно было начаться в 17.00. Где-то за два часа до этого времени поступил доклад от коменданта Балаклавского гарнизона, что в одном из виноградников им лично задержаны и доставлены в комендатуру два подозрительных лица без документов, с вещмешками. Предварительный допрос результатов не дал, продолжается работа по выяснению личностей задержанных. На КП потирали руки от предвкушения первой победы над «противником». Решили пока не докладывать на КП флота и начштабу флота, руководителю учений, а доклад произвести с началом учения, показав тем самым сразу свою бдительность. Так и сделали. Начальник штаба флота, выслушав по телефону наш доклад, только хмыкнул и сказал, чтобы меры безопасности, установленные на учении, строго соблюдались. Наступил вечер. Все пирсы, корпуса лодок осветились прожекторами, вооруженные вахтенные и патрули внимательно всматривались в воду, стараясь увидеть то, что гак хотелось, — пузыри на поверхности, а если повезет, то и самого подводного пловца. Ведь командиры лодок обещали за проявленную бдительность, если будет диверсант обнаружен, предоставить отпуск.

И пошли со всех пирсов доклады на КП бригад, оттуда на КП дивизии, что видят около каждой подводной лодки пузыри на воде, всплески слышны, как будто кто-то плывет в ластах. Обложили дивизию «диверсанты» со всех сторон. И чем больше докладов, тем больше указаний усилить бдительность. Она усиливается, как результат — новые доклады об обнаружении подводных пловцов, но уже не от вахтенных: заместитель комбрига 153-й бригады подводных лодок азартно-возбужденным голосом докладывает, что лично видел подводного диверсанта в воде. Идут доклады на КП флота. Там тоже пост развернут по руководству этим учением. Они, получая эти доклады и зная точно, по каким объектам предусмотрено фактическое воздействие, улыбаются, но через телефон эту усмешку не увидишь, тоже дают указание усилить бдительность. Напряжение возрастает. При очередном докладе начальнику штаба тот не выдержал:

— Вы разберитесь в обстановке и прекратите докладывать о каждом всплеске рыбы в бухтах, о воздушных пузырях со дна моря и из трещин цистерн ваших дырявых корпусов. По объектам дивизии ни один диверсант не работает. Верна для ваших подчиненных русская пословица: «У страха глаза велики!»

За то учение дивизия на разборе получила хорошую оценку, была отмечена именно се повышенная бдительность. А задержанные комендантом «диверсанты» оказались испуганными небритыми мужиками с глубокого похмелья, которые промышляли набегами на окрестные дачи и огороды»{138}.

В конце ноября 1985 г. на Черноморский флот прибыл главнокомандующий войсками Юго-Западного стратегического направления генерал армии И. Герасимов вместе с генералами штаба войск ЮЗН.

Герасимов прибыл в Балаклаву, где для него специально было организовано небольшое шоу — поиск ракетного крейсера «Слава» подводной лодкой «Горьковский комсомолец» (Б-380 пр. 641 Б). На генерала армии надели пилотку подводника и новую «канадку», что ему весьма понравилось, и посадили в лодку.

Крейсер «Слава» с генералами штаба ЮЗН вышел из Севастополя и вскоре был обнаружен подводной лодкой Б-380, которая выпустила по нему учебную гидроакустическую торпеду. Генералы лично наблюдали, как учебная торпеда, будто змея, наводилась на винты крейсера, обозначая это выпуском сигнальных ракеток. А затем раздался довольно сильный стук — торпеда ударилась в кормовую часть крейсера.

В 1990 г. начался развал Черноморского флота. Коснулось это и подводных лодок. Первыми были проданы на слом в Турцию и Италию, а также отправлены на судоразделочную базу в Инкерман 11 лодок проекта 613 (С-100, С-172, С-197, С-230, С-234, С-287, С-296, С-339, С-344, С-379 и С-389) и одна ракетная лодка проекта 651 (Б-318).

Однако еще работал наш ВПК, и в январе 1991 г. из Сормова в Севастополь по внутренним водным путям прибыла Б-871 — новейшая лодка проекта 877В.

20 декабря 1991 г. было расформировано управление 131-го отдельного дивизиона. Последнюю в нем опытовую лодку СС-243 списали 1 сентября 1991 г. Заниматься ее конвертовкой было некому, и она вместе с учебно-тренировочной станцией УТС-10[71] попросту затонула на глубине 6 м в Практической гавани. «Отслужив свое, она ждала разделки на металлолом, но «доброжелатели» ускорили этот процесс, сняв с подводной лодки часть арматуры, изготовленной из цветных металлов»{139}.

После развала СССР начались переговоры между правительствами России и Украины о разделе Черноморского флота. Понятно, что для «обороны» незалежной Украины в большом флоте нужды не было, да и денег на его содержание у самостийников не оказалось.

Но новейшая лодка Б-871 показалась националистам лакомым кусочком. Видимо, спецслужбы США и НАТО были готовы заплатить солидные деньги за секреты проекта 877В. И с подачи западной разведки была начата операция по захвату этой лодки.

Предоставлю слово капитану I ранга Игорю Федоровичу Леухину, в то время старшему помощнику командира Б-871: «Вечером 13 марта 1992 г. помощник командира Б-871 по работе с личным составом капитан-лейтенант В. Петренко собрал моряков срочной службы украинской национальности и под надуманным предлогом повел их на подводную лодку, стоявшую у плавпирса в Южной бухте. Прибыв на пирс, Петренко дал приказание: «Команде вниз», а сам вытащил ракетницу и выпустил три красные ракеты. С противоположного берега бухты на катере прибыл капитан 1 ранга Лупаков. В центральном посту он по обще корабельной связи зачитал текст присяги на верность народу Украины. На заранее приготовленном листе поставили свои подписи Петренко, командир БЧ-5 капитан-лейтенант О. Клигман, старшие лейтенанты командир БЧ-1 И. Баринов и командир моторной группы А. Рясик, командир группы пироакустиков лейтенант В. Литвинов и радиометрист А. Махно.

Оценив сложившуюся ситуацию, стоявшие на вахте вахтенный моторист матрос Марат Абдуллин и вахтенный трюмный матрос Анатолий Заяц загерметизировались в 4-м отсеке и, угрожая прекратить вентилирование аккумуляторной батареи, что было чревато взрывом газовой смеси, потребовали связи с командиром или со старпомом.

Мы стояли с командиром на верхней территории около матросской столовой, и неожиданно из строя моряков, возвращавшихся с ужина в казарму, кто-то спросил нас: «А что делать нам, русским?» Вопрос сразу насторожил. После объяснения стало ясно, что Петренко увел на корабль для «срочного дела» матросов-украинцев. Командир отправил меня на подводную лодку, а сам направился в команду уточнить обстановку и доложить командиру соединения.

В центральном посту я увидел замкомдива капитана 1 ранга Лупакова. Старший лейтенант Баринов зачитывал текст украинской присяги. По их реакции стало ясно, что меня не ждали. Я изъял вахтенный журнал ЦП, объявил о незаконности их действий и потребовал немедленно покинуть корабль. Моя попытка доложить ОД бригады обстановку по прямому телефону не удалась, т.к. Лупаков попросту выхватил из рук телефонную трубку. Проявив субординацию по отношению к заместителю командира дивизии, я еще раз потребовал покинуть подводную лодку и убыл на пирс к телефону. После доклада я вернулся в центральный пост и объявил учебную тревогу для повышения готовности корабля. Обстановка прояснилась неожиданным образом. Я узнал, что в отсеках посторонних нет, присягу никто не принимал, а в 4-м отсеке загерметизировались М. Абдуллин и А. Заяц. Экипаж беспрекословно выполнил все мои команды. Захват корабля и переприсягание не удались. Лупаков и Петренко вынуждены были покинуть лодку.

После приведения подводной лодки в исходное положение я построил экипаж по большому сбору на пирсе. К этому моменту на корабль прибыл командир. В его присутствии Лупаков начал вести пропаганду за принятие украинской присяги. На приказание командира выйти из строя принявшим украинскую присягу Петренко стал призывать моряков не делать этого, предупреждая о нависшей над ними угрозе уничтожения. при этом называя командование «фашистами».

С подходом к пирсу командира бригады капитана 1 ранга А. Косткина Лупаков прыгнул в катер и ретировался»{140}.

Замечу, что попытка захвата боевого корабля в зарубежных базах Великобритании или США была бы поводом для ввода войск для наведения порядка. Так было и в XIX, и в XX веках. Соответственно, Россия, послав в Севастополь хотя бы одну Псковскую воздушно-десантную дивизию, навсегда могла бы решить вопрос с Севастополем и Крымом вообще. Но, увы, у нас правил «всенародно избранный» выпивоха, для которого приказ из Вашингтона был куда важнее интересов русского народа.

В сентябре 1993 г. вышел приказ командующего Черноморским флотом, в котором после формулировки: «Ввиду невозможности дальнейшего использования по прямому назначению боевых кораблей… нецелесообразности их восстановления… исключить из состава 14-й дивизии подводных лодок большие подводные лодки Б-6, Б-36, Б-41, Б-105 пр. 641, среднюю подводную лодку СС-128 пр. 633…». Причем Б-36 поставили в судоремонтный завод № 13 для использования в качестве запасных частей при ремонте Б-435.

В июле 1994 г. в свой последний парад на День Военно-Морского Флота в Севастополе вышла С-384 — последняя подводная лодка проекта 613. Она гордо пронесла советский Военно-морской флаг по Севастопольской бухте, погрузилась под перископ и вышла на внешний рейд главной базы флота. Эта лодка честно служила стране 42 года, в том числе 33 года на Черноморском флоте.

В конце 1994 г. «корабли замерли у пирсов. Закончились флотские запасы некоторых марок масел, а главное — вышел срок службы аккумуляторных батарей. Их пришлось выгрузить. А без аккумуляторной батареи подводная лодка теряет свое основное свойство — способность погружаться и подавать «электрическую кровь» на все потребители и приборы подводного организма»{141}.

15 декабря 1994 г. согласно директиве Главнокомандующего штаба ВМФ от 9 июля 1994 г, была расформирована 14-я дивизия подводных лодок. За 27 лет через дивизию прошли со своими командирами и экипажами 106 лодок постоянного и 24 лодки переменного состава.

В постоянном составе было пятьдесят четыре подводные лодки пр. 613, одиннадцать пр. 633, двенадцать пр. А615, десять пр. 641, четыре пр. 644, три пр. 690, две пр. 640, две пр. 641 Б, две пр. 651, по одной подводной лодке проектов 655, 6ПАВ, 619, 1710, 1840,877В.

В разные годы в состав дивизии входили лодки Северного флота: шестнадцать единиц пр. 641Б и 8 пр. 877.

В конце 1994 г. командование флота принимает решение упразднить базу подводных лодок в Балаклаве. Казарменно-жилищный фонд и коммунальные сооружения, всего 29 зданий, были безвозмездно переданы в постоянное пользование Исполкому Севастопольского Совета народных депутатов.

16 февраля 1995 г. 155-я бригада подводных лодок была передислоцирована из Балаклавской бухты в Южную бухту. В составе бригады были подводные лодки Б-435, Б-871, «Горъковский комсомолец», Б-9, средняя подводная лодка-лаборатория СС-533, катера-торпедоловы ТЛ-1005 и ТЛ-997, водолазные катера PBK-5I6 и РВК-429, плавучие зарядовые станции ПЗС-61 и ПЗС-63, судно-мусоросборщик МУС-899.

270-й военно-морской лазарет был передан в состав 810-й бригады морской пехоты и переведен в бухту Казачья.

В принадлежавшем 155-й бригаде балаклавском военном городке стала дислоцироваться воинская часть национальной гвардии Украины.

С начала 1995 г. в составе Черноморского флота уже не было ни одной боеспособной подводной лодки. Лишь 22 мая 1996 г. в состав «сил постоянной готовности» формально ввели подводную лодку Б-871.

Судьба других подводных лодок Черноморского флота сложилась по-разному. Ряд подводных лодок как Черноморского, так и Северного флотов, проходивших боевую подготовку на Черноморском флоте, были отправлены на Север (четыре лодки пр. 877: Б-177, Б-459, Б-471 и Б-800 и две лодки пр. 641 Б: Б-437 и Б-498).

В 1991 г. на слом пошли подводные лодки проекта 613 — С-74, С-287 и С-379, выведена из состава флота большая специальная лодка БС-153, на которой проводились испытания баллистических ракет Р-39 комплекса Д-19. На следующий год были разобраны подводные лодки проекта 641 — Б-6 и Б-105; C-11 и С-37 проекта 633; С-70 и С-243 проекта 613. В 1993 г. флот потерял подводные лодки проекта 613Ц С-384 и проекта 641 Б-36, а в 1994 г. сданы для разборки на металл подводные лодки проекта 641 — Б-109, Б-326 и Б-854, а также С-128 проекта 633КС и С-376 проекта 613. В 1995 г. была списана лодка проекта 651 Б-67 и разобрана лодка Б-9, предназначенная для передачи Украинским ВМС. Лодка-мишень СС-256 также предназначалась для Украины (ВМСУ) и была основательно разграблена.

Две ремонтирующиеся в Болгарии на заводе «Арсенал» (порт Варна) субмарины класса «Фокстрот» — Б-41 и Б-326 — из-за отсутствия финансирования были проданы на металл за долги{142}.

Забавная история произошла с опытовой подводной лодкой СС-310 проекта 690. После раздела Черноморского флота между Украиной и Россией эта лодка осталась в составе Черноморского флота России и дожидалась своей очереди на списание. В 1999 г. моряки-ветераны Украины загорелись желанием сделать в Киеве музей, среди экспонатов которого была бы и подводная лодка. Их поддержали ветеранские организации, в том числе председатель Союза ветеранов Украины генерал армии И. Герасимов (который ходил на «Горьковском комсомольце» в атаку по крейсеру «Слава»).

На запрос Украины в октябре 1999 г. председатель Совета Министров РФ ВВ. Путин подписал распоряжение о передаче в дар Украине подводной лодки СС-310 для организации военно-морского музея. Президент Украины поручил кабинету министров Украины принять меры по созданию военно-морского музея, а также по обеспечению транспортировки и ремонта полученной от России лодки.

В конце концов было принято решение о бесплатной передаче лодки Киевскому международному благотворительному фонду «Славутич». Лодку перевели на Херсонский судостроительный завод для временной стоянки. Вскоре фонд забыл о СС-310, и она без охраны и присмотра за два года стоянки благополучно утонула у стенки, предварительно основательно разграбленная охотниками за цветными металлами. Администрация Херсона, видя такое положение, решила оставить лодку в Херсоне и сделать из нее музейный комплекс, основой которого станет питейное заведение — бар.

В итоге в составе Черноморского флота осталась одна действующая подводная лодка — Б-871. Это вызвало необходимость сокращения 155-й бригады подводных лодок. В январе 2002 г. был создан отдельный дивизион подводных лодок.

Подводная лодка Б-435 проекта 641 была передана Украине и получила название «Запорiжжя». Ее поставили в плавучий док в Балаклаве. Любопытно, что в доке она стояла под военно-морским флагом Украины — мол, знай наших!

После вывода в 1994 г. 14-й дивизии подводных лодок из Балаклавы уникальный объект К-825 полностью разграбили. Все металлическое вывезли и вынесли для сдачи на металлолом, в том числе и кабельные тросы. Одним словом, объект К-825 по своему техническому состоянию приведен в полнейшую негодность. И только в 2003 г. на страницах городских газет и в передачах севастопольского телевидения развернулась дискуссия, что надо бы из объекта сделать музей «холодной войны». «А пока идет полемика, нужно это городу или нет, где взять деньги на восстановление объекта и куда потом тратить доходы от деятельности возможного музея, появились предприимчивые люди, которые катают на лодках по каналу штольни стихийных экскурсантов, взимая в них плату, правда, не в казну города»{143}.

К 2004 г. из Балаклавы был выведен плавучий док, плавучий стенд для запуска ракет и другие вспомогательные суда и плавсредства ВМФ. Там остались лишь несколько катеров «Морской охорони» и ряд гидрографических судов Украины. Кроме того, там в укромном уголке проходят ремонт два боевых катера Грузии. Видимо, они достались господам Шеварднадзе и Саакашвили без вооружения, и на них установили… 37-мм зенитные автоматы обр. 1939 г.

Сама же Балаклава постепенно превращается в яхт-клуб. Ее бухта заставлена парусно-моторными и новейшими моторными яхтами стоимостью в миллионы долларов. Любопытно, что гиды, сопровождающие по Балаклаве группы туристов, на вопрос: «А чья вот та яхта?

А чья вот эта?» — отвечают, что владелец этого большого парусника Сережа из Одессы, очень хороший человек, а вон та яхта Пети, который также не менее хороший человек. Но вот «склероз» не дает экскурсоводу вспомнить фамилии этих «хороших людей».