Глава 6. КАК ЭТО БЫЛО

Глава 6.

КАК ЭТО БЫЛО

1

Командир разведроты лейтенант Зайцев те январские дни впоследствии назовет не иначе как «горячей порой»:

«…Начальник штаба дивизии подполковник П.Ф. Хамов, начальник оперативного отделения майор В.И. Петров, начальник разведки майор М.Ф. Чередник ежечасно требовали разведданных о противнике. В каком направлении отходят его главные силы? На каком рубеже собирается нас остановить? Какие подтягивает резервы? Чтобы ответить на эти нелегкие вопросы, каждые сутки несколько разведгрупп отправлялись во вражеский тыл.

12 января утром я доложил командованию о том, что противник закрепляется на рубеже Хлипновка, Смельчинцы. В Лысянке сосредоточилось 15 танков и батальон пехоты. В Погиблянке — много пехоты и танков, в Боярке пехота производит окопные работы.

— Вот что, Зайцев, — сказал майор В.И. Петров. — Копни тылы немцев поглубже. Не готовят ли они нам какой-нибудь “сюрприз”.

— Да, это нам очень важно знать, — подтвердил П.Ф. Хамов.

— Тогда разрешите сейчас отправить три разведгруппы и самому пойти в поиск? — обратился я к начальнику штаба.

Хамов, подумав, согласился.

— Завтра к утру постараемся быть здесь, — пообещал я.

— Завтра утром нас здесь уже не будет, — сказал майор В.И. Петров. — Сегодня ночью дивизия выступит в направлении Виноград, Толстые Роги. Завтра к 20 часам мы должны знать исходное положение в районе села Босовка. 14 января — снова в наступление. Звенигородка — вот наша цель.

Я взглянул на карту, прикинул расстояние: от Босовки до Звенигородки всего лишь 26 километров…

Через час три конных группы разведгруппы вышли на задание. Одну из них возглавил я сам. Сравнительно легко удалось пробраться через немецкие боевые порядки. Дальше продолжили движение на максимальной скорости. Миновали Лысянку. А вечером километрах в десяти севернее этого районного села, в небольшом лесочке обнаружили до батальона вражеских танков. Невдалеке еще лес — там тоже два батальона. Даже укрыться нам негде было. Хорошо, что сумерки уже плотно окутали землю.

С наступлением темноты танковые подразделения противника вышли из укрытий, вытянулись в колонны и двинулись параллельными маршрутами в направлении Бужанки.

Ранним утром 13 января мы разыскали штаб нашей дивизии в хуторе на подходе к Репкам. Я доложил Череднику о результатах разведки. Из добытых разведданных было видно, что противник готовится нанести мощный танковый контрудар…

— Вот вам и “сюрприз”… — мрачно сказал майор В.И. Петров, склонившись над картой.

— Да… — протянул озабоченно подполковник П.Ф. Хамов, — положение — хуже не придумаешь.

Действительно, дивизия в ходе наступления понесла большие потери, людей осталось 25—30 процентов штатного состава, боеприпасы и горючее на исходе, противотанковых средств крайне мало. Как назло, к тому времени не успел перевооружиться 134-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион. В ноябре 45-мм пушки были переданы в стрелковые полки, а взамен их новые 76-мм ЗИС-3 еще не поступили. Остались в дивизионе 10 противотанковых ружей да стрелковое оружие.

В.И. Петров произвел какие-то расчеты по карте и сказал:

— Немецкие танковые колонны могут выйти в район Босовки утром четырнадцатого января. За сутки мы успеем кое-что сделать.

— Кое-что, конечно, — поддержал М.Ф. Чередник. — Но, по-моему, ситуация предельно ясна: своими силами такую танковую армаду не сдержать.

— Надо просить у командира корпуса противотанковый резерв, — согласился В.И. Петров.

К 20 часам 13 января 1944 года части дивизии, как и планировалось, сосредоточились в районе Босовки».

Босовка — село в Лысянском районе Черкасской области Украины. Расположено на северо-западе от районного центра пгт Лысянка на расстоянии 18 км и в 60 км от железнодорожной станции Ватутино.

ПНШ-1 старший лейтенант Лебединцев во второй половине дня 13 января был направлен в штаб дивизии за получением боевого приказа:

«После обеда последовала команда прибыть в штаб дивизии за получением боевого приказа лично командиру полка или начальнику штаба. Так как оба “приняли” за обедом, то не осмелились ехать в таком виде и послали меня. Я понимал, что получу за это взбучку от начальника штаба дивизии. Так и получилось. Начальник штаба дивизии подполковник Хамов Петр Филиппович отругал меня за то, что я сослался на “простуду” командира и начальника. Но тем не менее под свою роспись я получил боевой приказ на наступление. Прочитав его, я сообщил, что в полку только одна рота из девяти, да и та численностью со стрелковый взвод — не более тридцати человек. Начальник штаба ответил, что и в других полках не больше, а приказ выполнять нужно. “Когда вернешься в полк, непременно сообщи по телефону о прибытии”, — приказал оп. Это подтверждение доставки приказа в полк всегда требовалось на всякий случай “для прокурора”.

Возвращаясь, в селе Босовка я увидел в одном из дворов Кошелева. Дымила кухня с ужином, и я зашел, чтобы предупредить его о полученном приказе и о том, что завтра с утра полку предстоит наступать. Весь его “батальон” с минометной ротой, противотанковым взводом, хозвзводом и связистами вместились в одной хате и летней кухне. “Можешь по котелкам пересчитать всю мою численность”, — сказал комбат. Я очень хорошо знал Алексея Варламовича, который мог в шутку разыграть Бунтина, Ершова, чтобы они поволновались, но меня он никогда не обманывал, тем более в трудные часы боя. Он пригласил поужинать вместе, но я спешил в штаб, разместившийся на юго-восточной окраине села. Здесь я застал уже спящими командира и начальника штаба и приложил немало усилий, чтобы растолкать их и рассказать о содержании боевого приказа. Оба понимали важность приказа, так как только в редких случаях они сами вызывались в штаб за его получением.

По приказу требовалось в течение ночи вести разведку и делать засечку целей. Я хорошо понимал, как измучены солдаты батальона в предшествующих боях и на марше, и предложил направить на исходный рубеж роту автоматчиков, которая являлась последним штатным резервом командира полка. Ею командовал старший лейтенант Ораз Бердяев, туркмен по национальности, исполнительный и храбрый офицер. Автоматчики тоже не меньше устали, но могли днем отдохнуть. У них тоже из сорока положенных было не более двадцати человек.

Бердяев понимал всю сложность возлагаемой на него задачи. У него не имелось даже пулеметов в роте, и я не мог ничего дать ему для усиления, так как это заняло бы время до утра. Я подчинил ему только двух телефонистов, чтобы они навели ему проводную связь».

Из боевого донесения штаба 48-го стрелкового полка:

«В течение ночи в границах полка действовала рота автоматчиков. Выдвинувшись к 20.00 13 января к восточной окраине Франкивка, рота “напоролась” на вражеское боевое охранение, которое, не приняв боя, отошло в населенный пункт. Вскоре гитлеровцы контратаковали роту и оттеснили на пятьсот метров. В течение ночи в этом населенном пункте отмечались пожары, пускались осветительные ракеты. На протяжении всей ночи был слышен гул работающих танковых двигателей, лай собак.

В 6.00 14 января подразделения полка выступили на смену 258-го стрелкового полка 136-й дивизии для занятия исходного рубежа. КП полка — юго-восточная окраина Босовка. Тылы полка — Шубены Ставы».

Как припомнит ПНШ-1 старший лейтенант Лебединцев, в этом «донесении не был отражен один факт, имевший место в ту ночь. Неожиданно появился бравый капитан, который представился командиром роты штрафников, которая поступала в распоряжение полка. Я очень обрадовался такому неожиданному подкреплению, но капитан попросил не строить особых иллюзий, так как это была рота из “эсэсовцев”. Так особисты и юристы называли самострелов-членовредителей, сокращенно “СС”, простреливавших себе обычно руку, чтобы попасть в госпиталь. В минувшие годы их иногда расстреливали по приказам командиров свои же товарищи без суда и следствия перед строем. А с 1943 года это делалось решением Военного трибунала дивизии, который определял им расстрел с заменой на штрафную роту, в которой они могли искупить свое преступление получением в бою ранения или боевой награды за отличие» А если погибали, то с них судимость снималась посмертно. Командир роты так и сказал, что завтра половина из них будет расстреляна в бою: или за отказ подняться в атаку или при самовольном отходе — за бегство. Очень неприятно было выслушивать такую откровенную браваду командира роты, которому за один год командования таким подразделением засчитывалось шесть лет выслуги, а нам только три года. Он пытался представиться командиру полка, но тот так и не проснулся, поэтому задачу ему ставил я сам. О ее действиях ни я, ни комбат Кошелев ничего потом так и не узнали».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.