О КРЕПОСТЯХ

События, описанные в предлагаемой вниманию читателя книге, так или иначе связаны с обороной крепостей, поэтому будет уместно уделить несколько страниц рассказу о том, что же такое крепость.

В наши дни это понятие постепенно отходит в разряд устаревших. Государства более не строят мощных укреплений вдоль границ и главных дорог, а прежние часто используются как музеи. Современные укрепления, хранящие межконтинентальные ракеты и пункты управления на самый крайний случай, крепостями уже не называют.

Поэтому когда наш современник слышит слово «крепость», то первая ассоциация, возникающая у него в голове, как правило, связана... с горячительными напитками, где крепостью называют уровень насыщенности спиртом. Потом уже всплывают в памяти зубчатые стены и высокие шпили европейских замков, граненые башни русских монастырей, увенчанные флажками-прапорами, под сводчатыми воротами отдается гулкое эхо шагов...

В русском языке слово «крепость» имеет несколько значений — свойство быть твердым, степень насыщенности, свойство принадлежности (сейчас употребляется редко, но в исторических документах постоянно встречается — крепость на землю или даже купчая крепость — документ на право владения крепостными). Интересующее нас значение снабжено в толковом словаре пометкой «воен.» (т. е. военный) и раскрывается как «укрепленное место с дополнительными оборонительными сооружениями». Не самое понятное определение, из серии «масло масленое», сразу же возникает вопрос — что значит «укрепленное место»?

Попробуем обратиться за помощью к классикам, в частности к прославленному французскому инженеру и полководцу маршалу Вобану, которого почитают как одного из величайших знатоков искусства строительства и взятия крепостей. За свою долгую жизнь (1633—1707) Вобан построил 33 крепости и перестроил более 300, принимал участие в 54 осадах и 104 стычках и сражениях, уж он-то знал суть вопроса. Главный труд французского инженера был переведен на русский язык еще при Петре Великом под названием «Истинный способ укрепления городов». В его предисловии знаменитый стратег дал четкое определение крепости: «Фортификация есть художество укреплять городы и всякие места, для того чтобы неприятель такое место не мог добывать без потеряния многих людей, а которые в осаде, могли бы малолюдством против многолюдства стоять».

Как точно сформулировано — малолюдством против многолюдства. То есть крепость усиливает тех, кто ее занимает. Подтверждение этому мы обнаруживаем в этимологии самого слова «крепость». Среди его дальних родственников мы находим немецкое слово kraft — «сила». Какими же средствами крепость усиливает своих защитников? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется обратиться к истории и рассмотреть постепенную эволюцию крепостных сооружений.

Первые крепости для первобытных людей были созданы самой природой: высокие холмы с обрывистыми склонами, пещера с узким лазом, остров посреди реки или озера — все, что затрудняло хищному зверю и злому человеку из другого племени добраться до самого ценного — потомства. Но таких мест немного, да и расположены они по большей части неудобно, вот и пришлось человеку самому заботиться о безопасности своих поселений. Кто были изобретатели первых оград, валов — неизвестно. Древние эллины считали, что тут не обошлось без помощи бессмертных богов, ведь именно боги принимали личное участие в строительстве самой знаменитой крепости всех времен и народов — Трои.

Из «Илиады» мы знаем, что стены крепости были высоки, крепки и прекрасно сложены. В них были как минимум одни ворота — Скейские, защищенные мощной башней, с которой знатные вельможи троянские и сам царь Приам наблюдали за битвой.

Из той же поэмы мы знаем, что осадными технологиями армия Агамемнона не владела — ахейцы стремились разгромить войско противника в полевом сражении, когда им это удалось, но ничего не могли сделать против высоких стен, и лишь хитрость многоумного Одиссея позволила им взять город, причем совершенно фантастическим способом,

Археологические раскопки, проведенные несколькими поколениями археологов в Трое и других крепостях микенской эпохи, дают нам вполне определенное представление о фортификации того времени. Во-первых, важную роль играло местоположение крепости — для нее выбирали холм, желательно повыше и с крутыми, обрывистыми склонами. Во-вторых, естественные препятствия усиливались сооружением мощных крепостных стен, толщина которых доходила до 10—12 метров, а высота — до 10. Стены складывались из крупных, грубо отесанных каменных блоков всухую, т. е. без раствора. И под собственной тяжестью превращались практически в монолит. Взять такую крепость штурмом было практически невозможно, осады, сводившиеся, по сути, к блокаде, тянулись годами.

На смену немногочисленным и очень трудоемким в постройке крепостям микенцев пришли крепости более легкие, технически совершенные и протяженные. Развитие фортификации позволило располагать города там, где это было удобно с экономической точки зрения, а не там, где их было удобнее всего защищать. Этим обстоятельством и вызван упадок большинства центров микенской цивилизации (таких как Микены или Тириф) в последующую эпоху.

Осадная техника тоже не стояла на месте — изобретение метальных машин и таранов, использование подкопов и осадных башен дало в руки осаждающей армии грозное оружие. Отныне эпоха неприступных крепостей закончилась. При правильной осаде обреченной становилась любая крепость, и целью обороны стала не победа, а как можно более долгое ее затягивание, что позволяло либо дождаться помощи, либо капитулировать на более почетных условиях, Если же помощи было ждать неоткуда, то никакая отвага и никакие укрепления не могли спасти осажденных.

Отказавшийся открыть Александру Великому ворота Тир был взят македонской армией, которая не поленилась построить громадную дамбу (сохранившуюся до нашего времени), лишив город преимуществ островного расположения.

В ходе Третьей Пунической войны (149—146 до н.э.) мощная римская армия осадила Карфаген — столицу государства, дерзнувшего бросить вызов будущим владыкам античного мира и одну из сильнейших крепостей того времени. Со стороны суши город окружала тройная стена, высота которой достигала 13,5 метра, усиленная 18-метровыми башнями. В обороне города приняли участие не только уцелевшие воины, но и все население, понимая, что в случае поражения противник их не помилует. Жители сопротивлялись отчаянно, но то было отчаяние обреченных — весной 146 года до Р.Х. город пал и в соответствии с пожеланиями римского сената был разрушен до основания. (Руины Карфагена, которые сейчас осматривают посещающие Тунис туристы, — это руины уже римского города, построенного спустя много лет на месте разрушенной твердыни.)

К счастью для древних городов, очень немногие армии того времени располагали возможностями и дисциплиной македонцев и римлян.

Образование Римской империи и завоевание ею фактически всех стран Европы и Средиземноморья привело к определенному застою в развитии фортификации. Грандиозные по размеру римские пограничные укрепления не отличались техническим совершенством, для отражения диких варваров большего и не требовалось, а внутренние города больше полагались на мощь легионов, чем на крепость своих стен.

Начало Средних веков характеризуется упадком военного дела вообще и фортификационного искусства в особенности как наиболее сложной и дорогой его части. Но к концу первого тысячелетия ситуация начинает заметно меняться. Основным типом укрепления в эту эпоху становится замок — жилище и центр владений феодала. В отличие от городов, на защиту которых в случае вражеского нападения становились все способные держать оружие жители, небольшие замки могли рассчитывать лишь на небольшой гарнизон профессиональных воинов, поэтому их строителям и приходилось думать о том, как с помощью укреплений компенсировать малочисленность гарнизона.

Вокруг замков появились рвы, причем заполненные водой, что потребовало, во-первых, укрепления их стен каменной кладкой, а во-вторых, устройства шлюзовой системы для поддержания уровня воды. И все большее значение стало отводиться башням. Башни были и в античных укреплениях, но в замках они приобретают значение главных пунктов обороны.

Вопреки образам из современных кинофильмов про рыцарскую эпоху, во время осады стены замка были практически пустыми, а гарнизон оборонялся в башнях, выходя из них только для отражения атак. Центральное ядро замка — донжон — представляло собой огромную башню, которая служила и жильем владельцу, и хранилищем припасов, и последним рубежом обороны.

Разработанные для замков приемы фортификационного искусства успешно применялись и для укрепления городов, тем более что замок часто играл роль цитадели для городской крепости.

Новые условия войны, когда роль каждого воина многократно возрастала, стимулировали развитие оружия. Рыцари довели систему доспехов и холодного оружия до предельно возможного совершенства. Их вооружение, как по степени защиты, так и по атакующей мощи, многократно превзошло все, что было в античном мире. Оборона укреплений потребовала совершенствования дальнобойного оружия, вызвав к жизни арбалет, а потом и порох.

Изобретенный на Дальнем Востоке черный порошок с уникальными свойствами кардинально перевернул всю сферу военного искусства и произвел настоящую революцию в фортификации.

Начиная с XV века огнестрельное оружие получает все более широкое распространение. Тяжелые пушки, обладавшие мощной отдачей, не могли размещаться на стенах замка, но располагались в башнях, значение которых возросло многократно. С другой стороны, башни гораздо лучше могли сопротивляться артиллерийскому огню осаждающих, чем тонкие стены. Поэтому строители крепостей начинают все более и более увеличивать размеры башен, пока последние не превращаются в мощные полукруглые в плане выступы стен, лишенные крыши, но несущие много орудий. Такие башни получили итальянское название бастеи, или рондели,

Роль артиллерийских позиций многократно возрастает — бастеи становятся все больше, пока не превращаются в отдельные укрепления — бастионы, способные к самостоятельной обороне.

Постепенно бастионы становятся главным типом укреплений, а бывшие стены превращаются лишь в соединительную деталь, все более уменьшающуюся в размерах и получившей новое название — куртина. Чтобы защитить укрепления от настильного пушечного огня, перед рвами начинают делать земляные насыпи, прикрывающие стены — гласисы, а сами стены становятся все ниже и толще.

Крепости меняют облик — вместо высоких зубчатых стен и башен, видимых издалека, они становятся низкими, приземистыми, укрытыми земляными валами и очень большими по размерам. Постройка таких сооружений была уже не по карману даже крупным феодальным сеньорам, их могли строить только короли централизованных европейских государств. Развитие артиллерии и фортификации свело на нет возможности мелких и средних феодалов сопротивляться воле сюзерена, и укрепленные замки стали перестраиваться в роскошные дворцы. Число крепостей в Европе заметно сократилось, но и качество и мощь выросли многократно. В эту эпоху и рождается тот тип крепостей, о котором пойдет речь в нашей книге, — специально построенные укрепления для защиты границ страны или важных стратегических объектов.

В XVII веке основу крепости составляет бастионный фронт — бастионы, примененные к местности, оказывающие друг другу огневую поддержку. Наиболее эффективную систему бастионных фронтов, продержавшуюся более столетия, разработал французский маршал Вобан, один из наиболее известных военных инженеров в мировой истории. Его последователи довели идею бастионной крепости до совершенства, и в начале XIX века такие укрепления строились по всей Европе.

В отличие от античных и средневековых времен, когда метательное оружие носило лишь вспомогательный характер, а исход сражения за крепость решался в рукопашной схватке, начиная с XVI века основную роль в защите крепостей стала играть артиллерия. Крепость предоставляла артиллеристам наилучшие условия для стрельбы — орудия располагались на удобных, стационарных позициях, зона ведения огня была хорошо изучена и пристреляна еще в мирное время, артиллеристы были надежно защищены от вражеской пехоты и конницы. Крепостные орудия, как правило, имели толстый (а значит, надежный от разрывов) ствол, большой калибр и в изобилии снабжались боеприпасами. Их точный огонь отражал любую попытку приблизиться к крепостным веркам.

Единственной силой, способной подавить крепостные орудия и разрушить укрепления, была осадная артиллерия. Но осаждающему приходилось гораздо сложнее, чем осажденному. Судите сами — сначала тяжелые пушки (а легкие крепостным стенам не страшны) надо было доставить на место, потом их необходимо было выдвинуть на позиции, позволяющие обстреливать укрепления, а это приходилось делать под огнем артиллерии защитников. Русская военная история содержит немало примеров, когда крепостная артиллерия уверенно одерживала верх над атакующими.

Так было при обороне Троице-Сергиевой лавры в Смутное время. Гарнизон обители едва доходил до 3000 ратных людей, в то время как литовский воевода Сапега привел под стены монастыря свыше 20 тысяч поляков, казаков и «русских воров» из числа сторонников Лжедмитрия II. Но с артиллерией у осаждающих было плохо — несколько легких пушек делу не помогали, а привезенное из Тушина единственное тяжелое орудие расстреляли монастырские артиллеристы, хладнокровно дождавшись его установки на позицию.

Новые системы укреплений потребовали разработки совершенно новых методов осады. Фактически они свелись к тому, что долговременной фортификации был противопоставлен особый род полевой фортификации, сооружавшейся непосредственно под стенами осажденной крепости. Место штурмовых лестниц и лихих атак заняли лопаты и кропотливая, постепенная работа. Осаждающие строили систему глубоких земляных траншей, позволявшую подтянуть орудия поближе к укреплениям и открыть огонь либо но артиллерийским позиция, либо но стенам.

«Побольше поту, поменьше крови» — так сформулировал главное правило осадных работ сам маршал Вобан. Разработанная им система постепенной атаки позволяла одолеть практически любые укрепления, если в распоряжении осаждающего были ресурсы и время. Время — вот то, что выигрывали осажденные крепости для своих стран. Время — самый бесценный ресурс на войне.

Осада из грубого столкновения сил превратилась в противостояние умов, жуткую игру в полномасштабные шахматы, где игроки вместо деревянных или костяных фигурок передвигали живых людей. Поэтому на должность коменданта крепости старались назначать людей решительных, стойких и умных.

С другой стороны, начиная с конца XVII века в европейских армиях стали появляться инженерные части во главе с наиболее образованными и умными офицерами — военными инженерами. В следующем XVIII столетии должность военного инженера стала одной из немногих в армии, которая требовала специальной подготовки и предварительного обучения. Если любой дворянский недоросль, записанный в полк, когда матушка была им еще брюхата, явившись в свою часть в 16-летнем возрасте, без особых проблем получал офицерский шарф, то решивший стать инженером должен был грызть гранит науки в течение 3—5 лет и лишь потом приступать к службе. Недаром по петровской Табели о рангах инженерные и артиллерийские офицеры имели преимущество в один класс по сравнению с пехотными и кавалерийскими (т. е. инженер-подпоручик был равен пехотному поручику).

В Англии, где офицерские должности в сухопутной армии официально продавались за деньги, инженеры были единственным исключением из этой системы.

Появление во второй половине XIX века нарезных артиллерийских орудий и постепенное вытеснении пороха новыми синтетическими взрывчатыми веществами, что привело к многократно возросшей мощи пушечного огня, заставило фортификаторов искать новые средства для усиления крепостей. Бастионный фронт уже не мог гарантировать ядру крепости защиту от артиллерийского огня осаждающих. Расширение же его до необходимых пределов многократно увеличивало периметр обороны и требовало огромного гарнизона, что плохо соотносилось с формулой «малолюдством против многолюдства стоять».

Ответом стало отделение бастионов от ограды и превращение их в самостоятельные укрепления, выдвинутые далеко вперед и приспособленные к круговой обороне. Эти укрепления получили название фортов, а их цепь, окружавшая ядро крепости, — фортовый пояс. Оборона промежутков между фортами обеспечивалась перекрестным огнем и полевыми позициями гарнизона, которому все же пришлось значительно увеличиться в размере.

Впервые такие крепости проявили себя в ходе Франко-прусской войны 1871 года, а их расцвет приходится на начало XX века, Огромные укрепления, построенные из особо прочного бетона, оснащенные самой современной техникой — электрическим освещением, телефонной связью, принудительной вентиляцией, вращающимися броневыми башнями и прожекторами, казались несокрушимыми и занимали важное место в стратегических планах ведущих держав.

Однако в ходе Первой мировой войны 1914—1918 годов эти расчеты не оправдались. Многие сильнейшие крепости (бельгийские Льеж и Намюр, русский Новогеоргиевск, австрийский Перемышль, сербский Белград и др.) были взяты осаждающими в весьма короткие сроки, и решающую роль тут играло психологическое состояние гарнизона.

С другой стороны, крепости, сражавшиеся не изолированно, а в составе громадных оборонительных позиций, которыми так славилась эта война, проявили себя с лучшей стороны, сыграв колоссальную роль в сражениях, развернувшихся под их стенами. В качестве примеров можно вспомнить русский Осовец или французский Верден.

По итогам войны были сделаны соответствующие выводы, и на смену крепостям пришли новые фортификационные формы — укрепленные районы и линии из них. Классическая крепость, способная к изолированной и долгой обороне, быстро ушла в прошлое. Ставшая на крыло авиация, способная нести бетонобойные бомбы и сбрасывать их с невозможной для артиллерии точностью, окончательно лишила крепости военного значения, а появление ядерного оружия — их шансов на дальнейшее развитие, радикально изменив характер войны.

Просуществовав несколько тысячелетий, пройдя долгий путь эволюции от «циклопической кладки» стен Трои до сверхпрочного бетона фортов Бельфора, крепости навсегда ушли в историю.