Балатонское сражение
Балатонское сражение
Оба Балатонских сражения, происходивших в январе и марте 1945 года в районе озера Балатон в Венгрии, довольно плохо документированы как с советской, так и особенно с немецкой стороны. Основные документы по этим сражениям до сих пор не опубликованы. Хуже того, основные немецкие документы, связанные с боями у Балатона, до сих пор не изучены и не введены в научный оборот. Большая их часть была захвачена Красной Армией в качестве трофеев в последние дни войны и, скорее всего, до сих пор хранится неразобранными в Особом архиве в Москве. По причине слабости документальной базы мы лишены возможности объективно сравнивать численность войск, вооружения и боевой техники и потери сторон. Опираться, особенно с немецкой стороны, приходится в значительной мере на мемуары. При написании данной главы нами использовано исследование М. Свирина, О. Баронова, М. Коломийца и Д. Недогонова «Бои у озера Балатон».
Первое Балатонское сражение в январе 1945 года, в котором немецкая 6-я армия, включавшая IV танковый корпус СС, пыталась деблокировать Будапешт и восстановить оборону по Дунаю, начало готовиться немецким командованием еще до окружения венгерской столицы. Столь пристальное внимание к Венгрии объяснялось тем, что к концу 1944 года Германия лишилась нефтяных месторождений и нефтеперерабатывающих заводов Румынии, перешедшей на сторону Антигитлеровской коалиции. Кроме того, практически все германские заводы по производству синтетического горючего были уничтожены англо-американской авиацией. Единственные нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие заводы, оставшиеся в распоряжении Рейха, находились в австрийском Цистердорфе и на венгерской территории к западу от Балатона. Как вспоминает бывший командующий группой армий «Юг» генерал-половник Ганс Фриснер, «группа армий получила так называемые «директивные указания фюрера» о порядке использования в наступательных действиях вновь прибывших к нам танковых соединений — 3, 6 и 8-й танковых дивизий и трех батальонов танков T-V «пантера». Гитлер ограничил их использование только двумя участками фронта: между озерами Балатон и Веленце или на северо-восточном участке будапештского плацдарма. Гитлер отдавал предпочтение наступлению между озерами Балатон и Веленце в юго-восточном направлении и настаивал на скорейшем его проведении. Однако плохие дорожные условия и заболоченная местность в этом районе не позволяли танковым войскам осуществить широкий оперативный маневр. 14 декабря командование группы армий обратило внимание ОКХ на это обстоятельство, заявив, «что оно не может взять на себя ответственность за немедленное наступление предоставленными ему танковыми силами в условиях распутицы. Оно считает необходимым дождаться наступления морозов, когда можно будет вести операции, не придерживаясь твердых грунтовых дорог.
Новая операция группы армий под кодовым наименованием «Поздняя жатва» готовилась с таким расчетом, чтобы начать ее незамедлительно, как только позволят условия погоды и будут созданы все предпосылки для успешных действий войск».
Немецкие войска все еще не были готовы нанести контрудар, хотя окружение Будапешта становилось все более реальной перспективой. Войска, которые вскоре были окружены в венгерской столице, насчитывали всего 79 тыс. человек — 41 тыс. немцев и 38 тыс. венгров. Венгерские части к тому времени обладали очень низким моральным духом и даже собственную столицу обороняли без энтузиазма, предчувствуя неизбежное поражение и скорый конец войны. Но и немецкие войска в будапештском гарнизоне обладали в своем большинстве не слишком высокими боевыми качествами. Здесь были и недавно сформированные венгерские дивизии СС, и спешно направленные на фронт народно-гренадерские дивизии. Гитлер не придавал ему особенно большой ценности и готов был пожертвовать, лишь бы он оттянул на себя советские войска и замедлил советское наступление в Западной Венгрии. Потом, в случае успеха контрудара эсэсовских танковых дивизий, он рассчитывал вновь захватить венгерскую столицу и восстановить оборону по Дунаю.
Фриснер вспоминал: «17 декабря главное командование сухопутных войск потребовало срочно начать контрудар танковыми силами из района озерного дефиле у Секешфехервара. Я приказал еще раз изучить и проверить все исходные данные для контрудара, в котором руководство войсками должен был взять на себя штаб 3-го танкового корпуса. Командование корпуса сообщило:
«Наступление возможно осуществить лишь при условии сильных морозов, которые сделают заболоченную местность в этом районе проходимой для танков. В настоящий момент местность не благоприятствует проведению операции. Опыт 3-го танкового корпуса в сражении под Черкассами говорит о том, что подобные условия чреваты потерей большей части вводимых в наступление танков. Даже при благоприятном развитии обстановки танки могут застрять в грязи и выйти из строя уже на второй день наступления».
Положение со снабжением (распределение боеприпасов и горючего по войскам еще не было завершено) также указывало на то, что в данный момент операция не может быть проведена. Я еще раз убедился в этом, совершив инспекционную поездку по войскам, окончившуюся тем, что я сам застрял со своей машиной в грязи. Дожди чередовались со снегом. Дороги были полностью размыты. В этих условиях я отклонил требование ОКХ о наступлении и просил перенести срок его начала, пока мороз не сделает возможным использование танковых частей и, прежде всего, пока не будут иметься в достаточном количестве боеприпасы и горючее. При существующих обстоятельствах брать на себя ответственность за успех контрудара я не мог, особенно учитывая общую оперативную обстановку. Тем не менее Гудериан во второй половине дня еще раз потребовал незамедлительно начать наступление. Между нами вспыхнула острая телефонная перепалка, после которой я решил вылететь в Будапешт. Венгерская столица к тому времени все еще была полна народу. Город являл собою мирную рождественскую картину, хотя противник стоял у самых его ворот. Все магазины работали, городской транспорт функционировал как ни в чем не бывало. На улицах царило оживление. Горожане закупали рождественские подарки. Противник лишь время от времени, по ночам, обстреливал город из дальнобойных орудий. Авиационные налеты на город случались редко. Несмотря на повторные представления в адрес венгерского правительства, эвакуация города все время откладывалась. Возможно, что практически ее уже нельзя было осуществить.
Видя все это, я придерживался той точки зрения, что Будапешт не следовало бы рассматривать как «крепость», тем более что в городе все еще находились госпитали. Вести бои в городе, как того требовал Гитлер, и превратить в очаг обороны каждый дом, каждый перекресток, да еще привлечь к обороне города самих горожан могтолько утопист или фанатик.
Я не тешил себя надеждами на успешную оборону обширного плацдарма против во много раз превосходивших нас сил противника и тем более не верил в успех уличных боев, предписанных приказом Гитлера. Ведение уличных боев могло лишь привести к истощению сил. Кроме того, противник, по всем данным, вовсе и не думал об уличных боях. Он наверняка собирался окружить Будапешт вместе с оборонявшими его четырьмя дивизиями ударом с западного берега Дуная, как это в конце концов и случилось.
Учитывая общую обстановку, я придерживался мнения, что все войрка, действующие в восточной части будапештского плацдарма, следовало бы использовать для усиления хорошо продуманной и глубоко эшелонированной обороны на высотах в районе Секешфехервара. Я не изменил своих взглядов и по сей день считаю, что при такой организации обороны противник не смог бы совершить тогда столь быстрый и глубокий прорыв. Кроме того, и войскам, оборонявшим Будапешт, и самому городу удалось бы избежать тех неприятностей, которые имели место позже».
Немцы сознавали, что на венгерскую армию полагаться нельзя. 19 марта 1945 года Геббельс принял нового венгерского посланника в Берлине Мечера. После встречи гауляйтер Берлина записал в дневнике: «На мадьяр совершенно нельзя положиться. Они уже умерли, не будучи еще мертвыми. Посланник Мечер описывает мне настоящие ужасы, рассказывая о большевистских зверствах в захваченных венгерских городах, от которых стынет кровь в жилах. Он добавляет, что информировал об этом папского нунция в Берлине, но нунций только пожал плечами. По-видимому, нунций в Берлине думает так же, как и папа, а именно, что нельзя дразнить сильных мира сего, а надо пытаться не спорить с ними, каким бы черным делом они ни занимались».
8-ю танковую дивизию пришлось использовать для контрудара у Ипольсега, куда также была направлена мотопехота 3-й и 6-й танковых дивизий. Танки же этих дивизий попали под мощный удар советской пехоты, начавшей 20 декабря штурм позиции «Маргарита».
23 декабря Фриснер, скептически относившийся к возможности удержать Будапешт, был снят со своего поста и заменен генералом Отто Вёлером. На следующий день, 24 декабря, Будапешт был полностью окружен.
Вот что пишет Пауль Хауссер о боях у озера Балатон: «Без ведома Верховного командования сухопутных сил (Гейнц Гудериан) Верховное командование вермахта 24 декабря отдало приказ перебросить штаб IVтанкового корпуса СС (Герберт Гилле) с дивизиями СС «Мертвая голова» и «Викинг» в Венгрию и освободить Будапешт. Передний край немецкого фронта проходил от озера Балатон через Штульвайсенбург (Секешфехервар), Мор, за рекой Альталь, у Татабаньи, до Дуная восточнее Комарно…
Корпус был высажен у Рааба и Комарно; основная часть войск прибыла 31 декабря».
Контрудар с целью деблокады Будапешта наносила 6-я армия генерала Германа Балька. Кроме корпуса СС, в нее вошли 6-я танковая и 96-я и 711-я пехотные дивизии, а также венгерская кавалерия.
Гудериан протестовал против переброски IV танкового корпуса СС в Венгрию. В «Воспоминаниях солдата» он утверждал: «25 декабря, в первый день Рождества, я выехал на поезде в Цоссен. Я находился в пути, когда Гитлер за моей спиной распорядился о переброске корпуса СС Гилле, в который входили две дивизии СС, из района севернее Варшавы, где он был сосредоточен в тылу фронта в качестве резерва группы армий Рейнгардта, к Будапешту для прорыва кольца окружения вокруг этого города. Рейнгардт и я были в отчаянии. Этот шаг Гитлера приводил к безответственному ослаблению и без того чересчур растянутого фронта. Все протесты оставались без внимания. Освобождение от блокады Будапешта было для Гитлера важнее, чем оборона Восточной Германии. Он начал приводить внешнеполитические причины, когда я попросил его отменить это злосчастное мероприятие, и выпроводил меня. Из резервов, собранных для отражения наступления русских (четырнадцать с половиной танковых и моторизованных дивизий), две дивизии были посланы на другой фронт. Оставалось всего двенадцать с половиной дивизий на фронте протяженностью в 1200 км».
Конечно, Гудериана гораздо больше заботила оборона его родной Померании, чем деблокада Будапешта. Но Гитлер был абсолютно прав насчет того, что продолжать борьбу без горючего невозможно. Непонятно, на что рассчитывал Гудериан. Опытный полководец, он наверняка сознавал, что лишние две танковые дивизии не помогут разбить Красную Армию в Восточной Германии. Скорее всего, Гудериан и другие генералы вермахта еще тогда, в конце декабря 1944 года, когда уже определилась неудача Арденнского контрнаступления, старались любой ценой задержать советские войска как можно дальше от Берлина, надеясь, что англо-американские войска сумеют занять основную часть Германии, включая ее столицу, и германским войскам удастся сдаться в плен им, а не Красной Армии. Однако крах сопротивления на Западном фронте неизбежно привел бы и к краху сопротивления и на Восточном фронте. Войска Восточного фронта стали бы стараться быстрее отступить на Запад, чтобы поскорее сдаться англичанам и американцам, уступая Красной Армии территории. А к Берлину она все-таки тогда, в конце 44-го, была гораздо ближе, чем западные союзники.
Да и с точки зрения снабжения горючим танковые дивизии было целесообразнее держать ближе к последним оставшимся в руках немцев нефтеперерабатывающим заводам в Австрии и Венгрии. Снабжать оттуда танки в Померании было очень трудно в условиях, когда англо-американская авиация полностью господствовала в небе над Рейхом, и перевозки по железным дорогам были крайне затруднены.
Гитлер же в то время обдумывал план длительной обороны «Альпийской крепости», а для успеха такой обороны надо было любой ценой удержать нефтяные месторождения и НПЗ Западной Венгрии и Восточной Австрии. Более-менее надежно удерживать этот район можно было только вынеся линию обороны на такую серьезную водную преграду, как Дунай. Этой цели должна была достичь операция по деблокированию Будапешта.
Следует еще раз подчеркнуть, что боеспособность венгерской армии к тому времени была невысокой. Как вспоминал бывший командующий группой армий «Юг» генерал Ганс Фриснер, «даже в считавшихся до сих пор надежными 10-й и 12-й венгерских дивизиях, действовавших восточнее Будапешта, появились первые признаки разложения. Венгерские солдаты поодиночке и большими группами, до 100 человек, с белыми флагами переходили на сторону противника. Всего лишь за 2–3 дня к русским перебежало 5 офицеров и 1200 солдат. Доверие к венгерской армии было полностью потеряно, и на нее уже можно было не делать ставки».
Тот же Фриснер утверждал: «Путь на Вену через Новы-Замки и Братиславу был тогда совершенно свободен. Весь район между Дунаем и словацкой границей представлял собой вакуум, в котором не было почти ни одного немецкого солдата. 2-му Украинскому фронту ничего не стоило теперь, под прикрытием Дуная, нанести удар в направлении Вены. Если бы Малиновский знал, как мало немецких сил противостояло ему здесь в то время, ему бы недолго пришлось ломать голову над этим решением. Однако такого решения он не принял».
Однако в тот момент советское командование думало о наступлении на Будапешт, быстрейшего взятия которого требовал Сталин, и не имело сведений о слабости немецких войск на венском направлении.
Согласно плану «Последняя жатва», обе танковые дивизии СС должны были прорваться между Татабаньей и Дунаем. «Викинг» должен был наступать на правом фланге корпуса, а «Мертвая голова» — на левом. Достигнув Дуная, обе дивизии должны были повернуть на юго-восток и обойти с севера лесами гору Вертеш, чтобы достигнуть линию Бичке — Жамбек. Сосед корпуса слева должен был форсировать Дунай и ударить в тыл советским войскам, а затем защищать фланг «Мертвой головы» во время броска корпуса к Будапешту.
Наступление началось 1 января 1945 года в 18 часов по берлинскому времени (в 20 часов по московскому), без артиллерийской подготовки. Весь расчет был на внезапность. Немецкое командование рассчитывало, что советские солдаты и офицеры еще не отошли от празднования Нового года. Наступление в темноте гарантировало от воздействия на наступающих со стороны господствовавшей в воздухе советской авиации. Проводить же в темноте собственную артподготовку не было смысла из-за ее низкой эффективности, поэтому от нее отказались.
С первых же часов атакующие столкнулись с густыми минными полями на выходах с гор. Дороги был перекрыты противотанковыми заграждениями. Части 3-го Украинского фронта ожидали вражеского наступления и готовились его отразить. Однако в тактическом отношении, по времени и месту, немецкое наступление было внезапным. Поэтому первоначальных целей наступающие достигли довольно быстро. 5 января дивизии СС вышли на линию Бичке — Жамбек, оторвавшись от соседей. Здесь танкисты-эсэсовцы вынуждены были остановиться, так как защита открытых флангов съедала слишком много сил, а советские контратаки становились все ожесточеннее.
Прорыв немцев на этом направлении заставил маршала Толбухина еще 3 января отдать приказ о срочном создании второй полосы обороны на рубеже Эстергом — Бичке и о размещении там танкового и двух механизированных корпусов. Сюда же была стянута артиллерия с неатакованных участков.
Уже утром 4 января был создан фронтовой оборонительный заслон в полосе шириной около 25 километров. Основные дороги и выходы из дефиле гор, окраины населенных пунктов и опушки рощ были заняты мотопехотой, танками и артиллерийскими батареями вплоть до 152-мм, а также зенитными орудиями, способными поражать «королевские тигры». На флангах развернулись истребительно-противотанковые артиллерийские полки. На закрытых огневых позициях расположились минометные, гаубичные и тяжелые пушечные полки. Два ЙПТАПа остались в резерве командующего фронтом.
Средняя плотность артиллерийских средств на направлении главного удара противника была доведена до 56 орудий и минометов на 1 километр фронта, а глубина противотанковой обороны достигла 10–14 километров.
Главный удар был направлен против 4-й гвардейской армии, захватившей Секешфехервар, точнее, против ее 31-го гвардейского стрелкового корпуса. Командование армии ожидало вражеское наступление на участке 20-го гвардейского стрелкового корпуса, поэтому вражеский удар оказался в тактическом отношении внезапным. Корпус смог противопоставить противнику лишь 217 орудий от 45 до 122-мм, плотность которых была вдвое ниже, чем по фронту 4-й гвардейской армии. На участке Дунальмаш — Банхида фронт 31-го гвардейского корпуса был прорван. Немцы продвинулись до 30 км.
В свою очередь, будапештская группировка немецко-венгерских войск, пытаясь прорвать кольцо окружения, потеснила части 46-й армии и овладела Эстергомом, но дальше продвинуться не смогла.
Во время прорыва фронта 4-й гвардейской армии выяснилось, что пехота под натиском танков в беспорядке отступала и оставляла артиллерию без прикрытия. Большинство же противотанковых препятствий немецкие танки смогли обойти. В результате артиллерия 31-го гвардейского корпуса потеряла 70 % матчасти и до двух третей личного состава, поскольку многие батареи и опорные противотанковые пункты попали в окружение.
За 2 января самолеты советской 17-й воздушной армии, которой командовал генерал В. А. Судец, совершили 671 вылет, а самолеты германского 4-го воздушного флота, ограниченные жесткой нехваткой горючего, — только 450.
Когда дивизии IV танкового корпуса 4 января вышли в район города Тат, их здесь встретила 12-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада из резерва 46-й армии. Части 86-й стрелковой дивизии в беспорядке отошли, и артиллеристы опять остались без пехотного прикрытия. 1255-й истребительно-противотанковый полк потерял из-за этого 14 орудий, 4 автомашины, 12 тракторов и 45 человек убитыми и ранеными и вынужден был отступить.
Необходимо учитывать, что советские солдаты в тот момент уже в значительной мере подверглись моральному разложению. Яркие свидетельства этого применительно к Венгрии содержатся в мемуарах Алэн Польц, ставшей впоследствии известным психологом. Она вспоминает: «…ночью к нам ворвался целый отряд, тогда нас повалили на пол, было темно и холодно, вокруг стреляли. В памяти осталась картина: вокруг меня сидят на корточках восемь-десять русских солдат, и каждый по очереди ложится на меня. Они установили норму — сколько минут на каждого. Смотрели на наручные часы, то и дело зажигали спички, у одного даже была зажигалка — следили за временем. Поторапливали друг друга. Один спросил: «Добре робота?»…
Сколько прошло времени и сколько их было — не знаю. К рассвету я поняла, как происходит перелом позвоночника. Они делают так: женщину кладут на спину, закидывают ей ноги к плечам, и мужчина входит сверху, стоя на коленях. Если налегать слишком сильно, позвоночник женщины треснет. Получается это ненарочно: просто в угаре насилия никто себя не сдерживает. Позвоночник, скрученный улиткой, все время сдавливают, раскачивают в одной точке и не замечают, когда он ломается. Я тоже думала, что они убьют меня, что я умру в их руках. Позвоночник мне повредили, но не сломали. Так как в этом положении все время трешься спиной о пол, кожа со спины у меня была содрана, рубашка и платье прилипли к ссадине — она кровоточила, но я обратила на это внимание лишь потом. А тогда не замечала этого — так болело все тело».
И подобных эпизодов в этих мемуарах — множество. Правда, Польц оговаривается, что в русских деревнях венгерские солдаты вели себя лишь немногим лучше. И у нее все же остались о русских солдатах более теплые воспоминания, чем о немцах, тем более что в ходе боев ее городок Чаквао несколько раз переходил из рук в руки: «Вернулись немцы, потом — снова русские. Немцев я всегда боялась больше. Если они говорят: «казнь» — можешь быть уверен — наверняка казнят. Страх начался еще с гестапо, было в нем и что-то атавистическое. Гонения против евреев лишь углубили его.
С русскими никогда ничего нельзя было предвидеть, предугадать; удивительно, как с их неорганизованностью у них что-то вообще получалось. Если они уходили, то никогда не прощались, а попросту исчезали. Возвращаясь, они приветствовали нас с невероятной радостью, громкими криками, подхватывали, подбрасывали в воздух, словно встретили самых близких и родных людей. Они были люди с добрым сердцем, но невероятно дикие».
Тем не менее, что важно в данном случае, массовые изнасилования, грабежи и расстрелы мирного населения разлагали Красную Армию, в которой было много новобранцев с недавно освобожденных территорий. Из-за огромных безвозвратных потерь, десятикратно превышавших немецкие, доля солдат, имевших боевой опыт и привычных к военной дисциплине, была к концу войны чрезвычайно мала. Особенно это касалась пехоты, где потери были особенно велики. Поэтому она в большей мере утратила боеспособность к концу войны. Напротив, в артиллерии потери были относительно меньше, соответственно, доля опытных солдат и офицеров выше. Поэтому они смогли успешно противостоять вражеским танкам.
Характерно, между прочим, что бойцов эсэсовских дивизий за период боев в Венгрии никто в военных преступлениях, равно как и в преступлениях против человечности, до сих пор никто как будто не обвинял.
Тем временем к месту прорыва перебрасывались противотанковые резервы 46-й армии: два пушечных полка, гаубичный полк, а также минометный полк, полк гвардейских минометов и сводный батальон трофейных танков «пантера». Другие значительные резервы из состава 2-го Украинского фронта были переброшены на рубеж Жамбек — Бичке. К 5 января наступающей немецкой группировке противостояли 31 артполк РВГК, 8 артдивизионов и 8 полков тяжелых и гвардейских минометов. Вторую линию обороны заняли 1-й гвардейский мехкорпус генерала Руссиянова, 18-й танковый корпус генерала Говоруненко и 5-й гвардейский кавкорпус генерала Горшкова. Всего советская группировка имела 1305 орудий и крупнокалиберных минометов и 210 танков и САУ (СУ-76). Среди танков было более 70 американских М-4 «Шерман».
К вечеру 5 января немецкое наступление было остановлено. После окончания боев трофейная команда 4-й гвардейской армии обнаружила 5 подбитых «королевских тигров», 2 «тигра», 7 «пантер», 19 T-IV, 6 T-III, 5 75-мм штурмовых орудий, 19 бронетранспортеров и бронеавтомобилей. По донесениям советских частей, в этих боях было подбито 120 немецких танков и штурмовых орудий и около 100 бронетранспортеров.
Не сумев организовать прорыв к Будапешту со стороны Комарно, немецкое командование спешно запланировало второй контрудар — из района северо-западнее Секешфехервара. Наступление предполагалось вести в двух направлениях: с северо-запада на Бичке и с юго-запада на Замоль: Это должно было привести к окружению соединений 3-го Украинского фронта, действовавших под Бичке. После этого обе немецкие группировки должны были пробиться к Будапешту.
Наступление вели по три немецкие танковые дивизии в каждой из группировок.
Атака на Замоль началась в 8 часов 40 минут 7 января. На боевые порядки 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Бирюкова наступали более 120 танков и штурмовых орудий. На 40 минут позже возобновились атаки немцев в полосе 31-го гвардейского стрелкового корпуса в направлении Бичке.
Особенно стойко сражались и наносили большой урон противнику в районе Секешфехервара и Замоля артиллеристы 9-й и 42-й истребительно-противотанковых артиллерийских бригад полковников И. В. Грищенко и К. А. Леонова. Например, батарея майора А. Н. Бородая за 40 минут боя сожгла 5 и подбила 4 вражеских танка.
За пять дней в районе Секешфехервара немцы продвинулись только на 7 километров, а под Бичке остались практически на исходных позициях.
Из-за сплошной облачности и частых снегопадов с дождями советская авиаразведка не смогла установить, куда перегруппировываются немецкие танковые дивизии. В штаб фронта поступали противоречивые донесения на этот счет.
Гудериан скептически оценивал итоги первых дней наступления на Будапешт. В мемуарах он писал: «1 января я снова отправился к Гитлеру, чтобы доложить ему, что корпус СС Гилле в составе 6-й армии Балька начнет в этот день вечером наступление на Будапешт. Гитлер возлагал на это наступление большие надежды. Я был скептически настроен, так как для подготовки наступления было очень мало времени, командование и войска не обладали тем порывом, какой у них был раньше. Несмотря на первоначальный успех, наступление провалилось… В течение нескольких дней, с 5 по 8 января 1945 года, я посетил генерала Вёлера, преемника Фриснера на должности командующего группой армий «Юг», генерала Балька и генерала СС Гилле и обсудил с ними вопросы продолжения операций в Венгрии. Я получил информацию о причинах неудачи наступления на Будапешт. По всей вероятности, это произошло потому, что первоначальный успех вечернего сражения 1 января не был использован ночью для совершения решительного прорыва. У нас не было больше офицеров и солдат 1940 г., иначе мы, возможно, достигли бы направлении, командование 6-й немецкой армии сумело к 17 января скрытно перебросить два танковых корпуса против левого фланга 4-й гвардейской армии.
Теперь в контрударе участвовали пять немецких танковых дивизий и несколько венгерских пехотных и кавалерийских частей. Они располагали 600 танками и 1200 орудиями и минометами.
Немцы собирались прорвать советскую оборону между озерами Веленце и Балатон и стремительным броском к Дунаю рассечь войска 3-го Украинского фронта на части, а затем, повернув на север, выйти к Будапешту.
Наступление в районе между Балатоном и Берхидой началось 18 января в 4.30 утра (в этот день стояла нелетная погода). Здесь его не ожидали. Целью наступления был прорыв позиций 4-й гвардейской армии и выход к Будапешту с юга. В этот день советская авиация все же совершила 718 вылетов, но ее действия были малоэффективны. Весь первый день ушел на медленное прогрызание обороны, где главными препятствиями служили минные поля и проволочные заграждения под током. Удар приняли на себя соединения 135-го стрелкового корпуса генерал-майора П. В.Гнедина. Благодаря внезапности нападения немецкие танковые дивизии прорвали оборону и утром 20 января достигли Дуная в районах Дунапентеле и Адонь. Отдельные танковые подразделения вышли также на подступы к Дунафельдвару, где находился штаб фронта, охраняемый лишь одной батареей 45-мм противотанковых пушек. 3-й Украинский фронт был рассечен надвое. Положение осложнялось тем, что накануне сильный ледоход снес все понтонные переправы через Дунай.
Сбив части 135-го стрелкового корпуса, немецкие танки стали охватывать Секешфехервар с севера и юга. Немецкие войска продолжали боевые действия и ночью. Эти действия осуществлялись малыми группами (1–3 танка или штурмовых орудия), которых поддерживали автомобили, тягачи или бронетранспортеры с зажженными фарами, создавая видимость большого танкового подразделения. Иногда с этой целью использовались макеты танков с зажженными фарами, призванные вызвать на себя огонь советской артиллерии.
Благодаря впервые примененным во время наступления к Будапешту приборам ночного видения с инфракрасными ночными прицелами, обеспечивавшими ведение огня на дистанции до 400 метров, немецкие танки и штурмовые орудия и ночью стреляли очень точно.
19 января в полосе обороны 18-го танкового корпуса было захвачено подбитое штурмовое орудие с таким прибором. После этого для борьбы с этим нововведением красноармейцы стали заготавливать топливо и при приближении вражеских танков зажигать костры, которые должны были дезориентировать приборы ночного видения, улавливающие тепловое излучение.
Со своей стороны, советские войска старались осветить ночное поле боя осветительными ракетами и прожекторами, но большого эффекта это не давало. Тем более что прожектора сами по себе являлись хорошими мишенями для немецких танков.
«Пантеры» и другие немецкие танки также получили приборы ночного видения, что привело к большим потерям советских танков в обоих сражениях у Балатона.
19 января «Викинг» пересек канал Шарвиз у Калоша и Шопоньи. К тому времени советские стрелковые части по традиции первыми отошли на восточный берег канала, оставив на западном берегу артиллеристов, которые почти все погибли, но задержали врага. Навстречу прорвавшейся группировке командование 3-го Украинского фронта выдвинуло 133-й стрелковый корпус с двумя ИПТАП и 18-й танковый корпус с полком СУ-76. Эти войска вступали в бой с ходу, разрозненно и без должной подготовки. Они были разбиты танкистами «Викинга» и частично оказались в окружении, хотя из-за малочисленности немецких войск кольцо не было плотным. 21 января остатки окруженных вышли в расположение 57-й армии. При этом была потеряна почти вся артиллерия, поскольку отступающие пехотинцы реквизировали артиллерийские тягачи и лошадей, чтобы сподручнее было удирать от немцев. 18-й танковый корпус безвозвратно потерял половину своих танков, в том числе из-за отсутствия горючего, а также тягачей для эвакуации поврежденных машин. 110-я танковая бригада корпуса загнала 20 своих танков в болото, где они несколько дней бездействовали.
Пришлось экстренно создавать полосу обороны между озером Веленце и городом Адонь на Дунае. С неатакованных участков фронта были сняты 30 артиллерийских полков и брошены в район прорыва. Здесь была создана плотность до 32 орудий и минометов на 1 километр фронта. В результате танковые дивизии СС «Викинг» и «Мертвая голова» были остановлены. Маневренные группы корпусной, армейской и фронтовой артиллерии быстро выдвигались в районы наступления немецких танков. В этом случае плотность артиллерии на отдельных участках доходила до 50–100 и более орудий на 1 километр фронта.
10-я истребительно-противотанковая бригада полковника А. В. Князя с вечера 17 января и по 19 января 1945 года ожесточенно сражалась с вражескими танками южнее Секешфехервара. В результате бесперебойных налетов авиации, огня танков и артиллерии врага отважная бригада потеряла половину своих орудий.
20 января наступавшая на правом фланге 3-я танковая дивизия вышла к Дунаю. 21 января 1-я танковая дивизия взяла Секешфехервар (Штульвайсенбург), наступая на город с юго-востока. Советская пехота из-за угрозы окружения вынуждена была отступить в район Чала. Отход прикрывали 338-й ИПТАП, два сводных батальона пехоты и сводная рота трофейных танков. К арьергарду также пристали заблудившиеся обозы 4-й гвардейской армии и часть отступавших в беспорядке и утративших боеспособность пехотных подразделений. ИПТАП поджегтанк и бронетранспортер, но вынужден был оставить при отходе четыре орудия и три тягача. Также были брошены все трофейные «пантеры», для которых не оказалось горючего.
В 10 часов утра 23 января две группы автоматчиков по 50–60 человек при поддержке 4 танков в районе станции Чала обошли позиции 338-го ИПТАП.
В результате 3-й Украинский фронт оказался разрезан надвое, а его группировке в районе Секешфехервара угрожало окружение. На Дунае начался ледоход, снесший понтонные мосты и паромные переправы. Советские войска на правом берегу Дуная снабжались только с помощью канатных дорог. Однако ледоход в конечном счете спас 3-й Украинский фронт от еще больших неприятностей, поскольку из-за него войска IV танкового корпуса СС не смогли форсировать Дунай и захватить плацдарм для наступления на Будапешт. Как водится, прикрывавшая пушки советская пехота при виде танков бежала, переправившись через находившийся в тылу позиций канал. При этом саперы взорвали мосты через канал. Артиллеристы 338-го ИПТАП с помощью одной САУ, на броне которой было несколько саперов, смогли отремонтировать один из мостов и с помощью самоходки переправить через канал девять тягачей и три орудия. Остальные орудия и тягачи пришлось бросить. В 16 часов к каналу подошел 762-й ИПТАП, предотвративший его форсирование немцами.
«Викинг» только 23 января после тяжелых боев смог достичь Дуная у Адони. Советские войска отступили на линию Замоль — Чала — озеро Веленце.
21 января в связи с ухудшением обстановки в районе озера Балатон Ставка Верховного Главнокомандования возложила координацию действий 2-го и 3-го Украинского фронтов на маршала С. К. Тимошенко, освободив его от координации действий 4-го Украинского фронта. Маршал бросил часть 5-й воздушной армии генерала Горюнова из 2-го Украинского фронта на поддержку войск 3-го Украинского фронта, отражавшего вражеский контрудар. 22 января было совершено 1034 самолето-вылета, чему способствовала улучшившаяся погода. Однако действия авиации не привели к прекращению немецкого наступления. Отметим, что 17-я воздушная армия 3-го Украинского фронта всего в январе совершила 16 501 вылет и, по докладам летчиков, сбила 280 неприятельских самолетов.
Между озером Веленце и Дунаем наступали около 100 немецких танков при поддержке пехоты. Но они смогли продвинуться лишь на 3–4 км.
Командованию 6-й немецкой армии вновь пришлось совершать перегруппировку. 25 января IVтанковый корпус СС был повернут для наступления на Будапешт вдоль правого берега Дуная. Наступление должно было начаться с рубежа реки Фоли. В свою очередь, 57-я армия была развернута фронтом на север. Между озером Веленце и Дунаем спешно разворачивались 5-й гвардейский кавкорпус и части 1-го гвардейского мехкорпуса, подкрепленные 13 артиллерийскими и минометными полками, собранными с различных участков 2-го и 3-го Украинских фронтов. Две бригады 1-го гвардейского мехкорпуса, оснащенные танками «Шерман», с ходу вступившие в бой, потеряли 70 % боевой техники. «Шерманам» с узкими гусеницами было трудно маневрировать в грязи, которая образовалась из-за частых оттепелей. Полный разгром корпуса предотвратил срочно брошенный ему на помощь полк СУ-100. А 5-му гвардейскому кавкорпусу помогли удержать свои позиции инженерно-штурмовая бригада и гаубичный дивизион.
Гилле был сторонником наступления на Будапешт. Однако командующий 6-й армией Бальк предлагал продолжать наступление на северо-запад и запад против сильной группировки советских войск, сосредоточенной западнее Дуная.
25 января IV танковый корпус СС в 9 часов утра начал наступление из района Замоль на Миклош. В нем участвовали 12 «пантер» и 10 «королевских тигров». Их противником был 1272-й ИПТАП. Потеряв за 6 часов боя 16 орудий, 39 убитых и 47 раненых, он, по донесению своего командира, уничтожил 10 «королевских тигров» и «пантер», а также три средних танка и 6 штурмовых орудий (не очень понятно, откуда они взялись). На поле боя будто бы осталось 119 трупов немецких солдат. И опять непонятно, кто же их считал, если поле боя осталось за немцами. В ходе этих боев танки 1 — го гвардейского мехкорпуса по ошибке раздавили 5 советских орудий, приняв их за немецкие.
26 января два немецких пехотных полка и до 60 танков осуществили прорыв в районе Каполнаш — Барачка. В ходе этих боев советская пехота подбила 4 советских «Шермана», приняв их за вражеские танки. Навстречу им, в район Валь — Вертешачь, командование 3-го Украинского фронта выдвинуло 104-й стрелковый и 23-й танковый корпуса, а также лолк СУ-100, 1501-й и 184-й ИТПАП и 1669-й САП (Су-76). В результате наступавшая немецкая группировка была остановлена в 26–29 км от Будапешта.
27 января началось наступление советских войск из района Надь — Дунапентеле, выходя на коммуникации IVтанкового корпуса СС. Немецкое командование начало разворачивать корпус фронтом на юг. 27–28 января 110-я танковая бригада нарвалась на засаду немецких танков и штурмовых орудий и потеряла 15 танков.
29 января началось наступление этой советской группировки из района Вертеш Аска. У Петтенда произошло большое танковое сражение. Немцы оценивали советские потери в 200 танков. Столь большие потери стали следствием качественного превосходства немецкой бронетехники и танкистов. Командиры 18-го и 23-го танковых корпусов, вопреки указаниям свыше, использовали для борьбы с танками врага в первую очередь не самоходную и противотанковую артиллерию, а танки, и несли большие потери.
30 января удару подверглись и позиции 2-й немецкой танковой армии южнее Балатона. IV танковый корпус СС из-за фланговых угроз вынужден был отступить на запад по обе стороны Веленце. Но германские войска смогли удержать район между Веленце и Цамолой, образовав фронт по рубежу озеро Веленце — озеро Балатон.
Окруженная в Будапеште немецко-венгерская группировка включала малобоеспособные и малоподвижные соединения (особенно это касалось венгерских дивизий), которые оказались не в состоянии нанести эффективный удар навстречу деблокирующей группировке. Поэтому Гитлер и настаивал на обороне Будапешта до последней возможности. Он знал, что оборонявшие его войска не годятся для маневренных действий и будут легко уничтожены при попытке самостоятельно вырваться из города. Как отмечал Фриснер, «на будапештский плацдарм помимо венгерских частей были введены войска 3-го танкового корпуса в составе 8-й и 22-й кавалерийских дивизий СС, 13-й танковой дивизии и моторизованной дивизии «Фельдхернхалле», а на остров Сентендре, расположенный севернее города, — 357-я пехотная дивизия, усиленная отдельным пулеметным батальоном «Саксония». Он же признавал: «18-я кавдивизия СС, сформированная в основном из венгерских немцев, была полностью деморализована и сдалась по частям в плен противнику». Немногим лучше была оборонявшая Будапешт 22-я кавдивизия СС, состоявшая также из венгерских фольксдойче. Попытку прорыва будапештская группировка предприняла в ночь с 11 на 12 февраля 1945 года, когда уже испарилась всякая надежда на помощь извне, а боеприпасы подошли к концу. К своим добрались лишь 785 человек, включая 170 эсэсовцев. Остальные части капитулировали, в том числе 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». Ее командир бригадефюрер СС Иоахим Румор покончил с собой. Следует оговориться, что, хотя 8-я кавалерийская дивизия СС была сформирована еще в июне 1942 года, ее боеспособность была невелика. Ее основой послужила кавалерийская бригада «Фегелейн», занимавшаяся в основном карательными операциями против партизан. Всего за время сражения за Будапешт в плен сдалось более 100 тыс. немецких и венгерских солдат.
Бывший командующий 17-й воздушной армией маршал авиации В.А. Судец вспоминал, что при ликвидации будапештского гарнизона произошел инцидент, который поссорил Ф. И. Толбухина и Р. Я. Малиновского. 13 февраля 1945 года Малиновский доложил Ставке о взятии Будапешта. Но оговорился, что в городе еще сопротивляются 16–20 тысяч немецких и венгерских солдат.
На следующий день командир одного из зенитных полков 17-й воздушной армии, переброшенных к Будапешту для борьбы с остатками окруженной группировки, связался по телефону с командующим воздушной армией и сообщил:
— Товарищ командующий, крупное фашистское соединение разгромлено. Пленен один генерал-лейтенант и с ним еще несколько генералов и офицеров. Что прикажете с ними делать? Куда их доставить?
Судец, находившийся рядом с Толбухиным и Неделиным, сообщил им об этом донесении. Толбухин приказал немедленно доставить немецких генералов на командный пункт фронта. Но к Толбухину они так и не прибыли. А вечером Совинформбюро сообщило, что 15 февраля войска 2-го Украинского фронта разгромили остатки окруженной группировки врага в районе Будапешта, взяв в плен ее командующего и еще двух генералов.
Толбухин потребовал объяснений от Судеца. Тот смог лишь назвать точное время, когда отбыл командир зенитного полка с немецкими генералами с места их пленения. По требованию маршала Судец позвонил Малиновскому и попросил его сообщить в Москву о том, как обстояло дело в действительности.
— Дело сделано, зачем сейчас об этом говорить? — раздраженно бросил Малиновский.
Тогда Толбухин тут же позвонил в Ставку и доложил Сталину о том, кто захватил последних немецких генералов в Будапеште. Верховный Главнокомандующий, по словам Судеца, решил так:
— Опровержения давать не будем, но мы будем считать, что окончательную победу над врагом в Будапеште одержал именно ваш, 3-й Украинский фронт.
Когда в штаб 3-го Украинского фронта наконец приехал командир зенитного полка 17-й воздушной армии, он рассказал, что, выполняя приказ командующего, он с усиленной охраной на двух легковых машинах перевозил пленных генералов. Однако по дороге его остановили сотрудники Особого отдела 2-го Украинского фронта и приказали доставить пленных на КП Малиновского. Так делили маршалы лавры покорителей Будапешта за два месяца до того, как Жуков и Конев спорили о том, кто взял Берлин.
19 февраля 1945 года штаб артиллерии 3-го Украинского фронта получил распоряжение Артуправления Красной Армии и Наркомата вооружения «О проведении обследования новых типов немецких танков и САУ, уничтоженных в ходе оборонительных боев в районе оз. Балатон — оз. Веленце — р. Дунай». В конце февраля 1945 года комиссия под руководством начальника артиллерии 3-го Украинского фронта М. И. Неделина в количестве 14 человек при участии представителей Наркомата вооружения, а также штабов артиллерии и бронетанковых войск Красной Армии произвела учет, маркирование и обследование 90 различных образцов немецкой бронетехники, в том числе тяжелых новых типов средних танков и различных образцов штурмовых орудий и бронетранспортеров.
Всего было обнаружено 7 «королевских тигров», 31 «пантера», 12 T-IV, 4 T-III, 32 штурмовых орудия и 4 бронетранспортера. Из 90 единиц бронетехники 86 были поражены артиллерийским огнем и 4 подорвались на минах. Весьма показательно, ни один танк не был поражен с воздуха, что указывает на сравнительно низкую эффективность действий советской авиации против танков, несмотря на ее господство в воздухе. Несомненно, советские безвозвратные потери в танках были значительно выше, хотя бы потому, что поле боя осталось за немцами, и они смогли перед отступлением на линию озер эвакуировать подбитую бронетехнику. Иная ситуация сложилась, как мы увидим дальше, к концу второго сражения в районе озера Балатон, когда из-за отсутствия горючего и из-за угрозы окружения немцы вынуждены были бросить не только поврежденную, но и значительную часть исправной бронетехники.
Всего было исследовано 7 сгоревших танков типа «тигр II», 31 танк «пантера», 12 танков T-IV, 4 танка T-III, 32 различных САУ и 4 бронетранспортера. Из 90 обследованных бронеединиц 86 было уничтожено огнем артиллерии и 4 подорвалось на минах, причем 80 машин сгорело. На всех образцах были найдены 152 снарядные пробоины, 35 случаев повреждения гусениц, 5 случаев прострела орудийных стволов и два случая сброса танковых башен. Из 152 пробоин — 100 (65,8 %) приходилось на борта танков и САУ, 27 (17,8 %) — на корму и 25 (16,4 %) — на лоб корпуса. 49 пробоин было сделано бронебойными снарядами 76-мм орудий, 30–57-мм снарядами, 50 — снарядами неустановленного типа (наиболее вероятно — сердечниками подкалиберных снарядов), три пробоины были сделаны кумулятивными минами «фаустпатронов», и лишь 20 пробоин приходилось на снаряды всех остальных типов. Впрочем, исследованные образцы техники имели также многочисленные «ссадины» и «шрамы» от самых различных снарядов, пуль и иных боеприпасов (например, оплавленные несквозные «язвы» от «фаустпатронов»), не приведшие к пробитию брони.
По немецким данным, в январских боях дивизии «Викинг» и «Мертвая голова» потеряли около 8 тыс. человек убитыми, в том числе около 200 офицеров. На них пришлась основная тяжесть наступления.
После завершения боев за Будапешт войска 2-го и 3-го Украинского фронтов начали готовиться к наступлению на Братиславско-Брновском направлении. Для этого 27-я армия генерала Трофименко была передана из 2-го Украинского фронта в 3-й, а 46-я армия и 2-й гвардейский мехкорпус, наоборот, — из 3-го во 2-й. 2-й Украинский фронт был дополнительно усилен 9-й гвардейской армией и Дунайской военной флотилией.