Наш ответ

Первое поколение советских атомных бомб

А. Чечин, Н. Околелов

Завершая публикацию материалов о первых атомных бомбах, разработанных в США и состоявших на вооружении самолетов американской стратегической, тактической и палубной авиации (см. «АиК» №№ 3–6/2013 г.), нельзя не упомянуть об аналогичном оружии, созданном в нашей стране. Понятно, что сегодня информацией о первых советских атомных бомбах никого не удивишь. По данной теме написано немало. Мы же хотели всего лишь вкратце напомнить читателям о некоторых основных моментах, связанных с работами по этот тематике.

Руководитель КБ № 11 П.М. Зернов

Через 10 дней после применения американцами первых ядерных бомб, в СССР по приказу Сталина был создан Специальный комитет при Государственном Комитете Обороны, целью которого стала координация всех работ по атомному проекту. Комитет возглавил Л.П. Берия.

9 апреля 1946 г. Совет Министров СССР издал постановление о создании конструкторского бюро № 11 при Академии наук СССР. Руководителем КБ назначили Павла Михайловича Зернова, а главным конструктором бомбы Юлия Борисовича Харитона. Для размещения сверхсекретного конструкторского бюро выбрали город Саров.

Выбор этого тихого провинциального городка был не случаен. Там имелись удобные каменные постройки старого русского монастыря, изобилующие подвалами и подземными ходами. До 1927 г. в монастыре хранились мощи святого Серафима Саровского, туда шли паломники со всей России, а до революции наведывались царственные особы. Кроме этого, в пригороде был расположен небольшой завод, на котором производились реактивные снаряды для знаменитых «Катюш». Город объявили специальной режимной зоной, огородили колючей проволокой и направили туда заключенных ГУЛага для создания необходимой инфраструктуры. Лагеря находились совсем рядом — в соседней Мордовии. Строительство объектов велось круглосуточно.

Пока шло создание материальной базы КБ, Харитон и Зернов составили техническое задание, в котором определялись основные характеристики боеприпаса. Документ закончили 1 июля 1946 г. и направили его в Совет Министров. На стандартном листе бумаги, напечатанном на машинке, от руки были вписаны слова «Атомная бомба», «Плутоний» и «Уран-235». Степень секретности проекта не позволяла раскрывать подробности даже многократно проверенным машинисткам.

Согласно заданию бомба разрабатывалась в двух вариантах. Первый вариант имел плутониевую начинку сферической формы, а во втором — урановую, с пушечной схемой детонации. Бомба должна была взрываться над поверхностью земли на заданной высоте при помощи специальной системы. Таким образом, первые шаги проекта полностью соответствовали американским.

Специальный комитет во главе с Берия определил сроки окончания работы по проекту. Для введения в заблуждение иностранных разведок, в документах комитета бомба обозначалась кодовым названием «Реактивный двигатель специальный» — РДС. Плутониевый вариант получил номер 1, а урановый — 2. Испытания РДС-1 намечалось на январь, а РДС-2 — на июнь 1948 г.

После начала работ по созданию боеприпаса стало ясно, что в указанные сроки уложиться не удается. Главным препятствием стали трудности в производстве необходимых радиоактивных материалов, которые вели физики в еще одном закрытом городе — «Челябинск-40», где находился ядерный реактор для производства плутония.

Буквально на следующий день после запуска реактора начались аварии — лопались оболочки тепловыделяющих элементов в активной зоне. Технологии изготовления этих элементов не существовало, а внешняя разведка подобными сведениями не располагала. Таким образом, к концу 1947 г. в распоряжении ученых имелись только микрограммовые количества плутония, а на граммы удалось выйти только в 1949 г.

Кроме этого, созданию бомбы препятствовала сама гнетущая обстановка в СССР того времени, постоянные репрессии и гонения на ученых. После «разгрома» генетиков, власти намеривались взяться и за физиков в деле борьбы с «буржуазными физическими теориями».

Но, вероятно, в дело вмешался сам Сталин, знавший о результатах бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, и запретивший «трогать» физиков. Напротив, для повышения производительности их труда, в Сарове (который переименовали в Арзамас-16) физикам и конструкторам создали условия, которые на фоне всеобщей послевоенной разрухи выглядели просто райскими. Отдельные квартиры и коттеджи, полные магазины и абсолютная свобода. Правда, последнее разрешалось только в пределах Арзамаса-16. Выезд ученых и членов их семей за пределы города был запрещен.

Исходя из новых реалий, Харитон и Зернов определили главные задачи и сроки их исполнения. До мая 1948 г. нужно было закончить отработку сферического заряда обычного взрывчатого вещества, предназначенного для доведения плутония до критического состояния, а в январе 1949 г. истекал срок изготовления нейтронного инициатора, который начинал цепную реакцию. Собрать бомбы планировали к февралю 1949 г.

По конструкции ядерного заряда РДС-1 напоминала американскую бомбу типа Мк. III, но наши ученые и конструкторы об этом даже не догадывались. Доступ к данным, полученным от агентов в США, имели только Курчатов и Харитон. Возвращаясь после ознакомления с американской документацией, они поражали коллег своей интуицией и способностью предсказывать результаты экспериментов.

В остальном советская и американская бомбы существенно различались. Конструкторы делали ее своими силами, вкладывая в нее талант и огромные усилия. С большими трудностями им пришлось столкнуться при разработке конструкции корпуса. Сферическая форма ядерного заряда и ограниченные размеры бомбоотсека самолета Ту-4, который выбрали в качестве носителя, не позволяли придать бомбе аэродинамически приемлемую форму. Только после привлечения к работе специалистов из ЦАГИ и продувок в аэродинамической трубе около 100 вариантов боеприпаса, удалось разработать наиболее приемлемую форму бомбы и стабилизаторов.

Для проведения баллистических и реальных испытаний атомной бомбы Министерство обороны организовало специальную воинскую часть — полигон № 71. Полигон располагался на Украине в поселке Багерово, недалеко от Керчи. За короткое время там построили аэродром и разместили три авиационных полка.

35-й бомбардировочный полк, вооруженный самолетами Ту-4, должен был заниматься сбросом макетов и реальных бомб. 513-й истребительный полк (Ла-11 и МиГ-15) занимался прикрытием полигона и сопровождением Ту-4 к месту сброса боеприпасов. Причем, летчики-истребители имели приказ сбивать Ту-4 в случае их отклонения от заданного маршрута полета. Третий полк, 647-й смешанный, имел на вооружении самую разнообразную авиационную технику; По-2, Як-12, Ли- 2, Ил-14 и Ил-28. Эти самолеты занимались транспортировкой грузов в интересах атомного проекта, отбором проб воздуха с пролетом грибов ядерных взрывов, проведением кино- и фотосъемки.

Весной 1948 г. 71-й полигон приступил к испытаниям макетов РДС-1. Сначала бомбы комплектовались трассерами для облегчения киносъемки с земли, а затем на них стали ставить записывающую аппаратуру. Макеты падали с большой высоты и на несколько метров углублялись в крымскую глинистую почву, откуда их выкапывали лопатами. Главной целью этих «бомбометаний» был выбор места расположения датчиков барометрического высотомера, которые должны подорвать боеприпас на заданной высоте.

Ю.Б. Харитон у макета бомбы РДС-1 в музее ядерного оружия

Бомбардировщики Ту-4 стали первыми носителями советских ядерных бомб

Пятнадцать макетов РДС-1 имели радиолокационный датчик высоты подрыва по типу американских бомб. На макете РДС-1 в музее Арзамаса-16 антенны этого радиолокационного высотомера напоминают два огромных глаза в передней части корпуса. Но довести его до рабочего состояния так и не удалось. Поэтому конструкторы бомбы остановились на двух видах взрывателей: барометрическом и временном.

После отработки аэродинамики и системы подрыва начались сбросы бомб с реальными взрывателями, которые подрывали обжимной заряд ядерной начинки. Проверялся порядок их срабатывания. Для этого на каждом взрывателе закреплялась дымовая шашка, дающая дым соответствующего цвета. Во время выполнения одного из полетов, взрыватели и шашки стали срабатывать еще на земле. Летчики немедленно прекратили взлет, открыли бомбоотсек и покинули самолет. Пожарным удалось предотвратить пожар, но после этого от применения красивой разноцветной дымовой системы индикации отказались, а на бомбу установили радиопередатчик.

Воздушные испытания бомбы РДС-1 и системы ее автоматики успешно закончились весной 1949 г. Несколько раз на 71-м полигоне бывал сам Курчатов. Долгое время домик, в котором он останавливался, так и называли — «домик Курчатова». Жаль, но до настоящего времени он не сохранился (сгорел).

Все шло достаточно хорошо и уже можно было приступать к боевым испытаниям, однако отсутствие*точных данных о мощности взрыва и влиянии поражающих факторов на самолет заставило взорвать первую советскую ядерную бомбу на земле. Для этого было выбрано достаточно безлюдное место в Казахстане, в двух сотнях километров от Семипалатинска. Небольшая равнинная площадка диаметром около 20 км, окруженная невысокими горами, прекрасно подходила для первого ядерного взрыва. Строительство объектов на полигоне началось в 1947 г. Построили сборочные цеха, электростанцию и башню высотой 37 м для размещения на ней РДС-1. Вокруг башни расставили образцы военной и гражданской техники, построили несколько зданий и отрезков тоннелей метро, притащили даже надстройки морских судов нескольких типов. В специальном секторе разместили подопытных животных. 5 августа Берии доложили о готовности полигона.

Через десять дней на полигон прибыли две бомбы — основная и резервная. Плутоний и нейтронные инициаторы подвезли 21 — го августа. Вместе с ними прибыли многие из разработчиков изделия. 26 августа началась окончательная сборка зарядов.

Описывая дальнейшую хронологию событий, позволим себе использовать отчет Кирилла Ивановича Щепкина (ответственного за разработку заряда для обжатия плутония): «Поздно ночью (с 26 на 27.09) руководство КБ-11 — Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, К.И. Щепкин и Н.Л. Духов доставило руководителю опыта В. И. Курчатову и члену специального комитета А.П. Завенягину документацию. Рассмотрев акты о готовности всех узлов изделия к опыту, Курчатов окончательно подтвердил час и день взрыва — 8:00 в понедельник 29 августа 1949 года.

27 августа в 8:00 начались работы по окончательному монтажу узлов боевого изделия в монтажной мастерской вблизи центральной башни. Все исполнители получили строжайшее указание ни в какой степени не отклоняться от технологических инструкций и графика работы. Работа началась и проходила в спокойной обстановке.

В.Н. Алферов и B.C. Комельков со своей группой окончили монтаж и проверку системы зажигания к концу дня 27 августа.

В ночь с 27 на 28 августа все отдыхали. До 4:00 дня 28 августа работы в сборочной мастерской не велись.

28 августа. Днем подрывники провели последний полный осмотр башни, подготовили к подрыву автоматику и проверили подрывную кабельную линию.

28 августа в 4 часа дня в сборочное здание был доставлен боевой заряд из спецматериала и нейтронные запалы. Центр поля был взят под усиленную охрану.

29 августа. Ночь. Работники КБ-11 в присутствии Ю.Б. Харитона, Н.Л. Духова, И. В. Курчатова, А.П. Завенягина, А. С. Александрова и П.М. Зернова собрали боевой заряд из спецматериала и нейтронный запал в поршне и вставили эти узлы в изделие.

29 августа к 4:00 утра на центр поля (к башне) прибыли подрывники К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев с партией взрывателей (капсюлей-детонаторов).

Получив разрешение у Л. П. Берия и И. В. Курчатова на подъем изделия на башню, К.И. Щелкин отдал распоряжение выводить изделие из сборочной мастерской.

29 августа в 5:00 утра все люди, за исключением подрывников К.И. Щелкина, С.Н. Матвеева и Г.Н. Ломинского и генералов А.П. Завенягина, АС. Александрова и П.М. Зернова, покинули башню.

Генералы П. Я. Мешик и Н.В. Осетров эвакуировали с поля весь состав, за исключением офицерской охраны МГБ.

Осмотр изделия, снаряжения его взрывателями, подключение к подрывной схеме и повторный осмотр заняли около часа и были окончены к 6:00 утра.

29 августа около 6:00 П. Я. Мешик и Н.В. Осетров сняли охрану и начали эвакуацию людей с центра поля. С последней машиной выехали с поля А.П. Завенягин, К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев.

Башня для бомбы РДС-1 на опытном поле Семипалатинского полигона

На промежуточном пункте, в 3-х км от центра, С.Н. Матвеев в присутствии А.П. Завенягина и К.И. Щелкина включил разъем, соединив тем самым аппаратуру на башне с аппаратурой на командном пункте. Этой операцией завершились все работы на поле.

29 августа в 6:18 утра подрывники, прибыв на командный пункт, доложили Берии и Курчатову о полной готовности изделия к подрыву. Генерал Г. О. Комаров, командовавший авиацией, доложил руководителю опыта по прямому проводу, что из-за плохой погоды задержался вылет самолетов с фотоаппаратурой. Начальник полигона С. Г. Колесников доложил о полной готовности полигона.

Л. П. Берия, М.Г. Первухин и И. В. Курчатов вышли из командного пункта. И. В. Курчатов принял решение перенести взрыв с 8:00 на 7:00 утра.

В 6:35 утра после разрешения И. В. Курчатова начальник подрыва и операторы, сняв в присутствии генерала А.Н. Бабкина пломбы, вошли в операторную и включили питание системы автоматики. Диспетчер последнего этапа опыта А. Я. Мальский по трансляционной системе оповещения несколько заунывным голосом объявил: «Осталось 25 минут». Электрические часы мерно отсчитывали секунды. Мальский периодически нараспев объявлял время, оставшееся до взрыва.

За 12 минут до подрыва был включен автомат поля.

За 10 минут автомат включил накал всех ламп в приборах, расставленных по обоим радиусам поля.

За 20 секунд до взрыва был включен главный разъем (рубильник), соединяющий изделие с системой автоматизации управления, с этого момента все операции выполняло автоматическое устройство.

29 августа 1949 г. в 7:00 утра (местного времени) вся местность озарилась ослепительным светом. Приблизительно через 30 секунд к командному пункту подошла ударная волна. Всем стало ясно, что опыт удался».

Мощность взрыва составила 20 кт.

Все происходящее фиксировалось на кинопленку. Получившийся фильм должны были продемонстрировать Сталину и членам ЦК. Команда на подрыв подавалась из операторной при помощи специального переключателя, который замыкал цепи автоматики. Вся эта аппаратура имела допотопный и довольно неприглядный вид. Причем главный переключатель запирался на огромный, амбарного вида, замок. Для придания процессу большей солидности, техники, на скорую руку, соорудили красивый пульт с множеством бутафорских приборов и часов обратного хода. Во время съемок рядом с пультом в красивое кресло усадили одетого в парадную форму офицера, а операторам сказали, что он будет осуществлять основные операции. Тот, с умным видом начал нажимать кнопки и попал в историю, а настоящий пульт остался за кадром. Сегодня этот пульт и замок с ключом можно увидеть в музее ядерного оружия в Сарове.

Успешные испытания подтвердили способность советской науки и промышленности решать сложнейшие технические задачи в кратчайшие сроки. Хотя, как оказывается, руководство страны никогда и не сомневалось в этом, Еще 10 июня 1948 г. Сталин подписал постановление Совета Министров, в котором КБ № 11 предписывалось начать разработку усовершенствованных атомных бомб РДС-3, 4 и 5, а также водородной бомбы РДС-6.

РДС-3 предназначалась для вооружения самолетов стратегической авиации, а боеприпасы РДС-4 и 5 имели меньшие габаритные размеры, что позволяло использовать их для вооружения самолетов фронтовой авиации и использования в качестве головных частей баллистических ракет.

Бомба РДС-1 была построена в пяти экземплярах, которые хранились на территории Арзамаса-16 и на вооружение не передавались. Таким образом, несмотря на успешные испытания, у СССР боеготовое ядерное оружие на тот момент времени все еще отсутствовало.

Тем не менее Министерству авиапромышленности было дано указание начать серийный выпуск модификации Ту-4, приспособленной для применения ядерного оружия. На Ту-4 переделали бомбоотсек, оснастив его новой системой подвески и лебедками. Кроме этого, установили систему обогрева бомбоотсека и систему кондиционирования, доработали прицел и оборудование самолета. К 1951 г. выпустили 18 самолетов-носителей.

От испытаний урановой бомбы РДС-2, в связи низким КПД данного типа ядерного устройства, отказались. После этого нумерация типов ядерных бомб сдвинулась на одну единицу назад. Неизменным остался только индекс водородной бомбы.

Следующая и более совершенная бомба РДС-2 была готова для проведения испытаний в 1951 г. Ее испытание также решили провести на земле, а для проверки воздействия ядерного взрыва на Ту-4, летчикам поставили задачу пролететь над башней на высоте 10000 м. После того кок Ту-4 удалится на расстояние 20 км, штурман самолета должен был подать радиосигнал на подрыв бомбы.

Утром 24 сентября 1951 г. Ту-4 (командир экипажа подполковник К.И. Уржунцев) поднялся в воздух с аэродрома в районе Семипалатинска. Плохие метеоусловия не позволили ему выполнить намеченную программу. В 14 ч 16 мин в воздух поднялся второй самолет с экипажем под командованием капитана К.И. Усачева.

После пролета башни, по рекомендации Туполева, летчики отключили автопилот и надев кислородные маски, разгерметизировали кабины. Это делалась для выравнивания давлений в кабине и за бортом. Большая разница этих давлений (после прохождения фронта ударной волны давление воздуха резко падает) могла привести к взрывному разрушению фюзеляжа самолета или потери сознания экипажем.

Мощность взрыва составила 38 кт. Взрывная волна догнала Ту-4 на расстоянии 24 км от эпицентра. По отзывам летчиков, самолет легко перенес удар волны, а давление в ее фронте оказалось в три раза меньше ожидаемого. Наземный осмотр повреждений конструкции не выявил.

Ознакомившись с результатами испытаний, Курчатов разрешил провести испытание бомбы РДС-3 методом бомбометания, но потребовал от ученых провести детальные расчеты воздействия ударной волны от более мощного боеприпаса.

РДС-3 в сопровождении офицеров МТБ буксируется к носителю Ту-4

Бомба РДС-4 в Музее ядерного оружия

Реальное бомбометание наметили на 18 октября. До этого дня экипажи тренировались, сбрасывая фугасные бомбы калибром 1500 кг.

Для испытаний опять выделили два самолета. Основной, под командованием Героя Советского Союза подполковника Уржунцева Константина Исааковича, и запасной (командир экипажа — капитан Усачев Константин Иванович).

В семь часов утра первый самолет с атомной бомбой на борту поднялся в воздух. Затем поднялся в воздух запасной самолет Усачева. Его роль сводилась к следующему: если на борту Уржунцева произойдет отказ прицельного оборудования, то Усачев выйдет вперед, осуществит прицеливание и сбросит 1500 кг фугасную бомбу — это будет сигналом на сброс РДС-3 для экипажа Уржунцева. Оба самолета сопровождались в воздухе поршневыми истребителями Ла-11, с полным боезапасом к бортовому оружию.

После выхода на цель самолет Уржунцева произвел «холостой» проход над полигоном, с передачей сигналов на включение наземной аппаратуры. В 9 ч 52 мин Ту-4 вышел на боевой курс и с высоты 10000 м сбросил бомбу РДС-3. Снизившись на парашюте до высоты 380 м, бомба взорвалась. Мощность взрыва составила 42 кт.

Штурман-бомбардир капитан Давыдов Борис Дмитриевич вспоминал: «.Метеорологические условия в этот день позволили мне своевременно увидеть мишень на полигоне, выполнять прицеливание и бомбометание с высокой точностью. Все оборудование, система передачи радиосигналов для включения наземной аппаратуры сработали без замечаний. После сброса и закрытия бомболюков экипаж приготовился к приходу светового излучения и ударной волны: отключили автопилот и перешли на ручное управление, зашторили кабину в самолете, подтянули привязные ремни, надели темные светозащитные очки, разгерметизировали кабины и перешли на питание чистым кислородом. Контроль за приближением момента взрыва осуществляли по секундомеру.

Вначале ощутили очень яркую вспышку, затем пришла первая сильная ударная волна, немного слабее — вторая и более слабая — третья. Стрелки аэродинамических приборов, высотомеров, указателей скорости стали вращаться. В самолете появилась пыль, хотя перед этим полетом проводилась тщательная уборка в кабинах с применением пылесоса. Визуально наблюдал за развитием облака — шлейф от взрыва быстро поднялся на высоту полета и стал образовываться и разрастаться «гриб». Цвета облака были самые разнообразные. Трудно передать то состояние, которое овладело мною после сброса. Весь мир, все окружающее вокруг воспринималось по-иному — как будто все это я увидел заново. По-видимому, это было потому, что многие дни все мысли и дела были сосредоточены на выполнении ответственного задания, которое заслонило все вокруг. После посадки зарулили на спецплощадку. Из самолета вышли с надетыми парашютами и кислородными масками — дышали чистым кислородом от парашютных кислородных баллончиков. Обследовали нас и самолет на радиационное заражение. Здесь же был оборудован обмывочный пункт, где мы обмылись и сменили одежду и после этого поехали в штаб для оформления донесений и отчетов».

Успешное испытание первого ядерного боевого советского комплекса успешно состоялось, и бомба РДС-3 была запущена в серийное производство.

Настала очередь испытаний первой тактической атомной бомбы РДС-4. По конструкции ядерного устройства она была аналогична заряду РДС-2, но диаметр и вес бомбы удалось уменьшить за счет снижения толщины заряда из обычного взрывчатого вещества (ВВ). При этом немного уменьшалась мощность взрыва.

Основным носителем бомбы должен был стать реактивный фронтовой бомбардировщик Ил-28. Испытания проходили по отработанной на РДС-3 схеме: два самолета-бомбардировщика и истребители сопровождения. 18 марта состоялись тренировочные полеты экипажей Ил-28 с использованием бомбы РДС-4 без плутониевой начинки. 23 августа 1953 г. экипаж в составе командира В.И. Шаповалова, штурмана А.В. Козьминых и стрелка- радиста Судакова Б.С, вышел на боевой курс и сбросил РДС-4 с высоты 11 000 м над Семипалатинским полигоном. Взрыв мощностью 28 кт произошел на высоте 600 м. Бомбу приняли на вооружение и запустили в серийное производство.

Апофеозом испытаний первого поколения ядерных боеприпасов в СССР стало проведение войсковых учений в Оренбургской области на Тоцком полигоне. Они состоялись в 1954 г. под руководством Г.К. Жукова. В них приняли участие 45 тысяч солдат и офицеров, 600 танков, 500 орудий и 320 самолетов. Для сброса ядерной бомбы РДС-3 подготовили два самолета Ту-4 из состава 35-го полка. Из Крыма их перегнали во Владимировку (район Ахтубинска) расположенную в 900 км от цели. Основным экипажем командовал подполковник Василий Яковлевич Кутырчев, а другим — капитан Константин Кузмич Лясников. Кутырчев считался одним из самых опытных летчиков и уже принимал участие в двух ядерных испытаниях под Семипалатинском.

В день начала учений 14 сентября 1954 г. два самолета Ту-4 находились на аэродроме вылета с ядерными бомбами и запущенными двигателями. В воздух поднялся только самолет Кутырчева. Для облегчения прицеливания на земле разместили огромное красное полотнище с белым крестом.

По нему ориентировался штурман Леонид Кокорин. Сброс РДС-3 произошел с высоты 8000 м. Бомба взорвалась на высоте 350 м.

Тоцкий полигон. За лесом заметно большое полотнище с крестом для прицеливания

Ядерный взрыв во время Тоцкого учения

Ядерный взрыв во время американских учений Desert Rock I

В момент ядерного взрыва войска находились в укрытиях и окопах. После прохождения ударной волны началась артиллерийская подготовка. Далее, в воздухе появились самолеты Ил- 28 и МиГ-15бис. Обработав позиции «противника» бомбами и пушками они удалились и пехота при поддержке танков пошла в атаку.

Для того времени подобные учения не были чем-то особенным. Первые такие маневры, под кодовым названием Desert Rock I, были проведены американцами еще 1 ноября 1951 г. на полигоне в штате Невада. В 7.30 утра по местному времени бомбардировщик В-50 сбросил ядерную бомбу Мк.4 мощностью 21 кт. В атаке условного противника участвовали солдаты 188-й аэромобильной дивизии и 127-го инженерного батальона, а артиллерийскую подготовку обеспечивал личный состав 546-го артиллерийского батальона. Наиболее массовыми американскими учениями стали испытания Desert Rock IV 1 марта 1955 г., в которых участвовали около 8000 солдат и офицеров.

В отличие от многострадальной американской армии, пережившей восемь ядерных учений, советской повезло больше — на ее долю выпало всего два. Первое — Тоцкое и второе, более скромное, — Семипалатинское. Оно состоялось 10 сентября 1956 г. По плану учений, в 32 км от эпицентра, был высажен вертолетный десант в составе 272 солдат.

Эти учения стали последним испытанием атомного оружия с привлечением личного состава.