Добытчики оборудования и урана

Добытчики оборудования и урана

Да, Вторая мировая война подходила к концу. На победителей вот-вот должен был обрушиться водопад орденов и медалей. Но, как известно, у каждой медали есть обратная сторона. Существует она и у армий-победительниц, нося страшное имя — мародёрство.

В советском «Словаре иностранных слов» 1955 года издания слово «мародёр» расшифровывается как «грабитель, похищающий на поле сражения вещи, находящиеся при убитых и раненых; морально разложившийся солдат, грабящий население во время войны».

Над этой страшной «болезнью», способной разложить практически любую армию, много размышлял Владимир Богданович Резун, бывший советский разведчик (в 70-е годы — резидент ГРУ в Женеве), ставший невозвращенцем. На Западе под псевдонимом Виктор Суворов он издал книгу «История Великой Отечественной войны». В ней о мародёрстве сказано так:

«Не зря во всех армиях мира мародёров убивают на месте. Тысячи лет назад было замечено, что армия, заражённая мародёрством, воевать не способна. Там, где появились мародёры, там немедленно падает дисциплина…

Армия Бонапарта погибла вовсе не от морозов и не от пожаров. Армия бросила, сь грабить Москву. Никто не выполнял никаких приказов, каждый старался ухватить больше.

Кстати, по той же причине Бонапарт не попал в плен. Во время бегства французской армии из России отряд донских казаков нарвался прямо на ставку Бонапарта. Казачки увидели множество блестящих предметов и бросились набивать ими свои мешки. Потом всё это у них отняли. Потом всё это попало в исторический музей: и вилка, и ложка Бонапарта, и его складная походная кровать, и кувшин, и бритва для бритья. Только сам он ускакал».

Вроде бы, сказано всё. Прибавить нечего.

Но составители «Словаря иностранных слов» советской поры сумели найти «прибавку», написав:

«… гнусное и позорное явление мародёрства свойственно любой империалистической армии».

Однако жизнь показала, что жажда грабежей не чужда была и Красной армии, которая несла Европе избавление от фашизма.

Даже физики-ядерщики страны Советов не смогли устоять от соблазна и попытались ухватить, урвать чужое, набив им «свои мешки».

Леонид Неменов рассказывал:

«Война приближалась к победному концу. Но темп работы в Лаборатории № 2 не снижался. Число сотрудников значительно увеличилось. У Курчатова появились новые заботы».

С этими «новыми заботами» он и обратился 5 мая 1945 года к Берии, составив записку «особой важности»:

«… я считаю совершенно необходимой срочную поездку в Берлин группы научных работников Лаборатории № 2 Академии наук Союза ССР во главе с т. Махнёвым В.А. для выяснения на месте результатов научной работы, вывоза урана, тяжёлой воды и др. материалов, а также для опроса учёных Германии, занимавшихся ураном.

Прошу Ваших указаний».

Необходимые указания были тотчас даны, и началось спешное формирование «группы т. Махнёва».

В этот же день (5 мая) в Покровском-Стрешневе проходило распределение производственных площадей между группами Курчатова и Кикоина. Руководил мероприятием полковник НКГБ Павел Васильевич Худяков, недавно назначенный заместителем начальника Лаборатории № 2 по административно-хозяйственной части.

Вот как тот день сохранился в памяти физика Даниила Лукича Симоненко:

«Я хорошо помню, что группа руководящих товарищей, в том числе полковник П.В. Худяков, вышли из „челюстного корпуса“, прошли по еле заметной дороге, поднялись на маленький бугорок, и И.В. Курчатов сказал:

— Вот это — наша территория.

Перед нами расстилалось картофельное поле — индивидуальные огороды москвичей; на некоторых участках виделись люди — они сажали картофель.

— Ты, Исаак, — продолжал Курчатов, — бери правее, вон там, видишь, высокое здание с малыми окошками — это бывший завод медицинского оборудования и деревообделочная мастерская. Вот там и устраивайся… А себе я возьму территорию левее этого лесочка и туда вниз, и дальше до железной дороги.

— Ну, что же, пойдём, посмотрим на Землю Обетованную! — сказал Кикоин.

Здание оказалось совершенно пустым. В нём не было ничего, что требуется для физической лаборатории. Кикоин сказал:

— Здесь будет работать стройбат. Помещение разделим перегородками на отдельные лабораторные комнаты, и всё образуется.

На следующий день (6 мая) я бил свидетелем того, как И.К. Кикоин надевал обмундирование полковника Странно и необычно било видеть его с погонами.

— Поеду в Германию, — сказал он, но куда точно и зачем оставалось неясным.

На следующий день (7 мая) Курчатов сказал мне по телефону:

— Завтра ты должен получить обмундирование и с группой товарищей отправиться в Берлин.

— Зачем? — как-то некстати спросил я.

Это, по-видимому, разозлило Курчатова, и он весьма внушительно сказал:

— Как это зачем? Ты хочешь работать в оборудованной лаборатории? Так вот, поезжай и добудь всё, что тебе нужно! Понял? Соображать надо! Сейчас же явись к полковнику Худякову!

9 мая 1945 года рано утром мы уже вылетели в Берлин».

В «группу Махнёва», направлявшуюся в поверженную Германию, входили Алиханов, Арцимович, Зельдович, Кикоин, Флёров, Харитон и некоторые другие сотрудники Лаборатории № 2. Всех их одели в форму НКВД (в основном, полковников), и они оказались в Берлине.

8 мая Курчатов направил Берии ещё одну записку:

«Сообщаю Вам о немецких учёных, которые, по моему мнению, могли быть привлечены к работе над ураном в Германии.

Было бы очень важно получить от них информацию о проделанной работе».

Далее шёл список из 35 фамилий, начинавшийся с «Prof. W.Heisenberg Berlin» (профессор В.Гейзенберг) и заканчивавшийся «Dr. F.Houtermans Berlin» (доктор Ф.Хоутерманс).

О том, почему немцам так и не удалось создать атомную бомбу, раздумывал и писатель Даниил Гранин. В романе «Зубр» он писал:

«История работ над атомной бомбой в нацистской Германии запутана и таинственна. Несмотря на усилия историков, многое в ней остаётся неясным, В одном серьёзном исследовании сказано:

«Неудачи Германии в деле создания атомной бомбы и атомного реактора часто объясняют слабостью её промышленности в сравнении с американской. Но, как мы теперь можем видеть, дело заключалось не в слабости немецкой промышленности. Она-то обеспечивала физиков необходимым количеством металлического урана».

Действительно, семь с половиной тонн урана было произведено уже в 1942 году.

Мнения историков расходятся: одни считают, что немецких физиков преследовали неудачи, бомба не получалась из-за просчётов, досадных случайностей. Другое полагают, что и Гейзенберг, и Вайцзеккер, и Дибнер незаметно саботировали атомные работы. Их неудачи — не случайность, а умысел. Они ясно понимали, что нельзя давать в руки Гитлеру столь страшное оружие. Делали вид, что занимаются изготовлением, темнили, ловко использовали льготы, избавляя от армии талантливых учёных, спасали немецкую физику. Не науку ставили на службу войне. "Война — на службу немецкой науке! " — вот каков был их лозунг».

Об истинной роли немецких физиков-ядерщиков в Атомном проекте Третьего Рейха историки спорят до сих пор. Но все они единодушны в одном: руководство Германии слишком пренебрежительно относилось как к научным исследованиям, так и к самим учёным.

Даниил Гранин писал:

«История отомстила гитлеровцам за пренебрежение наукой, за презрение к высоколобым, за ненависть к интеллекту, к своей собственной культуре».

И вот Вторая мировая война завершилась. Для одной стороны — сокрушительным поражением, для других — небывалой победой.

Анатолий Петрович Александров вспоминал:

«В 1945 году впервые за войну нам разрешили отпуска. Борода, когда я его как-то встретил, сказал, что пойдёт в отпуск, когда сделает своё дело. Он практически не почувствовал облегчения с концом войны. Нагрузка его непрерывно росла, дело разворачивалось грандиозно, лабораторная стадия теперь сопровождалась крупными проектными работами, огромными и разнообразными заказами в промышленности».

Да, дела советских ядерщиков пошли хорошо. Только бомбы они ещё не сделали.

А их коллеги в Соединённых Штатах Америки совершили, казалось, невероятное: американская бомба была почти готова! Многим её создателям хотелось, чтобы война в Европе завершилась атомным взрывом над Берлином — этим своеобразным апофеозом возмездия сил добра силам зла. Этот урок должен был навечно запечатлеться в памяти человечества.

Однако за океаном были и такие учёные, которые считали, что, даже наказывая зло, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы погибли ни в чём не повинные люди. Среди этих «несогласных» были и авторы письма, которое подписал Альберт Эйнштейн. 12 мая 1945 года оно лежало на столе президента в Белом доме.

Но с этим посланием Франклину Рузвельту ознакомиться было не суждено, письмо так и осталось непрочитанным — 12 мая 32-ой президент Соединённых Штатов скончался.