Жуков и Василевский – отцы «Урана»

Жуков и Василевский – отцы «Урана»

Мы предлагаем следующую хронологию. Жуков и Василевский встретились в Москве 26 сентября и вместе заложили основы «Урана». Вечером они были на приеме у Сталина и предложили ему идею. В следующие два дня они работали вдвоем, а 29-го Жуков снова вылетел на Сталинградский фронт. Последовательное прибытие на позиции на Дону начиная с 15 сентября 11 дивизий румынской III армии, свидетельствует в пользу такого календаря, поскольку наличие на фланге Паулюса этого слабого звена стало решающим фактором советского плана. 3 октября Жуков вернулся в Москву и до 6-го дорабатывал план вместе с подчиненными Василевского.

Идея была принята Верховным главнокомандующим и ГКО. Мы связываем это согласие с первым выводом, сделанным Сталиным в ходе Сталинградской битвы: Паулюс упустил свой шанс на быструю победу. Сражение распалось на множество локальных схваток за каждый дом, за каждую улицу, за каждый завод, в которых германская армия потеряла свои традиционные преимущества: мобильность, маневренность, поддержку тактической авиации, точный артиллерийский огонь. Перед ней встал призрак нового Вердена. Сражение должно было затянуться, если регулярно подбрасывать в его огонь человеческий материал. Стало ли решающим моментом, заставившим Сталина принять «Уран», донесение Чуйкова, которое легло на стол 28 сентября? Мы думаем, что да, потому что в нем командующий 62-й армией впервые проявил оптимизм относительно исхода уличных боев: «Мы чувствовали, что противник выдыхается. Его атаки были разрозненными, не такими дружными и организованными, как накануне»[586]. В первую неделю октября был вновь сформирован Юго-Западный фронт, его командующим назначен Ватутин. Создание этого нового оперативно-стратегического объединения, призванного сыграть ключевую роль в «Уране», показывает, что на тот момент план был доведен до совершенства и начал воплощаться в жизнь. 6 октября командующих тремя фронтами, которым предстояло участвовать в операции,  – Ватутина (Юго-Западный фронт), Рокоссовского (Донской фронт, бывший Сталинградский) и Еременко (Сталинградский, бывший Юго-Восточный фронт)  – посвятили в тайну предстоящей операции.

Операция «Уран» (19–23 ноября 1942 г.)

С 6 по 12 октября Жуков во всех направлениях исходил Серафимовичский плацдарм, на котором должны были сосредоточиться войска Юго-Западного фронта. Он отмечал все особенности рельефа местности, характер укреплений, возведенных румынами, возможности маскировки и форсирования Дона, а также подвоза в огромных количествах боеприпасов, горючего и многого другого, необходимого для трех армий этого фронта, создание которого держалось в секрете до конца октября. Такая секретность была важным элементом сокрытия приготовлений к контрнаступлению. Необходимо было, действуя только по ночам или в туман, сосредоточить 400 000 человек, 400 танков, 4400 орудий и 450 самолетов. Доклад Жукова в Генштаб побудил последний перенести основной центр наступления северной клешни из Клетской в Серафимович, в 100 км к западу: это стало единственным крупным изменением, внесенным в первоначальный план. Даже если бы вклад Жукова ограничился только этим, он и тогда был бы решающим. Очевидно, в первой половине октября была окончательно доработана карта, которую подписали он и Василевский. Сталин написал на ней «Утверждаю» и расписался, не поставив дату.

В отсутствие Жукова, 9 октября, Сталин принял очень важное решение: упразднил контроль комиссаров за действиями командиров воинских частей. Двойное командование, возрожденное в июле 1941 года, отныне навсегда исчезает из истории Красной армии. Судя по всему, Жуков никак не причастен к этой мере. По свидетельству Голованова:

«В моем присутствии в разговоре с Верховным Конев поставил вопрос о ликвидации института комиссаров в Красной Армии, мотивируя тем, что этот институт сейчас не нужен. Главное, что сейчас нужно в армии, доказывал он,  – это единоначалие.

„Зачем мне нужен комиссар, когда я и сам им был!  – говорил Конев.  – Мне нужен помощник, заместитель по политической работе в войсках, чтобы я был спокоен за этот участок работы, а с остальным я и сам справлюсь. Командный состав доказал свою преданность Родине и не нуждается в дополнительном контроле, а в институте комиссаров есть элемент недоверия нашим командным кадрам“. Это произвело впечатление на Сталина, и он стал выяснять мнения по этому вопросу. Большинство поддержало Конева, и решением Политбюро институт комиссаров в армии упразднили»[587].

Конечно, невероятно, чтобы в столь важном вопросе Сталин стал действовать по чужому совету, да еще данному так неожиданно. В действительности он стал сомневаться в положительной роли комиссаров еще в мае, после крымской катастрофы Мехлиса. Также можно предположить, что в столь щекотливом вопросе он предпочел узнать мнение бывшего комиссара Конева, а не Жукова. Этот последний должен был только радоваться решению вождя, вернувшему военным свободу и направленному на повышение их профессионализма. 29 октября Сталин упразднил и заградотряды: приказ «Ни шагу назад» лишился своего содержания[588] – это стало признаком того, что отныне Сталин доверяет своим военачальникам.

После Серафимовичского плацдарма Жуков проинспектировал участок Донского фронта Рокоссовского, 300 000 человек и 160 танков которого должны были сыграть в операции важную роль. Тем временем Василевский инспектировал позиции трех армий и двух механизированных корпусов Сталинградского фронта, которым предстояло стать южной клешней охвата.

С 12 по 29 октября Жуков находился в Москве. Он ежедневно участвовал в совещаниях в Генштабе или в Ставке. Предложения и замечания Ватутина, Рокоссовского и Еременко были проанализированы и частично включены в окончательный вариант плана. С 30 октября по 6 ноября Жуков находился у Ватутина. Он объехал штабы всех армий, корпусов и дивизий, всего 35, и провел столько же игр на картах и анализов вероятных действий. Делалось это, как он писал, «чтобы помочь командованию, штабам и войскам полностью освоить план контрнаступления и способы его выполнения»[589]. С 6 по 9 ноября тем же и той же интенсивностью он занимался на Донском фронте. Рокоссовский рассказывал, что Жуков во время проверок, по своему обыкновению, был скрупулезен и дотошен. Теоретически Сталин поручил Жукову проинспектировать только северный сектор, который, правда, был более важным. Однако он приказал своему заместителю с 9 по 16 ноября проинспектировать, вместе с Василевским, и Сталинградский фронт. Повсюду Жуков следил, чтобы командиры следовали основополагающим принципам военного искусства: экономия сил, сосредоточение необходимых сил на участке наступления, взаимодействие между различными родами войск, использование шифра при радиопереговорах, а также новых средств связи с авиацией и т. д. Ежевечерне он отправлял по «Бодо» (спецсвязи) подробный отчет Сталину. Так, 11 ноября он докладывал с КП Еременко:

«В течение двух дней работал у Еременко. Лично осмотрел позиции противника перед 51-й и 57-й армиями. Подробно проработал с командирами дивизий, корпусов и командармами предстоящие задачи по „Урану“. Проверка показала: лучше идет подготовка к «Урану» у Толбухина. […] Мною приказано провести боевую разведку и на основе добытых сведений уточнить план боя. Тов. Попов работает неплохо и дело свое знает.

Две стрелковые дивизии, данные Ставкой (87-я и 315-я) в адрес Еременко, еще не грузились, так как до сих пор не получили транспорта и конского состава.

Из мехбригад пока прибыла только одна.

Плохо идет дело со снабжением и с подвозом боеприпасов. В войсках снарядов для „Урана“ очень мало.

К установленному сроку операция подготовлена не будет. Приказал готовить на 15.11.1942 г.

Необходимо немедленно подбросить Еременко 100 тонн антифриза, без чего невозможно будет бросить мехчасти вперед; быстрее отправить 87-ю и 315-ю стрелковые дивизии; срочно доставить 51-й и 57-й армиям теплое обмундирование и боеприпасы с прибытием в войска не позже 14.11.1942 г.

Константинов [псевдоним Жукова]»[590].

То, что Жуков мог своей властью перенести дату начала «Урана», ясно говорит о больших полномочиях, полученных им вместе с должностью заместителя Верховного главнокомандующего. Но ему придется еще на несколько дней отсрочить начало контрнаступления, чтобы тыловые части успели подтянуть по бездорожью все необходимое для предстоящей операции.

16 ноября Жуков вновь был в Москве, где улаживал последние детали будущего контрнаступления. Он знакомился с последними сводками о противнике, читал протоколы допросов пленных. В ночь с 18-го на 19-е в Генштабе никто не смыкал глаз. Офицеры лихорадочно хватали метеосводки: холодно и туман… Артиллерии придется работать вслепую, зато пехоту не будет видно со 100 метров, а немецкие «Штуки» не смогут подняться в воздух. 19 ноября 1942 года, в 07:20 по московскому времени, в присутствии Жукова был отдан кодовый сигнал «Сирена». Сталин не просил его находиться при этом, но генерал знал, что очень часто успех или провал операции становится очевидным в первые же часы. И он непременно хотел знать, что там происходит, чтобы успешно провести свою следующую деликатную миссию. Через несколько минут, в 07:20, 9000 орудий и минометов Ватутина и Рокоссовского принялись утюжить позиции румын. Около 13 часов Ватутин бросил в прорыв два своих танковых корпуса. Четыре часа спустя 350 танков с посаженной на них пехотой продвинулись на 16 км. Румынские позиции пройдены на всю глубину. Успокоившись, Жуков отправился на центральный аэродром. В 21 час он уже был в Торопце, на КП Калининского фронта.