Часть вторая

Часть вторая

1

– Доктор, ты у нас человек новый, но хорошенько запомни: если я объявил совещание офицеров батальона, то тебя это тоже касается. Усек?

– Так точно, товарищ майор!

– Вот и славненько. Заканчивай свои перевязки и приходи.

Командир батальона майор Тараборин пригладил свои щегольские черные усики, бросил недокуренную сигарету и скрылся под маскировочной сеткой: там находилось единственное построенное в этой части местности каменное здание, в котором разместился штаб батальона, несущего службу по охране дороги в этой жаркой пустыне на запад от Кандагара.

Старший лейтенант Невский прибыл сюда два дня назад на замену врача, уехавшего в отпуск. Сейчас он в санитарном «УАЗике», приспособленном под медпункт, заканчивал вместе с санинструктором делать перевязки – остались еще два человека с потертостями и мелкими ранками.

– Толя, перевяжешь без меня, – Александр обратился к своему помощнику Анатолию Рябию. – Я пошел за получением «указивок».

Парень кивнул головой и пригласил следующего забираться в салон автомобиля. Старший лейтенант, снимая на ходу белый халат, прошел за огороженную территорию «дома-крепости», как все прозвали это место.

За деревянным столом, установленным почти в центре огороженного забором участка, массивно восседал комбат, рядом на длинных лавках разместились начальник штаба, замполит, зампотех, командиры рот и их замполиты. Многих офицеров Невский пока еще не знал – не успели познакомиться. Он быстро присел на краешек скамьи и посмотрел на комбата.

– Ну, раз медицина на месте, то мы можем начинать, – Сан Саныч усмехнулся и быстро перешел к сути совещания.

Как выяснилось, сегодня в зону ответственности батальона вступает очередная колонна, следующая из Кушки в Кандагар. По всем расчетам, ей придется заночевать в расположении основной части батальона: она не успевает проскочить в город до 16 часов, ее решено оставить на ночевку в пустыне, примерно в двадцати километрах от города. Завтра с рассветом роты батальона, включая седьмую (расположена отдельно, ближе к городу, в районе заставы «Элеватор»), должны обеспечить безопасный проход до самого Кандагара. А вообще, как понял Невский из небольшого личного опыта, по дорогам Афганистана хорошо ездить ночью. В семнадцать часов движение на них повсеместно закрывается, и тогда исчезает напряжение от езды в бесконечном потоке машин и боевой техники, от простоев и дорожных перебранок, одним словом, от всего того, что сопутствует жизни афганских дорог. Конечно, опасность нарваться на душманскую засаду возрастает, но боевая колонна полнокровного батальона – это все же не колонна грузовых автомашин, следующих под небольшим прикрытием боевой техники.

Все офицеры получили на совещании свои задачи. Доктор тоже должен быть готов к оказанию помощи всем нуждающимся, следующим в колонне.

Спустя около часа колонна благополучно достигла полевого лагеря в пустыне. Невский с головой погрузился в привычную работу: прием новых больных, выдача лекарств, перевязки. Впрочем, желающих оказалось не более десятка, никто не нуждался в госпитализации.

2

В наступающих сумерках старший лейтенант закончил медицинские дела и вернулся в «дом-крепость», где ему еще в первый день определили место для ночлега наряду с руководством батальона. Под маскировочной сеткой, скрывающей просторный дворик и само здание, за столом, шел оживленный разговор. Кроме «хозяев» были и гости – два офицера из колонны.

– Вот, я и говорю, чтобы самолеты летали, «колеса» должны крутиться. Не доставь мы горючее, то и авиация не сможет в небо подняться. Как ни крути, а наша, военных автомобилистов, роль очень существенна. Мы, например, завезли трехмесячный запас топлива и боеприпасов для наших авиаторов в Кандагаре. Конечно, они и по воздуху могут себя обеспечивать, но это очень дорого. Нашими колоннами подвозить проще. Хотя и опаснее, но уже для нас.

Говорил сухощавый, невысокий, темноволосый, с красными от недосыпа белками глаз и смуглым от загара лицом капитан, начальник колонны, Владимир Котович. Он с наслаждением потягивал из стакана холодный квас, который радужные хозяева выставили на стол в бидоне.

– Хороший у вас квасок. Очень это я уважаю – после знойного дня так охолодить нутро. Ну, я продолжаю про наше любимое дело – водить машины по дорогам Афгана. Я с детства люблю все, что имеет четыре колеса. Впервые сел за руль еще в начальной школе. Батя у меня таксистом работает, вот и приучал меня с младых ногтей крутить «баранку». С тех пор я больше всего на свете люблю дороги: ровные серые асфальтовые ленты, тихие лесные проселки. Но вот афганские… Вряд ли их можно полюбить. Хотя учат они многому.

Я и образование получил самое лучшее. Ей-бо. В своем Челябинске учился в высшем военном автомобильном инженерном училище имени Главного маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова.

– Странно, почему имени Ротмистрова? – подал голос замполит батальона майор Пястолов. Владимир Иванович налил себе новый стакан квасу и с удовольствием стал пить.

– А черт его знает, товарищ майор. Мы как-то не задумывались, учились и все. Не суть важно. Я начинал службу свою в Союзе, был командиром автомобильного взвода, затем стал командовать ротой. В Афган прибыл около двух лет назад, тоже командиром роты. Ехать в Афганистан на повышение – это, как говорится, надо иметь незаурядные командирские способности, или, как шутят офицеры, гибкий позвоночник. Шесть раз принимал участие в схватках с «духами». Дважды был ранен, один раз тяжело – лечился в Ташкенте больше трех месяцев.

Когда пули попали в живот и в ногу, то решил, что это конец. Потом совсем отключился. Пришел в себя уже после операции в госпитале Кабула. Оказалось, что оживать еще труднее, чем умирать. И дольше! Ей-бо. Слишком узкой была эта щель – обратно в жизнь. Чтобы протиснуться сквозь нее, пришлось затратить невероятно много усилий. Но я очень постарался. И мне все же удалось «пролезть». Помню, от сильной боли я застонал и открыл глаза.

– И что, долго лежал в Кабуле? – Невский даже привстал, чтобы лучше видеть рассказчика.

– Нет, через несколько дней переправили в Ташкент. И знаете, чем для меня был тот госпиталь? Пытка неподвижностью – вот что это было такое! Попробуйте-ка полежать несколько часов на спине, совершенно не двигаясь, будто вас гвоздями прибили к кровати. И смотрите в высокое окно. Вообразите при этом, что вы молоды, что вас прямо-таки распирает от желания бегать, прыгать, кувыркаться, так и подмывает вскинуться, стукнуть голыми пятками об пол и опрометью выбежать из палаты.

Долго болея и постепенно теряя подвижность, человек, возможно, привыкает к такому состоянию, если к нему вообще можно привыкнуть. А тут чудовищное превращение в «колоду», в «камень» было мгновенным. Представьте, даже не мог отвернуться – должен был лежать, как положили, на спине, подобно бедному жучку, которого ни с того ни с сего перевернули кверху лапками.

И почти каждую ночь – и это было нестерпимо – я заново переживал свое ранение. Вскидывался с криком и минуту или две не мог понять: где я и что со мной. А еще, сейчас стыдно сказать, даже плакал тайком от страха и от жалости к себе.

А потом дело пошло на лад. Не очень быстро, словно бы крадучись, возвращалась жизнь в мое тело. Вскоре я уже гордо восседал на койке, обложенный подушками. А через несколько дней мне подали роскошный выезд – колясочку. Я с удовольствием принялся раскатывать на ней по палате и коридору, крутя колеса руками. А спустя некоторое время я опять стал пешеходом.

Сейчас все позади. Да, на родине растут у меня два сына: старший Василий и младший Олег. Хорошие пацаны. Вырастут, я их тоже определю в автомобилисты. Ей-бо. Считаю, что не ошибся я в выборе профессии. А этот рейс у меня первый после длительного перерыва, можно сказать, прямо из госпитальной палаты отправился в путь.

Невский невольно подумал – какая это высокая моральная заслуга – признаться в испытанном страхе, в своей слабости. Он с уважением глянул на Владимира Котовича, не удержался от терзавшего его вопроса:

– Страшно было в бою, а потом при ранении?

– Док, поверь мне, не боятся на войне только кретины, да и то, наверное, когда под «мухой». А нормальные приучаются преодолевать страх силой воли. Мне пока это удавалось.

– Да, мне повезло с командиром роты. – Вступил в разговор старший лейтенант Умеров Сергей, замполит автомобильной роты. – Вы только на его грудь гляньте. Награжден двумя орденами Красной Звезды.

Офицеры невольно одновременно посмотрели на награды капитана.

– Молодец, конечно! Так держать. – Комбат Сан Саныч протянул ладонь и крепко пожал руку офицеру. Замполит батальона, начальник штаба и доктор Невский тоже по очереди пожали ему руку. Капитан неожиданно засмущался: «Да будет вам. Прямо героя из меня делаете».

Он вскочил, прошелся у стола, потом снова сел:

– Вы не против, если я еще кваску тяпну? Хорош! Родину далекую напоминает.

– Да пей ты, сколько хочешь. Главное, чтобы ночью не «напрудил под себя», – майор Тараборин весело рассмеялся. Его поддержали остальные.

– Ну, это дудки. В детстве этим не страдал, а сейчас тем более.

Владимир отхлебнул из стакана, поднял голову и стал вглядываться в небо, усыпанное яркими звездами:

– Люблю смотреть в ночное небо. Давно уже заметил: это помогает бороться с усталостью. За день в глазах рябит от бесконечно бегущего полотна дороги. А таких ярких, бархатных звезд, какие в афганском небе, я нигде не видел. Ей-бо.

Все офицеры подняли глаза к небу. Наступила тишина. Наверняка каждый вспомнил о своем доме. Луна словно огромная осветительная ракета на парашюте висела над головами. Возможно, сейчас яркую луну рассматривает кто-либо из близких в своем краю…

– Что ты, Владимир, можешь припомнить об этом рейсе? Каким он был? – начальник штаба капитан Кобылаш Виктор первым нарушил молчание.

– Если в двух словах, то это был жаркий, даже знойный, опасный рейс. А если поподробнее, то извольте, расскажу. Не торопитесь спать?

– Валяй, – почти хором ответили несколько голосов.

3

Подготовка колонны шла обычно. Инструктаж, постановка боевой задачи, проверка технического состояния автомашин. Маршрут знакомый: из Кушки в Кандагар. Более двадцати раз пришлось мне уже ходить по нему. Перед началом движения командир батальона материального обеспечения майор Никонов обратил мое внимание, как начальника колонны, на возросшую активность душманов. В прилегающих районах появились банды из группировки Гульбеддина, которые нападают на колонны с грузами.

Вообще-то пройти с колонной из Кушки до Кандагара без выстрелов невозможно. Все мои предыдущие поездки, да и эта, крайняя, подтвердили это. От Кушки до вашего полевого лагеря в пустыне (это около 750 км) мы шли пять суток.

Что осталось в памяти из тех пяти суток? Разбудила меня пронзительная сирена: вдоль Г-образного строя машин на малой скорости шел дежурный КрАЗ с включенной сиреной – так у наших военных водителей играют подъем. Часы показывали 4 часа 30 минут. Выехали в долгий путь. Не давала покоя тревожная весть о возможном нападении крупной банды душманов на один из приграничных колхозов; под Фарахом с горечью я узнал разрушенный дом с засыхающим садом – еще год назад здесь шли бои (наш вертолетчик-майор бросил в атаку МИ-24 на душманский крупнокалиберный пулемет, который, по данным наводчика, был установлен в этом жилище. Вдруг во дворе пилоты и стрелок увидели маленькую девочку, которая отчаянно размахивала белым платком. Беды тогда не произошло. Но, как видно, ненадолго). Что стало с этой девочкой? Не знаю. В Дилараме на стоянке нас обстреляли, снаряд разорвался рядом с автомобилем – жертв, к счастью, не было.

Да, событий в пути произошло немного, но закрою глаза, и вновь почти физически ощущаю шестидесятиградусный зной (а ведь была только середина мая. Что будет летом? Даже не хочется и думать об этом), ветер, наплывающие волнами тучи белой едкой пыли, вижу, как проплывают мимо остовы сожженных наливников, танков и бронетранспортеров. Чем ближе к Кандагару, тем их становится больше.

На предпоследней стоянке накануне на инструктаже подполковник Яниди дал нашей колонне «зеленую улицу» – выпустил первой рано утром, когда движение на дороге только еще начинается. Правда, предупредил, что в районе Голомеха воздушной разведкой обнаружено 150 свежих окопов – видимо, готовилась засада. Однако никто не обратил на это внимание – вчера мы прошли аж 250 км, прошли спокойно, без выстрелов. Но меня ломала страшная усталость: горело обожженное солнцем лицо, болели спина, руки, хотелось одного – смыть противную пыль, напиться холодной воды и укрыться хотя бы в палатке от проклятого, жалящего раскаленными песчинками ветра-«афганца». Это, видать, я так сильно «разнежился», пока лечился на белых простынях. Придется снова привыкать к трудностям.

Диспетчерский пункт, где колонны пережидают, когда закрывается движение на дорогах, а наши ребята приводят в порядок технику и, естественно, отдыхают после трудных, опасных переходов, представляет собой огороженный колючей проволокой гектар разбитой пыльной земли. И все – даже умывальника нет, скамейки обыкновенной нет. К вечеру тот «афганец» усилился – машины, люди угадывались в белой пыли силуэтами, как в хорошую вьюгу. Так потом и было до самого вашего лагеря – зной, пыль, ветер, лишь остовы сожженных машин напоминали о том, что идет война. От тех, кто сидит за рулем, эта пустая однообразная дорога требует нечеловеческого напряжения – любая тряпка, палка, валяющаяся на дороге, может взорваться под колесом миной или фугасом. Об этом и напоминают частые воронки на бетонном полотне.

Я и сейчас мысленно отчетливо, до мельчайших подробностей вижу когда-то прекрасную, а теперь разбитую, на больших участках превращенную в стиральную доску, бетонную, с многочисленными воронками от мин и фугасов дорогу от Кушки до Кандагара.

Обидно, когда в 20 км от города колонну оставили еще на одну ночевку в пустыне. Правда, нам сообщили, в Кандагаре и его окрестностях идут бои, и пройти колонне через город будет рискованно.

Опять же удалось у вас мне и всем моим водителям умыться, привести себя в «божеский вид», хоть поспят ночью нормально. Жалко только, что квас смогли попить только я и мой замполит. Готовьте на будущее побольше бочек с квасом, чтобы все могли утолить жажду.

4

Рано утром колонна была готова отправиться через Кандагар до своей конечной точки разгрузки. Основную массу машин составляли «наливники», везущие горючее. «Уралы» и КамАЗы вытянулись на асфальтовой дороге. На ней – засыпанные грунтом воронки от разрывов мин. Водители всегда стараются объезжать такие места.

Капитан Владимир Котович, начальник колонны, крепко пожал руку комбату Тараборину и доктору Невскому, которые подошли пожелать ему удачи.

– Спасибо, что напоили-накормили, кваском порадовали. Ну, что мне там ждать в Кандагаре? Сильно изменился город за полгода?

– Ничего особливо нового не увидишь, – ответил майор. – Город еще больше разрушен, много людей погибло, ушло в Пакистан или в другие провинции, люди живут впроголодь. Поедешь по городу, все сам поймешь. Дорога разбита, город в пыли, как в молочном тумане, многие кварталы разрушены, людей на улицах мало. На подъезде к городу вдоль дороги протянулись разрушенные кишлаки – следы многочисленных сражений с «духами». Поля пустуют, зарастают сорняками виноградники, засыхают без ухода дехкан сады, дававшие богатые урожаи гранатов, персиков и абрикосов. Частенько приходится в зоне боевых действий перекрывать воду, поэтому и гибнет урожай на полях, сохнут сады. Но это вынужденная мера: когда затопляют виноградники, даже танк по ним не пройдет. Одним словом, война продолжается, по-прежнему будет литься кровушка.

– Ну, спасибо, товарищ майор, успокоил. – Котович невесело усмехнулся. – Главное, чтобы сегодня в моей колонне не пролилась кровушка моих ребят. Но у меня надежная защита, – вон какие «орлы» охраняют колонну.

Капитан показал на стоящий в колонне перед его автомобилем бронетранспортер. На броне сидели улыбающиеся солдаты с облупленными носами и выгоревшими под жарким солнцем бровями, с большими, твердыми рабочими руками – такие надежные русские парни.

– Это мой любимый «экипаж трех Иванов», все сибиряки, отчаянные парни! Механик-водитель Иван Свитавский; старший радиотелефонист Иван Шанауров; пулеметчик Иван Набатников. Все трое – сельские механизаторы широкого профиля, работали до Афганистана трактористами и комбайнерами. А теперь вот глотают едкую афганскую пыль в Кандагаре, Герате, Кабуле. Исколесили в сопровождении колонн почти весь Афганистан. Доставляли горючее, продовольствие, а надо было – и в бой вступали.

Многое увидели, многое испытали здесь на себе, к сожалению, пришлось испытать и горечь от потери друзей. Они и сами попадали в засады, а однажды подорвались на мине (как мне сказали: «Хорошо, что задним колесом», вот и весь рассказ о пережитом). Каждый из них мог оказаться на месте тех, кому не повезло – сделать последний вздох на этой дороге под знойным солнцем. От меня ребята не скрывают: нет, они, конечно, здесь будут столько, сколько потребуется, но… Если бы сменить рукоятки крупнокалиберного пулемета на штурвал комбайна – ох, как бы они поработали сейчас!

Ладно, мне пора. Потянуло что-то на лирику. Не поминайте лихом!

– Погоди. Надо для поднятия настроения анекдот послушать. Давай, док, порадуй. Он у нас мастер рассказывать.

Невский задумался на минуту, потом быстро заговорил:

«Гаишника спросили:

– А ты согласился бы стать директором школы?

Тот почесал затылок и ответил:

– А что такого? Постановка и снятие школьников на учет и с учета, выявление нарушителей режима, контроль успеваемости. Тут есть над чем работать и на что жить».

– Спасибо, док. Теперь я знаю, куда пойду, если надоест крутить «баранку». Но это не в скором будущем. Бывайте, славяне!

Владимир легко вскочил на подножку и скрылся в кабине. Вскоре колонна проследовала по своему маршруту. Вдоль всего пути до города третий батальон уже выставил посты для защиты от внезапного нападения душманов.

Колонна почти благополучно прошла через город. Была обстреляна. Потерь не было…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.