Глава 3 «Старая крепость»

Глава 3

«Старая крепость»

Бои на «линии Сталина». 1–17 июля

Гроза на Южном фронте. Самым значительным событием первых дней июля была резкая активизация боевых действий в полосе Южного фронта. 11 немецкая армия, сосредоточивавшаяся в Румынии, начала выполнение плана «Мюнхен». В ожидании этого важного события советское командование находилось в положении гадалки, пытаясь выявить точку, в которой будет нанесен удар. Чаще всего такие гадания были подобны игре в «русскую рулетку» с шестью патронами в барабане Нагана и всего одной пустой каморой. В начале июля 1941 г. напротив ствола оказался боевой патрон. Командование Южного фронта вскрыть направление главного удара противника не сумело. Также были переоценены задействованные на этом направлении силы. В разведсводке штаба фронта от 2 июля сообщалось, что основные силы противника в составе 9–10 дивизий, в том числе 5–6 танковых и моторизованных, сосредоточились в районе Стефанешти. Фактически же там находилось пять пехотных дивизий и пять бригад, в том числе одна танковая, насчитывавшая 60 танков. Разведка же фронта предполагала наличие в ударной группировке 900–960 танков. Причиной этого была неэффективность воздушной разведки, в данном случае не прояснявшей обстановку, а дезинформировавшей высшее руководство.

Промахи разведки привели к наиболее распространенной ошибке 1941 г. — неверной оценке глубины намечавшегося противником охвата. Предполагалось, что немцы предпримут удар на окружение войск Юго-Западного фронта из полосы Южного фронта на небольшую глубину. И. В. Тюленев фактически зеркально повторял предположения М. П. Кирпоноса о задуманном немцами окружении перед старой границей. В результате этого наиболее сильная и глубоко эшелонированная группировка войск Южного фронта была создана в полосе 18–й армии, на каменец — подольском направлении, то есть на южном фасе львовского выступа. Там находилось шесть стрелковых дивизий и 16–й механизированный корпус. Предполагалось, что немцы поведут наступление в северном направлении, через Каменец — Подольский, навстречу 1–й танковой группе. Однако планы командования группы армий «Юг» были другими. Главные удары должны были наноситься в восточном направлении с последующим развитием наступления на Винницу, в глубокий тыл Юго-Западного фронта. Против ударного кулака 11 армии, на правом фланге 9–й армии, осталось в первом эшелоне только две стрелковые дивизии. Против них только в первом эшелоне развернулись шесть пехотных дивизий и две кавалерийские бригады. В наиболее тяжелом положении оказалась 176–я стрелковая дивизия. Против нее наступали: 76, 22, 239 немецкие пехотные дивизии, танковая бригада, а затем и 6 румынская пехотная дивизия.

2 июля после артиллерийской и авиационной подготовки началось наступление главных сил немецко-румынских войск с рубежа Ботошаны — Яссы. Растянутые по фронту на 40–50 км дивизии 9–й армии сдержать удар немецких войск не могли. К концу дня фронт на правом фланге 48–го стрелкового корпуса 9–й армии оказался прорванным, а на левом, в районе к востоку от Ясс, завязались ожесточенные бои в полосах 74–й, 30–й горно-стрелковых дивизий и 95–й стрелковой дивизии. С воздуха наступление поддерживали пикирующие бомбардировщики Ю–87, впервые появившиеся на Украине именно в полосе Южного фронта. Уже 3 июля в район Бухарест — Дигера из Бялой Подляски была переброшена I группа эскадры пикирующих бомбардировщиков StG77. Пикирующие бомбардировщики не напрасно получили славу одного из символов «блицкрига». Бомбометание с пикирования было эффективным средством точных ударов по артиллерийским батареям, позициям войск, мостам.

Наиболее сильным резервом Южного фронта, который мог быть задействован для парирования прорыва, являлся 2–й механизированный корпус Ю. В. Новосельского. Соединение еще с 30 июня находилось на марше в район Дрокия (30 км севернее г. Бельцы), к исходу 3 июля сосредоточилось для нанесения контрудара. Однако пока шло сосредоточение сил, противник с 3 по 4 июля продвинулся на глубину до 40 км. Вступление корпуса в бой совместно с частями 48–го стрелкового корпуса было неудачным. Немецкие пехотные дивизии контратаковали дивизии 2–го механизированного корпуса в районах сосредоточения и вынудили перейти к обороне на фланге немецкого наступления.

Не сразу удалось ввести в бой и кавалеристов П. А. Белова. Командующий 9–й армией еще 2 июля решил сосредоточить 2–й кавалерийский корпус в районе Страшен (25 км северо-западнее Кишинева). После 100–километрового перехода кавалерийский корпус сосредоточился в указанном районе и получил задачу нанести удар в направлении Страшены, Корнешти — Тырг, Унгены (Скуляни). Однако выдвижение корпуса П. А. Белова вскоре застопорилось. Гористая местность на пути его движения оказалась труднопроходима для больших масс войск, танков, артиллерии, транспорта. К тому же узкие болотистые дефиле противник перекрыл небольшими заслонами и взял под обстрел авиацией. Командарм–9 решил исправить ошибку в выборе данного направления и, вернув корпус назад через Кишинев, снова направил для контрудара, но уже в новом направлении — Кишинев — Оргеев — Копачени. Этот маневр конница выполнила в течение суток и 6 июля вступила в бой в районе Копачени, угрожая с юга флангу главной группировки противника, наседавшей на 48–й стрелковый корпус. Но четыре дня было потеряно, и немцы сумели закрепить успех. Конники П. А. Белова могли лишь снижать темпы продвижения 54 армейского корпуса армии Е. фон Шоберта.

Командование Южного фронта 5 июля отреагировало на сложившийся кризис докладом в Ставку с описанием решения на оборону. Задачи соединений фронта состояли из фраз «обороняет» и «усиливает» и не предполагали воздействия на наступающего противника. Г. К. Жуков снова был вынужден одергивать И. В. Тюленева:

«Ваше предложение, изложенное в № 723, Ставкой не утверждено, как исключительно пассивное и не отвечающее обстановке. На участке Яссы и до Черного моря противник не способен к активным действиям, и лишь только на участке Яссы, Братушаны он вклинился в оборонительную полосу на 20–25 километров. Эта группировка, при желании активно драться, могла быть контрударом частей нашей обороны, смята и отброшена за Прут. Ставка приказала:

1. Собрать резервы из районов Белград, Черновицы, Бельцы, Кишинев и контрударом отбросить противника за р. Прут. Прорвавшиеся танки противника уничтожить силами 2 механизированного** к*орпуса**. К контрудару привлечь всю авиацию фронта, которой непрерывно воздействовать на артиллерию противника и на его боевые порядки»[280].

Получив выволочку из Москвы, командование фронта решилось на организацию контрудара. Общий замысел контрудара 9–й армии формулировался так:

«Из района Бельцы 48–й стрелковый и 2–й механизированный корпуса наступают в направлении Бельцы, Флорешты с целью разгромить противника у Флорешты и отрезать его от переправ р. Прут…

35–й стрелковый корпус прикрывает кишиневское направление. 2–й кавалерийский корпус с приданным мотополком пехоты с утра 9.7 наступает в направлении Флорешты, с целью совместным ударом с 48–м стрелковым и 2–м механизированным корпусами окружить и уничтожить противника в районе Флорешты, отрезав его от переправ через р. Прут…»[281].

Контрудар 2–го механизированного корпуса пришелся по 22 пехотной дивизии 11 армии. В описании боевых действий немецкой стороной события выглядят следующим образом:

«4.7 пехота 22 дивизии наткнулась на мощную атаку около 300 танков в районе Парьота. Удар пришелся по правому флангу 22 дивизии, где еще не был достигнут стык с XXX армейским корпусом. Отступивший правый фланг, первый батальон 65 пехотного полка, был усилен двумя ротами, переброшенными из 76 пехотной дивизии. Главная тяжесть боя пришлась на первый и второй батальоны 47 пехотного полка, оборонявшиеся на высотах 220 и 201. Пехоту удалось отсечь от танков и ликвидировать большой прорыв. Правый фланг третьего батальона 16 пехотного полка в тяжелом бою уничтожил 47 танков. Обер-лейтенант Ульрих из 1–й зенитной роты лично подбил 8, его взвод всего 15, и один ефрейтор из 65 пехотного полка из 7,92–мм противотанкового ружья подбил 6 танков. Остальные были уничтожены в ближнем бою. 5.7 войска перешли к обороне, ожидая, пока тыловые части не пройдут через грязь. После 5–дневного перерыва снова подошли полевые кухни. 6.7 на правом фланге разведывательным батальоном и противотанковым дивизионом была отбита еще одна танковая атака»[282].

Как мы видим, атаки больших масс легких танков без артиллерийской и пехотной поддержки вполне успешно отражались немецкой пехотой. Однако нельзя сказать, что отражение советского контрудара прошло для соединения безболезненно. Франц Гальдер записал в своем дневнике 7 июля:

«22–я пехотная дивизия понесла тяжелые потери в результате танковых контратак противника»[283].

Что самое неприятное, быстрое продвижение 11 армии привело к срыву планов командования Южного фронта по организации обороны на реке Днестр. 1 июля 55–й стрелковый корпус 18–й армии получил приказ на отход за Днестр. Задачей отхода этого корпуса было создание сильных резервов за Днестром и занятие укрепленных районов. Но направление отхода корпуса, видимо, ввиду удобства переправ пролегало кружным путем западнее Могилев — Подолье кого (через Старую Ушицу, что 30 км западнее Могилев — Подольского), Мурованые Куриловцы, то есть в стороне от Могилев — Подольского укрепленного района и в отрыве от 9–й армии. Кратчайшим направлением к Могилев — Подольскому УРу по прямой дороге от Бричан и Единиц на восток командование 55–го корпуса и 18–й армии не воспользовалось. Это привело к тому, что, в сущности, к Днестру с востока части 130–й стрелковой дивизии 55–го корпуса подошли позже, чем противник, наступавший с запада. Это обстоятельство нарушило планомерность отхода и ведение боевых действий вообще и затруднило положение 48–го стрелкового корпуса в частности. К 7 июля 11 армия прошла уже свыше 100 км и ее XI армейский корпус вышел передовым отрядом к Днестру. В этот день в дневнике Ф. Гальдера появилась следующая запись:

«11 армия форсировала Днестр в районе Могилев — Подольского (железнодорожный мост приспособлен для переправы людей и техники)»[284].

Это был бы большой успех, крупных мостов через Днестр в полосе немецкого наступления было не так много. Но командование Южного фронта немедленно отреагировало на эту угрозу выделением командиру 130–й стрелковой дивизии подвижного резерва в виде 47–го мотострелкового полка 47–й танковой дивизии 18–го механизированного корпуса. В результате решительной контратаки мотострелкам 47–го полка удалось ликвидировать немецкий плацдарм. Немецкая сторона позднее предпочла задрапировать эту частную неудачу. История 22 пехотной дивизии утверждает, что плацдарм передовым отрядом даже не захватывался:

«22 разведывательный батальон и 1 рота противотанкового дивизиона прорвались к Днестру, но не смогли преодолеть взорванный мост в Могилеве *Могилев — Подольском. — А. И.**»[285].

Планы дальнейшего использования 11 армии мы находим в Журнале боевых действий группы армий «Юг», запись от 7 июля:

«В 11.50 начальник штаба группы армий ознакомил начальника штаба 11 армии с основными планами по дальнейшему ведению боевых действий. Командование группы армий считает крайне важным выход 11 армии к Днестру, его форсирование всеми силами для скорейшего продолжения боевых действий во взаимодействии с 6 армией. В дальнейшем 11 армия выйдет к реке Буг, наступая в общем направлении на Гайсин, в то время как правое крыло 6 армии будет наступать на Умань. При этом в районе Гайсин — Умань будет осуществляться взаимодействие между двумя армиями»[286].

Гайсин — это населенный пункт восточнее Умани. Мы видим, что немецкое командование стремилось осуществить масштабную операцию на окружение советских войск со смыканием «клещей» 11 армии Шоберта с 17 армией Штюльпнагеля в районе Гайсин — Умань. 1–я танковая группа Э. фон Клейста должна была углубиться на восток в район Белой Церкви и повернуть на юг.

Отход войск Юго-Западного фронта на линию старой границы. Фронты отходящих 5–й и 6–й армий не образовывали одну линию. Армии лоскутами огибали вбитый в оборону войск Юго-Западного фронта клин. Фронт 5–й армии был направлен на юго-запад, нависая «балконом» над флангом 6 армии немцев. Фронт советской 6–й армии был направлен на северо-восток, повторяя конфигурацию южного фланга немецкого наступления. Непрекращающийся нажим противника на стыке двух армий привел к тому, что отход 5–й армии на Коростень и 6–й армии на Бердичев осуществлялся в расходящихся направлениях и поэтому приводил к ослаблению советских войск и их сопротивления на главном, житомирско — киевском направлении. Завершение боев в районе Дубно и вывод в резерв 8–го механизированного корпуса привели к тому, что освободилось сразу несколько немецких дивизий. Высвободилась для наступления на кременецком направлении 16 танковая дивизия Ганса — Валентина Хубе. На юг от Дубно выдвинулась 111 пехотная дивизия. На золочевском направлении рассекал фронт армии И. Н. Музыченко пополам XIV армейский корпус Густава фон Виттерсгейма, лидировавшегося 9 танковой дивизией.

Тем временем командование фронта лихорадочно готовило рубеж старой границы к приему отходящих войск. Для создания сколько-нибудь заметного пехотного прикрытия УРов был выделен 1–й воздушно-десантный корпус, который передовыми частями к исходу 1 июля занял рубеж обороны Нивки — Толканьский — Оленики — Кромы. На усиление укрепленных районов также была направлена артиллерия РГК: в случае начала сражения за «линию Сталина» тяжелые орудия должны были вести артиллерийскую дуэль с батареями противника, пытающимися разрушить ДОТы. Новоград — Волынский укрепленный район получил 305–й пушечный, артиллерийский полк РГК, 34–й и 315–й отдельные артиллерийские дивизионы особой мощности РГК. Летичевский укрепленный район был усилен 168–м и 324–м гаубичными артиллерийскими полками большой мощности РГК (203–мм гаубицы Б–4) и 245–м отдельным артиллерийским дивизионом особой мощности. Остропольский укрепленный район получил только один полк — 330–й гаубичный артиллерийский полк большой мощности (203–мм гаубицы Б–4). Наконец, комендант Коростеньского укрепленного района получил в свое распоряжение 331–й гаубичный артиллерийский полк РГК и 316–й отдельный артиллерийский дивизион особой мощности.

Отход 5–й армии на коростеньском направлении. 5–я армия в составе 15–го, 31–го стрелковых корпусов, 9, 19, 22–го механизированных корпусов, 228–й стрелковой дивизии отходила с рубежа рек Стоход и Горынь в два приема. Вначале были отведены правофланговые дивизии на реку Случь, затем отходили центральные и левофланговые соединения по дороге Ровно — Новоград — Волынский. М. И. Потапов, получив в свое подчинение из фронтового резерва 195–ю стрелковую дивизию, использовал ее для подготовки оборонительного рубежа, на который должна была отойти армия. Дивизия сразу же была направлена форсированным маршем из района Чарторийск в район Коростеня для усиления УРа. Тем самым отход армии был гарантирован от неожиданностей и возможного выхода противника на линию УРа ранее отходящих советских войск. Но на пути в Коростень это решение было изменено, и дивизия была направлена в Новоград — Волынский УР, как в приоритетное направление.

Отход правофланговых дивизий 5–й армии прошел без осложнений. Куда большие трудности выпали на долю левофланговых соединений армии, находившихся под ударом острия немецкого танкового клина. Наступление немецких танковых дивизий началось 2 июля. В 10.00 при поддержке авиации III моторизованный армейский корпус Э. фон Маккензена перешел в наступление на всем фронте обороны 19–го механизированного корпуса и 795–го стрелкового полка 228–й стрелковой дивизии, нанося главный удар вдоль шоссе Ровно — Гоща. Мотопехота 11 танковой дивизии XXXXVIII моторизованного корпуса начала выдвижение со стороны Острога, распространяясь восточнее города. К 16.00 2.7.41 г. немецкие войска переправились на восточный берег реки Горынь и начали продвигаться на восток. Вскоре было найдено слабое место в построении 19–го механизированного корпуса. В ночь на 2.7.41 г. 356–й инженерный батальон, оборонявший берег реки Горынь в районе Агатувка — Завизув, оставил свой рубеж обороны и отошел. Саперы — это не бойцы первой линии и, оказавшись в положении обычных стрелков, проигрывали в выучке и огневых возможностях стрелковому батальону. Далее все произошло по классической схеме форсирования реки. В Полевом уставе РККА 1936 г. ПУ–36 написано:

«Наиболее выгодными районами переправы являются:

а) вогнутые к наступающему изгибы реки, допускающие фланговый и перекрестный обстрел противника и обеспечивающие маскировку переправляющихся частей»[287].

Именно по такой модели 13 танковая дивизия III моторизованного корпуса форсировала реку Горынь в полосе 43–й советской танковой дивизии. В районе населенного пункта Бугрынь река образовывала изгиб, обращенный на запад. В этом месте и были сконцентрированы основные силы для форсирования. В ночь на 3.7.41 г. немцами было наведено несколько переправ, неоднократно разрушаемых огнем 43–го гаубичного артиллерийского полка дивизии И. Г. Цибина. В 7 часов после сильной артиллерийской подготовки фланговым и перекрестным огнем пятачка на восточном берегу изгиба Горыни началось форсирование. Преодолев реку в районе Бугрынь, 13 танковая дивизия стала развивать наступление в направлении Аннополя. Только к вечеру наступление 13 танковой дивизии выдохлось. К тому времени немцами был достигнут рубеж Корец, Берездов, в 40 км от Горыни.

В бою были выбиты остатки танкового парка 19–го механизированного корпуса. 43–я танковая дивизия потеряла 27 танков Т–26, 9 орудий (из них две 152–мм гаубицы и семь 122–мм гаубиц), 16 автомашин, 3 автоцистерны и 173 человека убитыми и ранеными. В бою погиб командир 43–го артиллерийского полка дивизии майор Тесленко. Это были крупнейшие потери дивизии в людях за один день. В бою под Дубно 26 июня 43–я танковая дивизия потеряла в полтора раза меньше: 128 человек убитыми и ранеными.

По той же модели — форсирование реки на выступе в свою сторону — немцы действовали и на участке обороны 40–й танковой дивизии 19–го мехкорпуса. Пунктом для форсирования был выбран изгиб реки в районе населенного пункта Микулин. В истории 14 танковой дивизии об этих боях написано следующее:

«3 июля дивизия по частям атаковала и увеличивала предмостное укрепление близ Микулина. 4 июля после атаки вражеской штурмовой авиации были убиты 15 и ранены 50 человек»[288].

Как мы видим, авиация 5–й армии оказывала содействие наземным войскам, нанося наступающим немецким соединениям заметные потери.

В итоге боев 2–4 июля левое крыло 5–й армии в лице 19–го механизированного корпуса и 228–й стрелковой дивизии отошло на линию Новоград — Волынского укрепленного района «линии Сталина». Соединения, и так больше недели находившиеся под ударом главных сил 1 танковой группы, понесли большие потери.

Отход 6–й армии на проскуровском направлении. 6–я армия к 1 июля представляла собой трудно управляемую машину из большого количества соединений различной укомплектованности и потрепанности. Это были 36, 37, 6–й стрелковые корпуса, 5–й кавалерийский корпус, 8, 4, 15 и 24–й механизированные корпуса. Кроме того, формально И. Н. Музыченко подчинялся 7–й стрелковый корпус, прибывающий в Шепетовку. Всего армия включала восемь соединений, действовавших на фронте протяжением свыше 200 км. Конечно, большинство подчиненных 6–й армии корпусов представляло собой лишь их остатки. Но это скорее не облегчало, а усложняло задачу штаба армии: сдерживать ими фронт было сложнее, требовались постоянное внимание и оперативная реакция на возникающие кризисы. 7–й стрелковый корпус, находившийся в отрыве от войск армии, вообще был недосягаем для управления.

Подобная перегрузка армейского управления представляется несомненной ошибкой в организации ведения операции со стороны командования Юго-Западного фронта. Прочие армейские управления 26–й и 12–й армий имели всего по одному корпусу, и любое из них могло бы принять на себя часть соединений 6–й армии, облегчив этим организацию управления отходом. Неплохим решением представляется также управление стрелковыми корпусами на бердичевском направлении штабом фронта. Прецедент этому уже имел место в ходе приграничного сражения, когда М. П. Кирпонос и М. А. Пуркаев непосредственно руководили действиями фронтовой группы механизированных корпусов из 8–го и 15–го механизированных корпусов. Однозначно необходимым было управление из штаба фронта действиями прибывающего в Шепетовку 7–го стрелкового корпуса. Корпус вступал в бой с колес и оперативно организовать связь с находящимся в десятках километров от места выгрузки штабом 6–й армии просто не мог.

Наконец, командование фронта могло распределить корпуса на наиболее опасном направлении между штабами 6, 26 и 12–й армий, взяв на себя непосредственное руководство двумя корпусами 12–й или 26–й армии. Эти корпуса находились в относительно спокойных условиях и не требовали пристального внимания.

Неэффективное управление заключало в себе мину замедленного действия, что усугублялось неверной оценкой немецких планов. Не будучи ориентирован на первостепенную важность шепетовского и бердичевского направлений, И. Н. Музыченко просто не мог уделять достаточного внимания стыку с 5–й армией. Его штаб был занят парированием кризисов, возникающих из-за нависания над правым флангом армии немецких пехотных дивизий. Кризисы эти возникали постоянно. 6–я армия с 1 июля находилась в состоянии непрерывного отхода и арьергардных боев в крайне неблагоприятных условиях разорванного фронта. 36–й стрелковый корпус и 14–я кавалерийская дивизия, охваченные противником справа из района Острога и слева из района Новый Почаюв, отходили на рубеж Изяслав — Ямполь; 37–й стрелковый корпус, охваченный справа из района Подкамень — Броды и слева из района Буек, неся тяжелые потери, отходил на рубеж Збараж — Тернополь; 6–й стрелковый корпус, отражая атаки XIV моторизованного корпуса и четырех пехотных дивизий противника, отходил на Тернополь и с большим трудом сохранял относительный порядок в своих рядах; остатки 4–го механизированного корпуса, 3–й кавалерийской дивизии оборонялись в районе Золочева. Остатки 15–го механизированного корпуса служили небольшим резервом, который командующий армией использовал в разных направлениях. Боевое донесение № 0021 штаба 6–й армии от 3 июля «дышит оптимизмом»:

«139–я стрелковая дивизия в окружении в районе Шишковице, Маркополь. 153–й стрелковый полк 80–й стрелковой дивизии окружен в лесах юго-восточнее Гае Растоце. Остальные части 80–й стрелковой дивизии удерживают рубеж Орышковице, Мухавец»[289].

Еще в конце июня южнее Бродов была обойдена и поставлена на грань окружения 141–я стрелковая дивизия. В сводке от 3 июля про нее написано «положение уточняется». Про остальные соединения не менее «оптимистично» написано «связи с частями нет» или «положение частей неизвестно». Окружение 139–й стрелковой дивизии и полка 80–й стрелковой дивизии было вызвано прорывом 9 танковой дивизии немцев от Золочева к городу Збараж, северо-восточнее Тарнополя. С севера на советские части нажимали 75 и 57 пехотные дивизии XXXXVIII моторизованного корпуса Вернера Кемпфа. В результате дивизия Н. Л. Логинова и полк 80–й дивизии оказались в огненном «мешке» южнее Брод.

Отход — это лишь кажущийся легким и безопасным маневр. Отходящие войска выбираются на время из окопов и растягиваются на дорогах, становясь легкой целью для вражеской авиации и охватов. Характерный пример — это действия 10–й танковой дивизии у одной из переправ в начале июля 1941 г. Окружив советские части южнее Бродов, боевые группы 9 танковой дивизии стремились отрезать и соединения, отходящие на тарнопольском направлении. Передовые отряды немцев вышли к переправе через реку Збруч у Подволочиска, на шоссе Тарнополь — Проскуров. Что могло случиться, предсказать несложно — захват «шверпункта» стратегической переправы и избиение не успевших переправиться войск. Но на выручку пехотинцам пришли танкисты 10–й танковой дивизии:

«К 6 часам дивизия вышла в район 2 км западнее Подволочиск. В связи с огромной забитостью подступов к переправам войсками и автотранспортом и с возможным появлением преследующих частей противника в районе Подволочиск командиром дивизии было принято решение прикрыть переправу через р. Збруч, дав возможность огромному количеству машин переправиться через р. Збруч. Дивизия до 16 часов 30 минут удерживала за собой подступы к переправе, уничтожив разведывательные танки противника в количестве 7 машин и задержав продвижение боевых частей, а затем с боем отошла на переправу к Каневка, так как переправа у Подволочиск была взорвана. К исходу дня части дивизии переправились через р. Збруч»[290].

Получившие огненное крещение у Разехова и Брод танкисты снова и снова отбивали атаки на транспортные артерии. Шла маневренная война без сплошной линии фронта, в которой важное значение приобретали магистрали и узлы коммуникаций. На дорогах Львов — Тернополь сгрудились лошади, автомашины, орудия, тягачи, танки, бронемашины, колонны солдат, тысячи беженцев. Условия, могущие вызвать панику и общую деморализацию, были налицо, но войска 6–й армии пока сохраняли относительную боеспособность. Однако судьба расстроенных отходом боевых порядков соединений армии И. Н. Музыченко постоянно висела на волоске.

Очередной кризис назрел, когда начало заполняться немецкими войсками пространство к югу и юго-востоку от Дубно. Помимо лидеров «блицкрига» — танковых дивизий, вермахт состоял из массы пехотных дивизий, представлявших порой даже большую опасность. 3 июля в Журнале боевых действий группы армий «Юг» появляется запись:

«6 армия XXXXIV армейский корпус — стремительно наступает восточнее реки Жирак на участке между населенными пунктами Збараж и Лановице;

LV армейский корпус — форсирует реку Жирак между населенными пунктами Лановице и Ямполь»[291].

Это означало, что немецкие пехотные соединения ворвались в ничем не прикрытый разрыв между советскими 5–й и 6–й армиями. Пехотные дивизии были менее критичны к коммуникациям. По тем маршрутам, по которым ожидался рывок танков вермахта, двигались массы лошадей, грузовиков и колонны солдат армейских корпусов 6–й армии. В случае быстрого продвижения эти соединения могли отрезать армии И. Н. Музыченко и Ф. Я. Костенко от УРов на старой границе. В этих условиях командующий фронтом решился бросить в бой резерв — 49–й стрелковый корпус генерал-майора И. А. Корнилова для обороны района Ямполь — Лановцы. Частный боевой приказ № 0035 штаба ЮЗФ гласил:

«1. Противник в 15.00 2.7.41 г. овладел Збараж и Тарнополь. 2. Приказываю поднять по тревоге 49–й стрелковый корпус, занять и прочно оборонять рубеж Ямполь, Теофиополь, Ульяновка»[292].

Рядом с 49–м корпусом на рубеже Авратин — Волочиск занимал оборону 24–й механизированный корпус. Оба корпуса должны были предотвратить распространение немецкого наступления на юго-восток. 49–й стрелковый корпус вместе с 24–м механизированным корпусом вступили в бой и этим облегчили отход 37–го стрелкового корпуса и остатков 36–го стрелкового корпуса. К тому моменту 36–й корпус генерал-майора Н. В. Сысоева был разбит. В полках насчитывалось по 500–600 штыков. В дальнейшем 49–й стрелковый корпус с остатками 36–го и 37–го стрелковых корпусов продолжал с боями отходить в общем направлении на Бердичев.

Ставка откачивает резервы из состава ЮЗФ. В сравнении с другими фронтами дела у Юго-Западного фронта в начале июля 1941 г. обстояли не так уж плохо. Поэтому Ставка ГК считала возможным выводить корпуса и дивизии из состава фронта и перебрасывать их в Белоруссию. Эта судьба уже постигла 16–ю и 19–ю армии, и Юго-Западный фронт стал единственным направлением, не обеспеченным поддержкой армий из внутренних округов. 4 июля Ставка ГК потребовала вывода из боя и отправки на Западный фронт оставшихся на Украине частей 16–й армии. Директива за подписью Г. К. Жукова гласила:

«Вывести из боя и к 14.00 6.07 сосредоточить в районе Житомира части 5 механизированного** к*орпуса** и 57 танковой** д*ивизии** для отправки по жел. дороге в Смоленск. Последний эшелон 5 механизированного** к*орпуса** и 57 танковой** д*ивизии** отправить из Житомира не позднее 15.00 8.07»[293].

Видимо, предполагалось, что эти части будут заменены 7–м стрелковым корпусом, прибывавшим в Шепетовку.

В качестве очередных жертв для переброски на московское направление, где решалась судьба кампании 1941 г., были выбраны 16–й механизированный корпус и 5–й кавалерийский корпус. Если 16–й механизированный корпус находился в резерве командующего 18–й армией, то кавалерийский корпус нужно было выводить из боя в районе Тарнополя. Оба соединения предполагалось перебросить в состав 21–й армии Западного фронта. Автотранспорт должен был отправиться походным порядком, гусеничные машины — по железной дороге с погрузкой в районе Деражня — Жмеринка. Начало погрузки было назначено на 12.00 6 июля. При этом из состава 16–го механизированного корпуса выводилась 39–я танковая дивизия, а вместо нее корпус А. Д. Соколова получал 44–ю танковую дивизию из состава 18–го механизированного корпуса. Таким образом, в состав отправляемого на Западный фронт корпуса включались наиболее боеспособные дивизии 16–го и 18–го механизированных корпусов Южного фронта.

5 июля от командования Юго-Западного фронта потребовали вывести из боя и подготовить к отправке еще один стрелковый корпус с двумя корпусными артиллерийскими полками. В резерв Ставки выводились и отдельные артиллерийские полки.

Однако всем этим планам не суждено было осуществиться. События на Юго-Западном фронте неожиданно начали развиваться по катастрофическому варианту. Как ни странно, процесс откачивания резервов сыграл в развитии событий положительную роль. Командованию Юго-Западного фронта просто не могло постоянно не везти. Перебрасываемый в Мозырь 16–й механизированный корпус оказался в нужное время в нужном месте.

Правильное решение, которое запоздало. Оказавшиеся в нужное время в нужном месте войска 16–й армии, составившие группу М. Ф. Лукина, не могли бесконечно удерживать махину немецкого наступления. В частях 57–й танковой дивизии царили чемоданные настроения: направиться в Славуту и Шепетовку для погрузки в эшелоны. Важную роль сыграло и то, что группа войск у Острога лишилась своего командира:

«Генерала Лукина Москва отозвала на Западный фронт, куда была переброшена его армия. И тут выяснилось, что все держалось на воле и энергии этого человека. Не стало его, и поредевшая героическая группа, целую неделю сковывавшая огромные силы противника, фактически перестала существовать как войсковой организм»[294].

Основной проблемой было то, что командование фронта не сразу ощутило угрозу «линии Сталина». Правильное решение последовало только 3 июля и потому запоздало. В динамичной обстановке маневренной войны даже несколько дней могли сыграть роковую роль.

Ночью 3 июля командование фронта выпустило директиву № 0040, ставшую основным руководящим документом на момент начала кризиса. В ней указывалось:

«Противник, усилив ровенскую подвижную группу и подтянув резервы на тарнопольском направлении, перешел к активным действиям и теснит войска фронта на ровенском и тарнопольском направлениях»[295].

Окончательного вывода о том, какое же из этих направлений является для противника главным, а для фронта наиболее опасным, еще сделано не было. Во всяком случае, в явном виде приоритетность направлений в документе не просматривалась, лишь указывалось, что ровенская группа подвижная. В целом в директиве от 3 июля оба направления упоминаются как равноценные, без какого-либо акцентирования внимания командармов на одном из них.

Но это было уже не так существенно. Командование фронта начало принимать решения, которые в целом уже соответствовали обстановке и немецким планам. Практическую ценность этих решений снижало то, что их уже было трудно реализовать. Они были бы своевременными на момент начала отвода армий к старой границе. 3 июля на воплощение принятых решений в жизнь уже не оставалось времени. Когда стало ясно, что нужно не просто отводить войска на «линию Сталина», но и защищать УРы старой границы от прорыва, командование фронта наконец-то вспомнило о разграничительных линиях. Ими пренебрегли при постановке задач армиям на отход к старой границе 30 июня. Теперь разграничительные линии менялись на ходу. Согласно директиве № 0040, разгранлиния между 5–й и 6–й армиями была сдвинута к северу. Границей между армиями должна была стать линия «ст. Тетерев, ст. Фонтанка, (иск.) Слободка, (иск.) Ровно»[296]. Полоса армии И. Н. Музыченко оказывалась таким бразом полностью на направлении главного удара немцев.

Соответственно изменившимся разграничительным линиям были откорректированы и задачи армий. По директиве № 0040 5–я армия получила задачу, «имея главную группировку резервов на своем левом фланге (27–й стрелковый корпус, 22–й, 9–й механизированные корпуса, 1–я и 5–я противотанковые артиллерийские бригады), упорно оборонять Коростеньский укрепленный район…» (выделено мной. — А. И.)[297].

6–й армии в этой же директиве ставилась задача:

«Имея главную группировку резерва за центром своего расположения (49–й стрелковый корпус, 19–й и 15–й механизированные корпуса, 109–я моторизованная дивизия, 5–й кавалерийский корпус, 3–я противотанковая артиллерийская бригада), упорно оборонять Новоград — Волынский укрепленный район» (выделено мной. — А. И.)[298].

То есть полоса обороны армии И. Н. Музыченко сдвигалась на север с целью полностью перекрыть острие главного удара 1–й танковой группы. Командующим 5–й и 6–й армиями ставилась задача на удержание именно тех направлений, на которых немцы планировали прорвать «линию Сталина». Армии вступили в сражение за УРы с правильными задачами, но с войсками, еще не занявшими соответствующие этим указаниям позиции.

Конечно, в директиве № 0040 не обошлось без шероховатостей. Разгранлиния между 5–й и 6–й армиями не касалась важного пункта на стыке армий И. Н. Музыченко и М. И. Потапова — города Новоград — Волынский. Оставалось неясным, кто же за этот важный пункт отвечает: то ли 5–я армия, войска которой уже вели бои в нем, то ли 6–я армия, которая еще будет вести бой за город. В этой связи неизбежно всплыл и еще один вопрос, упущенный командованием фронта, вопрос управления:

«Начальник штаба 5–й армии генерал Д. С. Писаревский запросил, как быть с 7–м стрелковым и 19–м механизированным корпусами. Формально они переданы в состав 6–й армии, но связи с ней не имеют.

Я ответил, что до тех пор, пока Музыченко не возьмет эти корпуса в свои руки, пусть ими командует Потапов, руководствуясь теми целями, которые указаны армиям последней директивой»[299].

Фактически всплыли все те проблемы, о которых говорилось выше. Фронту нужно было или не перегружать И. Н. Музыченко соединениями, или брать их под свое управление. Войска, защищающие промежуток между 5–й и 6–й армиями, вполне могли составить фронтовую группу корпусов, которую затем можно было сдать штабу 6–й армии.

Когда вся страна днем 3 июля слушала речь И. В. Сталина по радио, завертелся механизм реализации решения штаба Юго-Западного фронта. Более чем актуально звучали слова того знаменитого выступления: «Враг жесток и неумолим». Войскам 6–й армии предстояло с боями отойти к Новоград — Волын — скому укрепленному району и занять оборону.

Только авиация оставалась гибким средством, которым командование фронта могло эффективно воздействовать на меняющуюся обстановку. В директиве № 0040 ВВС Юго-Западного фронта получили следующие задачи:

«Ударами бомбардировочной авиации задержать продвижение ровенской и тарнопольской группировок противника, одновременно препятствуя подходу и подвозу из глубины оперативных резервов. Имея основные силы на поле боя, не допустить прорыва мотомеханизированных частей в направлении Новоград — Волынский и Бердичев»[300].

Впервые в оперативных документах прозвучало название небольшого украинского городка Бердичев, которому суждено было стать ареной жестоких боев.

Корпус Вернера Кемпфа прорывает «линиюСталина». Передовым эшелоном наступления XXXXVIII моторизованного корпуса была 11 танковая дивизия. 3 июля дивизия была уже в районе Крупец, в 20 км восточнее Острога. Преодолев без особых приключений недостроенный Шепетовский УР, дивизия Людвига Крювеля в 23.00 4 июля захватила населенный пункт Полонное, ставший плацдармом для наступления на «линию Сталина». Вслед за лидером двигались и другие танковые соединения XXXXVIII моторизованного корпуса. 16 моторизованная дивизия пробивалась южнее лесисто — болотистой местности восточнее Острога. Препятствием для дивизии стал лишь недостроенный Изяславский УР, включавший в себя всего 62 незаконченных сооружения на фронте 45 км. 5 июля 16–я моторизованная дивизия отмечается в Журнале боевых действий ГА «Юг» в районе Шепетовки, то есть уже за линией УРа.

Решение И. Н. Музыченко на оборону «линии Сталина», сформулированное им в боевом приказе № 0026 от 5 июля, предусматривало занятие Новоград — Волынского УРа перед фронтом наступления немцев силами 36–го и 37–го стрелковых корпусов. 49–й стрелковый корпус должен был сосредоточиться в резерве за спиной этих соединений:

«49–му стрелковому корпусу сосредоточиться в армейский резерв в район Романовка, Брачки к утру 9.7.41 г.»[301].

В том же районе должны были сосредоточиться противотанковые средства:

«3–я противотанковая артиллерийская бригада — в армейском резерве. Сосредоточиться в районе Романовка к 8.7.41 г.»[302].

Наибольший интерес для нас представляет район Нового Мирополя, через который и был осуществлен прорыв «линии Сталина» XXXXVIII моторизованным корпусом, его 11 танковой дивизией. Его должен был занять корпус комбрига СП. Зыбина:

«37–му стрелковому корпусу отойти на рубеж Ульха — Коростки и, подчинив себе 199–ю стрелковую дивизию (подготовившую для обороны этот рубеж), прочно оборонять его, не допуская прорыва противника»[303].

Это означало, что войска 37–го стрелкового корпуса должны были выйти из боев и, пройдя несколько десятков километров, выйти на рубеж Новоград — Волынского УРа и занять его. К 5 июля ни одно из перечисленных мероприятий выполнено не было. И стрелковые корпуса, и противотанковая бригада находились на марше. Напомню, что стрелковые соединения РККА передвигались пешим порядком. Напротив, 11 танковая дивизия немцев уже успешно преодолела сопротивление советских войск у Острога и на большой скорости, на мотоциклах, автомашинах и бронетранспортерах, неслась к Новому Мирополю. Слегка задержал мотопехоту и мотоциклистов Людвига Крювеля «забытый полк», 114–й танковый полк 57–й танковой дивизии. Это была одна из последних частей группы Лукина, еще не убывшая на Западный фронт. Утром 4 июля остатки полка промаршировали по главной улице Шепетовки на восток. Затем части полка заняли оборону восточнее города, прикрыв развертывание подошедшей 199–й стрелковой дивизии. Несколько часов удержания передовых отрядов немцев стоили полку 13 танков Т–26. С наступлением темноты полк отошел в сторону Нового Мирополя. Командир полка майор Бинчук послал капитана Ковалева в Киев выбивать подвижной состав. В штабе фронта без уговоров подали на станцию железнодорожный эшелон. В штабе, видимо, и не подозревали, что по пятам «забытого полка» идет немецкая танковая дивизия. Потрепанный полк уместился в одном эшелоне, и трудолюбивый паровоз потащил этот состав прочь от войны. Остатки полка попали в Вязьму и на несколько месяцев были вырваны из перемалывающего людские судьбы механизма войны. Сами того не осознавая, солдаты и офицеры 114–го полка уехали от смерти, которая шла за ними по пятам и чье дыхание они ощутили на дороге восточнее Шепетовки. Останься они еще на несколько часов в Новом Мирополе, и полку майора Бинчука пришлось бы лечь костьми на пути парового катка 11 танковой дивизии.

Хронология прорыва «линии Сталина» подчиненными Крювеля была следующей:

«Ранним утром 5.7 плацдарм Полонное становится исходной точкой продолжения наступления. После тщательной подготовки, в том числе со стороны своей авиации, в 16.30 передовым частям 11 танковой дивизии после тяжелейших боев удается захватить полосу укреплений в районе железнодорожного моста у Нового Мирополя. Таким образом, впервые удается вклиниться в пролегающую здесь „линию Сталина“. На протяжении всей ночи войска вынуждены отражать мощные контратаки танковых и пехотных сил противника при поддержке артиллерии. Взятие Нового Мирополя, непосредственное участие в котором принимает 15–й танковый полк, завершается лишь к утру 6.7»[304].

Вечером 5 июля об успехе 11 танковой дивизии стало известно в штабе группы армий «Юг»:

«В 21.15 в командование группы армий поступили следующие сообщения от начальника штаба танковой группы:

а) Наступление 11 танковой дивизии было сегодня наиболее успешным. Дивизия внезапно ворвалась на позиции противника, среди которого возникла паника, и он понес крайне высокие потери;

б) Под Мирополем напряженный бой в районе укреплений противника, который в настоящее время протекает успешно»[305].

Теоретически 199–я стрелковая дивизия 49–го стрелкового корпуса должна была подготовить рубеж обороны для 37–го стрелкового корпуса в районе Нового Мирополя. Так что формально полевое заполнение УРа на направлении наступления 11 танковой дивизии присутствовало. Но на запаздывание решения наложился «человеческий фактор». Что произошло, описывает в красках спецсообщение НКВД в ГКО от 17 августа 1941 г.:

«6 июля у Нового Мирополя потерпела поражение, понеся большие потери людьми и материальной частью, 199–я стрелковая дивизия. Особый отдел Юго-Западного фронта в связи с этим произвел расследование, в результате которого установлено: 3 июля командующий Юго-Западным фронтом приказал 199–й стрелковой дивизии к утру 5 июля занять и прочно удерживать южный фас Новоград — Волынского укрепрайона. Этот приказ командование дивизии выполнило с опозданием. Части дивизии заняли оборону позже указанного срока, кроме того, во время марша не было организовано питание бойцов. Люди, особенно 617–го стрелкового полка, прибыли в район обороны истощенными. После занятия района обороны командование дивизии не произвело разведку сил противника, не приняло мер к взрыву моста через р. Случь на данном участке обороны, что дало возможность противнику перебросить танки и мотомехпехоту. В связи с тем, что командование не установило связи штаба дивизии с полками, 6 июля 617–й и 584–й стрелковые полки действовали без всякого руководства со стороны командования дивизии. Во время паники, создавшейся в подразделениях при наступлении противника, командование не сумело предотвратить начавшееся бегство. Управление штаба дивизии разбежалось. Командир дивизии Алексеев, зам. командира по политчасти Коржев и нач*альник** штаба дивизии Герман оставили полки и с остатками штаба бежали в тыл»[306].

Не все претензии НКВД представляются обоснованными. Взрыв моста А. Н. Алексееву трудно поставить в вину. Дивизия готовила рубеж для отвода войск 37–го стрелкового корпуса, и взрыв моста лишил бы части корпуса возможности переправиться через реку для занятия обороны. Несомненно, что появление 5 июля вместо своих частей немецких мотоциклистов, мотопехоты и танков повергло командование 199–й стрелковой дивизии в состояние шока. Вместо нескольких дней передышки на измученных маршами людей обрушился молот боевой группы лучшей танковой дивизии группы армий «Юг». Удар был настолько сильным и жестоким, что дивизия попросту побежала. Командование фронта на несколько дней потеряло дивизию А. Н. Алексеева. Она появилась только в оперативной сводке фронта за 15 июля:

«Части 199 с*трелковой** д*ивизии** разысканы в Ольшаны (40 км юго-вост*очнее** Белая Церковь)»[307].

За 6 дней соединение проделало путь в 300 км, по 50 (!!!) км в день. Это темп, превышающий нормативы на форсированный марш стрелковой дивизии. На язык просится неприятное слово «бегство». Некоторые дивизии РККА в 1941 г. храбро сражались, некоторые вели себя посредственно, а некоторые не сражались вовсе. 199–я стрелковая дивизия относилась к числу последних.

Не получив эффективной поддержки со стороны стрелковых соединений Красной Армии, гарнизон Новоград — Волынского УРа в районе Нового Мирополя продержался недолго. Фактически на взлом УРа немцами было затрачено два дня, 5 и 6 июля. Нужно также заметить, что укрепления «линии Сталина» не произвели на немцев большого впечатления. Офицер 61–го мотоциклетного батальона 11–й танковой дивизии X. фон Хоффгартен вспоминает:

«В противоположность ожиданиям нашего подразделения, „линия Сталина“ не оказалась самым серьезным препятствием на пути нашего продвижения. Конечно, там было некоторое количество ДОТов и проволочных заграждений, но они были гораздо менее эффективны, чем те, с которыми я столкнулся в процессе прорыва через „линию Мажино“ у Седана 13 мая 1940 г.»[308]

Дальнейшее развитие событий вызывает устойчивое чувство дежа — вю. Все происходило почти так же, как во время прорыва к Острогу в июне. Пробив слабый заслон 199–й стрелковой дивизии и сломив сопротивление гарнизона УРа, дивизия Крювеля вышла на оперативный простор: