ГЛАВА ПЕРВАЯ. В тени короля-светоча

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

В тени короля-светоча

Времена не приспосабливаются к людям, но люди должны приспосабливаться к временам.

Фридрих Великий

Среди первых мыслей Мишеля Нея были и связанные со знаменитым монархом, но не с королём Рено, а с другим. Отец много рассказывал ему о Фридрихе Великом, военачальнике, создателе империи, руководителе, посланном стране Провидением, человеке в треуголке, ставшей легендарной. Не менее знаменитая шляпа другого вождя накроет своей тенью этого маленького жителя Лотарингии, родившегося в Саарлуи в 1769 году. В этом же году появился на свет второй сын в семье Бонапартов на Корсике.

Аяччо, жёлтый дом под раскалённым солнцем. Все ставни закрыты, чтобы защитить от слепящего средиземноморского света и жары. В доме молодая женщина благородной и строгой красоты Летиция Бонапарте, спешно прилёгшая на канапе в гостиной, просто, без единого крика, как и положено настоящей дочери корсиканских гор, рожает ребёнка. Это мальчик! При крещении его нарекают Наполеоном. 1769 год — закат царствования Людовика XV, самое время появиться на свет, если хочешь стать участником событий, которые развернутся через двадцать лет, если намерен воспользоваться новым порядком вещей.

Мишель Ней немного опередил своего будущего повелителя. Родившись 10 января, в разгар зимы, он уже уверенно сидел, в то время как Наполеон, появившийся 15 августа, должен был потерпеть ещё несколько месяцев, прежде чем ему удалось твёрдо усесться на своем заду. В том же 1769 году родились Ланн, Марсо, Сульт и Веллингтон.

Напрасно специалисты по геральдике ищут благородные корни генеалогического древа Бонапартов, но совсем фантастическими и бессмысленными были бы попытки отыскать знаменитую линию в истории семьи Ней. Из подвального помещения на улице Де ла Бьер в Саарлуи доносятся гулкие удары. Там бочар Пьер Ней орудует специальным топориком. С помощью четырёх подмастерьев он выстругивает доски и стягивает их обручами. Родители маленького Мишеля обосновались в массивном каменном доме, под окнами которого навалена груда старых бочек. Будущий герцог Эльхингенский и князь Москворецкий делал свои первые шаги именно в этих скромных владениях. Не имевшие накоплений супруги Ней обосновались в Саарлуи, их привлекло освобождение от налогов, предоставленное всем иммигрантам, которые соглашались поселиться в этом французском гарнизонном городке, обустроенном по воле Людовика XIV на границе с немецкой Лотарингией, в излучине Саара.

Родившийся недалеко от Саарлуи, в Энстроффе, 2 марта 1738 года, сын Матиаса Нея и Маргариты Беккер, Пьер Ней в 1767 году женился на Маргарите Гревенингер, родившейся в 1739 году в Бидинге, недалеко от Трева. Супруга подарила Пьеру Нею трех детей: Жана, Мишеля и Маргариту. У бочара был брат Жан, военный в чине капитана. Он погиб в 1800 году в битве при Маренго.{13}

Несмотря на то что многие члены семейства Ней служили со шпагой в руке тестю Людовика XV, польскому королю Станиславу, герцогу Лотарингскому, они, как все люди простого происхождения, были обречены на безвестность. Исключение представляет некий Жан Ней, который в XVII веке был замечен благодаря своему красноречию и дипломатической ловкости. Этот предок-протестант отрёкся от своей веры, стал генералом ордена Святого Франциска и, находясь на службе испанского короля Филиппа III, вёл мирные переговоры с Генеральными штатами Нидерландов.{14}

Сведения о предыдущих поколениях скудны и никоим образом не дают оснований предполагать, что будущий маршал Ней оставит свое имя в истории. Какой была бы судьба сына бочара в другое, более спокойное время? Все-таки нигде не записано, что наш персонаж был обречён на прозябание в Лотарингии, скудную жизнь и тихую смерть в собственной постели.

В то время как королева Мария-Антуанетта изображала пастушек в своем театре, крестьянам Саарлуи приходилось с утра до вечера работать на земле, чтобы выжить. Мелкий собственник Пьер Ней обрабатывал несколько земельных лоскутов, но в лютую зиму 1785 года семья выжила благодаря доходам бочарной мастерской. В тот страшный год вино замерзало на дне кувшинов, настенные часы не выдерживали мороза и останавливались, а земля сделалась такой твёрдой, что нельзя было похоронить покойников. Охвативший королевство экономический кризис ещё не коснулся непосредственно Мишеля Нея. Но ощущает ли он себя только французом? По мнению Мирабо, Франция — это «конституционно не оформленная совокупность разъединённых народов», а Лотарингия, так долго являвшаяся яблоком раздора между Францией и Германией, была аннексирована Людовиком XV в соответствии с договором 1738 года только после смерти Станислава Лещинского. Став французами в 1766 году, Пьер Ней и вся его семья говорили по-немецки. Маршал Ней всегда замечательно владел языком Гёте. Впоследствии грубый тевтонский акцент маршалов Лефевра, Нея и Келлермана будет звучать довольно странно при дворе Императора.

Мы можем представить, как мальчик Мишель Ней подолгу разглядывает укрепления родного города, воображая при этом батальные сцены. Он как раз в том возрасте, когда первые впечатления предопределяют наклонности и развитие личности, что позволяет вообразить, как возбуждённый взгляд ребёнка, наблюдает учения полков, стоявших в Саарлуи и в других городках по берегу Рейна. Эти гарнизоны также определили судьбу будущего солдата, как морской порт определяет судьбу будущего моряка.

Помимо военных манёвров, в которых молодому Нею не терпелось принять участие, были ещё воспоминания отца, участника Семилетней войны, с удовольствием рассказывавшего о самой блестящей кампании Фридриха И, о его глубоком понимании военной ситуации, об изящных комбинациях различных манёвров, которые он противопоставлял медлительным и неуклюжим действиям противника. Вечерами, уютно устроившись у огня, Пьер Ней рассказывает сыну о событиях под Росбахом в 1757 году, в тот решающий момент, когда прусская армия, выстроенная в боевом порядке, появляется между холмов, на которых установлена артиллерия. Благодаря этим захватывающим воспоминаниям будущий победитель в битве при Эльхингене становится учеником Фридриха II, который превращается для него в образец героического воина. Мальчик представляет, как при свете огня на бивуаке государь склонился над штабными картами и собственноручно вносит последние уточнения в планы действий своих батальонов. Целое поколение проникнется искренним почитанием этого харизматичного военачальника. Фигурка гениального деспота, принадлежавшая ранее Людовику XVI, будет постоянно наблюдать за трудами императора французов, обосновавшись на его рабочем столе в Тюильри. Наполеон будет считать шпагу и будильник прусского короля самыми ценными своими боевыми трофеями.

В 1792 году младший лейтенант Ней пишет в донесении, что для постройки гаубичного редута он с боевыми товарищами принял за образец «модель, которую в прежние времена использовал великий Фридрих». Всегда скептически относившийся к аксиомам кабинетных стратегов, Ней, даже став генералом, по-прежнему видел идеал во Фридрихе. Он настолько доверял ему, что заставлял своих офицеров перечитывать его сочинения. Больше того, на армейских учениях в лагере Монтрёй[5] он повторил главный маневр Фридриха при Росбахе.{15} В октябре 1806 года в Эрфурте, на другой день после сражения при Йене, где Наполеон сокрушил военную мощь Пруссии, созданную Фридрихом II, маршал Ней нанесёт визит старому воину фельдмаршалу Мёллендорфу,[6] соратнику победителя в битве при Росбахе «Самый молодой из маршалов, — заявит переполняемый гордостью и чувством собственной значимости Ней, — выражает свое уважение самому старому военачальнику». И Храбрейший из храбрых с волнением предастся воспоминаниям о военных подвигах прусского короля, о которых когда-то столько слышал от своего отца. Интересно, что Пьер Ней не думал о военной карьере для младшего сына.

Старший сын Жан, родившийся в октябре 1767 года, надел военную форму, когда в 1791 году вступил в Первый батальон мозельских добровольцев, но его военная судьба сложилась не так удачно, как у младшего брата. Молодой лейтенант 55-й полубригады погибнет 19 июня 1799 года в сражении при Треббии. Рапорт военной инспекции, составленный в 1798 году, подчёркивает низкий уровень подготовки Жана Нея как в теоретическом, так и в практическом отношении. Документ отмечает отсутствие прогресса со времени последней инспекции, там же выражается сожаление относительно большого упрямства офицера.{16} Видимо, никто в семье не отличался покладистостью.

Один французский эмигрант, служивший в австрийской армии, сообщает об удивительном слухе: «10 декабря 1800 года генерал Ней, брат которого, как говорят, воюет на нашей стороне, сигналом фанфар предложил переговоры».{17} Это недоразумение касающееся одного из сыновей Пьера Нея, который, якобы, пошёл воевать под флагом противника, связано с тем, что австрийский генерал, являвшийся комендантом Майнца, был однофамильцем Нея.{18}

Дочь Пьера Нея Маргарита, родившаяся в 1772 году, вышла замуж за Алексиса Майара, овдовев, получила приданое от брата и повторно вышла замуж за выходца из Нанси Жана-Клода Монье, который в 1807 году, опять же благодаря помощи маршала Нея, занял пост начальника фискальной службы департамента Мёрт.

Нам кажется, что Пьер Ней думал о юридической или духовной карьере для младшего сына. Но Мишель рано проявил интерес к оружию, и отцу пришлось забыть о своих планах, и это несмотря на религиозную атмосферу, царившую в Коллеже августинцев в Саарлуи, где Мишель научился читать и писать. Монахи преподавали там латынь и теологию. Мадам Кампан, изучая корреспонденцию маршала Нея, констатировала безукоризненное знание французского, а также выявила характерные следы религиозного начального обучения.{19} Учитывая его резкость и горячий темперамент, мы представляем не очень прилежного мальчика, который вместо учёбы предпочитал болтаться со школьными товарищами по улице. Наш персонаж не имел времени для написания воспоминаний, поэтому отбросим слишком точные описания сцен его детства, предлагаемые различными биографами маршала. Некоторые помещают его в самую гущу сражения снежками, где он, как настоящий командир, руководит отрядом таких же сорванцов. Юному Наполеону который в то время носил прозвище Соломина в носу,[7] отводится такая же роль в Бриенне. Другие источники представляют нам юного Мишеля в школьном дворе: вот он «строит товарищей, командует, наводит порядок, как будто действие происходит на плацу».{20}

Нам известно, что он окончательно оставил школьную парту в тринадцать лет. «Маршал не в полной мере обладал знаниями, которые обычно получают в школе. Он едва умел обращаться с картой», — подчеркнёт его адъютант Луи Клуэ.{21} Но не будем преувеличивать и описывать его как неграмотного простолюдина, который стал герцогом и князем. Было бы несправедливо сравнивать его с Лефевром, будущим герцогом Данцигским, о котором Наполеон говорил: «В его донесениях столько глупости, что я в них ничего не понимаю; надеюсь, что Мерлен приедет к нему и научит его читать». В лагере Монтрёй ясность и точность приказов и сообщений Нея вызывали общее уважение, и следует отметить, что «документы его были тщательно отредактированы и написаны безукоризненным почерком».{22} Стараясь отдалить Мишеля от крестьянского труда и бочарного ремесла, отец направил его, хотя и ненадолго, учиться на нотариуса, где он и приобрёл чувство слова.

Перед чёрной доской, закрывавшей горизонт мечтательному мальчику, проходят тоскливые минуты под руководством мэтра Валетта, адвоката в Саарлуи, который использовал его в качестве переписчика. День за днём исписывать пачки бумаги — что может быть тоскливее для порывистой души? На его лице появляется гримаса неудовольствия, когда отец сообщает, что он нашёл ему новое место обучения профессии нотариуса — на этот раз у королевского прокурора. Молодой человек видит в этом только тяжёлую и неблагодарную работу. Ежедневный труд, состоявший в перебирании кип обвинительных заключений прокурора, угнетает пятнадцатилетнего Мишеля, который оживает только тогда, когда получает должность надзирателя на шахтах Апенвейлера, а позже — на металлургическом заводе в Салеке. Эта работа больше подходила его натуре, но и она не могла победить его первое увлечение. Если бы всё определялось его желанием, он уже давно был бы солдатом.

Пьер Ней прибегает к различным уловкам, чтобы отдалить сына от мыслей о военной карьере, хотя военная форма не презирается в таком приграничном городе, каким был Саарлуи. Здесь у входа в общественные заведения вы не найдёте объявлений, которые можно было увидеть в других провинциальных городках: «Собакам, девушкам и солдатам вход запрещён». Но владелец бочарной мастерской прекрасно понимает, насколько иллюзорны надежды на военные нашивки, когда ты простолюдин. Став военным, его сын будет обречён на однообразную жизнь с нищенским жалованьем в каком-нибудь заштатном городке. Такие аргументы не собьют Мишеля Нея с выбранного пути. Не предупредив родителей, он пешком отправляется из Саарлуи в Мец, чтобы поступить в военную службу. Это был поворотный момент его жизни, ему хотелось петь от радости.

Мец, 6 декабря 1788 года.[8] Крепко сложенный молодой человек, чья рыжеватая шевелюра заметна издалека, переступает порог вербовочной конторы гусарского полка. Фамилия: Ней. Имя: Мишель. Возраст: девятнадцать лет. Писарь отмечает данные, которые могут понадобиться в случае дезертирства. Дальше следуют измерения. Рекрут из Саарлуи ростом почти 5 футов 6 дюймов (1,78 м), что в армии ценится. Высоким солдатам легче управляться с длинным ружьём того времени. Героическая внешность и мощное телосложение производят благоприятное впечатление. Если бы недостаточный рост стал препятствием, он, возможно, поступил бы, как некий Деллар, молодой доброволец, который, «чтобы обмануть несколько потерявшую бдительность комиссию, прибегнул к хитрости: засунул колоды карт в сапоги».{23} При зачислении рекрут оставался одетым, чтобы избавить окружающих «от запахов тела, мало привыкшего к мылу». Осмотр зубов производили очень внимательно, так как беззубый солдат не мог надорвать бумажный патрон. Ответственный за набор был обязан отобрать нужное количество рекрутов, поэтому старался не замечать некоторые умственные недостатки: простаки и более менее состоятельные жулики — вот кто в основном представал перед ним.

Как только поставлена жирная печать «Годен», новобранец облачается в желанную форму, знак принадлежности и первый повод гордиться новым положением. Именно форма делает человека солдатом. Скорее всего, глаза Нея светились удовлетворением, когда он увидел себя в форме, которая, безусловно, была ему к лицу. Суконный ярко-красный ментик с жёлтыми галунами, доломан небесно-голубого цвета, малиновый шерстяной пояс, специальная кавалерийская ташка, украшенная полковой эмблемой, кивер с белым султаном и, непременно, венгерские полусапожки. Запахнувшись в просторный синий плащ, наш лотарингец, превратившийся в разодетого матадора, теперь может вступить на героическую стезю.

В январе 1789-го Мишель Ней, довольный тем, что вырвался из домашней темницы, наслаждается независимостью и свободой, как он её себе представлял — чувством, присущим большинству молодых солдат. Один из них написал: «До сих пор я делал всё по указке отца, теперь же передо мной открывается новый порядок вещей, новая эпоха, не связанная с предыдущей жизнью и не похожая на неё. Я принадлежу сам себе, я освобождён от всех пут, от какой бы то ни было опеки».{24} Для этих молодых двадцатилетних людей, готовых принять новые идеи, как и для большей части французов в 1789 году, свобода означает конец несправедливости, ставшей нестерпимой.

По вечерам в казарме, где четыре койки на восемь человек, с соломенными тюфяками, матрасами, валиками вместо подушек, простынями, которые менялись раз в две недели, Ней может вволю спорить о знаменитой формуле аббата Сийеса: «Что есть третье сословие? Всё! Чем оно было до сих пор? Ничем! Чем оно хочет стать? Чем-то!» Этот складный риторический пассаж открывал новый революционный год, когда произойдёт взятие Бастилии, будет провозглашена Декларация прав человека, состоится отмена привилегий и возвращение короля в Париж.

В мирное время в монотонной жизни солдата есть только учения, фланирование по улицам, знакомства с девицами, попойки и горячие споры, которые довольно часто заканчиваются дуэлями. Будущий маршал Ожеро, бретёр, если верить военной молве, был вынужден покинуть свой полк, после того как убил офицера из благородных, который его провоцировал. Гусару Нею не были чужды подобные поступки. Ему случилось скрестить клинки с большим специалистом по этой части, инструктором по фехтованию Винтимилльских егерей. Едва начав поединок, юный Мишель почувствовал, что кто-то тянет его за косичку. Это был командир полка, который тут же отправил его под арест. По законам чести Ней после освобождения тут же продолжил прерванную дуэль. Рассказывают, что в этом поединке взбешённый лотарингец вышел победителем, после того как нанёс столь сильный удар саблей, что бедный инструктор остался калекой на всю жизнь.{25} Представляется, что с годами склонность Нея к подобным выходкам стала ослабевать. Застав своего капитана кающимся перед распятием после успешной дуэли, Ней дал ему мудрый совет: «Если уж Вы такой набожный, вспоминайте о боге до того, как убьёте кого-то из своих друзей».{26}

Наш персонаж быстро и уверенно создаёт себе репутацию лихого рубаки и прекрасного наездника. Друзья завидуют его железному здоровью, пламенной душе и «нордическому типу лица».{27} Польский офицер Александр Фредро вспоминает, что «благородный» силуэт князя Москворецкого напоминал ему профиль Павла I.{28} Нею досталось «здоровье, без которого нет героя». Чувствуется, что внутри этого человека соперничают разум и отвага, но для того, чтобы его горячая натура нашла путь к самовыражению, нужны соответствующие обстоятельства.

Обстоятельства? Вооружённая революция!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.