ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ХМЕЛЬНАЯ ЯВКА

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ХМЕЛЬНАЯ ЯВКА

Завидев на пороге кабинета Полещука с пакетом, из которого неслось греющее душу мелодичное позвякивание бутылок, «Чанг» по-кошачьи ловко выпрыгнул из кресла и, раскинув руки для объятий, двинулся навстречу гостю,

Не прикасаясь к Полещуку, он в едином порыве выхватил у него пакет, запер дверь на ключ и, на ходу отвинчивая крышку бутылки, бросился к бару за стаканом. Живые карие глаза светились восторгом, ноздри тонкого носа возбуждённо подрагивали: праздник начался.

Залпом опорожнив стакан, Шарма сделал глубокий выдох и… протянул оторопевшему разведчику ладошку для рукопожатия.

— Здравствуйте, Леон… Извините, но я полюбил «Посольскую» с первого глотка… Любовь зла… Пожалуйста, присаживайтесь! Кто у нас сегодня на очереди? Американцы и американки, как я понял, уже пройденный этап, — весело затараторил Шарма, открывая сейф.

«Эх ты, туземец, мать твою! — мысленно чертыхнулсяПолещук. — Для тебя всё это игра, а между тем твоему ящику Пандоры — сейфу — цены нет! Интересно, сколько отвалил бы Беллингхэм за возможность покопаться в нём?

А может, американец, так же как и я, имеет к нему доступ? Я этому выпивохе таскаю “Посольскую”, а Джон снабжает его виски… Если так, то у нас есть вероятность однажды столкнуться нос к носу у двери этого кабинета… Интересно, как мы будем смотреть друг другу в глаза? Как муж смотрит на застигнутого в постели своей жены любовника или хуже?»

Шарма не дал Полещуку развить мысль. Забыв о сейфе, он хлопнул себя своей игрушечной ладошкой по лбу и закричал:

— Леон, есть сенсационная новость! Три дня назад я получил телеграмму из Парижа, из штаб-квартиры Интерпола, а сегодня утром оттуда пришло досье на, дай Бог памяти… Я, откровенно говоря, запутался во всех его именах, под которыми он обделывал делишки… А! На доктора Гольдмана! Знаком вам этот тип? Он, оказывается, уже пять лет находитсяв розыске… Представляете — пять лет его ищут по всей Европе и в обеих Америках, а он гнёздышко свил в Катманду. И вот теперь Лакшману Шарме, вашему покорному слуге, предстоит его задерживать!

Да и вообще, что такое Интернациональная уголовная полиция? Вы знаете, Леон, ещё обучаясь в Англии, в полицейской академии, я сделал для себя открытие. Оказывается, Интерпол совсем не таков, каким изображают его в боевиках и в детективной литературе… Это вовсе не какая-то окутанная тайной организация отважных суперсыщиков… За впечатляющей непосвященных людей вывеской скрывается чисто бюрократическое учреждение, сотрудники которого большую часть времени проводят за письменными столами, а отпуска посвящают лечению геморроев, нажитых в результате сидячего характера работы. Черт возьми, они ведь и с задержанием преступников, и с перестрелками знакомы лишь по телевизионным детективным фильмам!

Нет, вы только представьте! Какой-то комиссаришка Интерпола, сидя в своём старинном дворце на рю Поль Валери, 37, меньше чем в пяти минутах ходьбы от знаменитых Елисейских Полей, направляет мне, офицеру Его Величества Короля Непала, предписание задержать какого-то негодяя и доставить его в Париж! Что ж, пусть не сомневаются господа с Елисейских Полей, я проделаю это мастерски, комар носа не подточит… Мне бы вот только собрать о нём немного информации, чтобы внести свой вклад и дополнить досье какими-нибудь пикантными подробностями… Тогда бы я утёр нос этим чинушам из Интерпола!

Нет-нет, такой шанс упускать нельзя, его надо использовать по максимуму. Тем самым я показал бы полицейским чиновникам из шести стран Европы и обеих Америк, которые безуспешно ищут этого Гольдмана, что мы, непальцы, тоже на что-то способны… И тогда всё! Орден и назначение на пост заместителя министра мне обеспечены!

Полковник торопливо наполнил стакан.

— Думаю, что я сумею вам в этом помочь, господин Шарма, — как можно спокойнее произнес Полещук, хотя его била внутренняя дрожь.

— Помочь? Но в чем, дорогой Леонид? Уж не собираетесь ли вы участвовать в задержании Гольдмана?!

Непалец расхохотался и так резко запрокинул голову назад, что его аккуратно уложенные и намазанные кокосовым маслом волосы рассыпались веером.

«Этот свинтус, которого Тимофеев считает нашим особо ценным источником, нажрался уже с утра, ну как прикажете с ним работать?! А ведь он спит и видит себя министром внутренних дел… А что? И станет! Вон ведь как ему подфартило…

Кто-то нахал денно и нощно рыл, копал, собирал информацию, отслеживал передвижения Гольдмана но всему свету, а пенки снимет вот этот везунчик, чёрный коротышка Лакшман Шарма, потому что ему выпал кон задерживать доктора… Кстати, пора бы перейти к делу и узнать, что там в досье!»

— Нет, господин полковник, — твёрдо произнес Полещук, когда Шарма перестал смеяться, — в мои планы не входит участвовать в захвате Гольдмана… Он — ваш, и слава задержания по праву должна принадлежать только вам, и никому более… Считайте своим соперником и врагом всякого, кто будет претендовать на участие в задержания интернационального…

Полещук намеренно сделал паузу, чтобы вызвать на диалог непальца и узнать, как Интерпол квалифицирует деяния Гольдмана.

— Афериста! — подсказал Шарма. — Доктор, оказывается, аферист международного масштаба…

Полковник вновь оборотился к сейфу и достал оттуда пухлую папку. Взвесив сё на руке, заметил:

— Судя по тяжести, Гольдман тянет на приличный срок!

Шарма хотел уже засунуть папку в сейф, но Полещук остановил его:

— Господин полковник, я, собственно, из-за доктора и решил побеспокоить вас сегодня в столь ранний час… Я плотно занимаюсь им уже почти месяц и, надеюсь, располагаю такими сведениями о нём, которые могут вас заинтересовать…

— Как, Советский Союз уже вступил в Интерпол? — перебил собеседника Шарма. — И в каком качестве? Ассоциированного члена или в качестве наблюдателя? Мне об этом ничего не известно!

— Нет-нет, вступление ещё не состоялось, но… Тем не менее доктор является объектом нашей заинтересованности!

Во взгляде Шармы Полещук заметил неподдельный интерес и решил блефовать до конца.

— Не знаю, что он там наделал в Европе и в двух Америках сразу, но у КГБ к нему отдельный счёт… Поэтому я и пришёл, чтобы просить вас о помощи… Повторяю, на лавры человека, который опустит шлагбаум перед этим аферистом, я не претендую! Вы же знаете, господин полковник, специфику нашей работы… Оркестр, цветы, аплодисменты и слава — это всё не для людей моей профессии…

— И что же у вас есть на Гольдмана? — решил поторговаться непалец.

— Дорогой Лакшман, давайте поступим так, — почти ласково произнес Полещук, — я ознакомлюсь с делом и скажу вам, чего в нём не хватает… Впрочем, заранее могу сказать, что там не хватает сведений о непальских соучастниках доктора…

— Это для меня сюрприз! — вскричал Шарма. — Неужели Гольдман сумел вовлечь в свои дела непальцев?!

— Нет-нет! Я не совсем точно выразился… — Полещук торопился исправить свой промах, — я имел в виду иностранцев, которые в настоящее время находятся в Непале. Полагаю, сведения о них как раз и явятся вашим вкладом в общую разработку преступника, скрывающегося под личиной добропорядочного гражданина самой гуманной профессии. Тем самым вкладом, который вы собирались сделать, не так ли, господин Шарма?

— Кто они, эти иностранцы? — настаивал полковник.

Пропустив вопрос мимо ушей, Полещук неторопливо наполнил стакан и подал его непальцу.

— Уверенно могу сказать, что их анкетные данные отсутствуют в материалах досье… Но сначала я должен ознакомиться с материалами на Гольдмана… После этого мы сможем обсудить план совместных действий, если вы не будете возражать… Подчёркиваю, меня интересует не столько доктор, сколько его связи…

Полещук протянул руку к папке.

— Леон, прошу вас, только побыстрее и… конечно же, здесь, не покидая моего кабинета…

— Никаких проблем, господин полковник! — по-военному чётко произнес Полещук и, взяв дело, привычно направился в комнату отдыха, которую от кабинета отделяла массивная дубовая дверь.

О том, что с материалов на иностранцев советские разведчики делают фотокопии, Шарма, возможно, и догадывался, но разговоров на эту тему никогда не заводил. Полещука это вполне устраивало, и игра «ты не спрашиваешь — я не объясняю» продолжалась со дня их первой встречи.

Более того, чтобы не давать повода агенту заподозрить, что его кабинет превращен советской разведкой в фотоателье, разведчик всегда находился в комнате отдыха до тех пор, пока хозяин сам не напоминал, что время их рабочей встречи истекло.

В этот раз все происходило по расписанному сценарию, но с одной поправкой. Отсняв две пленки, Полещук не удержался и стал выборочно знакомиться с материалами дела. Да и кто удержался бы, окажись на его месте?! Ведь он успел приучить себя к мысли, что доктор — его кандидат на вербовку, и вот тебе раз — Гольдмана разыскивает Интерпол!

Во-первых, это спутало все его карты, а во-вторых, надо быть полным идиотом, чтобы надеяться получить у Центра санкцию на вербовку афериста, находящегося в международном розыске.

Полистав досье и выкурив ещё несколько сигарет, Полещук, не дожидаясь напоминания Шармы, сам покинул комнату отдыха.

Непалец, прикончив литровую бутылку «Посольской», мирно посапывал в кресле.

«Приплыли! Гольдман сорвался с крючка, “Чанг” выпал в осадок… — по губам Полещука скользнула саркастическая улыбка. — Если уж мне так не везёт с этими двумя — с явным и предполагаемым агентом — с кем- то ведь должно повезти! Правильно, Лёня, у тебя есть ещё один боевой патрон в обойме — Фогель… Вернусь в посольство и сразу же отправлю запрос в Центр. Спинным мозгом чувствую, что немец — не просто консул, а та самая тёмная лошадка, которая вывезет меня на большую дорогу… А пока из Москвы будет идти ответ, надо с помощью “Чанга” добыть максимум информации о характере взаимоотношений двух арийцев. Это, в конце концов, пригодится не только мне, но и непальцу… А что? Вдруг да он с моей помощью станет министром внутренних дел Непала! Тогда орден светит не только ему…

Н-да… Хороший парень, этот Лакшман. Он не просто источник информации, он — кладезь. Но с его страстью к “огненной воде” он не то что без ордена, — без погон может остаться, да и меня заодно под монастырь подведёт… Так, пора заканчивать эти мудовые рыдания — за дело, Лёня!»

Полещук разбудил «Чанга», отдал досье, проследил, чтобы оно было заперто в сейф, и, шутливо погрозив пальцем, пообещал вернуться через пару часов, чтобы согласовать план совместных мероприятий.

* * *

Через неделю пришёл ответ из Центра.

Чутьё не подвело Полещука. Действительно, Курт Вольфганг Фогель имел отношение к МГБ, но не как агент. Он был кадровым офицером, полковником внешней разведки — Главного управления разведки (ГУР) — и в Катманду возглавлял резидентуру, действующую с позиции посольства ГДР. Должность начальника консульского отдела — его официальное прикрытие.

В отношении доктора Бруно Гольдмана Центр сведениями не располагал.

«Значит, — пришёл к выводу Полещук, — доктор не является объектом оперативной разработки ГУР. Полковник держит австрийца на коротком поводке по двум причинам: либо он использует его как “дойную коровку” для пополнения своего бюджета, либо намерен привлечь его к негласному сотрудничеству…

Хотя одно другому не помеха, а выигрывать у своего секретного помощника, неважно, настоящий он или предполагаемый, оператор просто обязан. Всегда и во всём. В том числе и за ломберным столом, чтобы утвердиться в его глазах и подчеркнуть своё превосходство.

Нельзя ни в чем проигрывать своему агенту, ибо недаром сказано, что ни один камердинер не видит героя в своем хозяине.

Стоит только однажды показать зависящему oт тебя человеку свою слабость, даже если это будет карточный проигрыш, — всё, пиши пропало. Сразу можно расставаться с агентом, потому что ведущее положение уже ничем не восстановить…

Странно другое — почему Гольдман, владея гипнозом, не использует его против консула, а позволяет ему постоянно себя обирать?! Почему он так благоговеет перед Фогелем? Неужели так сильна его любовь к этому старому змию?.. Впрочем, есть ещё одно, чисто гипотетическое, объяснение привязанности: компромат. Компрометирующие материалы, которыми полковник Фогель наверняка располагает в отношении Гольдмана!»