Игорь Тимофеев ЗАГОВОРЫ НА КОНВЕЙЕРЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Игорь Тимофеев

ЗАГОВОРЫ НА КОНВЕЙЕРЕ

«США обычно не прибегают к непосредственному вмешательству во внутренние дела других стран, не оказывают на них нажим и не угрожают им… В особых случаях США могут применять подрывные действия, но такие примеры крайне редки. В отличие от Советов США не используют тайного вмешательства в своей практике международных отношений»[56].

Эти слова принадлежат видному американскому специалисту в области военного и политического планирования Роберту Кубалу. Всякому, кто сколько?нибудь знаком с историей, они, несомненно, покажутся полнейшим абсурдом. И все же высказывания такого рода в последнее время появляются все чаще и чаще в американской печати. В наши дни, когда так называемая доктрина «борьбы с международным терроризмом» стала краеугольным камнем внешней политики США, в Вашингтоне стараются всеми способами предать забвению «подвиги» ЦРУ, навязать обывателю такую интерпретацию событий недавней истории, которая выставила бы в выгодном свете сегодняшний авантюристический курс Белого дома.

Но в политике, как и в моде, новое — это зачастую хорошо забытое старое, и стоит лишь внимательней приглядеться к событиям дня вчерашнего, как тотчас обнаружатся невидимые с первого взгляда нити, тянущиеся из прошлого в сегодняшний день.

Обратимся к фактам. Вернемся к тем временам, когда ЦРУ делало свои первые шаги на поприще «криптодипломатии» (так стыдливо называют международный терроризм его патриархи из Лэнгли) в районе Ближнего и Среднего Востока.

Начнем по порядку. Богатый нефтью и чрезвычайно важный в стратегическом отношении район Ближнего и Среднего Востока оказался в центре пристального внимания Центрального разведывательного управления США сразу же после учреждения этого ведомства в 1947 году. В конце 40–х годов особое значение в Белом доме придавали укреплению позиций США в Ираке, куда по окончании второй мировой войны устремились жадные взоры американских нефтяных монополий. Частым гостем в Багдаде в те годы был «нефтяной дипломат», представитель компании «Экссон» Говард Пейдж, от которого государственный департамент получал основную информацию о внутреннем положении стран Персидского залива. Бюро ЦРУ, обосновавшееся при американской миссии, было немногочисленным по составу и делало в Ираке свои первые шаги, занимаясь вербовкой местной агентуры и внедрением «своих людей» в различные сферы экономической, общественной и культурной жизни страны.

«Бюро ЦРУ, работавшее в Ираке под дипломатическим прикрытием, — вспоминал американский разведчик У. Ивлэнд, — было столь неукомплектованным, что даже два его секретаря вынуждены были заниматься организацией связи и встречами с агентурой на конспиративных квартирах»[57].

Но это было только начало. В своей книге «Карточные домики: провалы Америки на Ближнем Востоке» У. Ивлэнд воссоздает широкую картину операций ЦРУ, агенты которого действовали на Ближнем Востоке под личиной дипломатов, преподавателей высших учебных заведений, археологов, а также под прикрытием «общественной» организации Ассоциация друзей Америки на Ближнем Востоке[58].

В Ираке, в частности, они активно занимались подрывной деятельностью против правительства этой страны. Резидент ЦРУ в Ираке, кадровый разведчик Дик Керин составлял досье на иракских армейских офицеров для их последующей вербовки, внимательно приглядывался к оппозиционно настроенной интеллигенции и студенческой молодежи.

По мере того как ЦРУ медленно, но верно эволюционировало от государственного разведоргана к эффективному инструменту международного терроризма, являвшегося сердцевиной «силовой дипломатии» США, в Лэнгли все острее чувствовали нужду в «сильной личности», руководителе, который не только концептуально обосновал бы необходимость и правомочность широкомасштабных подрывных операций, но и обладал бы достаточно прочными позициями в высших эшелонах власти для того, чтобы поставить эти операции на конвейер.

Таким человеком, снискавшим печальную известность «супершпиона» и «короля криптодипломатии», стал Аллен Даллес, который в 1951–1953 годах занимал пост заместителя, а с 1953 года— директора ЦРУ. Повышение А. Даллеса непосредственно связано с назначением в январе 1953 года его старшего брата Джона Фостера Даллеса государственным секретарем США. Руководство госдепом и ЦРУ, таким образом, перешло в руки семейного клана: высокопоставленные братья, единодушные в апологии насилия и терроризма, в короткий срок запустили на полную мощность зловещий синдикат подрывных операций, диверсий, политических убийств.

Сближал братьев Даллесов и патологический антикоммунизм, который, как и следовало ожидать, стал краеугольным камнем их внешнеполитических акций. Важное место в геополитических программах Даллесов с самого начала занимал Ближний и Средний Восток.

В мае 1953 года Джон Фостер Даллес совершил поездку по странам Ближнего Востока и Южной Азии. Официальной целью турне было обсуждение вопроса об «американской помощи», в действительности же Даллес хотел ознакомиться с ситуацией на местах для выработки долгосрочной стратегии США, основу которой должен был, по его замыслу, составлять агрессивный военный блок, нацеленный против СССР. «Его первостепенной задачей, — отмечал У. Ивлэнд, — было помочь народам «северного яруса» ближневосточных государств защититься… от коммунизма».

Предложив Турции, Ирану и Пакистану американскую военную помощь, Даллес намекнул, что это делается в целях «укрепления их взаимной обороны для противостояния силам, угрожающим всем „свободным нациям".

К непосредственному выполнению намеченной государственным секретарем программы незамедлительно подключился Аллен Даллес, который в делах Ближнего Востока отнюдь не чувствовал себя новичком. Потомственный политик, Аллен Даллес после первой мировой войны работал в американских посольствах в Берлине и Константинополе, позднее возглавил ближневосточный отдел государственного департамента США. Став шефом ЦРУ, он сразу же восстановил свои старые связи, которые могли быть эффективно использованы теперь, когда Ближний Восток занял в планах ЦРУ одно из центральных мест.

На роль Лоуренса Аравийского в когорте секретных агентов ЦРУ более других подходил доверенный человек Даллеса Ким Рузвельт, с именем которого связана целая цепь кровавых преступлений американской разведки на Ближнем и Среднем Востоке. Ким Рузвельт был внуком президента Теодора Рузвельта, правившего в Белом доме с 1901 по 1909 год и вошедшего в историю в качестве патриарха политики «большой дубинки», провозглашенной им в 1903 году. Востоковед по образованию, неплохой знаток арабского мира, имевший пристрастие к использованию в качестве «крыши» различных культурных миссий, Ким Рузвельт быстро прибрал к своим рукам все ближневосточные дела ЦРУ, принимая участие как в разработке, так и в непосредственном проведении подрывных операций. Их было много, но, пожалуй, более всего своей блестящей карьерой Ким Рузвельт обязан самой грязной из них — операции по свержению законного правительства в Иране, известной в анналах разведки под кодовым названием «Аякс».

В начале 50–х годов в Иране сложилась крайне напряженная ситуация. На авансцену политической жизни страны вышел Национальный фронт, возглавлявшийся буржуазным либералом — националистом доктором Мосаддыком. В состав Национального фронта входили националистически настроенные буржуазные и помещичьи группировки, выступавшие против хозяйничанья англичан в стране. Поставив цель во что бы то ни стало избавить Иран от господства британских монополий, Мосаддык в марте 1953 года провел через иранский меджлис закон о национализации Англо — Иранской нефтяной компании (АИНК). Патриотическая политика популярного в народе премьер — министра, наносившая удар по позициям британского колониализма, в Вашингтоне рассматривалась как посягательство и на возраставшее в то время влияние США в Иране. Действуя в союзе с иранской реакцией, ЦРУ и британская разведка подготовили в Иране государственный переворот. Однако первая попытка оказалась неудачной, и иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви вынужден был на некоторое время убраться из страны. Он бежал сначала в Багдад, а потом в Рим, где уютно расположился в фешенебельном отеле «Эксельсиор» и целыми днями слонялся по торговым улицам, присматривая дорогие подарки для своей жены Сорейи Эсфандиари. По его собственным словам, он ждал, пока народ сделает выбор.

Но выбор сделал не народ, а нефтяные монополии Англии и Соединенных Штатов. И не после мартовского закона о национализации, а несколько раньше, когда воротилам нефтяного бизнеса стало ясно, что общего языка с Мосаддыком они не найдут.

Рассмотрим подробности.

Незадолго до президентских выборов 1952 года в США Ким Рузвельт был приглашен в Лондон, где обсудил с боссами британской разведки детали операции по устранению Мосаддыка, которую ему предложили возглавить. Несколько дней спустя, по традиции встретившись с Алленом Даллесом на теннисном корте, Ким Рузвельт доложил ему, что подготовка к операции идет полным ходом.

Однако Даллес, в то время еще заместитель директора ЦРУ, предложил повременить до официального вступления в должность президента Д. Эйзенхауэра, при котором он рассчитывал резко расширить масштабы тайной войны ЦРУ на Ближнем Востоке.

Расчет Даллеса оказался верным. 3 февраля 1953 года в Вашингтон прибыли эмиссары британских спецслужб на секретное совещание, в котором с американской стороны участвовали такие высокопоставленные лица, как государственный секретарь Джон Фостер Даллес, его брат Аллен, теперь уже директор ЦРУ, и бывший глава этого ведомства генерал Уолтер Беделл Смит. На совещании было решено окончательно утвердить Кима Рузвельта в качестве руководителя операции «Аякс» и срочно направить его в Иран для изучения обстановки.

Через несколько дней К. Рузвельт вылетел в Тегеран. Там он сразу же вступил в контакт с двумя иранцами, имевшими опыт разведывательной работы, и переправил их в США для проверки на «детекторе лжи» и подготовки для участия в операции.

В те дни американский посол в Иране Хендерсон, умышленно раздувая фальшивку о «советской угрозе», докладывал в Вашингтон: «Мы имеем все основания «благодарить» тех, кто симпатизирует Советскому Союзу и международному коммунизму, за ситуацию, сложившуюся в Иране»[59].

Мартовский закон о национализации АИНК, а также провокационные депеши посла ускорили трагическую развязку. «Получив такой анализ ситуации, а также зная о мощной личной поддержке Иденом и Черчиллем идеи подрывной акции, — писал американский историк Барри Рубин, — правительство США приняло решение»[60].

«Добро» на проведение операции «Аякс» было дано на состоявшемся 22 июня 1953 года секретном совещании в оффисе Д. Ф. Даллеса, на котором присутствовали А. Даллес, Ким Рузвельт, вызванный из Тегерана посол Хендерсон, министр обороны Ч. Уильсон и ряд ответственных сотрудников госдепа.

В середине июля, завершив последние приготовления к операции, Ким Рузвельт вылетел в Тегеран, где его ожидала специальная группа из пяти агентов — непосредственных исполнителей разработанного в ЦРУ плана. На проведение операции К. Рузвельту выделили 1 миллион долларов в иранской валюте. В то время самая крупная иранская банкнота в 500 реалов равнялась всего семи с половиной долларам — за свержение Мосаддыка в буквальном смысле был дан мешок денег.

Но израсходованной из них оказалась лишь десятая часть. Получив на руки сто тысяч долларов, иранские агенты К. Рузвельта отправились в южные трущобные кварталы Тегерана для вербовки провокаторов из уголовников и деклассированных опустившихся элементов. Весь этот сброд, по замыслу К. Рузвельта, в решающий момент должен был выйти на улицы для создания массовых беспорядков и имитации «народной поддержки» шахского режима. Самому шаху, согласно плану операции «Аякс», в дни переворота следовало перебраться в отдаленный городок на побережье Каспийского моря, оставив заговорщикам два заранее подписанных фирмана: один о смещении Мосаддыка, второй о назначении Фазлаллаха Захеди на должность премьер — министра. Генерал Захеди, поддерживавший в годы второй мировой войны тесные контакты с фашистской агентурой, стал козырной картой ЦРУ в его тайной войне против иранских национально — патриотических сил. К заговору были привлечены и некоторые реакционно настроенные офицеры шахской гвардии.

Далее все развивалось, как в остросюжетном детективе. В полночь 1 августа Ким Рузвельт вышел из своей конспиративной квартиры и быстрым шагом направился к поджидавшему его автомобилю.

Оглядевшись по сторонам, он юркнул в машину и, распластавшись на заднем сиденье, с головой накрылся пледом. Взревел мотор, и тяжелый лимузин помчался по улицам спящего Тегерана. У ворот шахской резиденции офицер охраны долго недоуменно крутил в руках предъявленный шофером пропуск. Красовавшаяся в нижнем левом углу высочайшая подпись не вызывала сомнений — массивные металлические створки со скрипом поползли в разные стороны.

Около часу ночи из флигеля дворца вышел шах Мохаммед Реза Пехлеви. Сев на заднее сиденье рядом с К. Рузвельтом, он протянул ему руку. К. Рузвельт не мог не почувствовать мелкой дрожи в монаршей руке.

Стараясь быть предельно лаконичным, американский разведчик изложил шаху задачу своей миссии в Тегеране и заверил его, что план предстоящей операции полностью одобрен президентом Эйзенхауэром и британским премьер — министром Черчиллем.

Выслушав К. Рузвельта, шах сказал, что согласен участвовать в перевороте, и, торопливо попрощавшись, выскользнул из машины.

Первая попытка государственного переворота, совершенная в ночь на 16 августа 1953 года, провалилась. Ставленник ЦРУ генерал Захеди, скрывавшийся от правосудия в одном из своих родовых поместий, возложил практическое руководство заговором на полковника шахской гвардии Нематоллаха Насери. Однако в последний момент кто?то из офицеров выдал план операции, и полиция, верная Мосаддыку, задержала злополучного полковника с поличным, отобрав у него два шахских фирмана. Полковнику Насери крупно не повезло. Он, правда, в будущем с лихвой компенсирует свою первую неудачу и в 70–х годах в чине генерала возглавит карательный аппарат шахского режима — тайную полицию САВАК. Точку в послужном списке Насери поставит в 1979 году иранская революция: за свои преступления перед народом генерал — палач будет приговорен к смерти и казнен.

Неудачи первого дня не обескуражили К. Рузвельта. Расположившись на квартире одного из своих иранских агентов, он спокойно наблюдал за развитием обстановки, зная, что «тяжелая артиллерия» — подкупленные им провокаторы — еще не вступила в бой.

Тем временем генерал Захеди, действуя по указке американских «друзей» (в качестве связного с агентами ЦРУ выступал его сын Ардешир Захеди, в будущем посол шахского Ирана в США), через возглавлявшуюся им Ассоциацию отставных офицеров лихорадочно налаживал связи с генералитетом, чтобы привлечь на свою сторону армию. На улицах возбужденные толпы выкрикивали антишахские и антиамериканские лозунги, а тем временем у дешевых притонов южного Тегерана платные провокаторы из тайной армии К. Рузвельта жадно пересчитывали тугие пачки ассигнаций.

18 августа армейские подразделения, в которые была внедрена иранская агентура К. Рузвельта, вышли на улицы с криками «Да здравствует шах! Смерть Мосаддыку!». А на следующее утро из южных кварталов двинулась колонна, снаряженная на деньги ЦРУ, и, собирая по пути зевак, направилась к центру Тегерана.

На улицах царил невообразимый хаос. По сигналу невидимых дирижеров люди хватали булыжники и бросали их в витрины магазинов; уголовники, выпущенные из тюрем, врывались в штаб — квартиры прогрессивных организаций, громили редакции газет. К полудню в руках организованных ЦРУ люмпенов оказалось министерство иностранных дел и ряд других правительственных учреждений.

Банды наемников, вооруженные кастетами, цепями, ножами, овладели улицами столицы. Они заставляли прохожих выкрикивать прошахские лозунги, отказывавшихся избивали до полусмерти. Останавливая машины, провокаторы приказывали шоферам налеплять на ветровые стекла цветные портреты шаха — они были заранее отпечатаны массовым тиражом на деньги, выделенные К. Рузвельтом из фондов ЦРУ. Когда портреты кончились, на стекла стали лепить однореаловые кредитки с изображением монарха.

Поняв, что решающий момент наступил, К. Рузвельт покинул свое убежище и отправился к Захеди, скрывавшемуся в подвале квартальной мечети. Он спешил поздравить новоиспеченного главу правительства с победой. Как раз в это время в мечети появились офицеры из числа сообщников Захеди и на руках вынесли его на улицу, где его ожидал танк, который медленно двинулся в сторону Генерального штаба. Тем временем другой танк, управлявшийся американским военным советником (в 1953 году в Иране их насчитывалось около 3 тысяч), приблизился к резиденции премьерминистра и открыл по ней огонь. Спасаясь от смерти, Мосаддык выпрыгнул из окна, но был схвачен.

Из посольства США в Вашингтон полетели победные реляции. А вечером того же дня в американском посольстве появился сын нового премьера Ардешир. Он не скрывал того, что по поручению отца пришел за дальнейшими распоряжениями.

— Как поступить с Мосаддыком?

Таков был его первый вопрос. Судьба Мосаддыка, как и следовало ожидать, оказалась трагической: он был схвачен, брошен в тюрьму и позднее уничтожен.

Так 19 августа 1953 года начался хронологический отсчет одного из самых мрачных периодов в истории Ирана. Расправившись с Мосаддыком и его сторонниками, шах обрушил жесточайшие полицейские репрессии против всех, кто проявлял малейшие признаки инакомыслия. Первый, самый страшный удар, разумеется, пришелся по членам Народной партии Ирана (ТУДЕ), по всем левым силам. Главным орудием шахского режима в физическом уничтожении оппозиции стало особое ведомство, вошедшее в историю Ирана под зловещим названием САВАК.

Фактически САВАК был основан в 1957 году при непосредственном участии ЦРУ и израильской специальной службы «Моссад», которой шах оказывал особое доверие. (Впоследствии сионистская агентура сделала Тегеран своей штаб — квартирой на Ближнем и Среднем Востоке.) Официальный же приказ об учреждении САВАК иранский монарх по настоянию ЦРУ издал в 1958 году, за год до подписания так называемого договора «о совместной обороне» с США, превратившего Иран в марионетку заокеанских хозяев.

Насчитывавший в своем штате свыше 30 тысяч сотрудников и не менее 3 миллионов платных осведомителей, САВАК, как гигантский спрут, охватывал своими щупальцами практически все сферы иранской жизни. Специально прибывшие в Иран опытные инструкторы ЦРУ обучали сотрудников САВАК методам «интенсивного допроса», взяв за образец гитлеровские органы насилия.

САВАК был, по сути, государством в государстве. Покровительство шаха ставило его над законом, над нормами морали, освобождало от ответственности за любые преступления. Агенты САВАК были полномочны арестовывать любого по малейшему подозрению, производить обыски без прокурорских санкций. Люди исчезали и больше никогда не появлялись: как срок предварительного заключения, так и срок наказания, определявшийся на закрытых сессиях военных трибуналов, не ограничивался никакими рамками.

Инструкторы из ЦРУ могли быть полностью довольны своими подопечными — в САВАК быстро выучились «искусству» выкручивать руки, вырывать ногти и зубы, ломать пальцы, обваривать кипятком, выкалывать глаза. «Черные доктора» — так именовали себя палачи — истязали людей на третьем этаже тюрьмы «Комитэ». Днем крики жертв поглощались шумом большого города, ночью они пробивались сквозь наглухо закрытые окна, и случайные прохожие предпочитали обходить это здание стороной.

Сегодня, когда достоянием гласности стали многие секретные документы шахского режима, выяснилось, что за два десятилетия 360 тысяч политических заключенных — лучших сынов иранского народа — были казнены или замучены в мрачных казематах тайной полиции САВАК.

Соучастником этого кровавого преступления было ЦРУ.

Но вернемся к событиям 50–х годов, когда машина тайной войны ЦРУ против стран Ближнего и Среднего Востока еще только набирала скорость.

В те годы ЦРУ еще не перебралось в Лэнгли, ставшее сегодня зловещим синонимом международного терроризма. Отделы по разработке и проведению подрывных операций размещались в неказистых деревянных постройках времен второй мировой войны на 17–й улице в Вашингтоне. Здесь хранились самые секретные картотеки с личными делами агентов, разбросанных по всему миру.

Здесь же им подбирали клички — криптонимы, раскрывая наугад старую австралийскую телефонную книгу и заставляя кого?нибудь из сотрудников закрыть глаза и ткнуть пальцем в список абонентов.

Здесь же, в блоке «К», размещалась штаб — квартира отдела Африки и Среднего Востока (НЕА), которым заведывал профессиональный разведчик с «опытом» работы в Иране француз по происхождению Роже Гуарам, а позднее — выпускник Йелльского университета, адвокат по образованию Норман Пауль. Первым заместителем шефа НЕА был двоюродный брат К. Рузвельта Арчибальд Рузвельт.

Существовала в ЦРУ и особая должность главного аналитика по ближневосточному региону, которую занимал Чарльз Кременс, в прошлом читавший лекции в Каирском университете.

Следует заметить, что анализ ситуации на Ближнем и Среднем Востоке в начале 50–х годов вряд ли мог привести экспертов ЦРУ к сколько?нибудь утешительным выводам. После второй мировой войны, в условиях углубления общего кризиса капитализма и образования социалистического содружества, начинается стремительный рост самосознания народов этого региона, растет и крепнет национально — освободительное движение. Один из важнейших его аспектов — борьба народов Ближнего Востока против диктата нефтяных монополий, за национализацию нефти и создание собственной нефтяной промышленности.

Несмотря на то что в Иране эти освободительные тенденции удалось подавить, их революционизирующее воздействие на соседние страны было бесспорным, и в ЦРУ всерьез опасались, что антиимпериалистические выступления могут повториться в других странах региона. Немалое беспокойство вызывала у них и излишне самостоятельная, на их взгляд, политика египетского президента Насера, и заметная активизация левых сил в Сирии.

В 1976 году американский разведчик Джон Маркс писал: «Прошлой весной бывший помощник директора ЦРУ заявил по английскому телевидению, что его ведомство изучало план организации убийства Насера после франко — английского фиаско в Суэце в 1956 году».

Сегодня на поверхность всплыло немало фактов, свидетельствующих о том, что в 50–х годах ЦРУ всерьез продумывало план физического устранения египетского президента.

Было ли это «частной» инициативой американской разведки или подобные акции разрабатывались с ведома или — более того — по указанию государственного департамента США?

Для ответа на этот вопрос следует учесть одно весьма важное обстоятельство, обусловившее двойственный характер американской политики на Ближнем и Среднем Востоке. Дело в том, что Вашингтон неизменно стремился к осуществлению в этом регионе двух взаимоисключающих целей — с одной стороны, удерживать арабские страны в антисоветском русле, пытаясь сколотить из них под своей эгидой агрессивный блок, а с другой стороны, продолжать налаживание всесторонних связей с Израилем, всячески способствуя укреплению его военного потенциала и тем самым, естественно, вызывая недовольство и недоверие его арабских соседей. Дилемму можнс было разрешить единственным путем, а именно проводить на Ближнем Востоке одновременно два различных внешнеполитических курса. Так и поступила администрация Эйзенхауэра, предоставив заниматься открытой дипломатией госдепу, а дипломатию тайную, нацеленную на достижение истинных, а не декларируемых для маскировки целей Вашингтона, отдав на откуп ЦРУ.

«Если аналитики государственного департамента, — писал об этом журнал «Эйт дэйз», — часто занятые долговременным планированием, пытались освоить фундаментальные проблемы региона и были нацелены на определенную последовательность американской политики, то оперативники из ЦРУ, имевшие богатые фонды, пускались в драматические операции или принимали краткосрочные решения, не заботясь о долгосрочной и даже среднесрочной перспективе».

Одной из таких «драматических акций» стала задуманная А. Даллесом операция по организации антиправительственного переворота в Сирии, где после свержения в 1954 году диктаторского режима А. Шишекли к власти пришли демократически настроенные круги.

Летом 1956 года агент Уилбэр Ивлэнд, прошедший специальную арабистическую подготовку в одном из учебных центров, был срочно вызван в официальную штаб — квартиру ЦРУ. Там ему сообщили, что ему надлежит немедленно отправиться в Сирию для выполнения особо секретной миссии.

Официально его задача в Сирии была сформулирована так: «помощь послу в создании нового консульства в Халебе и содействие сотрудникам посольства в Дамаске в решении административных и организационных вопросов». Неофициально ему было поручено войти в контакт с высокопоставленными сирийскими чиновниками и, широко используя подкуп (на это ЦРУ выделило огромную сумму денег), организовать заговор с привлечением военной верхушки с целью свержения правительства.

Для осуществления плана государственного переворота в Сирии ближневосточный сектор политического планирования при государственном департаменте США создал специальную группу под кодовым названием «Омега», которую возглавил опытный дипломат, бывший посол США в Саудовской Аравии и Ливане Раймонд Хэар. К деятельности группы «Омега» с самого начала подключились уже «обстрелянные» в иранской операции агенты ЦРУ братья Ким и Арчибальд Рузвельты. «Для Пентагона, — писал Ивлэнд, — стабильность в Сирии означала безопасность транспортных коммуникаций, ведущих к нефтяным скважинам и границам России, а поэтому военная верхушка не желала сидеть сложа руки, опасаясь потерять эти коммуникации»[61].

Таким образом, идея свержения законного сирийского правительства (что нельзя квалифицировать иначе, как пример откровенного международного терроризма) вовсе не являлась порождением извращенной фантазии шефов ЦРУ, как это впоследствии неоднократно пыталась представить американская пропаганда, а была естественным продуктом имперского по своей сути внешнеполитического мышления администрации и полностью поддерживалась государственным департаментом и Пентагоном. Вопреки многочисленным пропагандистским мифам Центральное разведывательное управление никогда не являлось «государством в государстве». Неизменно выполняя функции исполнителя воли правящих кругов США, ЦРУ было и остается тайным инструментом осуществления их агрессивных и экспансионистских амбиций.

Характеризуя деятельность ЦРУ на Ближнем Востоке в 50–х годах, следует отметить, что оно весьма тесно сотрудничало с британской разведкой «Интеллидженс сервис». Эта традиция возникла в Ираке и укрепилась в ходе подготовки к свержению Мосаддыка в Иране. В те годы шефом «Интеллидженс сервис» был Джон Синклер, а его заместителем известный «шпиономан» Джордж Кеннеди Янг, тот самый, который в 1976 году публично заявил, что в правительство консерваторов Эдварда Хита проникли… агенты КГБ.

Весной 1956 года Ивлэнд и его коллега из каиского отделения ЦРУ Айкельбергер по заданию Даллеса побывали в Лондоне, где провели секретные переговоры с Янгом. Истерически размахивая руками, Янг заявил им, что Египет, Сирия и Саудовская Аравия представляют серьезную угрозу жизненно важным интересам Англии, а поэтому их правительства должны быть свергнуты любой ценой. Железной рукой «навести порядок» в Сирии, свергнуть с престола короля Сауда и, наконец, физически уничтожить Насера — вот как мыслил Янг сотрудничество «Интеллидженс сервис» с ЦРУ. «Мне казалось, что я попал в сумасшедший дом», — вспоминал впоследствии Ивлэнд. Но это было кокетством чистой воды: свержение сирийского правительства в ЦРУ давно уже стояло на повестке дня, не секретом для Ивлэнда был и санкционированный на высшем уровне план убийства Насера.

В середине июня 1956 года в Сирии было сформировано правительство «национального единства». В его состав вошли представители прогрессивных и левых партий и группировок, в том числе партии БААС. ЦРУ немедленно отреагировало на это событие: 1 июля в Дамаске появились братья Рузвельт, которым было поручено тщательно изучить сложившуюся обстановку накануне совещания группы «Омега».

В одном из секретных документов так определялась цель готовящейся операции:

«Создание в Сирии националистического правительства, которое внешне не выглядело бы западной марионеткой и было бы готово проводить умеренный прозападный курс и антикоммунистическую политику»[62].

Мина, предназначавшаяся для Сирии, была полностью готова, оставалось лишь начинить ее взрывчаткой и привести в действие детонатор. В качестве взрывоопасной начинки ЦРУ, как и в Иране, использовало долларовые купюры, которые Ивлэнд тайно ввез в Сирию и вручил одному из своих местных агентов.

Вдохновленные финансовыми дотациями ЦРУ, заговорщики из числа высокопоставленных армейских офицеров разработали детальный план овладения Дамаском, Халебом, Хомсом и Хама. Они рассчитывали, наглухо блокировав все пограничные посты, захватить здание радиостанции и объявить о приходе к власти нового правительства во главе с полковником Каббани.

Позднее в плане операции произошли некоторые изменения. В Вашингтоне, в частности, решили, что новое правительство должен возглавить прежний сирийский диктатор А. Шишекли, свергнутый в феврале 1954 года демократически настроенными армейскими кругами. Используя фальшивый паспорт, агенты ЦРУ доставили в Бейрут полковника Ибрахима Хоссейни, который при А. Шишекли занимал пост шефа службы безопасности, а ныне был сирийским военным атташе в Риме. Арт Клоуз планировал переправить Хоссейни в багажнике своей машины через ливано — сирийскую границу, чтобы бывший контрразведчик мог лично встретиться с местными агентами и обсудить с ними план возвращения А. Шишекли к власти.

Но диктатору не суждено было вновь получить портфель премьер — министра. Благодаря бдительности патриотически настроенных сирийских офицеров трагедию удалось предотвратить. 6 ноября 1956 года сирийская служба безопасности разоблачила антиправительственный заговор реакционных мелкобуржуазных элементов и представителей правых кругов Народной партии. Главные участники заговора были арестованы, другие отстранены от политических должностей. В Сирии было сформировано новое правительство, в которое не вошел ни один член скомпрометировавшей себя Народной партии.

Заговор ЦРУ в Сирии потерпел, таким образом, полный провал. Но, как показали последующие события, правящие круги США вовсе не думали отказываться от продолжения тайной войны против народов Ближнего и Среднего Востока.

…Верхушки пальм на Площади мучеников как бритвой срезаны осколками мин. Уставившись друг на друга пустыми глазницами окон, выстроились по периметру площади изуродованные снарядами дома. Обожженные, покрытые копотью фасады однообразны в своей ужасающей безликости. Как сведенные судорогой пальцы, торчат из зияющих проломов обрывки стальной арматуры, при порывах ветра летит с оголившихся лестничных пролетов цементная пыль…

Такой предстала ливанская столица Уилбэру Ивлэнду весной 1975 года, когда в стране началась кровопролитная гражданская война. Что?то похожее на угрызения совести пробудила в его душе трагическая судьба города, где он делал свои первые шаги на поприще «тайной дипломатии».

«Я видел, как внизу горит порт, который был мирной гаванью, когда я впервые прибыл сюда 25 лет назад, — вспоминал Ивлэнд. — В прошлом я участвовал в тайном вмешательстве США во внутренние дела Ливана. Разрушение Ливана, которое ныне представлялось неизбежным, частично было результатом нашего вмешательства»[63].

«ЦРУ, — прямо указывает журнал «Эйт дэйз», — посеяло семена, разрушающие парламентскую систему и единство Ливанской республики»[64].

Заговор ЦРУ против Ливана тесно связан с одобренной конгрессом США в марте 1957 года «доктриной Эйзенхауэра». Впервые США во всеуслышание заявили о своей готовности использовать вооруженные силы для… защиты Ближнего Востока от «коммунистической агрессии», ввели в политический оборот тезис о «жизненно важных интересах США». В специальном послании о политике США на Ближнем и Среднем Востоке президент Эйзенхауэр заявил о необходимости санкционирования права США использовать в этом регионе американские войска и потребовал у конгресса выделения 200 миллионов долларов в рамках так называемой программы военной помощи и сотрудничества.

Прозападные лидеры Ливана — президент К. Шамун и министр иностранных дел Ш. Малик — сразу же заявили о полной поддержке «доктрины Эйзенхауэра». Готовность К. Шамуна послушно следовать в фарватере ближневосточной стратегии США обеспечила ему симпатии Белого дома, что имело для него огромное значение накануне намеченных на июнь 1957 года парламентских выборов.

«Даллес очень хотел, чтобы Шамун остался на своем посту, — писали американские исследователи Э. Фишер и М. Басьюни, — ибо в арабском мире не было другого лидера, столь охотно поддающегося американским амбициям»[65].

Но одного желания было мало. С 1957 года Бейрут становится центром подрывной деятельности ЦРУ на всем Ближнем Востоке. В распоряжение шефа бейрутского отделения ЦРУ Гусна Зогби поступают агенты американской военной разведки в Ливане. Ответственность за успех «ливанской операции» А. Даллес возлагает лично на Кима Рузвельта. Цель операции — используя все возможные способы, главным образом подкуп, дискредитацию неугодных лиц, шантаж, — обеспечить успех избирательной кампании К. Шамуна и Ш. Малика. Осуществление этой программы требует денег, и ЦРУ не жалеет средств, пополняя избирательные фонды своих ставленников.

«Во время выборов, — пишет Ивлэнд, — я регулярно наведывался в президентский дворец с саквояжем, полным ливанских фунтов, и возвращался поздно ночью с пустым, который прихватывал для того, чтобы люди из финансового оффиса Харви Армадо вновь наполнили его деньгами. Вскоре мой золотистый «Десото» с белым верхом примелькался около президентского дворца…»[66].

Деньги ЦРУ сыграли свою зловещую роль. Широко используя подкуп, марионетки Белого дома добились внушительного перевеса на выборах.

В парламентской системе Ливана появилась глубокая трещина. Вскоре по всей стране прокатилась волна беспорядков, а весной 1958 года в Триполи вспыхнуло вооруженное восстание против режима Шамуна, которое переросло в гражданскую войну.

«Это было прелюдией к более длительной и кровопролитной гражданской войне, случившейся в Ливане 17 лет спустя», — справедливо отмечал журнал «Эйт дэйз»[67].

Связь между двумя трагическими событиями в истории Ливана несомненна. Как, впрочем, не вызывает сомнений тайное участие ЦРУ в раздувании второй гражданской войны в Ливане в 1975–1976 годах.

«Когда Ливан погрузился в кровавую гражданскую войну, — писал бывший помощник Генри Киссинджера в Совете национальной безопасности Роджер Моррис, — некоторые официальные лица обвинили ЦРУ в тайной поддержке боевых действий»[68].

Такие обвинения не были беспочвенными. Сегодня стало известно, что в операции по углублению ливанского кризиса активно участвовало специальное израильское отделение ЦРУ. Другой филиал Лэнгли, базировавшийся в Афинах, взял на себя финансовое снабжение и обучение правохристианских группировок.

Тесные контакты ЦРУ с руководством ливанских фалангистов сохранились и после гражданской войны, при администрации Картера. Еще больше эти связи расширились с приходом к власти президента Рейгана в 1981 году.

«Вслед за избранием Рейгана, назвавшего Организацию освобождения Палестины «террористической», — пишет журнал «Эйт дэйз», — ЦРУ порекомендовало фалангистам план «освобождения» Ливана от сирийских войск (они входят в состав межарабских сил по поддержанию мира в Ливане. — И. Г.) и палестинских бойцов. Этот план должен был осуществляться в тайном сговоре с Израилем»[69].

Секретный план, разработанный в Лэнгли, предусматривал возобновление гражданской войны, в ходе которой фалангисты должны были изгнать палестинцев из западного Бейрута, а Израиль совместно с вооруженными формированиями сепаратистов — нанести удар по сирийским войскам, дислоцированным в долине Бекаа.

В феврале 1981 года журнал «Мидл ист» выступил с новыми разоблачениями тайной деятельности ЦРУ в Ливане. Журнал сообщил подробности разработанной ЦРУ операции «Сэндвич», по плану которой Израилю предстояло вовлечь сирийские войска в боевые действия на юге Ливана, а затем нанести удар в северном направлении для поддержки правохристианских формирований, проводящих рейд по уничтожению лагерей палестинских беженцев в районе Бейрута. Осуществление этого плана, по расчетам ЦРУ, полностью отдало бы Ливан в руки правых и явилось бы «решением» палестинской проблемы путем ликвидации ООП. ЦРУ рассчитывало, что все это позволило бы вынудить Иорданию присоединиться к кэмп — дэвидской сделке и принять участие в переговорах по так называемой палестинской автономии, которая решительно отвергается арабским народом Палестины[70].

Летом 1982 года события на Ближнем Востоке приобрели новое опасное измерение. При полном пособничестве Белого дома израильская военщина предприняла новую широкомасштабную агрессию против Ливана и оккупировала значительную часть его территории, методично проводя в отношении палестинцев и ливанцев самый неприкрытый геноцид. Применяя против мирного населения самые варварские виды оружия — кассетные, шариковые и фосфорные бомбы, а также напалм, — израильская армия фактически стерла с лица земли некогда цветущие ливанские города Сайду, Набатию, Тир, выжгла дотла находившиеся в Ливане лагеря палестинских беженцев. В груды руин превращены жилые кварталы осажденного агрессором Западного Бейрута — последнего оплота ливанских Национально — патриотических сил и Палестинского движения сопротивления.

В мировой печати справедливо указывалось, что методы, применяемые сионистами для «решения» палестинской проблемы, по своей чудовищной жестокости и цинизму сопоставимы лишь с нацистской практикой «окончательного решения еврейского вопроса» в годы второй мировой войны.

Но зловещие исторические аналогии, похоже, ничуть не смущают заокеанских покровителей агрессора, считающих, что в деле осуществления имперской стратегии США на Ближнем Востоке цель оправдывает любые средства. Планомерное истребление палестинцев и ливанцев озверевшие сионисты проводят при помощи самых изощренных видов оружия, на котором выбито клеймо Made in USA. To же самое, которым отмечена провозглашенная Вашингтоном доктрина «борьбы с международным терроризмом», на деле представляющего собой апологию тотального насилия и террора.

…В наши дни одной из главных мишеней ЦРУ в Азии стала Демократическая Республика Афганистан. Весной 1978 года Афганистан, считавшийся одной из самых отсталых стран мира, совершил прыжок из средневековья в XX век. Апрельская революция открыла перед афганским народом путь к освобождению от феодального гнета и империалистической зависимости, широкие горизонты демократического развития, свободы и прогресса.

Преодоление вековой отсталости и феодальных предрассудков — длительный процесс, но уже первые декреты народной власти заложили фундамент для коренных социально — экономических преобразований в стране.

Отмена долгов помещикам и ростовщикам, эмансипация женщин, новый закон о браке, наконец, знаменитый декрет № 8 об аграрной реформе — все это, еще вчера казавшееся невероятным, стало обретать плоть и пробуждать к сознательной деятельности миллионы забитых и обездоленных.

С первых дней революции вчерашние хозяева Афганистана бросились бежать на восток, туда, где за «линией Дюранда», на территории Пакистана, живут пуштунские племена, отторгнутые англичанами от родины еще в прошлом веке. Прикрываясь лозунгом «борьбы за веру», контрреволюционеры стали забрасывать через границу небольшие банды, которые совершали нападения на отдельные деревни, убивали членов Народно — демократической партии Афганистана (НДПА), сельских учителей, активистов кооперативного движения, жестоко расправлялись со всеми сочувствующими новой власти.

Хотя диверсии и террористические акты в известной мере способствовали дестабилизации внутренней обстановки, в целом бандиты понимали, что без хорошо оборудованных лагерей и баз, щедрой помощи деньгами, оружием и инструкторами извне все их действия обречены на неминуемый провал.

Понимали это и империалистические круги, которые с первых же дней революции повели необъявленную войну против нового режима, используя внутреннюю реакцию в качестве своей козырной карты. Так, уже в апреле 1978 года вооруженные банды, собранные различными феодальными кланами, были провозглашены западной пропагандой «политическими организациями».

На состоявшейся в январе 1980 года в Пакистане сессии Организации исламская конференция (ОИК) афганская реакция была представлена так называемым «Объединенным фронтом освобождения Афганистана», составленным из шести партий и группировок, действующих на территории Пакистана. Все они являются крайне правыми националистическими организациями, и за их лозунгом «борьбы за веру» в действительности скрывается стремление крупной афганской буржуазии и феодально — помещичьих кругов к реставрации старых порядков и восстановлению утраченных позиций в Афганистане. Самую многочисленную и хорошо организованную группировку афганской контрреволюции «Хезбе ислами», или «исламскую партию Афганистана», возглавляет Гульбуддин Хикматьяр, до революции владевший огромными поместьями в провинции Кундуз. Политическая программа «Хезбе ислами» — свержение демократического прогрессивного режима в Афганистане — обставлена рядом требований традиционалистского плана, таких, как, например, обязательность ношения паранджи, раздельное обучение мальчиков и девочек, введение «национальной униформы» для служащих вместо одежды западного образца, запрещение спиртных напитков и азартных игр. «Борьба с вестернизацией» не мешает, однако, Г. Хикматьяру поддерживать тесные отношения с ЦРУ и израильской разведкой «Моссад».

Сайед Ахмад Гиляни, возглавляющий «национальный исламский фронт Афганистана», и Собхатулла Моджаддеди, лидер «национального фронта спасения Афганистана», имеют наследственный титул «пира» (религиозный подвижник) и так же, как Г. Хикматьяр, прикрывают религиозной фразеологией свою контрреволюционную программу.

Оба они происходят из некогда влиятельных феодальных кланов, владевших обширными сельскохозяйственными угодьями в различных районах Афганистана. К феодальным кругам принадлежит и главарь «Джамийате исламийе» («Исламское общество Афганистана») Бурхануддин Раббани.

До революции он владел поместьями в провинциях Кабул и Бадахшан и занимался оптовой продажей каракуля в Англию и США. Как и Г. Хикматьяр, Б. Раббани теснейшим образом связан с ЦРУ, от которого получает финансовую поддержку и инструкции.

Сразу же после апрельской революции в Кабуле появился известный специалист по Афганистану, агент ЦРУ Луи Дюпре, которому было поручено войти в контакт с афганскими контрреволюционерами. Миссия Луи Дюпре окончилась неудачей: в ноябре 1978 года он был выдворен из Афганистана и перебрался в Пакистан, где возглавил оперативную группу ЦРУ. Группа Луи Дюпре стала координирующим штабом вооруженных банд контрреволюционеров. Аналогичные функции на афгано-пакистанской границе, судя по всему, выполняют и другие сотрудники американских спецслужб, работающие под вывеской «Управления по борьбе с распространением наркотиков» и организации «Фонд Азии».

«Многие агенты ЦРУ, специалисты по организации подрывной деятельности в мусульманских странах, — писала в январе 1980 года афганская газета «Кабул нью таймс», — были посланы в государства, соседние с Афганистаном, после апрельской революции. Пакистанские правящие круги позволяют использовать территорию Пакистана для создания многочисленных подрывных центров, расположенных вдоль границы с ДРА».

С 1977 года главным резидентом ЦРУ в Исламабаде был Джон Рейган, а его заместителем — выдворенный еще в 1974 году из Афганистана американский «дипломат» Роберт Лессард. После апрельской революции на помощь Д. Рейгану и Р. Лессарду прибыли из Саудовской Аравии сотрудники ЦРУ Ли Робинсон, Роджерс Брок и Вэгон Дэвид, которые считаются специалистами по организации государственных переворотов и по подготовке диверсионных актов. Эти «тихие американцы» координировали свою работу с советником пакистанского президента по иностранным делам Ага Шахи и секретарем МИД Пакистана Навазом Шахи. Ага Шахи через своего брата Ага Халили, который был послом Пакистана в США, давно был связан с ЦРУ, а Наваз Шахи имел родственные связи с бывшей королевской семьей Афганистана.

Пытаясь оправдать в глазах американской и мировой общественности помощь афганским контрреволюционерам деньгами, оружием и инструкторами, официальный Вашингтон лихорадочно искал повод для обвинения революционного руководства Афганистана в недружественных по отношению к США действиях. На помощь Белому дому пришло ЦРУ, которое разработало ужасающую по своей жестокости и цинизму операцию — убийство американского посла Адольфа Дабса в Кабуле 14 февраля 1979 года. По словам индийского еженедельника «Блитц», Дабса принесли в жертву по настоянию ЦРУ с целью добиться полного разрыва отношений между Вашингтоном и Кабулом.