11-го июля

11-го июля

Многие считают наше положение еще довольно простым, а потому всякая мера, хотя бы частичная, но указывающая на очищение нами Польши, и возможность ее очищения, принимается и отдается неохотно, под давлением обстоятельств, в сущности, поздно. В этом ряде поздно, кроется большая опасность.

Только теперь для некоторых начинает вырисовываться затруднительность некоторых частей армии, т. е. то, что существовало давно. Об общем думали трое: Алексеев, Борисов и я, но разно. Когда в начале мая я стал разрабатывать вопрос о подготовке тыла, его организации от Вислы к востоку, то то было встречено с некоторою усмешкою. Вы хотите отходить, вот, что меня встречало. Значит, сознания положения не было, не было и сознания, что территория армии должна быть подготовлена и что это именно дело Генерального штаба.

Ограничились проведением по 10-верстной карте большого количества путей и этих ужасных разграничительных линий. И над этими последними и по сих пор сидят. Но вся работа заключались в проведении их на карте и передаче армиям. И затем, передав исполнение армиям, успокоились. А что могли сделать армии в это никто на входит.

Когда пытливый и разбирающийся ум исследователя коснется в будущем этих разграничительных линий, он будет удивлен. Они бесспорно нужны, чтобы разграничить сферы тыла, но они должны быть освещены оперативной мыслью, а не иметь только топографический характер. В предстоящей операции все это может перепутаться и, на мой взгляд, путаница уже начинается. 2 армия не позже сегодняшней ночи должна отойти на правый берег Вислы; 5-й Сибирский корпус должен занять прифортовую линию Варшавы с запада – обозы придвинуты до Ново-Минска.

Я не знаю, что делается в 1-й армии, если допустить, что вчера вечером там положение наше восстановилось, то это только временно, на день, на два. Вчера были посланы новые директивы – писанные – содержание их не знаю.

Масса в своем отступательном движении тронулась и задержать ее нельзя, ибо в распоряжении главнокомандующего для этого нет средств. Вся суть оберечь эту массу от беспорядка и дать ее течению приличный характер, поддающийся управлению. К этому я считаю мы не подготовлены. Теперь главнокомандующему придется все делать самому.

О возможности отхода, при его неизбежности, ради спасения армии, все как будто боятся думать или просто не думают. А между тем фактически мы это делаем, но не признаем. Пред нами развиваются события, которые не мы создали.

Ячейки заложены давно – до войны, а война явилась лишь их осуществлением.

В 13 и 14 гг. в своих записках я писал об этом. С начала войны я в постоянной тревоге, ибо вижу, что события текут без расчета, не подготовленные общему положению с примесью азарта в операциях. Печать только подливала масло в огонь. А нас, привыкших прислушиваться к тому, что называется общественным мнением, а на самом деле есть опиум для услаждения себя в данную минуту, это только подзадоривало. Забыли, что война государственное и хозяйственное дело, и повели его не хозяйственно и не государственно. Мы пред расчетом. Тяжкий для России, но расчет и притом стихийного свойства. Когда иногда говорил об этом в выражениях очень сдержанных, на меня смотрели с сожалением и усмешкой, и так до настоящих дней, что могу объяснить недостаточным знакомством с военными операциями вообще и с военными явлениями в частности.

И теперь, руководствуясь опытом первых месяцев войны, когда у нас была другая армия, масштаб этого опыта прикладывается к настоящей, очень доблестной, но все-таки милиционного характера, с небольшим числом офицеров и с слабым снабжением.