Фронт вдали от фронта
Фронт вдали от фронта
Резидентуры советской военной стратегической разведки успешно действовали в Западной Европе на протяжении всей войны. Однако надо уточнить, речь идет о нелегальных резидентурах. Разведчики, работавшие под прикрытием дипломатических, торгпредовских должностей, сотрудники аппаратов военных атташе вынуждены были возвратиться на Родину. Практически все они убыли в действующую армию.
Генерал Василий Тупиков, вместе с другими советскими дипломатами был интернирован немецкими властями: выехал в Турцию, оттуда в Советский Союз. Применение его опыту нашлось быстро. Василия Ивановича назначили начальником штаба Юго-Западного фронта. Он по-прежнему оставался самим собой: принципиальным, честным, не умеющим лизоблюдствовать и подстраиваться под мнение властей предержащих.
Когда возникла угроза окружения Киева, Тупиков подал рапорт на имя Сталина, в котором проанализировал положение войск фронта и предлагал отвести части на левый берег Днепра.
Командующий фронтом генерал-полковник Михаил Кирпонос и член военного совета Михаил Бурмистренко имели на этот счет свое мнение и доказывали Сталину, что удержат Киев. Тупиков в телефонном разговоре с Верховным настаивал на своем решении. И оказался прав. Войска Юго-Западного фронта постигла катастрофа. Василий Иванович, возглавивший группу прорыва, погиб.
Военный атташе и резидент во Франции генерал-майор Иван Суслопаров становится начальником штаба артиллерии Красной Армии, потом командует артиллерией 10-й армии. В июле 1944 года его отзывают с фронта и вновь направляют на военнодипломатическую работу — главой военной миссии во Франции при штабах союзных войск.
Капитан 1-го ранга Михаил Воронцов, военно-морской атташе в Германии возглавит разведуправление Главного морского штаба ВМФ и будет руководить им до конца войны.
Полковник Василий Хлопов уже в сентябре 1941 года станет начальником разведотдела Брянского фронта, потом возглавит одно из управлений ГРУ Генштаба Красной Армии. Победу встретит заместителем начальника Главного разведуправления.
Интернированный из Венгрии военный атташе полковник Николай Ляхтеров будет направлен на соответствующую должность в Турцию, где и проведет всю войну.
На службу в Разведуправление возвратится резидент в Болгарии Леонид Середа.
Полковника Григория Еремина направят на Южный фронт, где он возглавит разведотдел армии.
Драматически сложится судьба генерал-майора Александра Самохина. В 1941 году он примет под свою команду стрелковый корпус, позже станет заместителем командующего армией. Однако в конце того же года будет возвращен в Разведуправление и назначен начальником 2-го управления.
В апреле 1942-го приказом Ставки Александр Георгиевич назначается командующим 48-й армией Брянского фронта. Он срочно вылетает в Елец, чтобы принять армию, но летчик сбивается с курса и оказывается над вражеской территорией. Самолет был подбит, генерал Самохин попал в плен. При нем оказалась оперативная карта и директива Верховного Главнокомандующего.
В плену он держался мужественно, от сотрудничества с немцами отказался. Освобожден советскими войсками в 1945 году, репрессирован. Реабилитирован в 1953 году.
В период Второй мировой войны легальные резидентуры советской разведки, не имея возможности действовать в Европе (за исключением Великобритании), активно работали против врага с позиций других стран, таких как США, Канада, Турция, Иран, Китай, Япония.
… В апреле 1940 года в аппарат военного атташе в Соединенных Штатах Америки прибыл новый водитель Сергей Александров. Событие, откровенно говоря, не такое уж заметное, если бы не одно обстоятельство — истинная фамилия шофера была Лев Сергеев, и прибыл он в страну на самую высокую оперативную должность — руководителя разведаппарата. Резидент-шофер? Кто-то из разведчиков посчитал, что Центр чудит, а кто-то принял это как должное. В конце концов, как в песне Высоцкого: жираф большой, ему видней. Однако дальше — больше. Резидент оказался в звании старшего лейтенанта, за границей не работал, оперативного опыта не имел, да и в Разведупре служил всего три года. Некоторые из подчиненных Сергеева, так и не смогли смириться с таким назначением. Например, майор Судаков. Он никак не мог воспринять «зеленого лейтенанта» в качестве руководителя разведаппарата. Пришлось Судакова отозвать на Родину.
Вообще Лев Сергеев попал в фантастически сложную ситуацию. Военный атташе полковник Илья Сараев, по просьбе начальника разведки, лишней работой своего шофера не загружал. Но водителю в соответствии с обязанностями, да и по легенде, приходилось крутить баранку по пять-семь часов в день. На работу с документами времени практически не оставалось.
Лев Александрович готов был «прихватить» и ночь. Но на ночь шифровальный кабинет закрывался. Ведь шифрорган обслуживал и посольство, и резидентуру НКГБ, а не только аппарат атташе. Кроме того, возникал закономерный вопрос: а что, собственно, делает в шифркабинете шофер военного атташе? Тут находиться ему вроде не по чину. Приходилось Сараеву объясняться и с послом и с «соседями».
Препятствовало работе и еще одно обстоятельство. Шофер он и есть шофер. Круг общения у него соответствующий. Попасть на официальный прием, солидное мероприятие практически невозможно, а, значит, и нужные знакомства не заведешь.
Однако все эти сложности не смутили молодого резидента Сергеева. Он, с присущим ему упорством и трудолюбием, взялся за дело, внимательно стал разбираться в ситуации. Уже через полтора месяца после прибытия, встретился с «Доктором» — ключевой фигурой резидентуры. Далее выяснил, что на серьезную работу можно рассчитывать с еще одним агентом, действующим под псевдонимом «Мастер».
Реальное положение дел он докладывает в Центр: в классическом понимании на сегодняшний день резидентуры не существует. Есть он, как резидент, и два уже названных агента. Надо признаться, что для Москвы такая оценка оказалась крайне болезненной.
Начинается тяжелая, напряженная работа. Весной — летом 1941 года в США разворачивается мощная волна антисоветской пропаганды. Она не заканчивается и после нападения Гитлера на нашу страну. Изменения в политике Штатов наступают лишь после того, как президент Рузвельт займет принципиальную позицию и пойдет на сближение с СССР.
Но разведчикам прояснений на политическом небосклоне ждать некогда. С началом фашистской агрессии вашингтонская резидентура переходит на режим военного времени.
Более четырех лет отработает в таком режиме Лев Сергеев и его подчиненные. Впрочем, подчиненных у него будет не слишком много: легальный аппарат в 1940–1942 годах состоял из двух человек, и концу года добавился еще один сотрудник, и в 1943-м — два.
А сделать удалось многое. В документе по итогам работы резидента советской военной разведки Льва Сергеева в США сказано: «Созданная «Морисом» (псевдоним Сергеева) группа агентов была признана Центром весьма ценной. Одновременно с увеличением агентурной сети «Морис» добился активизации ее работы. Преодолевая трудности в руководстве агентурной сетью, «Морис» умело руководил своими агентами, которые передали ему около 20 тысяч листов секретных и совершенно секретных документов.
Материалы агентов резидентуры «Мориса» в своем большинстве использовались для докладов советскому правительству».
К этому остается добавить, что ни один из агентов, которыми руководил Сергеев, не был раскрыт контрразведкой.
За свою работу в США Лев Александрович удостоился высшей награды нашего государства — ордена Ленина.
В соседней с Америкой стране, в Канаде, тоже активно действует наша легальная резидентура. Возглавляет ее советский военный атташе Николай Заботин. Заместителем назначается подполковник Петр Мотинов. В состав резидентуры также входят лейтенанты Игорь Гузенко и Павел Ангелов.
Перед резидентурой в Оттаве стоит трудная задача — проникнуть в исследовательский отдел военного ведомства и в национальный исследовательский совет, которые занимаются разработками по созданию атомной бомбы.
В резидентуре разворачивается опергруппа, которая должна непосредственно заниматься этими проблемами. Упорная работа дает свои результаты — к сотрудничеству удается привлечь канадских ученых-физиков Смидта, Мазерала, Гальперина. Не все из них охотно сотрудничают, но добываемая информация, тем не менее, радует Центр. Удается узнать, что идет строительство завода по производству урана. Что именно уран может стать начинкой для бомб. Заинтересованы в этом американцы, они и вкладывают большие средства в исследовательские работы.
Разумеется, самой большой удачей канадской резидентуры стала вербовка крупного ученого Аллана Мея. В 1942 году этот физик уже работал в Англии с одним из сотрудников военной разведки, однако, переехав в Канаду, он потерял связь с Разведуправлением.
В начале 1945 года Ангелов разыскал Мея и пришел к нему домой. Это, откровенно говоря, не обрадовало ученого. Он отказался от сотрудничества, ссылаясь, что якобы находится под наблюдением контрразведки. Нашему разведчику пришлось немало потрудиться, чтобы убедить Мея в обратном и наладить связь.
Физик передал своему куратору образцы урана-233 и урана-235, а также доклад о ядерных исследованиях.
Доклад был весьма ценным, в нем описывалась конструкция бомбы, ее узлы, технологические процессы изготовления. К нему прилагалась схема организации американского и канадского атомных проектов: указаны адреса заводов и объектов, перечислены имена ученых, занимающихся атомной тематикой.
Материалы Мея и образцы урана оказались столь ценными, что было принято решение не отправлять их диппочтой, а послать с нарочным. Курьером назначили заместителя резидента Мотинова.
С. Пестов в статье «Канадская А-бомба», опубликованной в «Совершенно секретно» в № 11 за 1994 год, приводит слова Петра Семеновича Мотинова: «На аэродроме меня встречал сам «Директор» (начальник Разведупра Ф. Кузнецов). С большими предосторожностями я достал из-за пояса драгоценную ампулу и вручил ее «Директору». Он немедленно отправился к черной машине, которая стояла тут же на аэродроме, и передал ампулу в машину.
— Кто там был? — спросил я у «Директора».
— Это Берия, — прошептал «Директор».
Казалось бы, ничто не предвещало беды. Хорошо отлаженная агентурная сеть поставляла ценные материалы по атомной тематике. Но в сентябре 1945 года шифровальщик резидентуры Игорь Гузенко совершил предательство и бежал к врагу. Он выдал почти два десятка агентов военной разведки в Канаде, девять из которых были арестованы.
Весной 1946 года схватили Аллана Мея. Срочно пришлось покинуть Канаду нелегалу Яну Черняку. Немедленно выехал из США другой нелегал Залман Литвин. В 1950 году в Англии арестовали физика Клауса Фукса.
Резидент полковник Николай Заботин, его жена и сын были арестованы уже на родине, осуждены и находились в лагерях.
Разведчикам, работавшим под дипломатическим прикрытием в составе легальных резидентур, приходилось заниматься не только разведцеятельностью, но и другими весьма важными задачами, которые поручались им.
Так в июле 1941 года в Москве было заключено соглашение между СССР и Великобританией о совместных действиях против Германии. В Советский Союз также прилетал специальный представитель президента США Рузвельта Гарри Гопкинс. Его принимал Сталин. Обсуждался вопрос военной помощи. В ходе этой работы пришли к соглашению, что караваны с помощью пойдут через Архангельск. Так удобнее всего.
Для координации совместной деятельности была создана советская военно-морская миссия. На первых порах ее возглавил начальник Разведуправления генерал Филипп Голиков, замом у него стал контр-адмирал Николай Харламов.
Голиков пробыл в Англии недолго, уехал в Советский Союз и больше не вернулся. Вся большая и ответственная работа легла на плечи Николая Михайловича.
Адмирал и его подчиненные занимались всеми многочисленными вопросами организации, проводки и охраны конвоев, поддерживали контакты с представителями США и Великобритании по вопросам поставок оружия.
Харламову пришлось решать вопросы, связанные с открытием второго фронта. Он присутствовал при высадке англо-американских войск 6 июня 1944 года в Нормандии.
На другом конце земли проходил службу его коллега — военный атташе в Китае генерал Василий Чуйков. До осени 1940 года он командовал армией. Однако после приглашения его к наркому обороны и обстоятельной беседы стало ясно — теперь его путь лежит в Китай. Потом в своих воспоминаниях Чуйков скажет: «Я не мог считать свое новое назначение случайностью. «Китайский вопрос» не был для меня неожиданностью». И это действительно так. Василий Иванович уже работал в Китае в 1927–1930 годах.
Перед отъездом с Чуйковым беседовал лично Сталин. Вот как описывает эту встречу в книге «Миссия в Китае» сам Василий Иванович.
«Ваша задача, товарищ Чуйков, — продолжал Сталин, — не только помочь Чан Кайши и его генералам с умением воспользоваться оружием, которое мы им посылаем, но и внушить Чан Кайши уверенность в победе над японскими захватчиками…
Ваша задача, товарищ Чуйков, задача всех наших людей в Китае — крепко связать руки японскому агрессору. Только тогда, когда будут связаны руки японскому агрессору, мы сможем избежать войны на два фронта, если немецкие агрессоры нападут на нашу страну».
Более года работал в Китае Чуйков. К весне 1942 года он все более приходил к убеждению, что основную задачу, возложенную на него, выполнил. «Аппарат военных советников и военных атташе, — пишет Чуйков, — правильно информировал наш наркомат обороны о положении в Китае и о тех событиях, которые происходили вокруг него. При нашей советнической помощи китайские войска в 1941 году отбили атаки японцев на всех фронтах».
Генерал Чуйков убыл на родину. Он вступил в командование 62-й армией на Сталинградском фронте. Дальнейшая его судьба хорошо известна — он стал дважды Героем Советского Союза, маршалом Советского Союза.
Военным разведчикам приходилось также обеспечивать крупнейшие мероприятия, проводившиеся на высшем уровне. Примером тому встреча «Большой тройки» — Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране в ноябре — декабре 1943 года.
Идея этой встречи принадлежала Рузвельту. Сталин дал свое согласие на участие в ней. Он хотел наряду с другими проблемами обсудить с союзниками еще одну важнейшую задачу — добиться открытия второго фронта. Но для успешной работы Сталин хотел знать истинные намерения англичан и американцев по этому вопросу.
Выполнение задания было возложено на военного атташе и резидента Разведуправления в Великобритании генерал-майора Ивана Склярова.
Ивану Андреевичу удалось выяснить, что план вторжения союзных войск в Европу был завершен еще летом 1943 года, но до сих пор не осуществлен.
В октябре 1943 года резидент сообщал в Центр: «Второй фронт в Западной Европе не открывается по чисто политическим соображениям. Считается, что русские недостаточно ослаблены и все еще представляют большую силу, которой опасаются, как в Англии, так и в Америке».
Сведения Склярова подтвердил и резидент советской военной разведки в Нью-Йорке полковник Павел Мелкишев.
К этой операции подключился и разведаппарат в Иране, которым руководил военный атташе полковник Борис Разин. Поскольку территория этой страны контролировалась войсками СССР, США и Великобритании, перед Борисом Георгиевичем была поставлена задача — обеспечить скрытность вывода из Тегерана 182-го горного стрелкового полка с целью его замены более подготовленными подразделениями, которым предстояло осуществлять охрану важнейших государственных объектов. Задача была выполнена успешно.
Разумеется, все это время иранская резидентура поставляла в Центр необходимые разведматериалы.
Во время проведения встречи «Большой тройки» Сталин заслушал доклад полковника Разина.
…Когда в августе 1945 года США сбросили атомную бомбу на японские города Хиросиму и Нагасаки, первыми на место взрыва приехали советские военные разведчики, работавшие под дипломатическим прикрытием — Михаил Иванов и Герман Сергеев.
Вот как рассказывает об этом задании генерал-майор Иванов в своих воспоминаниях: «Поезд замедлил ход и остановился на станции Хиросима. Мы осмотрелись. Кругом царил невообразимый хаос. Казалось, какой-то великан перевернул здесь все вверх дном: опрокинутые остовы вагонов, обгоревшие паровозы, вывороченные из земли шпалы и скрученные рельсы, искореженные мостовые фермы. Все было окрашено в ядовитые оранжево-красные тона железной окалины.
Собирали, что требовалось, среди пепла, руин, обугленных трупов. От людей, еще сутки назад, пребывавших в здравии, только след на камне… Страшно вспоминать, но мы взяли с собой наполовину обугленную голову с плечом и рукой.
Мы возвратились в Токио усталые и потрясенные увиденным».
Путешествие в эпицентр взрыва стоило одному из разведчиков — Герману Сергееву жизни. Вскоре он скончался от лучевой болезни, а Михаил Иванов долго лечился после победы.
…В мае 1945 года война завершилась. Наступил мир, но только не для разведчиков. Началась так называемая холодная война. И если для большинства населения нашей страны это была все-таки фигура речи, то разведка ощущала тот самый «холод» на собственной шкуре.