3.1. Попытки командования Западного фронта восстановить дисциплину в армиях фронта

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.1. Попытки командования Западного фронта восстановить дисциплину в армиях фронта

Провал июньского (1917 г.) наступления русских войск на Юго-Западном фронте, одной из основных причин которого было разложение русской армии, антиправительственная вооруженная июльская демонстрация рабочих и солдат в Петрограде заставили Временное правительство и Верховное командование перейти к политике жестких мер. Уже 4 июля А. Ф. Керенский, находившийся в поездке по Юго-Западному фронту, узнав о событиях в Петрограде, в телеграмме министру-председателю Временного правительства Г. Е. Львову потребовал решительного прекращения всех выступлений и военных мятежей, разоружения бунтующих частей и предания суду «всех зачинщиков и мятежников»[205]. 6 июля Временное правительство приняло постановление о наказаниях за призыв к невыполнению распоряжений власти, в соответствии с которым виновные в призыве военнослужащих к невыполнению действующих законов и распоряжений военных властей во время войны подлежали наказанию, как за государственную измену[206]. 7 июля в соответствии с постановлением Временного правительства Военный министр А. Ф. Керенский издал приказ об аресте и немедленном предании суду «всех лиц, ведущих агитацию с призывами к насилию, свержению Временного правительства, дезорганизации армии, а также агитирующих против наступления и призывающих к неповиновению приказам начальства». Кроме того, он предлагал «немедленно прекратить» издание в действующей армии «Правды», «Окопной правды», «Солдатской правды» и других большевистских газет[207].

9 июля занявший после выхода из состава Временного правительства Г. Е. Львова пост министра-председателя А. Ф. Керенский, совместно с Верховным главнокомандующим генералом А. А. Брусиловым отдали приказ главнокомандущим фронтами о принуждении к повиновению в войсках силой оружия. «При всяких попытках к неисполнению приказов командного состава, касающихся боевой подготовки войск и боевых распоряжений, виновные, как отдельные чины, так и целые войсковые части, – говорилось в приказе, – должны немедленно приводиться к повиновению не стесняясь применением оружия»[208]. Приказ предписывалось немедленно объявить всем войсковым частям и приводить в исполнение без малейших колебаний. При этом вменялось в обязанность главнокомандующим «категорически разъяснять войскам и комитетам о недопустимости обсуждения комитетами и вмешательства последних в распоряжения командного состава», – боевые, по подготовке войск, смены и назначения начальников.

Приказом Верховного главнокомандующего А. А. Брусилова от 10 июля в войсковых частях и районах, подчиненных командующим армиями в период боевых действий, запрещалось проведение митингов и общих собраний. В случае же попыток собрать таковые предписывалось «считать их незаконными сборищами, направленными против родины и свободы, и рассеивать их силой оружия»[209]. Данное запрещение считалось боевым приказом, не подлежащим обсуждению.

12 июля постановлением Временного правительства Военному министру и управляющему Министерством внутренних дел было дано право закрывать «повременные издания, призывающие к неповиновению распоряжениям военных властей и к неисполнению воинского долга и содержащие призывы к насилию и гражданской войне, с одновременным привлечением ответственных редакторов к судебной ответственности»[210].

Постановлением Временного правительства от 12 июля для военнослужащих на фронте за военную и государственную измену, за побег к неприятелю, бегство с фронта, уклонение от сопротивления противнику, а также за подговор и подстрекательство к этим действиям и насильственные действия по отношению к начальникам, сопротивление исполнению их боевых приказаний и распоряжений, была введена смертная казнь. Для рассмотрения дел «о важнейших преступлениях» при дивизиях учреждались военно-революционные суды[211].

12 июля Верховный главнокомандующий генерал А. А. Брусилов издал приказ № 613, направленный на борьбу с революционным движением в армии. «События на фронте требуют незамедлительного принятия самых решительных мер для спасения армии от внутреннего развала и для поднятия ее боеспособности», – говорилось в приказе[212]. От всех начальников требовалось «приложить все усилия для поднятия должного авторитета командира». Подчиненным и комитетам предписывалось оказать им в этом поддержку и содействие.

Приказом категорически запрещалось комитетам вмешиваться в оперативно-боевую деятельность командного состава, проведение митингов и общих собраний войсковых частей во время подготовки к боевым операциям и их проведения, обсуждение приказов и распоряжений. Запрещалась всякая агитация «левых» и «правых» политических партий, направленная против порядка и распоряжений властей. Лиц, призывающих к неповиновению начальству и его распоряжениям, предписывалось «немедленно арестовывать и предавать суду как изменников»[213].

Войскам предписывалось «восстановить силу боевого фронта», для чего «немедленно приступить к самым энергичным работам» по укреплению позиций, поднятию боеспособности путем усиленных строевых и тактических занятий. Приказы начальников, касающиеся укрепления позиций и ведения занятий, требовалось рассматривать как боевые и не допускать их обсуждения в комитетах. Начальников, оказавшихся непригодными управлять войсками, предписывалось удалить, а виновных в послаблении воинской дисциплины и бездеятельных – предавать суду, заменяя их решительными, мужественными, с сильной волей и решимостью брать на себя ответственность[214].

Приказы Военного министра и Верховного главнокомандующего в установленном порядке доводились до войск. На Западном фронте они встретили неоднозначное к себе отношение среди солдат и командно-офицерского состава. Последние в основном своем большинстве видели в этих мерах путь к восстановлению дисциплины и боеготовности войск и отнеслись с одобрением к ним, с готовностью приступили к их осуществлению. Солдаты же и демократически настроенные офицеры видели в этих мерах возвращение старого режима, восстановление старых порядков в армии и ликвидацию демократических свобод, во многих случаях оказывали упорное сопротивление их осуществлению. Такие факты, например, имели место при попытке командования создать дисциплинарные и военно-революционные суды в 18-м пехотном Вологодском полку 2-й армии, во 2, 3, 5, 8, 61-м Сибирских стрелковых полках 1-го Сибирского корпуса, 175-й пехотной дивизии 38-го армейского корпуса 10-й армии[215], других частях и соединениях фронта. Солдаты, считая суды репрессивными органами, отказывались их создавать.

Одним из основных путей восстановления дисциплины в войсках, чтобы привести солдат к повиновению своим начальникам, заставить их беспрекословно выполнять приказы и распоряжения, командование видело в арестах и удалении из подразделений и частей зачинщиков и подстрекателей неповиновения и беспорядков. Так, уже 14 июля начальник штаба 29-й пехотной дивизии, основываясь на приказах Верховного командования, представил в штаб 20-го армейского корпуса список на 67 подлежащих аресту «главарей-агитаторов» 114-го Новоторжского, 115-го Вяземского и 116-го Малоярославского пехотных полков. Выдачи подстрекателей потребовал от солдат 134-го отдельного артиллерийского дивизиона командир дивизиона полковник Скиргайло-Яцевич. Такие же требования были предъявлены командованием солдатам 693-го Слуцкого пехотного полка 174-й пехотной дивизии, 218-го Скопинского и 220-го Горбатовского пехотных полков 55-й пехотной дивизии 3-й армии; 534-го Новокиевского и 536-го Ефремовского пехотных полков 134-й пехотной дивизии, 63-го Сибирского стрелкового полка 16-й Сибирской стрелковой дивизии 10-й армии; 18-го Вологодского пехотного полка 5-й дивизии, 299-го пехотного Дубненского полка 75-й пехотной дивизии 2-й армии, многих других частей и подразделений Западного фронта[216].

Однако в условиях острой политической и социальной конфронтации в стране, все большего обострения взаимоотношений между солдатскими массами и командно-офицерским составом, попытки командования восстановить дисциплину в войсках, остановить процесс дальнейшего разложения армии путем арестов и удаления из войск неблагонадежных элементов вызвали новые, еще более массовые неповиновения солдат приказам командования. Солдаты целых подразделений и частей отказывались выдать под арест агитаторов, считая их защитниками своих интересов. Такие факты имели место в 115, 218, 220, 693-м пехотных полках 3-й армии; 534-м и 536-м пехотных полках 10-й армии, 18-м пехотном полку 2-й армии. Только под угрозой применить оружие неповиновавшиеся роты 299-го пехотного Дубненского полка исполнили приказ о выходе на занятия и выдали трех зачинщиков, которые были арестованы.

Нередко командование полков и дивизий не могло справиться собственными силами и вынуждено было обращаться за помощью в вышестоящие штабы. Так, начальник штаба 29-й пехотной дивизии, сообщая в штаб 20-го армейского корпуса 3-й армии фамилии выявленных агитаторов, просил командира корпуса дать распоряжение на их арест корпусному или тыловому коменданту, так как «выполнить этот арест средствами дивизии», по его словам, не представлялось возможным[217]. Безрезультатной была попытка применить меры убеждения в сочетании с принуждением к солдатам пулеметной команды 63-го Сибирского стрелкового полка 16-й Сибирской стрелковой дивизии 10-й армии с целью выдачи зачинщиков неповиновения – солдаты отказались их назвать. Командование вынуждено было арестовать и отправить под надзор в штаб дивизии всю команду[218]. Чтобы привести солдат к повиновению, заставить их исполнять приказы, командование вынуждено было применять вооруженную силу. Например, за отказ солдат 18-го пехотного Вологодского полка выходить на занятия и производить выборы в дисциплинарные суды командир 9-го армейского корпуса, в состав которого входил неповинующийся полк, приказал принять энергичные меры к изъятию зачинщиков. С этой целью были выделены Уральский казачий полк, взвод казачьей артиллерии, две учебные команды и батальон 17-го пехотного Архангелогородского полка с пулеметной командой. Для уговоров солдат исполнить приказ в расположение полка прибыли армейский комиссар и члены армейского и корпусного комитетов. Однако солдаты отказались выслушать их. После этого деревня Ковали, в которой дислоцировался полк, была оцеплена казаками и по землянкам у деревни был открыт артиллерийский огонь, продолжавшийся 15–20 минут. Только после этого командование смогло арестовать 33 зачинщиков и агитаторов, которым предстоял военно-революционный суд[219].

За отказ солдат исполнить приказ командования о выдаче зачинщиков неповиновения была применена артиллерия по 693-му пехотному Слуцкому полку, дислоцировавшемуся у деревни Белой. Однако и после артиллерийского обстрела этот полк не был приведен в повиновение. Тогда пехота и кавалерия пошли в наступление. По донесению главнокомандующего Западным фронтом генерала А. И. Деникина Военному министру А. Ф. Керенскому, в атаке участвовали штурмовые батальоны 28-й и 29-й пехотных дивизий и 5-й Оренбургский казачий полк. Только после этого неповинующийся 693-й полк сдал оружие[220]. Военно-революционный суд приговорил трех солдат – зачинщиков беспорядков к смертной казни, 16 – к каторжным работам. В обоих случаях имелись убитые и раненые.

В случае массового неповиновения солдат командование принимало решение о разоружении и расформировании целых подразделений и частей. Осуществление этой меры всегда встречало упорный отказ солдат сложить оружие. Дело доходило до военных баталий. Так, при разоружении и расформировании 675-го Конотопского и 673-го Прилукского пехотных полков 169-й пехотной дивизии 10-й армии командование вынуждено было применить вооруженную силу в составе 5-го и 8-го Сибирских казачьих полков, двух батальонов 124-го пехотного Воронежского полка с двумя пулеметными командами, две батареи 3-й артиллерийской бригады. По неповинующимся полкам был открыт артиллерийский огонь. По дислоцировавшемуся в районе Молодечно у деревни Дорохи 675-му полку было выпущено 30 снарядов, по 673-му полку (д. Кобаны) – 80 снарядов[221]. При разоружении с целью расформирования за отказ выполнить приказ командования о наступлении групп 13-го Эриванского, 14-го Грузинского, 15-го Тифлисского, 16-го Мингрельского гренадерских полков 1-й Кавказской гренадерской дивизии 10-й армии также была сформирована вооруженная группа из Лейб-Псковского, Лейб-Курляндского, Донского казачьего и Павлоградского полков и взвода 4-й конной батареи. По месту расположения неповинующихся подразделений был применен артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь[222].

Удаление зачинщиков беспорядков и подстрекателей неповиновения, разоружение и расформирования незаконопослушных подразделений и частей и те устрашающие методы, какими осуществлялись эти меры, не дали командованию ожидаемых результатов. Недовольные солдаты на насилие отвечали насилием. Недовольство возрастало и по принципу цепной реакции перекидывалось на другие, более благополучные части и подразделения. Так, по донесению начальника штаба Западного фронта генерала С. Л. Маркова начальнику штаба Верховного главнокомандующего, после разоружения 673-го Прилукского и 675-го Конотопского пехотных полков 169-й пехотной дивизии начались волнения в 33-м и 34-м пехотных полках соседней 9-й пехотной дивизии, 674-м пехотном Золотоношском полку, 676-м пехотном Зеньковском полку[223]. Попытке командования послать дополнительные силы (четыре орудия 6-й батареи 5-й артиллерийской бригады) для усиления казачьего взвода и артиллерии, оцеплявших место дислокации 18-го пехотного Вологодского полка, воспротивились солдаты батарейного резерва, которые арестовали и избили младших офицеров 6-й батареи[224].

Разоружая и расформировывая взбунтовавшиеся части и подразделения, командование тысячами перебрасывало их состав из одной армии в другую для распределения по частям в качестве пополнений, что в свою очередь вносило возбуждение в пополняемые, более спокойные части и подразделения, оказывало влияние на их состав. Об этом неоднократно сообщалось в рапортах командиров и начальников, отмечалось в политических сводках армий и фронта[225]. Так, командир 9-го армейского корпуса 2-й армии, отмечая «дурное влияние» на части корпуса поступавших солдат расформированных частей, признавал «подобные пополнения крайне нежелательными, могущими вредно отразиться на дальнейшем восстановлении дисциплины и порядка»[226].

Общее недовольство солдат на фронте вызвало постановление Временного правительства о введении смертной казни. Нередко солдаты на общих собраниях и заседаниях войсковых комитетов, вопреки запретам, выносили на обсуждение приказ о применении смертной казни, а в принятых резолюциях требовали ее немедленной отмены. Например, на съезде комитетов 2-й Сибирской стрелковой дивизии 10-й армии, по словам начальника дивизии, «хотя вопрос о целесообразности введения смертной казни в войсках и не значился в повестке дня, но он сам собою всплыл и был поставлен на обсуждение, несмотря на все меры, принятые президиумом против этого». Большинством голосов было принято постановление ходатайствовать перед Временным правительством об отмене смертной казни[227]. Категоричный протест против введения смертной казни выразили на общих собраниях солдаты 6-й и 7-й батарей 1-й Сибирской артиллерийской бригады, на заседании полкового комитета 23-го пехотного Низовского полка 6-й пехотной дивизии, на объединенном заседании комитетов 171-й пехотной дивизии. Против смертной казни и усиления репрессий в армии протестовали также солдаты 75-й пехотной дивизии. Недовольство и протест по поводу применения репрессивных приказов, по сообщениям командования, выразили солдаты частей 55-й и 174-й пехотных дивизий[228].

Отношение войсковых комитетов к мерам Временного правительства и Верховного командования по восстановлению дисциплины в войсках и их боеспособности не было однозначным. Низовые комитеты – ротные, командные и полковые, состав которых большей частью был из солдат, отнеслись резко отрицательно к вводимым мерам. Комитеты высшего звена – фронтовой, армейские, корпусные, дивизионные, то есть те, в составе которых было больше представителей офицерского состава, ответственных за состояние воинской дисциплины и боеготовности войск, встретили эти меры с пониманием. Например, оперативная комиссия фронтового комитета в своем обращении ко всем комитетам призывала их к самоорганизации, сплочению армии, «сейчас же совместно с комсоставом приступить к организации строевых занятий, укреплению позиций, усилению разумной демократической дисциплины, безусловного исполнения приказов командного состава»[229]. Армейский комитет 3-й армии разрабатывал специальные [230]мероприятия по борьбе с антивоенными и антидисциплинарными проявлениями, просил у Военного министра и ВЦИК Советов особых полномочий, дающих ему «право действовать от имени ВЦИК», а у командного состава армии – «оказать в этом отношении самую энергичную поддержку», призывал все комитеты 3-й армии «прийти на помощь всем своим разумом, сердцем и силой». Армейский комитет 10-й армии, учитывая сложность положения, еще 4 июля призвал войска прекратить митинги, собрания войсковых комитетов проводить по мере надобности и только с разрешения командования[231].

Войсковые комитеты высшего звена – армейские, корпусные и дивизионные, оказывали практическую помощь командованию в осуществлении намеченных Временным правительством и Верховным командованием мер по восстановлению дисциплины и боеготовности в войсках путем разъяснительной работы. Так, по словам телеграфного сообщения начальника штаба 3-й армии генерала П. П. Лебедева командирам корпусов, армейский комитет рассылал «своих членов в дивизии с целью через них оказать деятельную поддержку начальствующим лицам в принятии решительных мер по восстановлению дисциплины и боеготовности, авторитета начальников, доброжелательных между ними отношений, а также по налаживанию правильных занятий в войсках и укреплению позиций[232].

Выполняя постановление Временного правительства об ограничении свободы печати и опираясь на него командование Западного фронта приняло меры к недопущению в войска большевистских газет. С этой целью был установлен контроль за поступлением периодических изданий на железнодорожных станциях прифронтового района, в полевых почтовых конторах и в войсковых частях. При обнаружении большевистские издания конфисковывались и уничтожались. Кроме того, командование армий и фронта неоднократно обращалось в вышестоящие органы власти о немедленном закрытии большевистских газет «Окопный набат», «Голос правды», «Рабочий и солдат», «Социал-демократ», «Звезда» и др.[233]

Действия Временного правительства, Верховного командования и командования фронта, направленные против разложения армии, возбуждающего влияния на солдат крайне левых и правых политических партий, не были последовательными. Закрывая большевистские и не допуская в войска даже меньшевистско-эсеровские издания, военные власти не препятствовали, а способствовали поступлению в массовом количестве буржуазной прессы, таких газет как «Речь», «Русское слово», «Биржевые ведомости», «Вестник» и других, тенденциозно освещавших события в стране и армии. В войсках Западного фронта были известны факты закрытия командованием большевистской газеты «Звезда», запрещения командующим 10-й армии генералом П. Н. Ломновским печатать в типографии штаба газеты «Голос 10-й армии» и одновременно разрешения на печатание в той же типографии контрреволюционного бюллетеня Союза офицеров армии и флота. Все это, в свою очередь, вызывало недовольство и бурный протест солдатских масс[234].

Временное правительство и военные власти внимательно следили за тем, какую реакцию вызвали в войсках вводимые репрессивные меры и их эффективностью в восстановлении дисциплины и боеготовности. В ответ на запросы верховной власти из войск поступали неутешительные сведения. Введенные постановлениями Временного правительства и приказами Верховного командования репрессивные меры, по словам донесений из частей и подразделений, повысили лишь «внешний порядок», устранили случаи «явного неисполнения» солдатами боевых приказов, но вызвали их «скрытое недовольство и даже ненависть и ожесточение». Солдаты считали «введение репрессий покушением на вновь полученные права». Об этом сообщалось начальником 2-й Сибирской стрелковой дивизии командиру 1-го Сибирского корпуса 10-й армии, отмечалось делегатами на объединенном заседании армейского комитета 3-й армии с представителями полковых, дивизионных и корпусных комитетов[235]. «Отсутствие митингов в Замирьевском гарнизоне и прекращение продажи большевистских газет, несомненно, успокаивает солдатскую массу. В общем, складывается впечатление, что под влиянием строгих приказов солдаты больше замкнулись в себе и стали менее смелыми и резкими в своих политических суждениях о Временном правительстве и Военном министре Керенском, ограничиваясь сейчас только резкими нападками на «буржуев» – кадетов, которые, по их мнению, в последние дни хотели уничтожить Совет рабочих и солдатских депутатов и были единственными виновниками министерского кризиса», – сообщал начальник 24-й полевой военной хлебопекарни корпусному интенданту гренадерского корпуса 2-й армии[236].

Для выяснения обстановки в войсках и поиска путей вывода русской армии из кризисного состояния, предотвращения ее дальнейшего разложения и восстановления дисциплины и боеготовности Верховное командование 16 июля 1917 г. организовало в Ставке совещание с главнокомандующими фронтами с участием представителей Временного правительства.

На этом совещании с докладом о состоянии войск Западного фронта выступил его главнокомандующий генерал А. И. Деникин. Расценивая «новые законы правительства» как «выводящие армию на надлежащий путь», но еще не зная конечного итога их воздействия, так как эти законы «еще не проникли в толщу армии», генерал вынужден был признать, что «одни репрессии не в силах вывести армию из того тупика, в который она попала»[237]. К основным факторам, разрушающим армию, он относил введенный Временным правительством институт комиссаров фронтов и армий, войсковые комитеты и Советы, политизацию армейской жизни, военное законодательство Временного правительства в доиюльский период. Пути восстановления дисциплины в войсках, их боеготовности, в конечном счете – возрождения русской армии генерал А. И. Деникин видел в осознании Временным правительством своей ошибки и вины по отношению к офицерскому составу, в прекращении действия под давлением Петроградского Совета всякого военного законодательства и предоставлении «полной мощи» Верховному главнокомандующему, ответственному только перед Временным правительством, в деполитизации армейской жизни, в упразднении комиссаров и комитетов, восстановлении воинской дисциплины и власти начальников. Для подавления военного бунта главнокомандующий Западным фронтом предлагал «создать в резерве начальников отборные, законопослушные части трех родов оружия, ввести военно-революционные суды и смертную казнь в тылу»[238].

Выступившие затем главнокомандующий Северным фронтом генерал В. Н. Клембовский и комиссар Юго-Западного фронта Б. В. Савинков характеристикой этих фронтов подтвердили общее удручающее состояние войск. Однако видимые ими пути возрождения дисциплины и боеготовности войск расходились с предложенными генералом А. И. Деникиным. Генерал Клембовский, по словам Деникина, предлагал «упразднить единоначалие и поставить во главе фронта своеобразный триумвират из главнокомандующего, комиссара и выборного солдата»; Савинков – усилить комиссариат, чтобы «восстановить нормальные отношения» между солдатами и офицерами[239].

Другие выступавшие участники совещания также констатировали сложность положения русской армии (генерал Н. В. Рузский), тыла и запасных войск (генерал М. В. Алексеев), причину этого они видели в революции и вызванных ею процессах в армии. А. Ф. Керенский в своем выступлении, по словам А. И. Деникина, «оправдывался» (в ответ на обвинение генералами революционной демократии в разложении армии. – М. С.), указывал на неизбежность и стихийность «демократизации армии», обвинял генералов, видевших причину поражения русских войск в летнем наступлении «исключительно в революции и ее влиянии на русского солдата»[240].

Бывший в то время главнокомандующим Юго-Западным фронтом генерал Л. Г. Корнилов из-за сложности военно-оперативной ситуации на фронте на совещании не присутствовал. Была зачитана его телеграмма, обращенная к участникам совещания, в которой, по словам генерала Деникина, в той или другой форме содержались те же требования, что были выдвинуты на совещании им. В отличие от А. И. Деникина, Л. Г. Корнилов предлагал усиление комиссариата путем введения института комиссаров в корпуса и предоставления им права конфирмации приговоров военно-революционных судов, а главное – генеральную чистку командного состава от революционно-демократических элементов[241].

В завершение совещания генералом Н. В. Рузским был поднят вопрос о баллотировке намеченных для поднятия боеспособности армии мер. Однако это предложение было отклонено министром-председателем А. Ф. Керенским, заявившим, что «совещание является лишь осведомительным для правительства, и в этом отношении оно дало совершенно определенные результаты»[242]. Тем не менее большинство участников совещания признало необходимым восстановление дисциплины, власти начальника и авторитета, отменить «Декларацию прав солдата», остановить политизацию армии, воспретить митинги, собрания, участие военнослужащих в политических обществах, запретить «вредную» агитацию и распространение «вредной» литературы в войсках, распространить военно-революционные суды и смертную казнь на тыл, строго регламентировать права и обязанности войсковых комитетов, ограничив их функции хозяйственно-бытовыми и просветительными вопросами, за вмешательство в вопросы, не подлежащие их компетенции, установить ответственность, строго регламентировать права и обязанности комисаров и установить принципы их взаимоотношений с командным составом[243].

Таким образом, после июльских событий Верховное командование, Временное правительство и командование фронта не смогли достигнуть в полной мере своей цели – восстановить дисциплину в войсках, поднять их боеспособность. Введение и применение жестких мер не дало желаемых результатов. Болезнь разложения армии была лишь частично и на время загнана вовнутрь, но не излечена. Выяснив и поняв это, военные верхи и Временное правительство взяли курс на подготовку и установление в стране военной диктатуры. Об этом они единодушно заявили на совещании в Ставке Верховного главнокомандующего.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.