20 марта 1993 года, суббота, день

20 марта 1993 года, суббота, день

Москва. Щелковское шоссе.

Телефонная будка около входа на автовокзал

Молодой человек, нервно крутя увитый металлической проволокой телефонный провод, взволнованно кричал в трубку:

— Гриш, ты представляешь, он позвонил и говорит, что через час придут эти… Ты понимаешь, шеф? Придут и вес изымут. Что-то там не сработало!.. Да я что?.. Ну не ори так! Что я могу сделать?…Подожди! Ну, послушай, Гриш!..Эти суки как-то прознали!.. А он-то чего! Ему сказали… Да не ори ты!.. Я и сам понимаю!.. Держи карман шире!.. Вернет! Чего он тебе вернет?…Да, ни хрена! Считай, пропали бабки!.. Да знаю я, знаю, что не в этом дело!

Он умолк, видно, не находя, что возразить разгневанному голосу на том конце провода. Лицо парня выглядело злым и бледным. По его облику было понятно, что он не на шутку встревожен, а необходимость выслушивать вес то, что говорил ему «шеф», приводила его в едва скрываемое бешенство. В раздражении он так теребил провод телефона-автомата, что, казалось, напрочь оторвет его.

Он еще некоторое время слушал тирады «шефа», затем зло выругался и прокричал в трубку:

— Ладно, хорош! Все! Сейчас же свяжусь с ним. Пусть вытаскивает все или возвращает бабки! А если заартачится — припугну гада!..Что?…Почему не нужны?…Ну хоть что-то! Да, не боись! Он, знаешь, у меня где? — Парень сжал руку в кулак, демонстрируя перед невидимым собеседником имеющиеся у него возможности повлиять на своего сообщника, которого он только что назвал «гадом».

Мимо проехал «Икарус», обдавая всех, кто находился на тротуаре, едким выхлопным газом. Парень резко прикрыл дверцу телефонной будки и стал придерживать се рукой. Теперь уже нельзя было разобрать ни слова его разговора с «шефом». Было видно только, как он продолжал что-то говорить, резко жестикулируя свободной рукой. Потом с остервенением бросил трубку на рычаг и сильно толкнул дверь, которая, распахнувшись, с грохотом ударилась о соседнюю будку.

Проходившая мимо полная женщина с тяжелой сумкой вздрогнула от неожиданности и, недовольно посмотрев на удаляющуюся фигуру парня, в сердцах сказала:

— Вот чумной-то! Вообще оборзели!