ВАРШАВА: МОЛЧАНИЕ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
ВАРШАВА: МОЛЧАНИЕ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Будущий директор Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Аллен Даллес появился на свет с физическим недостатком, которого когда-то страшно боялись. Косолапость считалась печатью дьявола. В те годы это означало, что человек всю жизнь будет прихрамывать. Но родители Даллеса нашли ортопеда, который успешно лечил мальчика, и впоследствии партнеры по теннису и предположить не могли, что такой умелый игрок страдал косолапостью.
С детства будущий глава американской разведки старался всем нравиться. Усвоил простую истину: если это удается, люди охотно помогают. Аллен Даллес нравился даже тем, кто с ним не был согласен. В 1942 году он получил назначение резидентом в Швейцарию, в Берн. Даллес работал под прикрытием должности специального помощника американского посланника Леланда Хариссона.
Ему открыли кредитную линию в миллион долларов. Он снял особняк на Херренгассе, дом 23. Нарушая все традиции разведывательных служб, не скрывал свой адрес. Напротив, хотел, чтобы все узнали: он здесь, и он хорошо платит за ценную информацию. Немецкие спецслужбы не приняли Даллеса всерьез. Решили: настоящий разведчик так себя не ведет.
Швейцария стала для Даллеса окном в нацистскую Германию. Американская политическая разведка, Управление стратегических служб, забросила на территорию Третьего рейха двадцать одну разведгруппу. На связь вышла одна.
Реальным источником информации были чиновники Третьего рейха, которые приезжали в Швейцарию по служебным делам и в силу разных причин были готовы разговаривать с американским разведчиком. Он научился получать полезные сведения от иностранных дипломатов, работавших в Германии. Американская разведка перехватывала и читала их переписку.
Дипломаты, служившие в нацистской Германии, часто сообщали своему начальству информацию, не имевшую отношения к реальному положению дел. Но попадались очень точные письма. Например, мексиканский посланник в Португалии в августе сорок первого сообщил о массовых расстрелах евреев на советских территориях. Чилийский консул в Праге симпатизировал нацистам, и они относились к нему благосклонно, так что он знал многое о том, что творилось на оккупированных территориях: о варшавском гетто, о расстрелах в протекторате. Он писал в Сантьяго, что нацисты намерены уничтожить всех евреев.
Аллен Даллес в июне сорок второго получил от своего источника информацию о холокосте: «Германия уже не преследует евреев. Она их систематически уничтожает». Но в Вашингтоне скептически относились к телеграммам Даллеса. В Государственном департаменте с подозрением воспринимали его шифровки и списывали их в архив, никого с этой информацией не знакомя. Американцы были заняты войной как таковой, преступная политика Гитлера на оккупированных территориях интересовала их меньше. Начальник разведки полковник Уильям Донован предупредил своего резидента в Берне, что военное министерство считает всю его информацию ловко подсунутой ему немецкой «дезой».
Аллена Даллеса всегда недооценивали. Добытая им информация была точной. Да только никто не хотел в нее верить…
Кости для супа
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер в принципе избегал публичных выступлений. Но на сей раз были приняты особые меры предосторожности, чтобы никто посторонний не услышал его слова. Гиммлер информировал партийных секретарей о радостном для него событии:
— Вы можете счастливо убедиться в том, что на вашей территории евреев больше нет. Короткую фразу «Евреи должны быть уничтожены» легко произнести. Но перед теми, кто реализует это, стоит тяжелейшая задача. Возникал вопрос: «А как быть с женщинами и детьми?» И в варшавском гетто шили одежду. Нам мешали покончить с ним: стойте, это продукция военного значения!.. Я скажу вам то, что вы должны услышать, но не имеете права произносить вслух. Решение принято — ради того, чтобы все евреи исчезли с лица земли. Мой долг сказать это вам, элите партии. Теперь вы все знаете. Держите это знание при себе. Позднее мы решим, надо ли рассказать об этом немецкому народу. Я думаю, разумнее, чтобы мы вместе исполнили свой долг и унесли эту тайну с собой в могилу…
На самом деле уничтожение евреев как народа вовсе не было тайной. Слишком много людей занималось этим увлекательным делом, слишком много было свидетелей… И все, кто мог, наживались на убийствах. После уничтожения варшавского гетто собрали вещи убитых. Часы и бритвы использовали в качестве подарков военным.
Генерал-губернатор оккупированных польских областей Ханс Франк предложил передать по пятьсот часов каждой дивизии войск СС. А еще три тысячи вручить немецким подводникам. Гиммлер согласился — он хотел сделать приятное главкому флота гросс-адмиралу Карлу Дёницу.
Один из немецких подводников рассказывал после войны, как их лодка вернулась из похода. На берегу моряков ждала большая коробка с наручными часами. Каждый мог выбрать пару по вкусу. Подводники увидели, что часы ношеные, но это не смутило — решили, что это подарки фронту, собранные добровольцами в Германии. Но тут они заметили, что некоторые часы были предназначены для слепых, и все поняли.
— Это было страшно. Нам стало ясно, чьи это часы. И с той минуты уже никто из нас не мог сказать, что мы ничего не знали.
Через год после уничтожения варшавского гетто, 20 июля 1944 года, группа немецких офицеров предприняла попытку убить Адольфа Гитлера, чтобы предотвратить поражение в войне и остановить преступления, совершаемые в Третьем рейхе.
Участник Сопротивления капитан барон Аксель фон дем Буше говорил потом, что, если бы он и его товарищи не увидели, как нацисты убивают мирных граждан, не было бы и заговора против Гитлера. Капитан Буше был трижды ранен и много раз награжден, командование вермахта считало его героем. 5 октября 1942 года на его глазах расстреляли большую группу украинских евреев.
И он сказал:
— Я готов убить Гитлера — даже ценой собственной жизни.
Его спросили:
— А сможешь? Ведь ты присягал фюреру.
Капитан Буше ответил:
— Присяга основана на взаимной верности. Адольф Гитлер первым ее нарушил, он — преступник.
Ему вторил потомок древнего рода граф Петер Йорк фон Вартенбург. Он писал родным, что вступил в антигитлеровский заговор «из чувства вины, которая лежит на всех нас». До капитана Буше гестапо не добралось, а графа приговорили к смерти и казнили.
В 1939 году на территории Германии оставалось около двухсот тысяч евреев, в основном стариков. После захвата Польши в руки немцев попали еще два миллиона евреев. С каждым новым территориальным приобретением под властью нацистов оказывалось все больше евреев, усиливая расовый фанатизм вождей рейха.
Часть Польши, включенная в состав Германии, стала называться Вартеландом. Гауляйтером назначили группенфюрера СС Артура Грейзера, которого в 1947 году повесят в Польше. Он объяснил подчиненным, что ждет поляков, евреев и цыган:
— Выселение. Эксплуатация. Уничтожение.
Нацисты планомерно зачищали переполненные гетто, отправляя его обитателей в лагеря уничтожения. Депортировали двести воспитанников детского дома во главе с их учителем Янушем Корчаком. Выдающийся педагог мог остаться, но не захотел бросить своих воспитанников.
Два года эсэсовец Оскар Грёнинг служил в Аушвице. Только через много лет он согласился рассказать о том, чем занимался:
— Прибыл новый эшелон. Я дежурил. Евреев увели. Вдруг я услышал детский крик. Среди вещей обнаружился ребенок. Мать оставила его, зная, что женщин с грудными детьми сразу отправляют в газовую камеру. Один из охранников схватил ребенка за ногу и бил головой о кабину грузовика, пока тот не затих.
Прибывшие в лагерь узники обязаны были сдать все личные вещи и деньги — если они еще оставались. Обязанность Оскара Грёнинга состояла в том, чтобы рассортировать монеты и купюры разных стран, пересчитать и сдать в центральный аппарат главка в Берлине. Руководство лагеря не доверяло своим подчиненным, опасалось, что в этой суете кто-то попытается прикарманить отобранные у евреев вещи.
За годы войны в Аушвиц отправили больше миллиона евреев. Девятьсот тысяч убили сразу. Двести тысяч оставили для работы. Оскар Грёнинг видел, как голых людей загоняли в камеру и как пускали газ. Он слышал, как кричали умирающие, видел, как потом мертвые тела тащили в крематорий. Он был любопытен, пошел смотреть, как горят люди.
Его спрашивали:
— Вы привыкли к Аушвицу?
— Там был очень хороший магазин, где можно было без карточек купить кости для супа.
Старики и дети
Почему евреи не сопротивлялись, почему позволили себя убивать? Вот упрек, который выжившим узникам гетто и концлагерей предъявят после войны.
Евреи не имели тогда ни государства, ни армии, чтобы защищаться. В Польше мужчины призывного возраста в 1939 году были мобилизованы. После разгрома польской армии они старались оказаться в районах, занятых не вермахтом, а красноармейцами. Польские евреи вступали потом в польские части, формировавшиеся на советской территории, и сражались с немцами.
В руках нацистов остались в основном старики, женщины, дети. И юноши, взрослевшие в годы оккупации. Все были ослаблены голодом и болезнями. Вместе с евреями погибали и советские военнопленные. И мало кто находил в себе силы сопротивляться.
После войны на территории Аушвица нашли страшные записки польского еврея Лейба Лангфуса о том, что происходило в лагере:
«В бараки сгоняли русских военнопленных, которые получали в качестве еды только одну картофелину и немного супа, без хлеба, и целые дни тяжело трудились под надзором эсэсовцев. Тех, кто терял силы, — сбрасывали в большую отхожую яму, прикрытую сверху досками с многочисленными дырами для справления нужды всего лагеря, — подводили туда и бросали внутрь отхожей ямы.
Каждую ночь эсэсовцы входили в тот или иной блок и совершенно иссохших, изможденных русских пленников забивали палками до смерти. Все были настолько ослаблены, что не оказывали никакого сопротивления. Утром мертвых утаскивали. Как только блок становился пустым, доставляли свежих пленных».
До войны в Варшаве жило полмиллиона евреев. Еще двести тысяч добавилось после начала войны — это были беженцы. В октябре 1940 года всех еще живых нацисты согнали в гетто — огромный квартал, огороженный высокой кирпичной стеной. Все должны были работать, оккупационный режим неплохо наживался на бесплатной рабочей силе. От голода в год умирает примерно семьдесят тысяч человек.
Люди в варшавском гетто были обречены. Но не опускали руки. Создавали подпольные боевые организации. Но где взять оружие? Искали помощи у польского Сопротивления. Генерал Стефан Ровецкий из подпольной Армии крайовой приказал поделиться оружием с евреями. Приказ не был исполнен. Самого Ровецкого предатель выдал гестапо. Польского генерала отправили в концлагерь Заксенхаузен. В сорок четвертом казнили.
У партизан из Армии крайовой было двойственное отношение к еврейским подпольным организациям. С одной стороны, союзники в борьбе против немецких оккупантов. С другой стороны, традиционный антисемитизм в войну стал еще сильнее. Практически все лагеря уничтожения были устроены на территории Польши. Не потому ли, что немцы знали, что поляки в массе своей возражать не станут?
Сотни тысяч людей жили рядом с лагерями смерти. Они шли пешком на работу, вдыхая запах горящего человеческого мяса. Когда они смотрели в ту сторону, то видели нескончаемые клубы дыма, поднимавшиеся в небеса. Дома их соседей опустели — исчезли люди, которые жили рядом с ними. Они стояли и смотрели, как избивали евреев, как их штыками загоняли в вагоны, везли за сотни километров без воды и пищи. Видели, как их заставляли — полумертвых — бежать в газовые камеры.
Что чувствовали эти свидетели террора? За малым исключением они оставались равнодушны к происходившему. Или даже были благодарны эсэсовцам:
— Евреи сами во всем виноваты. Разве они не были богатыми? Разве они не контролировали весь капитал? Разве они не эксплуатировали нас?
Даже верующие, набожные люди увидели в нацистах инструмент, избавивший мир от «народа, распявшего Христа». Вполголоса говорили друг другу:
— После войны поставим памятник Адольфу за то, что он нас избавил от этих.
Принято считать, что жители оккупированных территорий помогали немцам вынужденно, спасая собственную жизнь. Нет, это делалось без принуждения, по доброй воле.
Но как вообще стала возможной такая бойня? На глазах у всего мира? Способен ли был кто-то спасти узников варшавского гетто и вообще европейских евреев? Или мир ни о чем не подозревал?
«Не могу в это поверить»
Планомерное уничтожение евреев происходило на всей оккупированной территории Европы, и информация по разным каналам поступала и в Соединенные Штаты, и Великобританию, но этим сообщениям не особенно верили.
Рассказы о концлагерях воспринимались как большое преувеличение: такого просто не может быть! В сорок третьем году беженец из Германии попал к члену Верховного суда Соединенных Штатов Феликсу Франкфуртеру. Он поведал видному юристу об уничтожении евреев. Выслушав его, Франкфуртер, сам еврей, скептически покачал головой:
— Я вижу, что вы считаете все это правдой. Но я просто не могу в это поверить.
В Лондоне 14 декабря 1942 года на заседании правительства министр иностранных дел Энтони Иден сообщил, что из других оккупированных стран евреев свозят в Польшу, но нет точных сведений относительно того, что там с ними делают.
Премьер-министр Уинстон Черчилль спросил:
— Есть ли какие-то подтверждения массового уничтожения? Как это происходит?
— Прямых свидетельств нет, — ответил Иден. — Но есть косвенные. Похоже, это правда. Но не могу сказать точно относительно методов. Знаю, что евреев отовсюду везут в Польшу, значит, у них есть какая-то цель.
В марте 1943 года, за месяц до восстания в варшавском гетто, британский министр иностранных дел прибыл в Соединенные Штаты. Обсуждался и вопрос о судьбе беженцев. Представители еврейских организаций от имени союзников умоляли Идена обратиться к Гитлеру с предложением позволить евреям, раз он их так не любит, покинуть оккупированную немцами Европу.
Энтони Иден отверг идею как «фантастическую». Союзникам не хотелось обращаться к Гитлеру с таким предложением. Ну как он согласится, и союзникам придется взять на себя заботу о нескольких миллионах человек?
Министр отверг и предложение снабжать умирающих от голода евреев продовольствием. Объяснил американским дипломатам: а что, если Гитлер поймает союзников на слове? Где взять столько судов, чтобы вывозить евреев или доставлять им продовольствие…
После прихода в 1933 году Адольфа Гитлера к власти евреям нужно было бежать из Германии, а бежать было некуда. И по сей день ходят разговоры о том, что сионисты тайно договорились с нацистами: разжигайте антисемитизм, нам это только на руку — все евреи побегут в Палестину.
«Заявления о сотрудничестве сионистов с нацистами — это абсолютная чепуха, — пишет известный британский историк Уолтер Лакёр. — Ни один еврейский Молотов ни разу не сидел с нацистами за одним столом».
Реальность состояла в том, что евреев никуда не пускали. Конечно же они могли бы найти спасение в Палестине, которой управляла Англия. Но в Лондоне делали ставку на арабов и противились переселению евреев в Палестину!
В 1939 году британское правительство приняло роковое решение: в течение ближайших пяти лет не больше семидесяти пяти тысяч евреев получат право приехать на историческую родину. Это был смертный приговор европейскому еврейству, оставленному на растерзание нацистам.
25 марта 1938 года, вскоре после присоединения к рейху Австрии, президент США Франклин Делано Рузвельт предложил образовать международный комитет для устройства судьбы беженцев из Германии и Австрии. 6 июля делегаты из тридцати двух стран встретились в отеле «Рояль» французского курортного городка Эвиан.
Ни одно государство не согласилось принять евреев, которых нацисты выпускали нищими, отобрав у них все имущество и все накопления. Если бы правительство Германии хотело просто избавиться от своего еврейского населения, оно бы не ввело высокий налог на эмигрантов. Но в Берлине не хотели упустить возможности их ограбить. Люди не могли заплатить и оставались на свою погибель…
Мог ли сам президент Рузвельт спасти больше евреев? В 1938 году он изменил закон об эмиграции, сняв ограничительные квоты. 27 370 беженцев из Германии, большей частью евреи, нашли убежище в Соединенных Штатах. Но республиканское большинство в конгрессе не позволило ввезти в страну еще двадцать тысяч детей-евреев. Американцы не хотели втягиваться в новую европейскую войну! Считали, что их это не касается. В тридцатых годах конгресс трижды принимал законы, которые должны были держать Соединенные Штаты подальше от войны в Европе.
В 1938 году народные избранники в Вашингтоне пытались принять закон, который бы требовал провести общенародный референдум, если бы правительство пожелало объявить кому-то войну. Белому дому с трудом удалось его провалить.
Франклин Рузвельт твердо пообещал согражданам:
— Я уже это говорил, но скажу еще раз: ваши дети не отправятся на чужую войну.
Своим советникам он сказал:
— Когда на нас нападут, это уже будет не чужая война.
Рузвельт понимал, что невозможно сохранять нейтралитет, когда мир захватывают фашисты. Весной 1939 года он распорядился патрулировать Атлантику и перехватывать немецкие и итальянские подводные лодки:
— Если мы потопим их, скажем, как это делают японцы: «Ах, извините. Больше это не повторится». И на следующий день потопим еще парочку.
Президент Рузвельт обратился к американцам с посланием, в котором говорил об опасности, исходящей от стран, «где не существует ни демократии, ни религии».
А нацистам формирование антигитлеровской коалиции казалось явным доказательством существования всемирного еврейства, которое управляет западными державами. Гитлер не мог понять, что объединяет эти страны. Видел только одно объяснение: евреи сплачивают всех врагов Германии, значит, всех евреев нужно уничтожить.
Евреи пытались бежать в соседние страны. Франция (пока не была оккупирована в сороковом году) их принимала, Швейцария закрыла границу. «Das Boot ist voll» — лодка переполнена. Так говорили швейцарцы, заворачивая людей на границе и обрекая их на верную смерть. Швейцария отказала во въезде примерно тридцати тысячам беженцев.
Кантон Тургау стоит на швейцарской стороне Боденского озера, которое отделяет страну от Германии. Озеро широкое, но зимой беженцы пытались перебраться в Швейцарию по льду. Полиция возвращала их назад, и люди попадали в руки гестапо.
Циклон «Б»
Гитлер опасался реакции Запада. Но ничего не происходило. Мир молчал. И фюрер убедился в том, что никто не помешает ему просто уничтожить всех евреев.
«Первого выстрела», принятого в один день решения не было. Это был процесс, в ходе которого высшее руководство рейха поддерживало и развивало инициативу подчиненных. Гитлер старательно избегал письменных приказов. Но его доверенные лица, прежде всего Генрих Гиммлер, тонко улавливали пожелания фюрера и немедленно их исполняли.
После пробного уничтожения газом советских военнопленных — в конце октября сорок первого в концлагере Заксехаузен — заказали тридцать грузовиков, переоборудованных в «душегубки». Акции начались в Хелмно. Через десять минут все, кого загнали в газовую камеру на колесах — от пятидесяти до семидесяти человек, были мертвы. Но вермахту не хватало автомобилей и бензина. Да и сама акция длилась долго, а эсэсовцы жаловались после экзекуций на головную боль. Тогда появилась идея устроить стационарные газовые камеры в концлагерях.
Заместитель коменданта Освенцима гауптштурмфюрер СС Карл Фричш применил для уничтожения заключенных «циклон Б». Препарат хранился на складе в кристаллах, его использовали для санобработки. «Циклон Б» — это торговая марка цианисто-водородистой кислоты, при комнатной температуре она кипит и превращается в газ. Вдыхание вызывает смерть в течение пятидесяти минут.
Шестьсот советских военнопленных и двести пятьдесят пациентов лагерного санитарного блока загнали в подвал. Один из эсэсовцев надел противогаз, разбросал по полу смоченные водой кристаллы «циклона Б» и ушел, заперев за собой двери. Умерли не все, ему пришлось бросить за дверь еще порцию кристаллов. Эксперимент сочли успешным. В газовые камеры людей загоняли прямо из эшелонов, а трупы сжигали здесь же, в лагерном крематории.
«Комендант Освенцима оберштурмбаннфюрер СС Рудольф Хёсс вызвал машину с открытым верхом, — вспоминал гость из Берлина. — Мы поехали куда-то, и я увидел из машины большое здание крематория. Как фабрика, с трубой. Хёсс подвез меня к большому рву — сто пятьдесят или сто восемьдесят метров в длину. Решетка, огромные железные колосники. И на них горели трупы».
Рудольф Хёсс гордо сказал:
— Вот это производительность!
После войны комендант Освенцима скрывался в деревне. Его нашли и передали Польше, где Рудольфа Хёсса судили и повесили…
Когда заработали газовые камеры, нацисты почувствовали себя счастливыми. Они поняли, что смогут выполнить порученное им дело. Доктор Курт Герштайн пытался сообщить союзникам о происходящем в концлагерях. Герштайну поручили поставку «Циклона Б» в концлагеря. Перед ним поставили и задачу наладить дезинфекцию вещей, собранных после уничтожения евреев, чтобы их можно вновь использовать.
На варшавском вокзале доктор Герштайн сел в ночной поезд, который шел в Берлин, и оказался в одном купе с секретарем шведской миссии. Герштайн рассказал ему о том, как евреев убивают в газовых камерах и со слезами на глазах умолял донести эту информацию до союзников. Написав отчет о том, что происходило в лагерях уничтожения, Курт Герштайн покончил с собой.
Некоторые немецкие протестанты почитают его как мученика. Греческий режиссер Константин Коста-Гаврас положил драматическую историю Курта Герштайна в основу своего фильма «Аминь».
Он был далеко не единственным, кто сообщал союзникам о массовых убийствах.
Немецкий промышленник Эдуард Шульте, имевший завод рядом с Освенцимом, летом сорок второго передал в Женеву принятый руководством рейха план полного уничтожения еврейского народа. Вся эта информация стекалась к вице-президенту Международного комитета Красного Креста Карлу Якобу Буркхардту. О ситуации в Германии он знал лучше других. Но считал, что любой протест взбесит нацистов. Комитет не решился использовать свой моральный авторитет, чтобы повлиять на Берлин.
В 1944 году делегаты МККК были допущены в концлагерь Терезиенштадт, куда отправили евреев — ветеранов Первой мировой. Посланцев Красного Креста допустили в лагерь после того, как комендант Антон Бургер построил потемкинский фасад. Делегаты комитета составили благоприятный для нацистов отчет:
— Мы должны отметить наше чрезвычайное удивление тем, что мы обнаружили в гетто город, ведущий почти нормальную жизнь.
Отчет восхитил нацистскую пропаганду, которая постоянно его цитировала. А историки так и не смогли понять, каким образом представители швейцарского комитета, столь опытные люди, позволили обмануть себя? Или же швейцарцы все еще боялись Германии и трусливо считали ее великой державой, каковой в сорок четвертом году она уже точно не являлась? Именно в тот год Международному комитету Красного Креста была присуждена вторая Нобелевская премия.
Американскую разведку не интересовали материалы о положении в нацистских концлагерях. А британская и американская пресса почти не сообщала о массовых преступлениях, совершаемых немцами на оккупированных территориях. Высокопоставленные западные политики, которые что-то знали, молчали.
Равнодушие было осознанным. Гитлеровская пропаганда твердила: Германия ведет войну против евреев. Поэтому среди союзников существовала своего рода договоренность — помалкивать относительно судьбы евреев на оккупированных территориях, чтобы ни у кого не возникло ощущение, будто Объединенные Нации сражаются исключительно ради их спасения. Возникла некая форма интеллектуального или эмоционального безразличия.
Говорили, что обращение по поводу евреев только обозлит нацистов и они с усиленной энергией станут их уничтожать. В реальности Гитлер болезненно реагировал на сообщения иностранной прессы. Вполне вероятно, фюрер не решился бы умертвить шесть миллионов человек, если бы Черчилль и Рузвельт его прямо предупредили: «Вы жестоко поплатитесь за истребление евреев».
Публичное обращение союзников как минимум произвело бы впечатление на страны — союзницы Германии. Они уже сомневались в победе Гитлера и не стали бы выдавать своих евреев немцам. А нейтральные государства согласились бы принять больше беженцев.
Сопротивления не ожидали
16 февраля 1943 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер подписал секретный приказ: по соображениям безопасности уничтожить варшавское гетто. К тому времени в живых оставались четыреста тысяч евреев.
Герман Геринг, отвечавший за экономику, в своем кругу говорил:
— Нам значительно важнее выиграть войну, чем проводить расовую политику.
Но рейхсфюрер СС взял верх над прагматиками, заинтересованными в эксплуатации еврейского труда: ведь работники-евреи ничего не стоили, им не надо было платить.
17 апреля в Варшаву прибыл начальник службы безопасности и полиции группенфюрер СС Юрген Штроп.
«Постоянно готов действовать, находчив по форме и существу, способен занять любую должность», — записали в его характеристику после окончания курсов в концлагере Дахау. Штроп руководил службой безопасности в оккупированных советских городах — Львове, Кировограде, Херсоне, очищал их от славянских и еврейских «недочеловеков».
19 апреля он приступил к исполнению приказа Гиммлера. Два батальона войск СС ворвались в гетто, они должны были отправить евреев в концлагерь. На проведение операции отводилось три дня.
Сопротивления эсэсовцы, разумеется, не ожидали. Уверенные в своей безнаказанности нацисты с предвоенных лет распевали песню:
Вонзив еврею в горло нож,
Ты скажешь снова — мир хорош!
Но в гетто эсэсовцев ожидал неприятный сюрприз. Вспыхнуло восстание, его узники сражались отчаянно. В немцев полетели бутылки с зажигательной смесью, и эсэсовцы отступили, а потом вернулись, поддержанные артиллерией и минометами, и здесь люди горели заживо.
«На наши силы, — жаловался в Берлин растерявшийся Юрген Штроп, — обрушился точный и хорошо согласованный огневой удар. Сейчас же стали поступать рапорты о потерях. Бомбы и бутылки с зажигательной смесью останавливали любое продвижение. Пока мы прочесывали один блок, они укреплялись в соседнем. В некоторых местах мы вынуждены были применять зенитные орудия. Подземные позиции давали повстанцам возможность быть невидимыми и позволяли им постоянно менять свое местонахождение».
У страха глаза велики! О каком «огневом ударе» можно было говорить, когда речь шла о плохо вооруженных людях… Они подняли восстание, понимая, что нет ни единого шанса выжить! Но сражались за каждый дом, за каждый метр улицы. Гетто защищалось почти месяц. Противостояло эсэсовским частям, которые использовали бронетехнику и артиллерию, вызвали себе на помощь украинских и литовских националистов… Все они чувствовали себя уверенно, убивая безоружных женщин и детей. Столкнувшись с вооруженным сопротивлением, сплоховали. И придумывали объяснения.
В Турцию приехал участник антигитлеровского сопротивления граф Хельмут Джеймс фон Мольтке, потомок знаменитого фельдмаршала. Он поведал агентам американской разведки, с которыми тайно встречался, о восстании в варшавском гетто. Мольтке пересказал услышанное от эсэсовцев: на подавление восстания ушло так много времени, потому что на сторону евреев перешли сотни немцев…
28 апреля 1943 года один из участников сопротивления написал в своем завещании: «Еврейское гетто умирает в бою, в пламени, под звуки выстрелов, но без воплей — евреи не кричат от ужаса».
Толпы поляков собирались поглазеть, как идет ликвидация гетто. С интересом наблюдали за тем, как с крыш подожженных эсэсовцами домов падают горящие люди. Если кому-то удавалось вырваться из гетто, варшавяне загоняли евреев назад.
«Акция, — докладывал Юрген Штроп в Берлин, — была закончена лишь 16 мая сорок третьего года в 20.15 взрывом варшавской синагоги». В боях погибли семь тысяч защитников гетто и еще шесть тысяч сгорели заживо, когда эсэсовцы поджигали дома. Последние участники сопротивления до начала июня скрывались в развалинах.
После войны Юргена Штропа арестовали американцы и в сорок седьмом приговорили к смертной казни. Но приговор не был приведен в исполнение — польские власти потребовали его выдачи. На новом суде в Варшаве он твердил: я выполнял приказ законных властей Германии, а то, что было правильным, не может стать неправильным…
В пятьдесят первом польский суд тоже приговорил бывшего группенфюрера Штропа к смертной казни. И его повесили.
Сокамерник потом рассказал, что он спросил бывшего эсэсовца:
— А вам не кажется, что восставшие в гетто с честью защищали свое человеческое достоинство и честь своего народа?
— Еврей — не человек, — убежденно ответил Штроп. — У него кровь другая.
Конечно, политика уничтожения целого народа нуждалась в пропагандистском обеспечении — и евреев изображали существами, в которых нет ничего человеческого. После войны пособники нацистов, оправдываясь, станут повторять, что Гитлер совершенно задурил им голову, а они, такие доверчивые, ему поверили…
В реальности нацистская пропаганда всего лишь высвободила тщательно скрываемые инстинкты, предоставила возможность делать, что хотелось: убивать и грабить. Обычно общество не позволяет уничтожать детей, а тут выяснилось, что это не просто позволено, а даже необходимо! Дело государственной важности!
Оставшихся в живых обитателей гетто отправили в Аушвиц и другие лагеря.
«Была зима, конец сорок третьего года, — записал Лейб Лангфус. — Доставили транспорт одних только детей. Начальник послал своих людей в раздевалку — забрать одежду маленьких детей перед газацией. Девочка примерно восьми лет стоит и раздевает годовалого братика. Подходит один из посланных начальником. Девочка произносит: «Не смей прикасаться своей рукой, измаранной в крови, к моему братику! Он умрет на моих руках и вместе со мной».
Жест канцлера
Но были немцы, которые, подчиняясь голосу совести и личным моральным и религиозным принципам, считали режим преступным. Внутри армии сложилась группа офицеров, решивших избавить родину от фюрера. Среди них были представители самых родовитых семейств Германии. В центре заговора оказался генерал-майор Хенниг фон Тресков, начальник штаба группы армий «Центр».
— Я не понимаю, как люди могут считаться христианами, если они не враги режима, — сказал он жене. — Христианин может быть только против нацизма.
«Однажды ко мне пришел капитан Беттерман, мы вместе сражались во Франции, — вспоминал адъютант командующего группой армий «Центр» майор Филипп фон Бёзелагер. — Он ехал с двумя типами из СД. У них купе было забито алкоголем. Они напились и стали рассказывать, что айнзацгруппы убили двести пятьдесят тысяч евреев. Беттерману стало плохо, и он явился ко мне, чтобы на меня все это вывалить».
А генерал Тресков показал майору донесения, из которых следовало: это происходит повсюду, на всех оккупированных территориях. И он задал майору вопрос:
— Поможешь все это остановить?
«Я не считал себя каким-то особенно смелым и решительным, — говорил потом майор фон Бёзелагер. — Но если ты настоящий офицер, уклониться немыслимо. Про меня и моего брата было известно, что мы ходим в атаку в фуражках, а не в касках. Когда тебя спрашивают: Ты остановишь преступление?» — не остается ничего иного, как ответить: «Да».
О массовых убийствах евреев полковник граф Клаус фон Штауффенберг, высоко ценимый в армии молодой офицер, узнал от приятеля из министерства иностранных дел. Штауффенберг ответил просто: надо убить Гитлера.
Полковник искал единомышленников и с раздражением говорил о сослуживцах с их манией повиновения приказу: доверяй фюреру, получай жалованье, неси службу и радуйся предстоящему отпуску: «Люди, у которых легко гнется позвоночник, не смогут стоять прямо». На кого же надеяться отечеству? Лишившийся после тяжелого ранения одного глаза и правой руки, Штауффенберг решил, что он сам избавит страну от диктатора.
«Человек, сам не переживший в Германии годы террора, не в состоянии представить себе, что это значило, — вспоминала графиня Марион Дёнхоф, состоявшая в родстве с императорским семейством Германии. — Доносы, концлагеря, смертные приговоры определяли атмосферу, в которой эти обреченные на гибель люди делали свое дело».
Участников Сопротивления было немного. Они рискнули своими жизнями, но попытка убить Гитлера 20 июля 1944 года не удалась. Почти всех заговорщиков расстреляли.
Но этот день оказался самым светлым в мрачной новейшей истории Германии. Каким бы малым ни казался политический результат покушения, совершенного полковником Штауффенбергом, попытка избавить страну от Гитлера и прекратить убийства — единственное, что можно было записать в актив, когда открылись масштабы соучастия немцев в варварских преступлениях режима.
«Последнее, что нам осталось, — это брать пример с тех, кто отдал жизнь не за сытный обед с мясом, как призывал Гитлер, а за честь и достоинство своего народа. В истории решающую роль играет не столько успех, сколько дух, из которого рождается действие».
Так писала графиня Марион Дёнхоф. Среди уничтоженных нацистами участников заговора 20 июля был и ее жених. Она осталась верна ему, и ни один другой мужчина не нашел места в ее сердце. Многие годы она редактировала еженедельник «Цайт» и определила принципы, которыми и по сей день руководствуются журналисты этой газеты. Никаких разговоров о том, что «и при нацизме было много хорошего», что «нельзя огульно охаивать прошлое страны», что антисемиты и националисты тоже в чем-то правы… Моральные устои таких людей, как она, спасли репутацию немецкого народа.
Когда канцлер ФРГ Вилли Брандт опустился на колени перед памятником жертвам варшавского гетто, этого никто не ожидал. Именно поэтому его поступок стал событием мирового значения.
Немец на коленях перед жертвами Третьего рейха — это не был запланированный жест умелого политика. Это было движение души.
— Перед пропастью немецкой истории, — сказал тогда Вилли Брандт, — и под тяжестью памяти о миллионах убитых я сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов.
В отличие от своих предшественников на посту канцлера он был антифашистом. Покинул нацистскую Германию и провел войну в эмиграции, в Норвегии. У Вилли Брандта была чудесная улыбка. Говорят, что лицо — зеркало души. Это в полной мере относилось к нему. Всю жизнь занимался политикой и тем не менее оставался порядочным и открытым человеком, которому чужд цинизм.
Социал-демократ и противник нацистов, он не имел никакого отношения к преступлениям Третьего рейха, но считал своим долгом принести извинения за свое государство и за свой народ.
Немцам так долго внушали: вы — лучшие, что они в это поверили. Ощутив свое превосходство и исключительность, превратили идеологические утопии в практическую политику. Ради расширения жизненного пространства устроили мировую войну. Во имя торжества расовой идеологии приступили к уничтожению других народов.
Решающую роль в политике Германии играли не военно-экономические расчеты, а привитое немцам националистическое, расистское мировоззрение. Когда немцы сражались за фюрера и Третий рейх, ими руководил не только зов желудка. Они были глубоко отравлены нацистской идеологией.
Нацисты уверяли, что враги по своему развитию намного ниже немцев. Гитлер пренебрежительно заметил, что русский народ, по-видимому, уже на семьдесят — восемьдесят процентов состоит из монголов. Обещал:
— Я растопчу это восточноазиатское отродье.
Начиная с польской кампании 1939 года немецкое командование приписывало свои успехи «революционной динамике Третьего рейха и партийному руководству». Кинематографисты показывали войну машин, в которой Германия неизменно берет верх.
Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич хвастливо заявлял: лучшие в мире солдаты сражаются лучшим в мире оружием, изготовленным лучшими в мире рабочими. Имперский министр народного образования и пропаганды Йозеф Геббельс упростил формулу:
— Лучшему солдату — лучшее оружие.
Акцент делался на превосходстве немецкого солдата. Для Гитлера победы вермахта были подтверждением его личного гения и очевидного величия германской расы. И вдруг Красная армия, которую он считал раздавленной, победоносно наступает!
На рассвете 31 января 1943 года советские солдаты стояли у входа в сталинградский Центральный универмаг. Верхние этажи были разрушены, дом выгорел, но в просторном подвале, где до войны устроили склад, скрывались немецкие генералы во главе с командующим 6-й полевой армией Фридрихом Паулюсом.
За день до этого фюрер и канцлер германского рейха Адольф Гитлер присвоил ему высшее воинское звание генерал-фельдмаршала. Адъютант командующего сделал запись в военном билете. Но положенный ему жезл и новенькие погоны сдавшийся в плен Паулюс получить не успел.
Красноармейцам бросились в глаза чисто нацистские объявления — «Не для русских!». Последнее убежище генерал-фельдмаршала больше походило на отхожее место, чем на штаб командующего армией. В подвале были два туалета. Повсюду грязь, гадость, нечистоты, человеческие экскременты и еще бог знает что… Немцы боялись выходить на улицу и справляли нужду прямо в подвале.
Спальню Паулюса от помещения штаба отгородили ширмой. Но и сюда проникали смрад и зловоние.
— Паулюс лежал на кровати, когда я вошел, — рассказывал один из советских офицеров. — Он был в шинели и в фуражке. На щеках двухнедельная щетина. Похоже, он начисто утратил мужество.
У схоронившихся в подвале офицеров вермахта еще оставалось личное оружие. Могли застрелиться. Но предпочли этого не делать. Взявшие их в плен советские офицеры презрительно говорили, что генерал-фельдмаршал Паулюс и его офицеры явно не хотели отдавать свою жизнь за Германию.
А выпущенные из подвала немецкие генералы с изумлением разглядывали взявших их в плен советских солдат.
«Немцы, — вспоминал один из помощников Паулюса, — ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной армии — полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Это был облик победителей. Я был поражен и другим. Наших солдат не били и не расстреливали. Советские солдаты — среди развалин разрушенного немцами города — вытаскивали из карманов и предлагали немецким солдатам свой кусок хлеба, папиросы и махорку».
Сталинградские немцы не походили на победоносных солдат вермахта, покоривших пол-Европы, каких показывала немецкая кинохроника. Брезгливость и ненависть вызывали не только окруженные на Волге, а они все! Немцы убивали мирных жителей, беззастенчиво их грабили, тащили все, что попадало под руку.
И советские солдаты тоже ничем не напоминали жалкие фигуры красноармейцев, которые мелькали в пропагандистских фильмах Йозефа Геббельса. Уверенные в себе, они не собирались мстить побежденным.
Последние битвы Второй мировой стали для немцев самыми кровавыми. Поражения 1944 года обошлись Германии почти в два миллиона человек убитыми. За первые пять месяцев сорок пятого погибли еще почти полтора миллиона немцев. Это не считая жертв среди мирного населения.
Разгром Третьего рейха был крахом идеологии, основанной на расовой теории. Вместе с убежденными нацистами в пламени войны горели и те, кто сам не участвовал в преступлениях режима, однако же позволил ему существовать.
Германия не просто проиграла войну, а потерпела страшную катастрофу. В майские дни 1945 года Германия представляла собой груду развалин, казалось, что это государство прекратило свое существование. И, как крысы, заползали в щели пособники нацистов — предатели собственного народа.
Долгое пребывание в зале суда не располагает к оптимизму. Даже в роли зрителя. Даже при условии, что совершается правосудие и каждому воздается по делам его. Даже если всем вокруг кажется, что к прошлому возврата нет.
На всех процессах над пособниками нацистов обвиняемые не признавали себя виновными. Они говорили о подчинении приказу. В этом был вызов всем, кто брался их судить: а вы сами, оказавшись в той же безвыходной ситуации, разве повели бы себя иначе?
Подростки обычно жалеют, что, родившись слишком поздно, опоздали, лишились возможности участвовать в чем-то героическом и прекрасном. Бывший канцлер ФРГ Гельмут Коль ввел в оборот формулу обратного свойства: «Милость позднего рождения».
Он выступал в Иерусалиме, и его слушатели прекрасно поняли, что хотел сказать этот высоченный немец: если бы наше поколение родилось так же рано, как те, кто начал Вторую мировую войну и построил Освенцим и Бухенвальд, кто знает, может быть, и мы стали бы преступниками.
Сомнительное признание: не совершил преступления только потому, что не представилось подходящего случая? Но у бывшего канцлера на руках весомые доказательства его правоты. Сотни тысяч были вполне добропорядочными гражданами, но в эпоху Третьего рейха они оказались соучастниками величайших в истории злодеяний.
Преступников по натуре, от рождения, по призванию не так уж много. В грехопадении остальных виноваты обстоятельства?
Послевоенная литература пытается понять, почему добропорядочные люди при определенных обстоятельствах ведут себя столь подло. Большинство соучастников на поверку оказалось крайними детерминистами: в широком диапазоне ответов от — «я не делал ничего преступного» до «я вынужден был выполнять приказ» — скрывалось твердое убеждение в том, что во всем виновато само время, когда нельзя было повести себя иначе.
Но ведь не все же поддались обстоятельствам! Другие не позволили превратить себя в палачей и садистов!
Ведь были люди, которые сопротивлялись влиянию обстоятельств и сохранили свою честь. Участники Сопротивления. Сейчас участники Сопротивления — герои, борцы с абсолютным злом, фашизмом. Но в оккупированной нацистами Европе они считались предателями, которые вместе с врагами сражались против собственной родины.
Опасности подстерегали со всех сторон. Участников Сопротивления ловила тайная полиция, их предавали осведомители и слабодушные единомышленники, они не могли раскрыться даже перед самыми близкими людьми, боясь обвинений в измене родине.
В подлые времена человеку бывает трудно и страшно принять решение. Гнуться или сопротивляться? Нравственный императив Сопротивления — борьба с любой диктатурой, любым преступным режимом. Можно ли укрыться от этой схватки? Не сотрудничать с режимом, но и не бороться против него? Бежать. Спрятаться в глухой деревушке или в башне из слоновой кости?
Увы, преступная реальность догоняет беглеца. Конечный пункт бегства — все та же развилка. И все тот же выбор. Покоряться или сопротивляться. Рано или поздно за неверный выбор приходится расплачиваться.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.