Реальные и вымышленные успехи управляемого рабочего движения

Реальные и вымышленные успехи управляемого рабочего движения

Гучков имел в запасе еще одно свидетельство собственных достижений. Это был с таким трудом созданный штаб по руководству рабочим движением. В конце 1915 г. он наконец перешел от слов к делу. Чем же была на деле работа Рабочей группы? Одной из задач, которые ставились перед нею руководством ЦВПК, было урегулирование производственных конфликтов. 15 (28) февраля 1917 г., то есть непосредственно перед началом волнений в Петрограде и после арестов членов группы, последовавших 27–31 января (9-13 февраля) 1917 г., по распоряжению Гучкова была составлена записка «Деятельность Рабочей группы Центрального военнопромышленного комитета».

Это было весьма своеобразное оправдание деятельности этой организации, объяснявшее последнюю необходимостью поддержания диалога между рабочими и предпринимателями. С первых же дней существования в Рабочую группу посыпались жалобы. Последнее неудивительно. Представителей группы приглашали разрешить конфликты на предприятиях. Однако дело этим не ограничивалось.

Сложная ситуация, возникшая при выборах группы, подталкивала ее членов к активности. Другого выхода для повышения собственного авторитета в глазах рабочих, а равно и повышения влияния на них, не было. «В некоторых случаях, – отмечалось в записке, – сама Рабочая группа и без подобного обращения считала необходимым принять известные меры для урегулирования отношений или успокоения стихийной вспышки рабочего движения. В своем стремлении уладить конфликты Рабочая группа обычно обращалась в бюро Центрального Военно-промышленного комитета, члены которого, в свою очередь, вступали в личные переговоры с администрацией заводов»¹. Метода была близкой к зубатовской, только вместо государственных органов давление на предпринимателей оказывал ЦВПК.

Первый случай вмешательства в производственный конфликт относится к декабрю 1915 г. Рабочие петроградского завода «Динамо» 11 (24) декабря после начавшейся уже забастовки обратились в Рабочую группу за поддержкой. Вслед за этим ЦВПК предложил правлению общества «Динамо» свое посредничество, которое и было принято, а конфликт – улажен. Вслед за этим в начале января 1916 г. настала очередь Адмиралтейского судостроительного завода Морского ведомства, рабочие которого потребовали от администрации повышения жалованья. 8 (21) января 1916 г. завод был закрыт, его рабочие получили расчет. Это означало, что в случае отказа администрации принять уволенных на работу при открытии завода или в случае, если уволенные не смогли бы устроиться на предприятия, работавшие на оборону, они подлежали призыву в вооруженные силы, то есть теряли так называемую бронь.

По просьбе Рабочей группы заместитель председателя ЦВПК А. И. Коновалов посетил товарища морского министра вице-адмирала П. П. Муравьева. К этому времени рабочие отказались от своих требований. 12 (25) января 1916 г. К. А. Гвоздев заявил в бюро ЦВПК о желании рабочих Адмиралтейского завода «приступить немедленно к возобновлению работ на заводе». Коновалов известил Муравьева об этом решении и просил предоставить работу всем рассчитанным для успокоения рабочей массы. Как выяснилось, часть рабочих так и не была принята обратно, и Коновалов вновь обратился к Муравьеву, но на этот раз с письменным ходатайством по этому же вопросу. Ответа не было².

В январе 1916 г. в Петрограде произошел схожий конфликт на заводе Людвига Нобеля. По просьбе Рабочей группы в дело вмешался ЦВПК. 13 (26) января Э. Л. Нобель был приглашен на заседание бюро этого органа для личных переговоров. Хозяин не шел на уступки. Гучков попытался добиться от военных возвращения на работу 24 рабочих, уволенных и зачисленных на военную службу³. В это время он возлагал особые надежды на будущее посредничества между рабочими и предпринимателями. 17 (30) января 1916 г. орган ЦВПК опубликовал проект положения о временной примирительной камере при Центральном комитете, в которую должны были войти 8 представителей Рабочей группы и 8 предпринимателей⁴. Даже среди сторонников Гучкова нашлись скептики, которые без особых надежд смотрели на будущее этого начинания. «Всем, знакомым с вопросом о посредничестве при промышленных конфликтах, – заявлял эксперт ЦВПК проф. М. Сиринов, – совершенно ясно, что тип промышленного разбирательства, выработанный Рабочей группой, есть английский»⁵. Возможность применить этот опыт в российских реалиях вызывала обоснованные сомнения⁶. Вскоре они были подтверждены на практике.

Две последовавшие за этим забастовки, в которые вмешались Рабочая группа и ЦВПК, окончательно исчерпали терпение военных властей.

Наиболее крупной и опасной была забастовка на судостроительных заводах треста «Наваль-Руссуд» в Николаеве, которая, без сомнения, привлекла к себе внимание императора. В результате задержки финансирования военно-морской программы два завода треста были загружены до предела уже перед началом войны. При годовой производительности в 22 млн руб. «Наваль» в начале 1914 г. имел заказов на 80 млн руб. (из них от Морского министерства – на 64 млн руб.). К середине 1915 г. сумма заказов увеличилась до 127,5 млн руб., при этом за 1914–1915 гг. завод дал продукции на 29 млн руб., в то время как сумма невыполненных заказов равнялась 98,5 млн руб.⁷ Николай II весьма внимательно относился к проблемам флота вообще и Босфорской экспедиции в частности. Во время поездки в Севастополь в апреле 1915 г. он специально посетил Николаев для осмотра строившихся кораблей⁸.

На двух заводах общества во время стачки в январе – феврале 1916 г. работали 18 тыс. человек, причем за 57 дней, когда заводы почти полностью остановили работу, было потеряно 315 790 человеко-дней. В момент забастовки на верфях и заводах Николаева строились: линейный корабль, 2 легких крейсера, 8 эскадренных миноносцев, 4 подводные лодки, 1 конвоир подводных лодок, 14 барж, главные механизмы для двух других легких крейсеров⁹. 11 (24) января 1916 г. рабочие прекратили работу и выдвинули экономические требования. Администрация согласилась рассматривать их только после того, как возобновится работа завода. Конфликт затянулся, и тогда рабочие избрали двоих делегатов и отправили их в Петроград в Рабочую группу. Одновременно местный ВПК известил свой Центральный комитет о сложившемся серьезном положении. 27 января (9 февраля) 1916 г. на заседании ЦВПК было принято решение командировать в Николаев товарищей председателя ЦВПК П. П. Козакевича и председателя Рабочей группы В. М. Абросимова¹⁰. Город в феврале 1916 г. должна была посетить союзническая делегация – в дело пришлось привлекать М. В. Алексеева. Его попросили задержать приезд представителей союзников вплоть до нормализации обстановки¹¹.

Давая показания Чрезвычайной Следственной комиссии Временного правительства, директор департамента полиции генерал Е. К. Климович поведал об Абросимове следующее: «Я должен сказать, что из агентов, которые у меня были в последнее время, наиболее смущал меня работой некий Абросимов… Я несколько раз обращал внимание начальника охранного отделения, чтобы его удержать, чтобы он не становился на пораженческую позицию, что я лично считал преступлением. Его часто посылали со своей революционной организацией, и он везде проповедовал оборонческую точку зрения. Что касается до его работы в Военно-промышленном комитете, то все-таки в тех пределах, в которых эта организация не преследовалась теми, которые существовали до переворота (февральского 1917 г. – А. О.)»¹². Последнее предложение вызывает сомнение и может быть объяснено только одним – атмосферой допроса, производившегося заинтересованной стороной. Как же обстояло дело на практике?

3 (16) февраля 1916 г. состоялось заседание Николаевского ВПК, на котором присутствовали представители бастовавших заводов, а также Казакевич и Абросимов. Последний призвал рабочих вернуться к работе и подверг критике пораженчество как путь к свободе. В принципе, эта речь была изложением положений «революционного оборончества», хорошо известных по эсеро-меньшевистским лозунгам периода февраля – октября 1917 г.: «Но свобода будет принесена не на штыках германских, она будет добыта силами России. “Пораженчество” – это признак осознания собственного бессилия. Для нас, для рабочего класса, далеко не безразлично – поражение или победа: с поражением России условия мира, которые будут выработаны нашими врагами, продвинут назад всю нашу промышленность и все те надежды, которые питают рабочие слои. Мы все должны желать мира, мира без аннексий. Но пожеланий мало. Нужна сила»¹³.

Хочется еще раз отметить, что эти слова, недвусмысленно призывавшие к войне не только на внешнем, но и на внутреннем фронте, были сказаны не весной 1917, а зимой 1916 г. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что Абросимов был агентом-информатором Петроградского охранного отделения, работавшим под кличкой Шаров и получавшим по 250 руб. в месяц¹⁴. В столице он находился под плотным контролем, чего никак нельзя было сказать о случаях «на выезде». Сведения о его выездных выступлениях не всегда доходили до курировавших его офицеров, что, очевидно, придавало им особый, бесконтрольный характер. «Из-за поездок Абросимова в провинцию, – отмечал начальник столичной охранки генерал-майор К. И. Глобачев, – я имел с ним много пререканий, причем ставил ему на вид именно возможность его ареста без моего ведома где-либо в провинции. Я настойчиво требовал от Абросимова, чтобы без моего разрешения он никуда по поручениям Рабочей группы из Петрограда не отлучался, и даже грозил ему арестом в случае, если он не будет моего требования исполнять»¹⁵.

Так или иначе, речь Абросимова осталась без результата, если считать таковым восстановление работ на заводе. Представители ЦВПК добились согласия администрации на прибавки – 2, 3 и 6 копеек в час в зависимости от категорий работ. Но забастовка продолжалась¹⁶. В ее скорейшем окончании были заинтересованы и Ставка, и командование Черноморского флота, и ГАУ, и правительство. Новый председатель Совета министров Б. В. Штюрмер был сторонником «ползучей» мобилизации, когда рабочие становились военнообязанными. На этом основании они призывались в армию и оставались уже в качестве военнослужащих со всеми вытекающими отсюда последствиями для нарушителей дисциплины. Так, без поддержки ВПК, Земгора, Думы и поступили в истории с «Навалем» – 25 февраля (9 марта) 1916 г. его заводы были закрыты. 27 февраля (11 марта) военнообязанные получили приказ явиться на призывные пункты. Свыше 3600 рабочих было призвано в армию, в мае того же года, после короткой забастовки, на заводе была проведена еще одна чистка, после чего большая часть мобилизованных, за исключением 312 человек, была возвращена¹⁷.

Абросимов тем временем в своих отчетах в Рабочую группу при ЦВПК рисовал мрачную картину действий властей, до крайности усложняющих положение на заводе. По его данным, на сборный пункт для отправки на фронт градоначальником только за один день 29 февраля (13 марта) было отправлено около 7 тыс. человек. Именно эта информация была позже распространена в бюллетене № 2 Рабочей группы ЦВПК¹⁸. Подобного рода забастовки, конечно, никак не способствовали сокращению объема недовыполненных заказов, их объем за 1915–1916 гг. даже несколько увеличился, достигнув 100 млн руб. Тем не менее производительность завода в этот же период увеличилась на 15 %¹⁹. Представляется, что последняя цифра была достигнута за счет наведения порядка и усиления производственной дисциплины. Категорически выступая против планов мобилизации промышленных предприятий, Рабочая группа по-прежнему признавала стачку законной формой протеста рабочих, в том числе и в военное время²⁰.

22 февраля (6 марта) 1916 г., после четырехдневной «итальянской забастовки», началась стачка на Путиловском заводе. Рабочие, получавшие от 1,35 до 3,75 руб. в день, требовали повышения зарплаты. Правление согласилось поднять расценки, причем повышение составляло от 3 до 30 %, постепенно понижаясь от менее оплачиваемого труда к более высокому. При начале забастовки часть мастеров и рабочих, не желавших поддержать стачку, подверглась избиению, после чего они были вывезены на тачках за пределы заводской территории²¹. В дело опять вмешались Рабочая группа и ЦВПК, а позже – Дума, поначалу захваченная событиями врасплох²². 23 февраля (7 марта) был объявлен локаут²³. На этот раз дело не ограничилось привычными уже мерами. 24 февраля (8 марта) вопрос о забастовке был внесен на обсуждение Особого совещания по обороне государства. Родзянко и Шингарев настаивали на том, что волнения имеют экономический характер, и предложили секвестр завода²⁴.

Председательствующий в отсутствие военного министра генерал-лейтенант Лукомский передал просьбу Поливанова отложить обсуждение на время и сообщил о том, что начальник Петроградского военного округа предложил призвать забастовщиков в войска, но временно отложил эту меру. Весьма характерной была реакция на обсуждение члена Государственного совета М. А. Стаховича, который заявил, «что деятельность завода протекала бы спокойно, если бы члены Государственной думы не ездили на завод и не вели там переговоров с рабочими»²⁵. 27 февраля (11 марта) Особое совещание вновь собралось, на этот раз на заседании председательствовал военный министр. С докладом о положении на Путиловском выступил генерал-лейтенант флота А. Н. Крылов – старший из шести директоров по назначению от правительства. Вкратце описав историю забастовки и сложившееся положение, он заявил о том, что волнения имеют политическую подоплеку и вызваны социал-демократической агитацией, которую ведет Рабочая группа ВПК, и публичные заявления Гвоздева²⁶.

Присутствовавший на совещании Милюков подверг критике правильность выводов доклада Крылова и привел в пример Англию, в которой, по его мнению, с забастовками во время войны боролись не репрессиями, «но путем переговоров властей»²⁷. Требования рабочих о повышении заработной платы на 70 % лидер кадетов счел не чрезмерными. Вслед за этим в защиту ВПК и представителей рабочего класса в этой организации, ведущих значительную патриотическую работу, выступил Коновалов. Военных поддержал только Марков (второй). Выступая с явно реакционных позиций, он заявил о том, что забастовки недопустимы в военное время, что рабочие являются военнообязанными, то есть фактически солдатами, и поэтому в действиях против подобного рода выступлений никак нельзя ограничиваться исключительно экономическими мерами, но передавать дела в военный суд²⁸. В конечном итоге совещание приняло решение сочетать репрессии с экономическими мерами. Оно предложило секвестрировать завод и предложить вновь назначаемому казенному управлению в кратчайший срок установить новую расценку заработной платы²⁹.

28 февраля (12) марта вышло распоряжение Поливанова о секвестре завода. На следующий день Путиловский был секвестрирован, интересы его акционеров были гарантированы на основании закона от 12 (25) января 1916 г. «О порядке заведывания и управления секвестрированными предприятиями и имуществами». Официальное сообщение причин секвестра было следующим: «Постоянно возрастающие потребности армии в заказах вызвали постепенное и значительное расширение Путиловского завода, а расширение потребовало влития в предприятия большого количества финансовых средств, выданных казною. Оба эти основных обстоятельства и явились причиною установления на время войны на заводе правительственного управления, тем более что могучий Путиловский завод, работая по нарядам военного и морского ведомств, должен в течение войны принять характер скорее казенного завода, нежели частного коммерческого предприятия»³⁰.

2 (15) марта была объявлена новая запись на предприятие. Около 150 человек уже в первый день локаута были арестованы, свыше 2 тыс. рабочих, в основном молодых, были призваны в армию. Часть активных забастовщиков были сразу же направлены в дисциплинарный батальон³¹. Состав нового правления был преимущественно военным и профессиональным. Председателем стал генерал Крылов, директорами – флота генерал-лейтенант Н. И. Оглобинский, генерал-майоры Н. Ф. Дроздов и Г Г Кривошеин, действительный статский советник В. А. Жандр и князь А. Г Гагарин³². В ответ на действия военных на Путиловском начались волнения на других заводах Петрограда. В основном они охватили предприятия, расположенные на Выборгской стороне. В забастовках приняли участие десятки тысяч человек, причем часть рабочих, не желавших принимать участие в беспорядках, снимались забастовщиками с рабочих мест силой³³.

Эти события обеспокоили Ставку, в феврале 1916 г. генерал М. В. Алексеев подал императору докладную записку о желательности разгрузить Петроград от рабочих путем эвакуации части заводов в глубь страны³⁴. Записка не получила одобрения Николая II, но ясно одно – жесткие меры по отношению к забастовочному движению, чистка предприятий и организаций, ставших прибежищем для подрывных элементов, – все это находило понимание в Могилеве. Все это вызывало сопротивление в Рабочей группе ЦВПК, которая в февральские дни 1916 г. выступила с обращением, которое по цензурным соображениям не было опубликовано, однако получило при этом широкую огласку.

«Рабочая группа, прежде всего, – говорилось в обращении, – считает своей обязанностью заявить, что главную причину движения она усматривает в глубоком недовольствии масс своим экономическим, и особенно правовым, положением, которое за время войны не только не улучшилось (?! – А. О.), но претерпевает резкое ухудшение. Целый ряд законов, произведенных в порядке 87 ст., порядки и обязательные постановления военной власти, отдающей рабочих в распоряжение военно-полевых судов, превращающей рабочие массы, лишенные к тому же малейшей видимости свободы коалиций, в закрепощенных рабов, определенно толкает их к стихийному протесту. Стачка становится единственным выходом, в который по всяким заводам выливается такой протест. Считая стачку одной из вполне законных форм рабочего движения, Рабочая группа, однако, не забывает о том, что прибегающий к этому оружию защиты своих интересов рабочий класс не может не учитывать в каждый данный момент всех обстоятельств окружающей обстановки. Обстоятельства же, сложившиеся вокруг настоящего движения, определенно неблагоприятны для рабочего класса. Разрозненные, изолированные от движения рабочих других городов и от движения всех других прогрессивных слоев общества попытки, в форме стачечных протестов, отдельных частей рабочего класса создают положение, при котором подобные стихийные вспышки лишь ослабляют и разбивают нарастающий конфликт всего русского общества с властью»³⁵.

Группа призвала к немедленному созыву общего собрания выборщиков в ВПК для обсуждения сложившейся ситуации. Неудивительно, что именно в это время Рабочая группа при полной поддержке Гучкова вновь фактически призвала вернуться к идее созыва Всероссийского рабочего съезда³⁶. Все это происходило на фоне подготовки ко II Всероссийскому съезду ВПК. Первоначально его планировали открыть 21 ноября (5 декабря), но затем перенесли на 5 (18) декабря 1915 г. Сделано это было для того, чтобы провести съезд ВПК в Москве одновременно со съездами Земского и Городского союзов³⁷. В связи с запретом на их проведение в конце ноября возникла пауза относительно сроков созыва съезда ВПК³⁸. Правительство, которое уже имело опыт лета-осени 1915 г., не желало идти на уступки либеральной общественности, понимая, во что превращается каждый такой съезд, а уж тем более три сразу.

Однако, отказывая в разрешении на их проведение, оно шло на уступки в вопросе о возобновлении работы представительских учреждений. 10 (23) декабря 1915 г. А. Н. Хвостов заявил, что сессия Думы откроется в конце января и что главной целью политики правительства является объединение, а не разъединение всех слоев русского общества³⁹. «По этой причине, – утверждал глава МВД, – запрещены и московские съезды. Неуравновешенных людей можно найти везде, но Москва за последнее время показала, что там скопление этих элементов наиболее велико. Резолюций, вторгающихся в прерогативы власти, допускать нельзя. Надо предупреждать возможные увлечения, столь опасные для переживаемого ответственного времени, а не ждать, пока они сформируются, чтобы потом их фотографировать и с фотографией в руках привлекать к ответственности. Запрещение съездов в Москве не поход против общественности, а государственная необходимость»⁴⁰.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.