Город, которого нет

Город, которого нет

В конце сентября казалось, что битва за «крепость» Сталинград идет по севастопольскому сценарию и близится к финалу. 26-го числа немецкие войска захватили административные здания в центра города. «После полудня немецкий военный флаг развевается над зданиями большевистской партии, – записал в дневнике Рихтхофен. – Половина города в руках немцев».

Экипажи «Штук» выполняли по нескольку вылетов в день. «Это означало, что нам нужно для каждого вылета на все про все не более 45 минут, включая руление на старт, взлет, полет к цели, подъем на высоту 4000 метров, обнаружение цели, пикирование для бомбового удара, полет на малой высоте, посадку, рулежку на стоянку, – вспоминал майор Пауль-Вернер Хоццель, командир StG2 «Иммельманн». – Затем новая загрузка, короткий технический ремонт – еще 15 минут. Из-за непосредственной близости противостоящих сил воздушные атаки на вражеские позиции всегда были сложными. Подробные аэрофотоснимки позволяли идентифицировать почти каждое здание (те, которые все еще стояли, во всяком случае), так что инстанции, осуществлявшие взаимодействие между войсками и авиацией, могли направлять пилотов «Штук», также имевших подробные карты их целей. Главное было не ударить по собственным войскам, часто находившимся в соседних зданиях или в нескольких десятках метров от цели. Пилоты были гораздо более осторожными, чем обычно, чтобы положить их бомбы точно на цели, и всегда стремились точно определить позиции немецкой пехоты»[152].

1-я эскадрилья KG 100 «Викинг» тоже неустанно бомбила позиции советских войск в городе. 25 сентября гауптман Бётхер сбросил на Сталинград бомбу SC1800. Затем утром 27 сентября в ходе своего 375-го боевого вылета снова «доставил» такую же фугаску. В 7.20–8.52 следующего дня командирский «Хейнкель» высыпал на Сталинград несколько фугасных бомб. 29-го числа Бётхер бомбил город дважды.

2 октября, когда, по мнению Рихтхофена, «ничего особенного не произошло», двухмоторные бомбардировщики и «Штуки» в сочетании с огнем зенитной артиллерии нанесли удар по заводу «Красный Октябрь». После огненного смерча 23 августа в некоторых уцелевших баках каким-то чудом остался мазут, и на берегу вновь вспыхнул сильный пожар. Пылающие нефтепродукты огненной рекой устремились в овраг и далее на берег Волги, охватывая медпункты, узел связи и блиндажи. Черный дым заволок штаб 62-й армии, где едва не погиб генерал Чуйков. Погибли десятки раненых, не способных самостоятельно передвигаться. Одновременно с этим «Хейнкели» из 1-й эскадрильи KG100 «Викинг» сбросили на тракторный завод и прилегающие развалины бомбы SC1000. На следующий день Бётхер совершил два вылета и каждый раз сбрасывал по одной SC1000 и SC250. В результате одного из попаданий было полностью уничтожено одно из фабричных зданий. 4 октября три вылета с такой же «коллекцией». При этом во всех случаях над целью отмечался огонь зенитных батарей, расположенных на восточном берегу Волги. А 5 октября в ход пошли уже осколочные бомбы SD1400[153].

Положить бомбы, не задев свои войска, для двухмоторных бомбардировщиков было делом особенно сложным.

«В качестве бортмеханика я в экипаже оберлейтенанта Питера Лaaca летел из Курска на первую бомбардировку Сталинграда, – вспоминал X. Берхренс из 6-й эскадрильи KG27. – Мы атаковали плацдарм русских на западном берегу. При подходе к району Сталинграда мы были проинформированы по радио из расположения нашей цели, которая ранее не была точно известна. При подходе к цели нас возглавлял лидер под кодовым названием «Отец» для точного целеуказания. Соответственно, мы сбрасывали наши бомбы, зная точный «адрес». При отходе после бомбардировки «Отец» поблагодарил нас и объявил, что бомбы попали точно в цель»[154].

3 октября Рихтхофен в сопровождении Ешоннека прибыл в штаб 51-го армейского корпуса, где они встретились с его командиром генерал-майором Зайдлиц-Курцбахом и Паулюсом. В итоге решили, что «успех гарантирован, но только с приходом подкреплений». В тот же день Рихтхофен заявил Ешоннеку, что не все дело в отсутствие ясной цели наступления. 4-й воздушный флот не может беспрерывно бомбить развалины Сталинграда, в то время как часть сил постоянно приходится отвлекать на помощь 17-й и 1-й танковой армиям. «Мы просто не можем идти в наступление везде одновременно», – сказал он. Рихтхофен настаивал на том, что операции нужно проводить последовательно. Начальник Генерального штаба люфтваффе в целом согласился с этими доводами, отметив, что «прежде всего мы должны закончить то, что начали, особенно в Сталинграде и Туапсе».

Однако сил для того, чтобы «заканчивать», оставалось все меньше. Еще 28 сентября на отдых в Германию убыла потрепанная III./KG51, 5 октября специализированная авиагруппа III./KG4 майора Вернера Клосински отправились в Южную Италию, чтобы участвовать в снабжении танковой армии «Африка», а на следующий день в «отпуск» отправилась и I./KG51. Взамен этих частей с севера на аэродром Морозовская были переброшены штабное звено, первая и третья группы эскадры KG1 «Гинденбург» под командованием майора Хайнриха Лay. Теперь на сталинградском направлении действовали 10 бомбардировочных групп: I. и III./KG1,I. и III./KG27, II. и III./KG55, KG76 в полном составе, а также I./KG100. Половина из них имела на вооружении Не-111, а половина – Ju-88. Они по-прежнему совершали налеты на Сталинград, атаковали переправы через Волгу, железную дорогу Урбах – Астрахань, речные суда и другие объекты.

Силы штурмовой авиации были представлены четырьмя авиагруппами (II./StGl, StG2), имевшими на вооружении самолеты Ju-87 «Штука», и двумя авиагруппами непосредственной поддержки войск (I. и II./Sch.Gl), летавшими на Bf-109E-7, бипланах «Хеншель» Hs-123 и двухмоторных штурмовиках Hs-129.

Несмотря на ожесточенные немецкие атаки в течение сентября и начала октября, половина Сталинграда к середине осени еще находилась в руках советских войск. 62-я армия контролировала в северной части города большой плацдарм, длиной около 10 километров и шириной около трех. Центром обороны стали растянутые вдоль берега Волги полуразрушенные корпуса крупнейших заводов. Между тем решимость фюрера полностью очистить берег Волги от русских отнюдь не ослабела. Генерал Паулюс получил приказ готовить новое наступление. Люфтваффе должны были в очередной раз поддержать сухопутные войска.

С 6 по 14 октября в Сталинграде наступила, по выражению Рихтхофена, «абсолютная тишина». В это время 6-я армия получала подкрепления и перегруппировывала свои силы. А 4-й воздушный флот ненадолго получил возможность сконцентрировать практически все свои силы, включая основную часть VHI авиакорпуса, на Кавказе.

15 октября Рихтхофен вылетел в гауптквартиру Гитлера «Вервольф», где продемонстрировал тому фотографии разрушенного Сталинграда и опустошенных пригородов. А заодно пожаловался на Паулюса, Гота, Геринга и других. «Он был особенно благосклонен со мной», – писал в дневнике Рихтхофен. Фюрер внимательно выслушал и одобрил его оперативные планы, а также его оценку обстановки. Попутно Гитлер выразил свое беспокойство по поводу медленного наступления на Кавказе. «Фюрер яростно проклинает Листа, – констатировал Рихтхофен, добавив: – Справедливо». В тот же день он встретился и с Герингом, который сказал ему, что Гитлер планировал назначить Рихтхофена командующим группой армий «А», однако после некоторых размышлений решил, что тот будет более ценным как авиационный командир. Рейхсмаршал был в восторге от деятельности 4-го воздушного флота и пообещал Рихтхофену фельдмаршальский жезл, как только падет Сталинград[155].

Во время этого короткого затишья боев в Сталинграде советская авиация оказалась не в состоянии переломить ситуацию. «В утренние часы русская авиация проявляла слабую активность на северном фланге 6-й армии и над Сталинградом, – сообщала 10 октября боевая хроника III./JG3. – После обеда русские авиационные части проявляли себя очень слабо… Мы доминируем в воздушном пространстве над Сталинградом». Оставался лишь вопрос, надолго ли хватит этого «доминирования»…