Превосходство, которого не было
Превосходство, которого не было
Если мухлевать с цифирьками не удается, то Мединский предпочитает их обходить. Отвечая на вопрос о причинах поражения Красной Армии летом 1941 года, обычно словоохотливый профессор становится лаконичен, как древний спартанец, и ограничивается тремя словами «немцы были сильнее» (с. 142). После чего подкрепляет их цитатой из вышедшей в 1962(!) году работы советского историка Виктора Анфилова, согласно которому «к началу нападения немецко-фашистские войска имели двухкратное, а на направлениях главных ударов 4—5-кратное численное превосходство в живой силе и технике» (с. 142).
Численный перевес противника действительно имел место, а вот с техникой ситуация часто наблюдалась обратная. Для примера откроем книгу историка Алексея Исаева «Приграничное сражение. 1941» и посмотрим, как у нас обстояли дела, скажем, с соотношением сил по авиации на Прибалтийском направлении. Оказывается, авиация Прибалтийского военного округа имела без малого 1200 самолетов, из которых были боеготовыми 873, а обеспечены экипажами 789. Противостоящий этим силам 1-й воздушный флот вермахта имел 675 самолетов, из которых в боеспособном состоянии к утру 22 июня находились далеко не все. В одном только 1-м авиационном корпусе из 412 машин 71 была неисправна. Правда, в первый день войны по аэродромам Прибалтики наносили удары и самолеты соседнего 2-го воздушного флота, но, учитывая эти истребители и бомбардировщики, придется исключить их из статистики первого дня воздушного сражения в Белоруссии, где при таком раскладе советские ВВС, имея еще более значительный перевес, лишились 738 самолетов.
Теперь поглядим, как у нас обстоят дела с танками на Украине. В танковых полках пяти танковых дивизий группы армий «Юг», согласно Исаеву, числится 728 боевых машин. Накинем около сотни за счет старых танков, используемых в этих дивизиях для усиления саперных батальонов и в качестве машин артиллерийских наблюдателей. Учтем еще две сотни в дивизионах самоходных орудий и батальоне трофейных французских тяжелых танков В-1, переделанных в огнеметные. Наконец, не забудем и о братских контингентах Италии, Венгрии, Румынии и Словакии, запустивших на поля Украины и Молдавии около 500 танков и танкеток. Но если даже считать всё, что ползает на гусеницах и стреляет, получается едва полторы тысячи.
Бронированной армаде группы армий «Юг» противостояли 10 механизированных корпусов Киевского и Одесского военного округов. Согласно подробному исследованию Евгения Дрига «Механизированные корпуса РККА в бою. История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940—1941 годах», на 22 июня 1941 года в них числилось не менее 5431 танка, в том числе 762 новейших КВ и Т-34. С учетом танков в механизированных полках кавалерийских и разведывательных батальонах стрелковых дивизий, получается хорошо за 6 тыс. — вчетверо больше, чем у противника.
Может быть, на направлении главного удара ситуация была иная? В танковом сражении в районе Броды — Дубно — Луцк 23 июня — 1 июля 1941 года пяти немецким танковым дивизиям противостояли 8-,9-, 15-, 19- и 22-й механизированные корпуса, части 32- и 57-й танковых дивизий и 109-я моторизованная дивизии. Всего около 3,5 тыс. танков против 800 с небольшим. Алексей Исаев предложил сравнивать вражеские дивизии только с советскими дивизиями, имевшими штатное количество автотранспорта, и отнес к таковым шесть: 8, 10, 12 и 15-ю танковые, 7-ю и 81-ю моторизованные — но и в них числится 1819 танков — в два с лишним раза больше, чем в аналогичных соединениях противника.
Да, многие из них содержались не в самом лучшем состоянии, не были отремонтированы или выходили из строя во время марш-бросков (в том числе по причине низкой квалификации экипажей) и непосредственно в боях участвовало много меньше советских танков, чем числилось. Но это уже вопрос не изначального соотношения сил, а квалификации танкистов и ремонтников. Поэтому нельзя не согласиться с мнением Исаева, отметившего 21 июня 2011 года в эфире «Эхо Москвы»: «По технике,разумеется, превосходство за Красной Армией». Понимали это и советские авторы, пускавшиеся во все тяжкие, чтобы затуманить имевшееся превосходство. Например, они учитывали у СССР только самые современные танки КВ и Т-34 в количестве 1475 штук, у Германии почти все, что было, и получали на каждую нашу машину по 2—3 вражеских.
После открытия архивов такие фокусы не проходят, и профессор предпочитает не приводить конкретных цифр или приводит их с одной стороны. Например, в главе «Первые ростки победы» он относит к таковым контрудар под Гродно, когда «шесть немецких дивизий оказались на несколько суток прикованы к району Гродно и понесли большие потери» (с. 147).
Большие потери — это сколько? Об этом Мединский скромно помалкивает, как и о количестве советских войск, участвовавших в сражении. А их там было целых 11 дивизий, включая танковые соединения 6-го и 11-го механизированных корпусов. Имея около 1,3 тыс. танков, в том числе 482 КВ и Т-34, мощнейшая советская группировка не смогла разгромить чисто пехотные части противника и в ночь с 25 на 26 июня была выведена из боя, потеряв треть бронетехники. Тогда же командующий группой армий «Центр» фон Бок с удовлетворением отметил в своем дневнике, что 30-й армейский корпус вермахта, выдержавший главный удар советских танков, находится во вполне удовлетворительном состоянии.
На 22 июня 1941 года германская армия значительно обгоняла нашу в темпах развертывания, превосходила в боевом опыте, имела более рациональную организационную структуру и была значительно лучше оснащена транспортом и средствами связи. Именно эти факторы прежде всего и обусловили успехи противника летом 1941 года, но Мединскому вслед за мастодонтами советской истории их мало, и он срочно догружает список мифическим 4—5-кратным превосходством в технике.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.