На путях сообщения противника
На путях сообщения противника
“Война есть продолжение политики иными средствами” [24]. Есть войны, в которых огромная разоблачительная сила этой мысли предельно обнажена. Русско-Японская, всесторонне изученная по ее дипломатической истории и во всех фактических подробностях, с редкой обстоятельностью описанная в официальных трудах, мемуарах и документах,- наглядный пример того явления, когда на глазах исследователя перо дипломата превращается в меч завоевателя.
Долгий период дипломатических переговоров о сферах влияния с участием представителей крупнейших европейских стран убедил Японию, что ей нечего опасаться единого фронта держав, который по инициативе России лишил ее многих плодов победы над Китаем в 1895 г. Умело был использован и такой козырь, как выгодно заключенный союз с Англией. Россия, не имевшая перевеса сил на Востоке, лишенная надежных союзников, должна была идти на уступки, но и они казались Японии недостаточными: требовалось, чтобы Россия полностью отказалась от всех экономических и политических интересов в Корее и Манчжурии. Воинственные правители Страны восходящего солнца все более склонялись к мысли, что достигнутый ценой огромного напряжения, но уже начавшийся уменьшаться военный перевес, редкая возможность воспользоваться поддержкой союзной Англии, сгрогий германский нейтралитет, а со стороны США даже “благожелательный”, такие обстоятельства никогда не повторятся. Эта логика агрессора, обычно заблуждающегося в последствиях своих авантюр, забывающего уроки истории, толкнула и Японию на путь войны. О ней было решено уже за месяц до нападения, и с той норы все усилия японской дипломатии преследовали одну цель: замаскировать, скрыть военные приготовления и сорвать все мирные инициативы русской стороны. Мирное посредничество французской дипломатии лишь ускорило развязку: теряя все поводы к войне, японцы оборвали переговоры, чтобы хотя бы процедурными отговорками оправдать свое нападение.
23 января 1904 г. командующий японским соединенным флотом адмирал Того получил императорский указ начать войну, а 24 января полностью готовый флот с транспортами для высадки войск вышел из Сасебо в Желтое море. В этот день Япония объявила о разрыве отношений с Россией, а на вопрос русского посланника, означает ли “это войну, ему с дружеской улыбкой отвечали, что конечно, это пока не война. Война началась утром 25 января, когда японский флот, выйдя в Желтое море, захватил “по праву военной добычи пароход “Россия” РОПИТа.
В Японском море у о-вов Цусима был задержан и отведен в Фузан шедший из Владивостока пароход Добровольного флота “Екатеринослав”. Были также захвачены ремонтировавшийся в доке в Нагасаки пароход ОВКЖД “Манчжурия”, в Фузане и Сасебо пароходы того же общества “Мукден” и “Малайя”. Не пощадили и находившиеся в Нагасаки три русских частных китобойных судна, и шедший в Нагасаки срочным пассажирским рейсом пароход ОВКЖД “Аргунь”. В море его перехватил и привел в Сасебо крейсер “Адзума”. Пятый пароход ОВКЖД “Шилка”, вышедший из Владивостока 21 января, арестовали 24 января по приходе в Нагасаки. К ночи ему разрешили разгрузку и выход в море – на виду держав в этом международном порту Япония продолжала играть в миролюбие. Каким-то чудом избежав все опасности пароход пришел в Порт-Артур на второй день войны.
Усиленные приготовления, начатые японцами еще в октябре 1903 г., не составляли секрета для наместника Е.А. Алексеева, постоянно получавшего информацию о них от военно-морского атташе капитана 2 ранга А.И. Русина (в 1897-1899 гг. служил на “России”). 16 января 1904 г. наместник телеграфировал в Петербург, что судя но характеру переговоров, Япония не удовлетворится уступками со стороны России и потому военное столкновение неизбежно. Следующим его естественным шагом, ввиду неопределенной политической обстановки, был приказ от 18 января привести флот в боевую готовность. Эскадра начала кампанию и 19 января вышла на внешний рейд Порт-Артура.
21-22 января совершили первое учебное плавание. Во время стоянки на рейде флот охраняли два дежурных крейсера и два периодически уходивших в море миноносца (с открытыми ходовыми огнями!) Более серьезные средства-противоторпедные сети, практиковавшиеся ранее сторожевые цепи из паровых катеров для перекрытия подходов к стоянке флота, – применены не были. Загадкой для историков остается и отказ Е.А. Алексеева от предлагавшейся начальником эскадры вице-адмиралом О.В. Старком 25 января поочередной посылки двух пар крейсеров на разведку к мысу Шантунг и архипелагу Клиффорд. Из бюрократической ли привычки “урезать” все требования и предложения, идущие “снизу”, под влиянием ли успокоительных заверений собственной дипломатии или из царедворческой боязни вызвать неудовольствие верхов, но наместник согласился послать лишь один крейсер и не тотчас же, а лишь 28 января. Не был отозван из Чемульпо уже несколько дней не имевший сообщений с Порт-Артуром крейсер “Варяг”.
На Владивостокском рейде
Складывалось впечатление, что в России умышленно подыгрывали агрессору, приглашая его к нападению демонстрацией своей неготовности к отпору. По сути, жертва провоцировала преступника. Моральный паралич режима, разлагаемого действовавшей под покровительством Николая II “безобразовской шайкой” (предтеча распутинщины), которая напрямую вмешивалась даже в дипломатию, привел к тому, что от наместника Е.А. Алексеева, ответственного за безопасность огромного края, утаили ту часть полученного 25 января японского уведомления о разрыве отношений, что содержала зловещий намек на некое “независимое действие”, которое Япония может предпринять для “укрепления и защиты своего угрожаемого положения” [20]. Петербургские “миротворцы” остались глухи и к предостережениям начальника Главного штаба русской армии генерала В.В. Сахарова и главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала С.О. Макарова, которые утром 25 января докладывали каждый своему начальству о реальной опасности японского нападения на Порт-Артурскую эскадру.
В ночь с 26 на 27 января это нападение стало свершившимся фактом, и только грубый просчет японского адмирала Того, пославшего свои миноносцы не одновременно, а разрозненными последовательно подходившими группами, спас русский флот от полного уничтожения. Быстро справившись с замешательством от атаки первой группы, которая подорвала броненосцы “Ретвизан”, “Цесаревич” и крейсер “Паллада”, русские корабли, вопреки ожиданиям японцев, не поддались панике и яростным огнем в течение всей ночи встречали японские миноносцы. В последовавшем затем дневном бою с главными силами адмирала Того наша эскадра заставила японцев отступить.
Владивостокский отряд крейсеров эскадры Тихого океана начал кампанию одновременно с эскадрой в Порт-Артуре утром 18 января 1904 г. В этот и последующие дни корабли, окруженные льдами бухты Золотой Рог, заканчивали погрузку угля (кардиф в мешках) и запасов снабжения, опробывали после зимнего ремонта механизмы, проверяли расписания по тревогам. 20 января проводили навстречу его несчастливой судьбе пароход Добровольного флота “Екатеринослав”.
В ночь на 22 января на “России” спустили флаг начальника отряда контр-адмирала Э.А. Штакельберга и подняли брейд-вымпел времегшо командующего капитана I ранга Н.К. Рейценштейна, прибывшего в этот день из Порт-Артура. Из-за серьезной болезни Э.А. Штакельберг 22 января покинул крейсер. В понедельник 26 января крейсера из прежнего белого цвета (с желтыми трубами) перекрасили в боевой зеленовато-оливковый цвет, установленный еще в марте 1903 г. приказом начальника эскадры. Окраску силами всей команды выполнили на “России” за восемь часов в две смены.
Телеграмма из Порт-Артура о начале войны пришла ночью 27 января. Крейсерам предлагалось, действуя с “должной смелостью и осторожностью”, немедленно выйти в море, чтобы нанести “чувствительный удар и вред сообщениям Японии с Кореей и торговле”. После утреннего сигнала сбора – три холостых выстрела и шлюпочный флаг, поднятый на “России”,- корабли приготовились к походу. Ледокол “Надежный” взломал лед вокруг крейсеров, и в 13 ч 40 мин они начали выходить из бухты. Толпы жителей города провожали уходивших “Россию”, “Громобой”, “Рюрик” и “Богатырь”. С крепостью, по обыкновению, обменялись салютами. На кораблях, после сдачи на берег значительной части остававшихся на них деревянных изделий, шли многократно отработанные на учениях последние приготовления к боевым действиям: в кранцах заменяли боевыми еще приготовленные по-мирному учебные снаряды и патроны, вооружали ручную подачу и стрелы для заводки пластыря. Все гребные суда, что-бы меньше было от них разлетающихся при взрывах опасных для людей обломков, обмотали толстыми стальными концами.
Главной задачей крейсеров, определенной последней инструкцией Е.А. Алексеева от 27 декабря 1903 г., было отвлечь с начала военных действий в северную часть Японского моря корабли неприятельского флота и тем уравновесить силы, действующие под Порт-Артуром. Степень успеха зависела от "предприимчивости наших крейсеров и решительности их действия” в Японском море, где следовало истреблять транспорты с войсками и военными грузами, каботажные суда и береговые сооружения. Для отпора неприятельским крейсерам и их уничтожения выходить в море следовало только всем отрядом. Стоянки во Владивостоке разрешались лишь на время пополнения запасов, которые заблаговременно должны были подготовиться к очередному приходу крейсеров. Исходным пунктом крейсерства указывались западная часть Сангарского пролива (пролив Цугару), куда отряд и направлялся в этот первый боевой поход.
В пути проверили предельные скорости кораблей, которые составили для “России” 18, для “Рюрика” 17,5 уз. На подходе к японским берегам 29 января перехватили первый японский пароход, совершавший рейсы в Корею (с заходом во Владивосток). Людей приняли на “Громобой”, пароход артиллерийским огнем утопили. В переходе на Гензан корабли за трое суток испытали два жестоких шторма силой до 9 баллов. Море, осыпаемое снежными зарядами, кипело от брызг, ледяные валы, прокатываясь по полубам и захлестывая юты кораблей, раскачивали их все сильнее. Из-за перебоев винтов ход уменьшили до самого малого – лишь бы удержаться на курсе. Нелепо погиб в это время на “Громобое” командирский вестовой: конец, на котором его спустили за борт, чтобы задраить иллюминатор на балконе, оборвался.
Несмотря на специально приготовленные надульные парусиновые чехлы, вода, проникшая в штормовых условиях в каналы орудий, вскоре превратилась там в лед. Выколотить его из каналов не удавалось, и корабли утратили боеспособность. Это заставило отказаться от продолжения похода на Гензан. Не пройдя трети пути, повернули назад. Во Владивосток пришли утром 1 февраля. Несколько дней путем разных ухищрений выколачивали и вытапливали лед из каналов и разряжали орудия. Для этого даже изготовили специальные разрядники и, чтобы отогреть стволы, применили змеевики с паром.
Во второй поход вышли только 11 февраля, задержали также и пополнение запасов (в порту по-прежнему не хватало барж и грузчиков), и ремонт поврежденных льдом наружных деревянной и медной обшивок. Более суток крейсировали в море на пути судов из Японии в Гензан, но ни в море, ни в этом порту японских судов не обнаружили. Безуспешным был и поиск судов при последовательном осмотре бухт на побережье к северу от Гензаиа. Правда, тщательно обследовать бухты с помощью паровых катеров не попытались, хотя тихая погода это позволяла, не сделали попыток обнаружить японские посты и радиостанции (на “Рюрике” были перехвачены подозрительные переговоры), а также опросить население. Но даже этот, без видимых результатов поход заставил японское командование перебросить из Желтого моря большое соединение кораблей “для демонстрации и устрашения русских”.
Утром 22 марта японская эскадра в составе новейших башенных крейсеров “Идзумо” (под флагом контр-адмирала Камимуры), “Адзумо”, “Якумо”, “Ивате” и двух легких – “Кассаги” и “Иошино” направилась к о. Аскольд и, преодолев плавающие льды, углубилась в Уссурийский залив. Сделав вдоль восточного берега полуострова Муравьев-Амурский два галса, японцы открыли по Владивостоку огонь, выпустив около 200 снарядов. Однако результата они не достигли: до западной части города с его основными строениями и стоянкой крейсеров снаряды даже не долетели. Тем не менее многие жители, напуганные стрельбой, стали покидать город.
Получив известие о подходе японцев, крейсера русского отряда начали разводить пары и спустя 10-15 мин после того, как японцы начали обстрел, приступили к съемке с якорей. Выход из бухты сильно задержали льды (их напором “Громобой” навалило на “Россию”, развести корабли оказалось делом долгим и нелегким) и сложность маневрирования при проходе через недавно установленные минные заграждения. Но такое медленное продвижение было тем не менее кстати, поскольку задержать выход, как писал участник событий, просил комендант крепости, надеявшийся подманить японцев под огонь своих батарей с таким расчетом, чтобы, когда они, подбитые, начали отходить, их добили подошедшие крейсера. Однако японцы, наученные опытом под Порт-Артуром, держались вне достижимости огня русских батарей.
Отряд крейсеров вышел в Уссурийский залив только в 16 ч 50 мин, когда японцы, окончив стрельбу, начали отходить. Полной 16-узловой скоростью, оставив “Рюрика” догонять по способности, отряд пытался преследовать японские корабли, уже скрывавшиеся за горизонт, – виднелись лишь верхушки мачт. Но погоню пришлось прервать – наступали сумерки. Пройдя 20 миль, русские крейсера повернули обратно. На следующее утро японцы появились между о-вами Аскольд и Скрыплев, однако наш отряд выйти в море не смог – с береговых постов сообщили, будто с кораблей противника сбрасывали мины. Зайдя в заливы Америка и Стрелок, японцы, повернув обратно, около часа маневрировали перед Владивостоком, зашли в залив Посьета ы, не открывая огня, удалились.
Из-за минной опасности и отсутствия во Владивостоке тральных сил капитан 1 ранга Н.К. Рейценштейн доложил, что не может выполнить приказ только что назначенного командующего флотом Тихого океана вице-адмирала С.О. Макарова – послать один из крейсеров на разведку к о-вам Цусима. Это послужило причиной смещения Н.К. Рейценштейна. “Нахожу, что там (во Владивостоке – P.M.) нужен адмирал”,-докладывал главнокомандующему Е.А. Алексееву С. О Макаров [12 С. 579].