Глава 20. Начало боев за Квантун и Порт-Артур, завоевание японцами господства на море
Глава 20. Начало боев за Квантун и Порт-Артур, завоевание японцами господства на море
Японское командование, получив известие о гибели Макарова, приняло решение начать высадку на Ляодунском полуострове, победа под Тюренченом — первая проба сил в столкновении с европейской армией — усилила веру в успех. Запланированная перевозка 2-й армии ген. — полк. Ясуката Оку — из Хиросимы на Ляодун — требовала задействовать до 80 транспортов. Они следовали группами по 4–5 вымпелов под прикрытием военных судов{1406}. 20 апреля(3 мая) 1904 г. японский адмирал вновь попытался заблокировать выход из бухты Порт-Артура транспортами. На этот раз для атаки было использовано 10 пароходов, но и она была безуспешной{1407}. Тем не менее переход по морю состоялся. 23 апреля(6 мая) 1904 г. армия Оку начала высадку в Бицзыво, приблизительно в 60 км. от Дальнего. Приход 33 транспортов с десантом и прикрывавших их кораблей военного флота к берегам Ляодуна еще накануне был замечен наблюдательными постами. Русский флот не предпринял ничего для того, чтобы помешать японцам{1408}. Куропаткин долгое время не имел точных сведений о случившемся, не было информации и о составе десанта, а когда высадка подтвердилась, до 29 апреля(12 мая) считал ее демонстрацией{1409}. К 13 мая на берег были высажены уже 3 дивизии с артиллерией. Этот десант должен был обеспечить взятие под контроль Дальнего с его подговленным портом, более безопасными спокойными для навигации водами, более длительным световым днем{1410}.
Японская армия рвалась в бой. Ее воины мечтали рассчитаться за вынужденный отказ от условий Симоносекского мира. «Десять лет мы ждали случая отомстить за эту обиду! — Писал один из японских офицеров. — Когда непобедимая Императорская армия снова высадилась на эту землю… из недр ее тысячи погибших здесь приветстсвовали возвратившихся товарищей; казалось, их геройские души не могли найти покоя в этой вырванной у них земле»{1411}. Перед Оку была поставлена задача прервать железнодорожное сообщение между Порт-Артуром и Ляояном, что ему удалось сделать через несколько дней без особого труда. 3(16) мая его передовой отряд из 16 батальонов столкнулся с тремя Восточно-Сибирскими стрелковыми полками, в результате чего они вынуждены были отойти к воротам в Квантунский полуостров — перешейку Цзинь-чжоу{1412}. После этого, повернувшись тылом к Маньчжурской армии, 2-я армия двинулась туда же.
Перешеек находился в приблизительно в 60 верстах от Порт-Артура и в 20 от Дальнего. Ширина его составляла 3 версты и по 2 версты отмелей с каждого фланга. При отливах отмели вырастали в 2 раза — с 4 до 8 верст. Перед позицией, расположенной на господствующих высотах лежал город Цзиньчжоу, обнесенный стеной в 3,5 версты{1413}. Позиции располагались на вершине пологих к северу скатов, круто обрывавшихся на юг. Долина свыше 5 верст длиной прекрасно просматривалась с вершин, и только город с населением в 25 тыс. чел. был единственным препятствием для обстрела. Его укрепления имели вид квадрата с четырьмя воротами, выходившими на юг, север, запад и восток{1414}. Русские укрепления на перешейке, построенные в 1900 г., не поддерживались в порядке, и пришли в упадок{1415}. Пороховые погреба были залиты водой, рвы были засыпаны, валы обвалились. В своем докладе Наместнику капитан-инженер А. В. фон Шварц отмечал: «Ключ Квантуна заржавел и дверь открылась настежь»{1416}.
Это произошло, несмотря на распоряжение Куропаткина, посетившего их во время поездки на Дальний Восток, содержать укрепления в порядке и сделать их долговременными. Причной было отсутствие средств. Даже в 1903 г. вместо необходимых 19 тыс. рублей на эту цель было отпущено только 5 тыс{1417}. Поэтому тут к началу войны были заброшенные окопы, несколько батарей, из которых только на двух были блиндажи, покрытые жердями в два наката с небольшой присыпкой земли{1418}. Особое внимание на необходимость укрепления перешейка обратил и адмирал Макаров, остановившийся здесь по пути в Порт-Артур{1419}. Вновь за укрепления на перешейке взялись лишь с началом военных действий. К высадке японского десанта завершить работы не удалось{1420}.
Начались они в холодное время, ветер со снегом отбивал желание у местного населения выходить на работы. Поначалу собрать людей на земляные работы было очень сложно — они разбегались за пределы Квантуна{1421}. В первые дни удавалось организовать только по 50–60 чел. ежедневно. Китайцы работали плохо{1422}. Использование труда китайцев не решило проблемы — строительство шло в весьма тяжелых условиях — грунт не поддавался лопате, кирок не хватало{1423}. В кратчайший промежуток времени, командир 5-го Восточно-Сбирского полка полковник Н. А. Третьяков сумел организовать рытье окопов, прикрытых колючей проволокой и в ряде мест — минами. На работы было привлечено около 5 тыс. китайских кули{1424}. Удалось решить и проблему с питьевой водой — на перешейке ее было мало. В течение 1,5 месяцев удалось найти источники и обустроить 5 колодцев, достаточных для обеспчеения водой 12 тыс. чел.{1425}. В конечном итоге в кратчайшие сроки на работы пришлось выделить 80 тыс. руб., из которых успели использовать только 63 тыс{1426}.
Артиллерийское вооружение было относительно неплохим: 4 шестидюймовых орудия, 4 шестидюймовые мортиры, 14 — 87-мм. трофейных китайских орудий, русские скорострельные и поршневые орудия{1427}. Китайские орудия немецкого производства были трофеями 1900 г., они были устаревшими, но вполне неплохими. Проблема в том, запас снарядо к этим орудиям был явно недостатчен — всего по 40 снарядов на ствол. На позициях было установлено и 10 пулеметов. Генерал А. М. Стессель выделил на оборону перешейка и города один 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк — 3500 человек. Так как толщина стен города Цзиньжоу исключала возможность поражения полевой артиллерией, и под защитой городских укреплений могла накопиться для атаки японская пехота, то город было решено занять как передовую позицию. Из полка в составе 11 рот на город было выделено 3, остальные 9 вытянуты в тонкую ниточку по линии недостроенной обороны. Выделять большие силы для упорной обороны этой прекрасной позиции Стессель явно не собирался. При бездействующем флоте и опасности десанта в тыл это было опасно{1428}.
С другой стороны, по мнению командования, полку опасаться было нечего, потому что японцы не будут наступать одновременно по всей линии фронта, а непременно изберут для какой-нибудь один пункт для своей атаки. Следовать такой схеме противник почему-то не захотел. Его действия отличались исключительной энергичностью. 12(25) мая Цзиньчжоуские позиции атаковала армия Оку — 35 000 чел., 198 полевых орудий, 48 пулеметов при поддержке 3 канонерских лодок, обстреливавших русские позиции со стороны бухты. Укрепления не могли выдержать огня корабельных орудий. На позициях находилось 3800 чел., 57 крепостных орудий и 10 пулеметов. Позади их с резервом в 13 700 чел. находился начальник 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии ген.-л. А. В. фон Фок. В течение некоторого времени русскую оборону поддержала огнем канонерская лодка «Бобр»{1429}. Японцы наступали, не считаясь с высокими потерями. Численное превосходство — 23 к 1 в живой силе и 2,5 к 1 в артиллерии позволяло Оку идти на это{1430}. Японцы наступали, не считаясь с высокими потерями. Численное превосходство — 23 к 1 в живой силе и 2,5 к 1 в артиллерии позволяло Оку идти на это{1431}.
Положение было тяжелым, но японские атаки были отбиты с огромными потерями. На следующий день они возобновились, каждый русский батальон атаковала японская дивизия. За 2 дня битвы под Цзиньчжоу японская армия израсходовала больше боеприпасов, чем во всей японо-китайской войне 1894–1895 гг. Не получив поддержки от Стесселя, имевшего под своей командой свыше 40 000 чел., ни от Фока, находившегося в тылу и назвавшего его трусом, Третьяков вынужден был отступить{1432}. Отношения между Фоком и Третьяковым, судя по всему, не отличались теплотой, а после этого боя они уже не улучшились{1433}. Отступление началось при сумерках, под прикрытием оставшихся на позициях добровольцев. В темноте не удалось избежать паники. К ней привели крики «Японская кавалерия!», но Третьяков приказал полковому оркестру играть марш и собравшиеся к своему командиру стрелки восстановили дисциплину и далее следовали в полном порядке. Общие потери сибирских стрелков в обороне составили 450 чел., при отступлении полка было потеряно еще 650 чел.(сам Третьяков считал, что полк потерял 1,5 стрелков и 75 офицеров) Потери японцев достигли 739 убитыми и 5 459 чел. ранеными{1434}. Вся позиционная артиллерия была оставлена. Часть орудий взорвана, практически со всех сняты замки{1435}.
Японская армия понесла невиданные ранее потери, однако победа позволила ей войти в Квантунский полуостров. Противник не преследовал русских, но состояние отступавших исключало воможность обороны на промежуточных позициях. Части перемешались и несколько раз обстреливали друг друга в темноте по ошибке{1436}. Новость о столь быстром оставлении Цзиньчжоу оказалась неожиданной, а последовавший вечером 13(26) мая приказ об эвакуации Дальнего — внезапным{1437}. Город никто не собирался оборонять, с его неизбежной потерей смирились. К сожалению, правильно организовать отход не удалось. Была подорвана часть молов, испорчены краны, затоплены ворота от дока, подожжена часть домов. Повреждения не были значительными, японцам удалось быстро исправить их{1438}. Бараки и склады в Дальнем достались японцам в отличном состоянии, железнодорожная станция и телеграф — тоже{1439}.
Не были уничтожены и железнодорожные и портовые мастерские, которые весьма пригодились японцам, даже динамо-машины, которые освещали Дальний. Часть из них была перевезена на позиции для подачи эклетричества прожекторам{1440}. Порт оставляли в спешке — суда были переведены в Порт-Артур. Туда же отправился подвижной состав железной дороги, как после выяснилось — до того, как город покинули русские семьи. В результате около 400 человек — мужчины, женщины и дети — шли пешком, часть их пожитков несли кули{1441}. Ситуацию усложняло и то, что часть железной дороги была накануне разрушена огнем японских канонерок. Путь был исправлен только ночью, что позволило открыть движение и вывезти последних отходивших{1442}. Очевидно, по причине позднего открытия движения японцами было захвачено около 200 вагонов, товарных и пассажирских. Отходя, русские части все же сумели произвести взрывы на железнодорожных мостах{1443}.
Китайцы, заметно оживившиеся после ухода гарнизона, грабили город и нападали на одиночек{1444}. За 48 часов до прихода японцев Дальний находился в руках местного населения, в результате европейский квартал был основательно разграблен{1445}. Японцы овладели городом и портом, где начала высаживаться 3-я армия ген. Марэсуке Ноги, в порту Такушан — 4-я армия ген. Митицура Нодзу. 1-я, 2-я и 4-я армии действовали против русских сил в Манчжурии, 3-й армии было поручено взять Порт-Артур. Ноги уже брал город в 1894 г., и теперь ему поручалось повторить этот быстрый штурм, после чего усилить группировку основных сил. Оборона крепости стала играть важнейшую роль в судьбе войны. Еще 27 апреля(10 мая) Куропаткин изложил свое мнение на то, как ее следует вести: «Надо ранее собраться с силами и уже потом идти вперед энергично. Ранее осени решительных действий нельзя начинать. Порт-Артур хорошо укреплен и снабжен запасами на 16 месяцев»{1446}.
14(27) мая Витгефт собрал флагманов эскадры на освещание. В результате было принято решение оставаться в гавани, ожидая нужного момента для прорыва во Владивосток{1447}. Вопрос об определении такого момента остался открытым. Вопрос об определении такого момента остался открытым. Впрочем, командующий эскадрой получил заверения о том, что вскоре армия поможет крепости и снимет угрозу базе{1448}. Падение Цзиньчжоу и Дальнего вызвало у Наместника беспокойство за судьбу Порт-Артура и флота. Алексеев считал, что крепость не продержится больше 2–3 месяцев. 22 мая(4 июня) он отправил Куропаткину телеграмму, предписывавшую принять самые решительные меры для отвлечения сил противника от Порт-Артура. Нежелание Куропаткина приступать к активным действиям было легко объяснимо. Три японские армии: 1-я — Куроки, 2-я — Оку и 4-я — Нодзу — имели в своих рядах до 115 тыс. чел., в то время как Манчжурская армия — не более 90 тыс. Силы армии были растянуты по горным позициям на 140 верст и вдоль железной дороги от Ляояна до Вафандяна на 200 верст, резервов не было. Выдвижение вперед могло привести лишь к выдвижению части армии вдоль линии железной дороги еще на 150 верст от станции Вафандян{1449}.
У Куропаткина не было сколько-нибудь надежной информации о противнике, многочисленная кавалерия — 7 казачьих полков — не дала практически ничего, кроме непровренных слухов и противоречивых донесений{1450}. В результате колебаний и разногласий между Наместником и Командующим армией ни на одну из возникших угроз не нашли адекватного ответа{1451}. 24 мая(6 июня) Наместник Алексеев отдал приказ Куропаткину безотлагательно перейти в наступление на выручку Порт-Артура. Командующий Маньчжурской армией в тот же день приказал командующему I Сибирским Армейским корпусом ген.-л. барону Г. К. фон Штакельбергу начать сосредоточение корпуса в районе станции Вафаньгоу. Предполагалось закончить его к 28 мая(10 июня). 25 мая(7 июня) Штакельберг получил пространную инструкцию Командующего — конечной целью его наступления ставилось овладение Цзиньжоуской позицией. При этом Куропаткин, будучи противником активных действий на этом этапе, принял паллиативное решение — наступавшему корпусу приказано было беречь резервы, теснить слабейшие силы неприятеля, воздерживаясь от столкновения с превосходящими{1452}.
Информации о противнике у Штакельберга практически не было, русские войска действовали вслепую. У самого генерала, офицеров его штаба и даже солдат царила полная уверенность в том, что противник не выдержит удара и начнет отступать к побережью{1453}. Отсутствие карт и незнание местности приводило к одной ошибке за другой. «Корабль пустился в путь, — отметил французский журналист, шедший с корпусом, — и поплыл без компаса и без кормчего по неизвестному морю. И по какому морю!»{1454} Поначалу авангард корпуса — конный отряд под командованием ген.-м. А. В. Самсонова — теснил разъезды противника. Состояние русской конницы было не блестящим — конский состав был утомлен переходами и бескормицей. Энергичной разведки Самсонов обеспечить не мог. Тем не менее уже к 25 мая(7 июня) его казаки вступили в прочный контакт с противником. После этого японцы только постоянно наращивали свое давление на русский авангард{1455}.
1(14) июня у деревни Телиссу, в 5 километрах от станции Вафаньгоу, расположенной в 135 км. от Порт-Артура и в 225 км. от Ляояна, Штакельберг, имевший поначалу 26 батальонов, 19 сотен, 96 орудий{1456}, встретился армией Оку — 48 батальонов и 216 орудий. Сражение велось на фронте приблизительно в 12 км., центром которого была железная дорога. Инициатива полностью принадлежала японцам. Поначалу они атаковали тремя колоннами, четвертая приступила к глубокому обходу русского правого фланга{1457}. Сразу же сказалась неподготовленность русских позиций. Русские войска не имели всего несколько дней для их укрепления — лишь с 27 мая по 1 июня ст. ст. Шанцевого инструмента и мотыг не хватало, как и рабочих рук. Только половина стрелковых окопов была подготовлена до уровня «стрельбы стоя», остальные — для «стрельбы с колена»{1458}.
В скальном грунте невозможно было окопаться, во-всяком случае, быстро. Батаери располагались на гребнях высот, в неглубоких орудийных окопах. Не были подготовлены и спуски для отвода артиллерии, которая стояла на открытых позициях. Скованные инструкциями командующего, войска вводились в бой по частям против превосходящих сил противника. Сразу же сказалось и абсолютно превосходство японцев в горной артиллерии (на наших позициях была лишь 4-орудийная горная батарея пограничной стражи — трофеи войны в Китае в 1901 г.), которая к тому же была прекрасно замаскирована. Русские батареи, стоявшие открыто, были сразу же буквально засыпаны снарядами противника{1459}. Японские батареи вели исключительно интенсивный огонь, оставаясь при этом невидимыми — русские артиллеристы вынуждены были, теря время, нащупывать возможное расположение противника. В этой дуели они были обречены{1460}.
Обычной японской тактикой этой войны было действие от обороны. Артиллерийская поддержка наступавших частей обычно прекращалась на расстоянии около 1 км., чтобы собственная пехота не пострадала от «дружественного огня». Японцы выдерживали паузу до прекращения обстрела, после чего встречали атакующих энергичным огнем собственной артиллерии и пехоты и переходили в контратаку{1461}. Так они поступили и под Вафаньгоу, когда утром 2(15) июня Штакельберг перешел в контрнаступление на японский центр, продолжавшееся до тех пор, пока не вскрылся японский обход, угрожавший отрезать его от железной дороги{1462}. Полученная от кавалерийских разъездов информация о приближавшемся противнике была проигнорирована штабом корпуса{1463}. Между донесением кавалерии об обходе и посылкой подкреплений прошло почти 4,5 часа{1464}.
Тем временем, успев укрепиться и вырыть окопы, японцы встретили по фронту неподготовленные атаки русской пехоты огнем на подготовленных позициях. После этого противник сам перешел в наступление. В результате к середине дня Штакельберг отступил, потеряв 124 оф. и 3348 нижних чинов убитыми и ранеными против 1163 у японцев. При отходе на единственном спуске было подбито орудие, загородив дорогу другим. На поле боя было оставлено 17 орудий. Отступление было скверно организовано — в темноте части пехоты по ошибке были атакованы казачьим разъездом. Результатом была стрельба по своим и паника, с которой не сразу удалось справиться. К счастью, противник не преследовал{1465}.
По меткому определению современного американского историка, «пока русские спорили о большой стратегии, японцы методично перехватывали инициативу, и, не колеблясь, неустанно преследовали свои стратегические цели, а именно это и оказалось решающим в их победе»{1466}. После битвы под Вафаньгоу японцы нанесли еще ряд ударов по русским войскам, вытеснив их из южной, горной части Манчжурии. Практически повсюду они использовали один и тот же прием — обход значительными силами при энергичной фронтальной атаке. Практически повсюду русские войска распределялись равномерно по линии обороны, отдавая инициативу противнику. Это давало возможность японцам сосредотачиваться на направлениях главного удара. Практически всегда русские войска контратаковали, как на Курских маневрах — без попытки использовать местность, в плотных порядках. В результате приходилось отступать{1467}.
Наиболее важным из этих столкновений было сражение под Дашичао 10–11(23-24) июля. Куропаткин не считал русские позиции здесь выгодными для решающего боя{1468}, хотя они были и неплохо укреплены. В горах на господствующих высотах были построены редуты, многоярусные окопы, орудийные и батарейные места, в тылу — подъездные дороги и мосты{1469}. Контроль над Дашичао позволял прикрывать железнодорожное сообщение с Инкоу — единственным портом, откуда можно было поддерживать прямую, но уже весьма опасную связь с Порт-Артуром — по морю. Бои носили весьма упорный характер — войска вели себя безукоризненно, пехота стойко держалась под огнем артиллерии и принимала штыковой бой. Японцы были отброшены, но отступать пришлось русским. Отход был очень тяжелым — под палящим солнцем, при постоянном недостатке питьевой воды. Среди солдат впервые появилось раздражение — «как не дерись, все равно прикажут отступить»{1470}.
Потери обеих сторон были относительно невелики — общие потери наших войск составили 44 офицера и 1006 нижних чинов, у японцев — 66 офицеров и 1123 нижних чина{1471}. Разумеется, значение этого боя заключается не в величине потерь живой силы. Отступление привело к весьма важным для хода войны последствиям. Порт Инкоу был потерян, а с 13(26) июня Того объявил полную блокаду морских подступов к Порт-Артуру{1472}. Тем не менее решающего сражения в горной Манчжурии не произошло, японский довоенный план действий был наполовину сорван. Русский командующий укреплял Ляоян, рассчитывая, опираясь на укрепления, измотать Ойяму в обороне и после этого перейти в контрнаступление.
«Очень буду рад, — отмечал он еще 3(16) июня, — если ранее работы с Порт-Артуром японцы решились напасть на манчжурскую армию всеми силами, чтобы отбросить ее из Южной Манчжурии. Мы выйдем на долину, где наши неуклюжие обозы начнут нам приносить пользу, наши орудия перестанут составлять тяжелое бремя, каковое они составляют в горах, и огромные транспортные средства, которые мы не можем создать, не понадобятся. Войска в долине вздохнут свободнее. Наша конница воспользуется своим превосходством. Коммуникационные лини японцев удлинятся»{1473}. Все превосходства своих действий на равнине русский командующий описал верно. Оставалось только суметь воспользоваться ими.
В сложившейся ситуации японский успех зависел от того, удастся ли Ноги овладеть Порт-Артуром до решающего сражения на суше. Кроме того, японская осадная армия должна была решить проблему уничтожения русского флота, по-прежнему остававшегося угрозой для японских морских коммуникаций, с которой так и не смог справиться Того. Дальние подступы к городу — так называемые «позиции на перевалах», проходившие по Зеленым горам в 20 км. от города и Волчьим горам в 16 км. от него — до войны не были укреплены по финансовым соображениям. Рекогносцировка «позиции на перевалах» была проведена в апреле 1904 г. по инциативе ген. Фока. Оставление Цзиньчжоу и очищение Дальнего произвели сильное впечатление на настроение войск. Солдаты видели, как готовятся оборонительные позиции и были уверены в их неприступности.
Для приведения обороны крепости в надлежащее состояние нужно было время, и поэтому 1(14) июня было принято решение обороняться на Зеленых горах. Позиции начали укреплять, все приходилось делать на пустом месте. Не было ни окопов, ни дорог, позволявших вывести артиллерию на господствующие позиции. Работы продолжались вплоть до начала японской атаки. 13–15(26-28) июля шли тяжелейшие бои на «позиции на перевалах». Только убитыми было потеряно 47 офицеров и 2066 нижних чинов. С рассветом 15(28) июля начался отход, на позициях было оставлено 5 подбитых орудий. После 48-часового беспрерывного боя войска отошли на Волчьи горы. Здесь укреплений практически не было — несколько блиндажей и окопов, к которым подходило море гаоляна и кукурузы в человеческий рост. Сделать что-нибудь не удалось. Уже 16(29) июля японцы атаковали. Энергичность атаки и неподготовленность позиций привели к тому, что бой быстро принял беспорядочный характер и утром 17(30) русские войска начали отход под сильнейшим и очень эффективным ружейным огнем противника. Противник вышел на подступы к крепости. С Волчьих гор можно было увидеть передовые русские укрепления{1474}.
По мнению британских военных журналистов, находившихся в штабе Ноги, если бы русские имели возможность укрепить эти подступы к крепости, Порт-Артур стал бы действительно неприступным{1475}. Экономия не дала им такую возможность. Импровизированная за несколько дней русская оборона, которую держали всего 5 полков (включая понесший значительные потери 5-й Восточно-Сибирский), была опрокинута. Значительных сил на эти позиции не было выделено — они должны были только оттянуть время начала осады крепости. Японцы подошли к внешнему обводу укреплений Порт-Артура. Здесь их ждало разочарование. Крепость оказалась более готовой, чем доносила разведка. Благодаря колоссальным усилиям, предпринятым командующим 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии ген.-м. Р. И. Кондратенко, ее укрепления были приведены до весьма серьезного уровня, исключавшего возможность успеха штурма без предварительной подготовки{1476}. На сухопутном фронте крепости имелось 396 орудий и 48 пулеметов, подвижной артиллерийский резерв составил 60 орудий{1477}.
Положение японской осадной армии серьезным образом осложнили и действия владивостокского отряда русских крейсеров, хотя поначалу они и не были особо удачными. 2(15) мая отряд понес весомую потерю. Вышедший с Иессеном на борту на разведку крейсер «Богатырь» в тумане потерял ориентиры и выскочил на миль в 20 милях к юго-западу от Владивостока. Только 2(15) июня корабль удалось снять с камней и привести в порт. Более в боях он не участвовал.{1478} Командование над крейсерами на короткое время перешло к вице-адмиралу П. А. Безобразову. Отряд постоянно выходил в море, создавая чувствительную угрозу перевозкам Японии. Так, например, во время похода в Корейский пролив 30 мая-6 июня(12–19 июня) 1904 г. ими было уничтожено 2 японских транспорта с войсками и военными грузами, 1 транспорт был вынужден выброситься на камни, 1 английский пароход был захвачен в качестве приза. Потопленные транспорты перевозили тяжелую артиллерию — 11-дюймовые(280-мм) осадные гаубицы — для армии Ноги, который на месяцы потерял возможность разрушать долговременные русские укрепления{1479}. После этого японское командование решило приступить к практике конвоирования армейских грузов{1480}.
Тем не менее, полностью обеспечить безопасность морских перевозок японцам не удалось. 4—19 июля(17 июля — 1 августа) крейсеры вновь вышли в море. Прорвавшись через Сангарский пролив в Тихий океан, они достигли района Токийского залива. В походе был задержаны и осмотрены на предмет наличия военной контрабанды 2 английских и 1 немецкое судно, потоплено несколько японских шхун. Весьма характерно, что встретив небольшой каботажный пароход «Киодумиу-Мару» русские корабли не потопили его, так как большинство его 50 пассажиров были женщинами. К началу августа крейсерами было потоплено 7 пароходов и 4 парусника противника, арестованы и захвачены 1 английский и 1 немецкий пароход{1481}. Всего за время активной деятельности крейсеров было потоплено транспортов общей грузоподъемностью до 20 000 тонн и во Владивосток было приведено 10 призовых судов общей грузоподъемностью до 16 000 тонн{1482}.
Действия крейсерской группы оказали огромное влияние на внешнюю торговлю Японии, которая перестала считаться безопасной. В связи с мобилизацией японского транспортного флота для нужд армии до 90 % всей торговли Японии велась нейтральными судами{1483}. Особо важными были поставки из Европы и США. Для перехвата этих путей русским правительством была предпринята попытка организации дальней блокады. 2 парохода Добровольного флота — «Петербург» и «Смоленск» — были переоборудованы в качестве вспомогательных крейсеров, и проведены через Босфор и Дарданеллы. Т. к. проход через проливы военных судов был запрещен, то вооружение на этих пароходах было замаскировано. Корабли вышли в Индийский океан, где за 3 месяца плавания задержали и осмотрели 19 пароходов. Позже к их боевой работе в Атлантическом океане присоединились еще 4 вспомогательных крейсера из Балтики — «Дон», «Урал», «Терек» и «Кубань». В целом результативность русских вспомогательных крейсеров была невысокой, т. к. ввиду протестов нейтральных стран, и прежде всего Великобритании, дальнюю блокаду Японии пришлось свернуть. Всего крейсерами было осмотрено 50 пароходов, преимущественно английских, из которых 5 было потоплено, 4 задержано, остальные отпущены{1484}.
Тем не менее, крейсерская война оказала существенное влияние на ход событий на фронте в Манчжурии, и прежде всего на ходе осады Порт-Артура. К началу плотной осады гарнизон крепости насчитывал 47 016 чел., из них 34 503 строевых, 4189 нестроевых, 2 324 больных и раненых, 3500 — чинов Квантунского флотского экипажа и 2500 чел. из 13 дружин из местных жителей и портовых рабочих{1485}. На вооружении имелось 646 орудий и 62 пулемета. Армия Ноги имела в составе более 80 000 чел. при 474 орудиях. Учитывая высокий моральный дух своих войск и положение в Манчжурии, генерал решил не дожидаться прибытия новой осадной артиллерии{1486}. Ноги был уверен в успехе. Японцев вдохновило быстрое взятие Цзиньчжоу. Для того, чтобы присутствовать при триумфальном успехе на пароходе «Манчу-мару» прибыла группа парламентариев и иностранных представителей{1487}. 25 июля(7 августа) начался обстрел передовых русских позиций, вслед за которым начался штурм высот в горах Дагушань и Сягушань. Не считаясь с потерями, японцы овладели высотами в ночь на 27 июля(9 августа){1488}. В ходе штурма японская армия потеряла около 8 тыс. чел., войска были истощены и нуждались в передышке{1489}.
Взятие Дагушаня и Сягушаня поставило внутренний рейд Порт-Артура в зону обстрела дальнобойной артиллерии. Сам порт был еще закрыт горами, но систематический огонь по акватории сделал пребывание кораблей на базе бессмысленным{1490}. 4(17) мая 1904 г., покидая с одним из последних поездов Порт-Артур, Алексеев отдал распоряжение об использовании корабельной артиллерии и команд для обороны сухопутного фронта крепости. В результате броненосцы были лишены значительной части своих 6-дюймовых орудий, команды кораблей были ослаблены. 3-месячное бездействие сказалось и на качестве машин — чтобы двигаться вместе, русская эскадра должна была придерживаться скорости в 14 узлов, в то время как японская — до 18,3 узлов, получая, таким образом, существенный выигрыш в скорости{1491}. В конце мая Стессель пригласил Витгефта на Высокую, где объяснил ему, что в случае падения данной позиции, внутренний рейд перестанет быть надежным убежищем для русских кораблей. Командующий эскадрой вновь посетил эту гору вместе с офицерами своего штаба и командирами некоторых кораблей. Он надеялся, что корабельная артиллерия сорвет атаки противника{1492}.
9(22) июня Наместник известил Витгефта о том, что по его сведениям у японцев остались в море только 3 эскадренных броненосца — остальные или потоплены, или находятся в ремонте в доке. Кроме того, по этим данным, японцы потеряли 22 миноносца, 10 контр-миноносцев, многие крейсера также пострадали. Следовательно, по мнению Алексеева настал момент для выхода в море и прорыва во Владивосток{1493}. 10(23) июня Витгефт вышел из Порт-Артура и увидел японскую эскадру, в строю которой находились 4 броненосца, в том числе «Фуджи» и «Асахи», которые якобы стояли в ремонте и «Шикишима», который якобы был потоплен, и 4 броненосных крейсера. Ввиду превосходства противника в скорости, Витгефт принял решение возвращаться. У берегов Порт-Артура броненосец «Севастополь» наскочил на мину. Корабль вынужден был простоять ночь в бухте Белого Волка и отражать атаки японских миноносцев. Наутро броненосец на буксире был возвращен на внутренний рейд. Кессон, использованный для ремонта «Ретвизана», теперь был подведен к «Севастополю» — ремонт корабля ожидали к окончанию не ранее чем через 4 недели. До этого выход в море не планировался. Неудача вызвала нарекания со стороны Наместника. Он упрекнул Витгефта в невыполнении приказов о прорыве{1494}.
20 июня(3 июля) в осажденную крепость прорвался миноносец «Лейтенант Бураков». Он доставил последний приказ Алексеева: «Иметь в виду, что эскадре можно оставаться в Порт-Артуре лишь до того времени, пока она в нем в безопасности. В противном случае — заблаговременно выйти в море, и, не вступая в бой, если окажется это возможным, проложить себе путь во Владивосток»{1495}. Это был во всех отношениях странный приказ, так как Витгефт не имел возможности выйти в море, не вступая в бой. Тем не менее, командующий эскадрой попытался выполнить распоряжение Наместника. В успех прорыва Витгефт не верил, он понимал, насколько ослаблена эскадра, опасался действий миноносцев противника в Цусимском проливе, но был готов выполнить свой долг. «Упреков я не заслужил. — Отвечал он Е. И. Алексееву 22 июня(5 июля). — Действовал и доносил честно и правдиво о положении дел. Постараюсь честно и умереть. Совесть в гибели эскадры будет чиста. Бог простит. Потом все выяснится»{1496}.
Впрочем, уходить из Порт-Артура все же было необходимо. 27 июля(9 августа) японская дальнобойная артиллерия начала обстрел кораблей, стоявших во внутреннем бассейне. Перекидная стрельба по площадям не была прицельной, но противник все равно добивался своего — «Ретвизан» получил 7 попаданий, а «Полтава» — 2. Значительных разрушений не было, но ждать их было бессмысленно{1497}. 28 июля(10 августа) на флагманском броненосце «Цесаревич» был поднят сигнал: «Флот извещается, что Государь Император приказал идти во Владивосток»{1498}. На совещании флагманов и капитанов эскадры большинство поддержали командующего, высказавшись против ухода, сам Витгефт «открыто выражался, что чувствует, что идет на верную погибель, что не в состоянии вести эскадру и т. д»{1499}. Из Порт-Артура он вывел 6 эскадренных броненосцев, 1 броненосный и 2 бронепалубных крейсера 1-го ранга, 1 крейсер 2-го ранга и 8 эскадренных миноносцев. Предполагалось, что для содействия прорыву Тихоокеанской эскадры и отвлечения части сил японского флота в море должна была выйти и владивостокский крейсерский отряд. Однако отсутствие прямой связи с Владивостоком привело к тому, что действия русских кораблей не удалось скоординировать. В состав блокирующего японского флота входили 4 эскадренных броненосца, 4 броненосных крейсера, 8 крейсеров обоих рангов и 18 эскадренных миноносцев{1500}.
Уход кораблей вызвал радость и надежду среди гарнизона Порт-Артура — там понимали, что во Владивостоке эскадра сможет сохраниться в качестве боевой силы до прихода подкреплений с Балтики{1501}. Эскадра Витгефта шла со скоростью 12–13 узлов{1502}. Ускорить движение было невозможно, т. к. на русских кораблях сразу же начались поломки. Сначала отказало рулевое управление на «Цесаревиче», за тем — на «Ретвизане». Сказывалось долгое неподвижное пребывание на рейде. Значительная часть артиллеристов за это время также не имела возможности практиковаться в стрельбе — уровень их подготовки неизбежно снизился{1503}. Поскольку экипажи отправляли команды для укрепления сухопутного фронта, а вернуть всех не представлялось возможным, то недостаток пополнялся за счет команд кораблей, остававшихся в Порт-Артуре{1504}. «Ретвизан» вышел в поход с незаконченным ремонтом — накануне он получил попадание снаряда ниже ватерлинии. Корабль покинул Порт-Артур, имея 500 тонн воды в носовом отсеке, и 500 тонн — в компенсационных{1505}. Все это, разумеется, сказалось на скорости русского флота.
Неравноценным было и вооружение эскадр. На русских кораблях на бумаге имелось 106 шестидюймовых орудий, на самом деле 22 орудия находилось на сухопутном фронте, и еще 6 вышло из строя. На японских кораблях было 138 шестидюймовых орудий против 82 реально имевшихся на кораблях Витгефта. В целом по средней и тяжелой артиллерии Того имел 182 орудия против 104 русских{1506}. Против 15 русских 12-дюймовых орудий(1 орудие на «Севастополе» вышло из строя{1507}) японцы имели 16, против 8 10-дюймовых — 2. Кроме того, на японских судах имелось 12 8-дюймовых орудий, которых не было на наших кораблях. Таким образом, русская эскадра имела преимущество в орудиях крупного калибра, уступая противнику в артиллерии среднего калибра, скорости и бронировании{1508}. Русская экадра выходила на внешний рейд в течение 3,5 часов{1509}. Между тем выход русских кораблей из внутреннего рейда в 10.30 был немедленно замечен дежурившими японскими судами и уже через час флоты были в пределах видимости друг друга{1510}.
Японская эскадра имела в своем составе 4 эскадренных броненосца и 2 броненосных крейсера. Того спешно подтягивал к ним броненосец, несколько крейсеров и миноносцы. У русских броненосцев перед боем несколько раз выходило из строя управление. В 12.20 крейсер «Ниссин» открыл огонь{1511}. Противники вступили в бой, сосредоточив огонь по флагманским судам — «Цесаревичу» и «Микасе». Артиллерийская дуэль протекала с переменным успехом — качество подготовки команд японских и русских кораблей в начале войны находилось примерно на равном уровне и оно примерно одинаково росло в ходе военных действий. В 14.30, после двухчасового боя эскадры разошлись, но в 16.30, используя преимущество в скорости, адмирал Того нагнал эскадру Витгефта и в 16.45 бой возобновился, вполне удачно для русского флота{1512}. Огонь русской артиллерии ничем не уступал противнику{1513}. Флагманский броненосец «Микаса» получил 22 попадания и лишился практически всех орудий, серьезных повреждений, русские артиллеристы добились удачных попаданий в броненосцы «Асахи» и «Фуджи»{1514}. Запас снарядов на японской эскадре подходил к концу, и Того готовился к отходу.
Французский наблюдатель и исследователь этой войны так описал решающий момент сражения: «…этот начальник, окруженный в своей боевой рубке окровавленными осколками, видит, как нетронутая русская линия удваивает огонь: он видит опустошенные палубы судов, следующих за ним и в особенности ужасный поражающий вид «Микасы». Он видит, как адмирал Витгефт, уже окончательно оставивший мысль об отступлении, приближается к нему, смело идет в бой, решившись похоронить себя вместе со своим флотом, чтобы спасти судьбу войны и честь России. Адмирал Того предвидит возможную, близкую неминуемую кровавую стычку, драму полную крови, смерти, в которой обе эскадры погибнут, но в то же время оставят море свободным для русского флота, который в настоящее момент готовится выйти из Либавы… и он дает сигнал приготовиться к отступлению. В эту минуту, полную трагизма, адмирал Того сознавал, что его эскадра достигла высшего крайнего предела выносливости, это же сознание и в той же мере переживалось и на русских судах»{1515}.
Командующий русской эскадрой находился на мостике, отказавшись уйти в рубку. На просьбу сделать это, адмирал ответил, что ему все равно, где умирать. Именно в решающий для боя момент, в 18.00, над мостиком взорвался 12-дюймовый снаряд. Чудовищный силы удар разорвал Витгефта на части, от его тела осталась только нога. Были убиты флагманский штурман и флаг-офицер эскадры, ранены начальник штаба и ряд офицеров. Еще через 5 минут была повреждена боевая рубка «Цесаревича», погибли рулевой и старший штурман, ранен командир корабля и старшие офицеры. Флагман вышел из строя и начал описывать циркуляцию. Поднять сигнал «Не могу управляться» было некому. Положение спас эскадренный броненосец «Ретвизан», вышедший на таранную атаку «Микаса» и отвлекший на себя огонь противника{1516}.
Командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Э. Н. Щенснович неоднократно мечтал протаранить флагманский корабль противника{1517}. Теперь он получил возможность реализовать этот план. Броненосец оказался под огнем всех кораблей Того. Обстрел, по свидетельству участника боя, был чрезвычайно интенсивным: «Временами «Ретвизан», весь с мачтами, исчезает в гигантском куполе столбов воды, дыма и взлетающей пены»{1518}. Корабль не получил ни одного попадания тяжелой артиллерии, но осколок взорвавшегося в воздухе снаряда попал в броневую рубку. Щенснович получил легкое ранение головы и тяжелую контузию живота. «Ретвизан» вышел из атаки. Далее рисковать никто не хотел, тем более, что японцы прекратили обстрел русского флагмана, а «Микаса» свернул с курса. Японские корабли последовали за ним{1519}.
Часть русской эскадры тем временем автоматически последовала за своим флагманом, часть начала маневр, избегая столкновения с «Цесаревичем». Русский строй нарушился, чем немедленно воспользовались японцы{1520}. Совершив поворот, они вновь преградили нашим кораблям курс на север{1521}. Как боевая и слаженная боевая единица японский флот оказался несравненно более крепче русского. «И истинная причина нашего поражения — совсем не материальные нехватки и потери в бою, а именно совершенное отсутствие эскадренной организации. — Вспоминал участник этого боя лейтенант Н. В. Иениш. — Нас разбили не японцы, а мы сами погубили себя»{1522}. Ни одна из эскадр не потеряла ни одного корабля, но сражение было выиграно японцами, заставившими русский флот отступить. Именно такую задачу поставил перед началом сражения японский адмирал, в планы которого не входил риск сражения, в котором он мог проиграть контроль над морем, а следовательно — войну. В ночь перед выходом русских кораблей у Порт-Артура японцами было поставлено минное заграждение, и Того рассчитывал заставить Витгефта вернуться, а в случае подрыва русских кораблей развить свой успех атакой миноносцев{1523}.
Но если план японского командующего не был полностью реализован, то план погибшего русского флагмана был полностью сорван. Уже в 18.05 строй нашей эскадры пришел в полный беспорядок. На «Цесаревиче» был поднят сигнал «Адмирал передает командование контр-адмиралу князю Ухтомскому», который был прочитан на эскадренном броненосце «Пересвет», где находился младший флагман, как «Адмирал передает начальство…». Больше информации не было. Это положение было несколько исправлено поднятием на «Пересвете» сигнала контр-адмирала П. П. Ухтомского: «Следовать за мной». Однако, поскольку на мачтах корабля были перебиты стеньги, то сигнал был привязан к поручням мостика, и его почти никто не разобрал. «Разновременно и беспорядочно» броненосцы стали поворачивать назад. Отсутствие надежной связи и единого командования в русской эскадре на финале сражения привело к тому, что решение о пункте возвращения в какой-то момент принималось отдельными командирами{1524}.
«Его (т. е. противника. — А.О.) суда, — гласит официальная японская версия войны на море, — благодаря нарушению строя, казалось, не имели в этот момент определенного намерения и каждый действовал самостоятельно»{1525}. Общие потери японцев в бою составили 170 человек{1526}. Ни один корабль в ходя боя не был потоплен, но результатом его было уничтожение русской эскадры как силы, которая могла бросить вызов японскому флоту в борьбе за обладание морем. Царил полный беспорядок. Броненосцы «Пересвет», «Победа» и Полтава», сопровождаемые миноносцем «Властный», отступали в Порт-Артур. Часть крейсеров и броненосцев была потеряна из виду — они двигались собственным маршрутом. К утру 29 июля(11 августа) к остаткам эскадры у Порт-Артура присоединились броненосцы «Ретвизан», «Севастополь», крейсер «Паллада» и миноносцы «Выносливый» и «Бойкий»{1527}. Русские корабли подходили к Порт-Артуру с разных сторон, на их корпусах были ясно видны следы многочисленных попаданий снарядов противника{1528}.
«Сегодня утром вернулась наша эскадра после боя, — записал в этот день в дневнике офицер гарнизона, — в страшно разбитом виде. Особенно пострадали «Пересвет» и «Ретвизан». На «Пересвете» разбита одна машина, подбиты два 10-дюймовых орудия, имеется несколько пробоин на правом борте. Остальные суда также пострадали более или менее и к бою едва ли годятся»{1529}. Русские корабли пришли на свою базу, где они не могли получить полноценного ремонта, но вынуждены были стоять под неприцельным пока огнем артиллерии японской армии. В результате в Порт-Артуре оказались 5 броненосцев, 1 броненосный крейсер и 4 миноносца. Остальные корабли зашли в нейтральные порты, где были интернированы. Лишь легкий крейсер «Новик», обойдя Японские острова со стороны Тихого океана, попытался прорваться во Владивосток, но у южного побережья Сахалина вынужден был вступить в бой с 2 японскими крейсерами и, получив серьезные повреждения, был впоследствии затоплен своей командой в заливе Анива. Минное заграждение японцев у входа в Порт-Артур корабли прошли без особых потерь, исключая эскадренный броненосец «Севастополь», который остался на плаву и был впоследствии отремонтирован. Атаки японских миноносцев, продолжавшиеся до глубокой ночи, успеха не имели{1530}.
Крейсера «Россия», «Рюрик» и «Громобой» вышли в море под командованием контр-адмирала Иессена из Владивостока только 30 июля(12 августа) и уже никак не могли помочь порт-артурской эскадре{1531}. Русские корабли строились для одиночных рейдерских операций в Мировом океане, но не для артиллерийских боев. Они имели большой радиус действия, слабое бронирование, высокие борта, облегчавшие плавание в океане, но превращавшие их в большую и удобную цель, достаточно мощную артиллерию, не имевшую, впрочем, прикрытия. Приобретенные накануне войны японские броненосные крейсера превосходили их в бронировании, скорости(20–21,5 узлов против 18–19,8), укрытии артиллерии, уступая только в размерах и дальности плавания{1532}. 1(14) августа в Корейском проливе русские корабли столкнулись с 4 броненосными крейсерами вице-адмирала Хиконодзе Камимура, и в результате длительного боя вынуждены были отступить, потеряв крейсер «Рюрик». Получив повреждение руля, он не мог управляться и был потоплен японцами. Это был единственный бронированный корабль, уничтоженный артиллерийским огнем в этот период войны. 3(16) августа оставшиеся корабли вернулись во Владивосток и более действий на морских коммуникациях не предпринимали{1533}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.