«ПВО русских была на удивление мощной»
«ПВО русских была на удивление мощной»
Тем временем Красная армия окружила очередную гитлеровскую «крепость» – город Бреслау. В большом промышленном городе, расположенном в Силезии, был блокирован гарнизон численностью 50 тысяч человек. Кроме того, там осталось около 80 тысяч человек из числа гражданского населения. Жители Бреслау, а в подавляющем большинстве это были немцы, считали приход русских катастрофой и потому активно помогали военному командованию.
Уже во второй половине 15 февраля – в день, когда советские войска замкнули кольцо окружения, – туда вылетели первые самолеты с грузами. Это были Не-111 из I./KG4 «Генерал Вефер» гауптмана Рольфа Раннерсмана, только что возглавившего группу. Они действовали с аэродрома Клоче, в 11 километрах севернее Дрездена. Экипажи ориентировались по сигналам радиомаяка, имевшегося на аэродроме Ган-дау[126]. Затем там уже ночью приземлились 18 Ju-52 из II./TG3 майора Отто Баумана, вылетевшие с аэродрома Йютербог-Дамм, в 62 километрах юго-западнее Берлина. Транспортники доставили в «крепость» боеприпасы, а обратным рейсом эвакуировали раненых.
16 февраля к работе воздушного моста также подключились «Хейнкели» из III./KG4 майора Вернера фон Крузки[127].
Эту задачу они выполняли в течение 2,5 месяца. К началу апреля в эскадре «Генерал Вефер» насчитывалось 96 Не-111, в том числе 69 исправных. Таким образом, до самого конца войны, несмотря на кризисное положение, подразделение находилось в боеспособном состоянии.
К моменту окружения в городе имелось несколько складов со снаряжением и продовольствием. Однако с самого начала было ясно, что имевшихся там запасов недостаточно для длительного обеспечения гарнизона и гражданского населения «крепости». В связи с этим особую актуальность приобретала проблема организации снабжения Бреслау, которое в условиях сухопутной блокады можно было осуществлять только воздушным путем.
Однако уже в ночь на 17 февраля пилоты самолетов, летевших к Бреслау, столкнулись с серьезными трудностями. Оказалось, что русские глушат маломощный радиомаяк в Гандау. Не слыша его сигналы и не имея возможности в темноте точно выйти на аэродром, летчики были вынуждены повернуть обратно. Ожидавших на земле эвакуации раненых пришлось вернуть в госпитали.
Генерал-майор фон Альфен потом писал: «Было хорошо, что подобная накладка произошла достаточно рано, так что у нас еще было время, чтобы устранить ее». По приказу коменданта «крепости» начались срочные поиски более мощного радиооборудования. Причем, где искать, скоро стало ясно – на аэродроме Шёнгартен, в 10 километрах западнее Бреслау, который ранее использовался летными школами люфтваффе. Единственной трудностью было то, что тот уже находился практически на линии фронта. В результате рейд в Шёнгартен проходил под постоянным советским обстрелом. Тем не менее поисковой партии удалось найти и благополучно вывезти радиостанцию, которую радисты Красной армии уже не могли заглушить.
В течение двух дней, пока шли поиски и монтаж нового оборудования, воздушный мост продолжал действовать. Однако с небольшим изменением. Еще 17 февраля штаб 6-го воздушного флота люфтваффе передал в задействованные авиагруппы распоряжение
о том, что если сесть в Гандау не удастся, то следует сбрасывать грузы на парашютах. Пока экипажи самолетов еще недостаточно «пристрелялись», контейнеры опускались либо на территории, занятой советскими частями, либо в затопленной низине реки Одер, откуда их потом приходилось с большим трудом извлекать.
После ввода в строй нового радиомаяка грузы в «крепость» стали доставляться по воздуху двумя путями. Их выгружали с самолетов, приземлявшихся в Гандау, или сбрасывали на парашютах над Бреслау, ориентируясь по радиосигналам. Способ доставки выбирался командирами авиагрупп, участвовавшими в работе воздушного моста, с учетом многочисленных факторов, прежде всего метеоусловий, активности советской авиации и наличия самолетов. При этом объем грузов, доставляемых в контейнерах, был невелик и не мог идти ни в какое сравнение с объемами, которые можно было бы доставить на самолете, приземлившемся на аэродроме.
В любом случае без снабжения по воздуху гарнизон «крепости» не мог выдержать длительную оборону. Эсэсовец Хендрик Фертен писал в мемуарах: «По ночам как солдаты, так и мирные жители следили за полетом «Юнкерсов» по изрезанному лучами прожекторов ночному небу. Затаив дыхание, с надеждой и ужасом люди вслушивались в рев моторов самолетов, заглушаемый канонадой русских зенитных орудий. Часто мы становились свидетелями того, как объятые пламенем «Юнкерсы» падали на землю вместе с беспомощными людьми на борту».
В ходе боев в Бреслау положение его гарнизона постепенно ухудшалось. Немецкие части хоть и медленно, но отходили к центру города. Гитлер внимательно следил за ситуацией в «крепости» и нередко лично отдавал распоряжения относительно необходимых, как ему казалось, оборонительных мер. Одним из его решений был приказ о сооружении второго аэродрома внутри кольца окружения.
23 февраля 1945 года генерал-майор фон Альфен получил приказ фюрера: «Чтобы гарантировать снабжение Бреслау по воздуху даже в условиях утраты аэродрома Гандау… необходимо безотлагательно начать подготовку к строительству аэродрома внутри города». Далее ему предлагалось сообщить о предполагаемом месте расположения аэродрома и приблизительном времени начала его строительства.
Единственным подходящим вариантом была прямая улица Кайзерштрассе, имевшая длину около 1500 метров (при необходимых 1300) и достаточную ширину. Она располагалась в восточной части Бреслау и на северо-востоке заканчивалась мостом Фюрстен через Старый Одер, а на юго-западе – мостом Кайзера через Одер.
Чтобы получить необходимую для посадки транспортных самолетов ширину полосы, на Кайзерштрассе пришлось выполнить большой объем работ. Сначала удалили фонарные столбы вдоль улицы, трамвайные рельсы и провода, кабели воздушных телефонных линий и спилили все деревья. Затем снесли часть домов, включая евангелическую и католическую церкви. Обломки использовали для создания баррикад в других местах города.
По распоряжению коменданта Ханке для работ на Кайзерштрассе мобилизовали тысячи женщин и подростков из гражданского населения Бреслау. Им предстояло усиленно трудиться днем и ночью, чтобы обеспечить соблюдение графика строительства. Один из участников потом вспоминал: «Саперы взорвали целый городской квартал с жилыми домами, улицами, скверами, аллеями и памятниками. Наша работа заключалась в выравнивании территории таким образом, чтобы получить ровное летное поле… Мы грузили телеги обломками камней. Полные телеги везли на край поля и там опрокидывали. Затем строительный мусор использовался для выравнивания».
Тем временем в ночь на 29 февраля с аэродрома Альт-Лёневиц в 15 километрах восточнее Торгау поднялись Не-111Н и Do-17 из Schleppgruppe 1. «Хейнкели» буксировали шесть грузовых планеров Go-242, а «Дорнье» – тринадцать DFS-230, в которых находились солдаты и офицеры 2-го батальона 25-го парашютно-десантного полка.
Над Бреслау самолеты и планеры были освещены советскими прожекторами, и по ним был открыт мощный зенитный огонь. На высоте 1970–2160 метров над городом немецкие экипажи произвели расцепку. Одни планеры приземлились на Кайзерштрассе, а другие – на стадионе Фризенвиз. Следующей ночью в «крепость» доставили солдат 3-го батальона 26-го парашютно-десантного полка. Однако на этот раз они прилетели на Ju-52, которые садились в Гандау. Эта переброска была предпринята по просьбе гаулейтера Ханке, настаивавшего на усилении гарнизона Бреслау.
Между тем 2 марта командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Шёрнер назначил новым комендантом «крепости» генерал-лейтенанта Германа Нихоффа, который до этого командовал 371-й пехотной дивизией. Тот имел богатый боевой опыт и отличился в боях в районе Каменец-Подольского в марте – апреле 1944 года, когда его дивизия действовала в составе 1-й танковой армии, и затем 15 июня был награжден Рыцарским крестом.
Однако добраться до крепости Нихофф смог только лишь с третьей попытки. Первый раз Ju-52, на котором он летел в Бреслау, был поврежден зенитной артиллерией, вследствие чего вернулся обратно. Во второй раз комендант вылетел в котел в 03.00 3 марта. Однако на сей раз пилот из-за обледенения рулевого управления тоже не смог выполнить посадку в Гандау. В ночь на 5 марта генерал уже в третий раз вылетел к месту своего назначения, на сей раз с опытным экипажем. Теперь пилот, а это был кто-то из кавалеров Рыцарского креста, действовал иначе, чем его неудачливые предшественники. Сначала он поднял свой Ju-52 на большую высоту, а потом, приблизившись к городу, убрал обороты двигателей и потихоньку спланировал к земле[128].
Когда взять Бреслау с ходу не удалось, то перед штабом 1-го Украинского фронта встала задача – всеми силами воспрепятствовать снабжению окруженного гарнизона по воздуху. Первоначально ее рассчитывали решить лишь силами фронтовой ПВО, а именно 71-й зенитно-артиллерийской дивизии (зенад) под командованием полковника Г.Б. Света.
Уже 22 февраля батареи этой дивизии заняли позиции около города. Они должны были сбивать немецкие самолеты, летевшие на аэродром Гандау. При этом схема их расположения показывает, что зенитчики блокировали подходы к «крепости» только с северного направления. На тот момент это было правильное решение, поскольку транспортные «Юнкерсы» действительно тогда направлялись к Бреслау по «северному» маршруту.
Однако люфтваффе всегда отличались своим умением оперативно реагировать на складывающуюся обстановку. Поэтому совсем скоро для «воздушного моста» были разработаны и другие маршруты, позволявшие избегать пролета над позициями советских зениток. Тут уже штаб 71-й зенад оказался не в лучшем положении. Не имея сил для прикрытия сразу всех направлений, он в то же время не мог быстро менять позиции своих батарей, особенно крупного калибра.
Посему, чтобы максимально помешать работе немецкого «воздушного моста», советскому командованию пришлось использовать нетривиальные способы борьбы. 26 февраля части советской 6-й армии заняли поселок Нойкирх у западной окраины Бреслау (ныне входит в городскую черту). Дальше они продвинуться не смогли, и линия фронта стабилизировалась между Нойкирхом и расположенным всего в трех с половиной километрах к востоку от него аэродромом Гандау, который в советских документах иногда проходит под наименованием Бреслау-Западный.
В Нойкирхе имелось летное поле, и советские летчики, летавшие в районе Бреслау, заметили, что расположение основных ориентиров около него и около Гандау практически одинаковое. Изучив их сообщения, начальник маскировочной службы 2-й воздушной армии инженер-майор В.И. Лукьянов доложил командованию: «Экипажи транспортной авиации противника летают по ночам к Бреслау и доставляют осажденным различные грузы. Если установить в Нойкирхе такой же режим работы аэродрома, как в Бреслау, то немцы наверняка будут ошибаться».
Командующий армией генерал-полковник С.А. Красовский расценил предложение подчиненного как заманчивое. После обсуждения деталей предстоящей работы ложного аэродрома он приказал выделить в распоряжение Лукьянова самолет для разведки действовавшего немецкого аэродрома в Бреслау. Затем в Нойкирх направилась специальная группа из четырнадцати человек во главе со старшим лейтенантом Голышевым, которая постаралась превратить его в точную копию Гандау (Бреслау-Западный).
Далее работа аэродрома-двойника была организована следующим образом. Ежедневно с наступлением темноты в воздух поднимался По-2, чей экипаж определял, какой световой знак использует противник для маркировки Гандау ночью. Как только самолет-разведчик возвращался, в Нойкирхе выставлялся точно такой же знак, который и должен был ввести в заблуждение экипажи «Юнкерсов».
В определенной мере эта хитрость удалась. Хоть немецкие пилоты по большей части по-прежнему продолжали сбрасывать грузовые контейнеры на парашютах над Гандау, некоторые из них в темноте все же порой разгружались и над Нойкирхом. Всего в марте-апреле на аэродром-двойник, по советским данным, были сброшены 149 тонн различных грузов. Там же по ошибке приземлились пять транспортных самолетов и четыре грузовых планера.
Гарнизон окруженной «крепости» тоже пытался помешать русским, в меру своих сил, прервать работу «воздушного моста». Майор Эгмонд Урбатис, командовавший крепостной артиллерией Бреслау, потом рассказывал: «В начале марта противник стал использовать огромное количество прожекторов для создания помех самолетам, которые должны были приземляться на аэродром Гандау. Мы насчитали их около пятидесяти штук.
Наш дивизион артиллерийско-инструментальной разведки, который по моему требованию прибыл в середине марта в Бреслау, установил точное местоположение прожекторов. Теперь мы могли вполне успешно вести по ним огонь из зенитных орудий. После этого мы стали наблюдать перебои в работе прожекторов.
Из перехваченных радиограмм мы узнали, что многие прожектора погасли не без нашей помощи. Уже три дня спустя русские отвезли все прожектора на расстояние где-то в 6 километров, а потому приземлению наших самолетов более ничто не мешало. Можно было говорить об успехе зенитной артиллерии и ее реальной помощи снабжению Бреслау по воздуху».
Одновременно и сами люфтваффе пытались извне защитить свой «воздушный мост». Одним из способов было нанесение ударов по позициям советских войск вокруг осажденной «крепости», и прежде всего по местам расположения зенитных батарей. К примеру, 5 марта такое задание выполняли 14 штурмовиков FW-190F из I./SG4. Эта группа под командованием майора Фритца Шрётера базировалась тогда на аэродроме Просснитц, в 175 километрах южнее Бреслау.
Довольно быстро советскому командованию стало ясно, что имевшихся зениток и прожекторов из 71-й зенад, а также аэродрома-двойника мало, чтобы помешать транспортным самолетам люфтваффе продолжать по ночам летать к окруженному городу. Попытка привлечь для этого ночные истребители A-20G-1 из 56-й авиадивизии истребителей дальнего действия (АД ИДД) полковника Б.В. Бицкого также не привела к существенным успехам. С середины марта и до мая они выполнили 246 ночных боевых вылетов в район Бреслау. В 68 случаях они смогли обнаружить цель, из них 15 раз – визуально в лучах прожекторов, 11 раз – по командам с земли по данным РЛС П-3 и с последующим использованием «Гнейс-2» и еще 8 раз – при свободном поиске с помощью бортового радара. Остальные 34 раза обнаружение происходило визуально в лунном свете. При этом «ночники» только в 13 случаях атаковали противника, но успеха добились лишь два экипажа. На счету капитана Казнова были два Не-111, а на счету лейтенанта Шестерикова – десантный планер.
В середине марта советскому командованию стало ясно, что, несмотря на все предпринятые меры, сил 71-й зенад не хватает для обеспечения эффективной воздушной блокады Бреслау. Поэтому было решено пойти простым путем – просто увеличить количество зениток, и все. Начиная с 13 марта к выполнению этой задачи были привлечены части 10-го корпуса ПВО страны под командованием генерал-майора артиллерии П.Г. Слепченко.
Он был значительно мощнее сменяемой им дивизии. В его составе насчитывалось 640 зенитных орудий, 380 зенитных пулеметов и 150 зенитных прожекторов. Штабу корпуса оперативно подчинялась 310-я иад ПВО полковника А.Т. Костенко, имевшая около 115 боевых самолетов. Позднее 10-й корпус усилили частями 78-й и 88-й дивизий ПВО. С 1 по 16 апреля ему передали пять зенитных артиллерийских полков, шесть отдельных зенитно-артиллерийских дивизионов и другие части.
Прибывающие в район Бреслау батареи 10-го корпуса размещались таким образом, чтобы обеспечить, с одной стороны, создание плотного кольца зенитного огня вокруг «крепости» для недопущения ее снабжения по воздуху, а с другой – благоприятные условия для ведения огня по наземному противнику. Поэтому их огневые позиции располагались в 2,5–3 километрах от линии фронта, а иногда непосредственно в расположении стрелковых подразделений, для ведения огня прямой наводкой по наземным целям.
Экипажи транспортных самолетов люфтваффе сразу же на своей шкуре, причем в буквальном смысле, ощутили значительное усиление советского зенитного кольца вокруг Бреслау. Один из бортрадистов Ju-52 после войны рассказывал: «ПВО русских была на удивление мощной. Наши самолеты-разведчики насчитали около 90 средних и тяжелых батарей зенитной артиллерии и не менее 100 прожекторов, которые были сосредоточены близ Бреслау. Количество русских истребителей, действовавших ночью, установить сложно. Вначале наши потери не были большими.
Но все изменилось в середине марта. Наша эскадрилья, насчитывавшая десять экипажей и машин, только во второй половине марта потеряла четыре экипажа и пять машин. Одному экипажу удалось спастись. Наши товарищи смогли выпрыгнуть из горящей машины, после чего приземлились на парашютах на территорию близ Нейса, которая контролировалась нашими войсками.
Сослуживцы, которые участвовали в снабжении Сталинграда по воздуху, заявляли, что ПВО русских под Бреслау была много мощнее. Посадка на аэродром Гандау была затруднена еще тем обстоятельством, что передовые части русских располагались буквально в полукилометре от взлетно-посадочной полосы. Как только мы приближались, нас начинали слепить прожекторами и обстреливать из пулеметов. Кроме того, русские, только заслышав шум моторов, начинали обстреливать территорию аэродрома из минометов…
При посадке и вылете с Гандау мы видели зарево бушевавших в городе пожаров. По дороге назад мы сбрасывали листовки, написанные по-русски. Радиообмен между «землей» и Бреслау, который был необходим в условиях ночных полетов, существенно затруднялся вражескими радиостанциями. В итоге мы нередко промахивались мимо города, сразу же попадая под зенитный огонь противника».
В таких условиях не все немецкие самолеты могли приземлиться в Гандау. Так, 15 марта из 55 машин, направленных туда, лишь половина села на аэродроме, остальные из-за сильного заградительного огня советских зениток не смогли зайти на посадку[129].
Снижение числа самолетов, приземлявшихся в «крепости», влияло не только на объем доставляемых грузов, но и оказывало сильное влияние на моральный дух ее гарнизона. Дело было в том, что каждый Ju-52 на обратном пути брал на борт раненых. По приказу генерал-лейтенанта Нихоффа из двенадцати развернутых в городе госпиталей по «воздушному мосту» эвакуировали только тех, чье выздоровление не предполагалось в течение двух ближайших месяцев.
Обер-фельдфебель санитарной службы Валь, отвечавший за вывоз раненых, вспоминал: «Для ночной транспортировки раненых с аэродрома Гандау их максимальное количество располагали в прилегающих зданиях и бараках. Мы доставляли раненых к аэродрому в предельно короткие сроки. По телефону постоянно уточнялось количество «сидячих» и «лежачих» раненых в переполненных госпиталях… Перевозка раненых осуществлялась не только на санитарных машинах, но и на автобусах. Все делалось для того, чтобы они как можно скорее отправлялись в путь.
Тех, кто не умещался в самолете, размещали в окрестном бараке, а потому не надо было ожидать санитарную машину, чтобы вернуть их обратно в госпиталь. Но после того как барак был разрушен попаданием советской бомбы (к счастью, на тот момент в нем не было людей), раненые стали размещаться в здании интерната для слепых.
Сколько вывозилось раненых, во многом зависело от летчика. Обычно в самолет помещались не более 28 человек, хотя один из летчиков как-то умудрился вывезти из Бреслау 32 раненых… Ни один из «Юнкерсов» не возвращался пустым»[130].
В конце войны Гитлер стал вмешиваться в планирование и проведение военных операций даже самого небольшого масштаба. Не обошел он своим вниманием и работу «воздушного моста» в Бреслау. Так, в конце марта гаулейтер Ханке отправил в Берлин радиограмму с просьбой прислать в «крепость» тяжелые 150-мм пехотные орудия. В то же время ее комендант генерал-лейтенант Нихофф не раз подчеркивал, что нуждается совсем не в пушках, а в боеприпасах. Несмотря на это, фюрер благожелательно отнесся к просьбе нацистского функционера и распорядился доставить запрошенное им вооружение в Бреслау.
Командование люфтваффе доложило Гитлеру, что орудия не помещаются в Ju-52 и потому доставить их по воздуху в окруженный город не представляется возможным. Фюрер же расценил это как «нежелание поддерживать «воздушный мост». Он указал, что пушки и их расчеты можно перевезти на шести грузовых планерах.
Идея доставки тяжелых орудий в Бреслау на планерах была весьма рискованной, если не сказать идиотской. Грузовые планеры имели ничтожно мало шансов благополучно сесть как в Гандау, так и на Кайзерштрассе. Но тем не менее никто не решился оспорить полученный приказ.
Ночью 23 марта в воздух поднялись три Не-111, которые тащили планеры Go-242, и столько же Do-17, буксировавших DFS-230. На их борту находились три 150-мм орудия, расчеты и запас снарядов. На подлете к Бреслау три планера, включая два Go-242, были сбиты. Посему в город удалось доставить только одну пушку. Авантюра завершилась полным крахом.
На следующий день о начавшемся кризисе в работе «воздушного моста» было отмечено даже в журнале боевых действий Главного командования вермахта: «24 марта 1945 года. Снабжение Бреслау затрудняется из-за вражеских прожекторов. К настоящему моменту пропали 65 «Юнкерсов», что является невосполнимыми потерями, так как их производство остановлено». В тот же день комендант «крепости» генерал-лейтенант Нихофф также записал в своем дневнике: «Осуществление поставок в Бреслау стало чрезвычайно сложным из-за усиления зенитного огня и увеличения количества прожекторов».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.