Глава 19

После обеда к боевому охранению подкатило несколько «бурубухаек», гужевой транспорт. Солдаты тыловых подразделений перегрузили в них около сотни мешков муки, ящиков с продуктами питания. Вскоре афганцы уехали делить гуманитарную помощь «шурави», а мы, молча, наблюдали за происходящим, пытаясь понять главную мысль: они теперь за нас?

Долгого расслабления не получилось, поступил приказ комдива: к утру следующего дня группировка должна быть готова к встрече командующего ВДВ генерал-полковника Сухорукова. Оставшееся время мы посвятили подготовке внешнего вида, боевой техники и, конечно же, подготовке группы на случай, если каким-либо образом придется прикрывать Командующего. Я на всякий случай прикинул варианты, которые могли возникнуть в ходе прибытия военачальника в отдаленный район страны, где части дивизии несли потери. Тем не менее, отработали парадный вид, аккуратно сложили форму в десантных отделениях боевых машин, нашли крем, щетку для чистки сапог, ставших рыжими от пыли. Прошлись по боевым машинам: протерли броню, привели в соответствующий вид оружие.

Заместитель командира 350-го парашютно-десантного полка по политической части сделал объявление: для личного состава, свободного от выполнения боевых задач, вечером будет фильм. Мы обрадовались, как дети, помнится, праздничное настроение охватило нас всех. Я решил ужин провести пораньше, чтобы разведчики спокойно отдохнули до фильма, пообщались друг с другом, отвлеклись от постоянной тревоги. Так и поступил: поужинали, попили чай, заранее подготовили места для отдыха ночью в боевых машинах. В охранение дивизионную разведку не ставили, поэтому я предполагал после фильма провести отбой, чтобы разведчики отдохнули до утра и были готовыми к встрече командующего войсками.

Стемнело. В стороне от штаба оперативной группы замполит полка соорудил приспособление, на котором из сшитых вместе простыней вывесили экран. Получилось высоковато: скамеек, стульев не было, поэтому фильм предполагалось смотреть, задрав голову, сидя на земле. Было очень неудобно. Офицерский состав, сетуя на политработников (кто же еще виноват?), устраивался для просмотра фильма. Пишу эти строки и думаю: сколько жизней спасла элементарная небрежность замполита 350-го парашютно-десантного полка?

Перед экраном на земле расположилось человек двести личного состава, свободного от боевых задач. Начался фильм: титры, музыка первых кадров и сцен известной с самого детства киноленты. Десантники заворожено смотрели на экран! В какой-то момент я заметил, что экран трепыхается из стороны в сторону, исказилось изображение, полетели куски материи. Не сразу дошло, в чем здесь было дело. Фильм продолжался, а экран разлетался в клочья!

— Внимание, к бою! «Духи» ведут огонь, — слышу голос за нами.

Осенило: «духи» молотят из автоматов по светящемуся экрану, который видно издалека. К счастью, в момент просмотра личный состав лежал или сидел на земле гораздо ниже светящегося экрана. «Духи» не могли этого видеть, автоматные очереди шли над нашими головами, по великой случайности не задев скопление людей на земле. Экран потух, выключились динамики, слышна была стрельба с окраины кишлака. Боевое охранение вело ответный огонь. Бухнул залп гаубичной батареи, от неожиданности мы распластались на земле.

Страшное зрелище представляет собой стрельба артиллерии ночью, если находиться рядом с ней. Грохот — ничто в сравнении с огромными языками пламени, вылетающими из стволов орудий. Началось светопреставление: огонь из боевых машин открыла линия боевого охранения, включился артиллерийский дивизион. Канонада стоял такая, что объясняться друг с другом можно было только языком жестов. Так продолжалось минут двадцать. Постепенно огонь прекратился: «духи» уже не стреляли, увидев страшную мощь, которую привезли с собой «шурави». Никто из нас не сомневался: огненный ураган в Бехсуде запомнится «духам» надолго.

Вот и угостили хлебушком «душков», мучки дали. А что в ответ? Старейшины заверили командование, что по нам стрелять не будут, но реакция получилась обратной — огонь по людям в мирной обстановке, не в ведении боевых действий. Таким образом, меры, принимаемые нами по охране командира дивизии с группой офицеров, были не напрасными. Возможно, «духи» прикидывали нападение из засады. Лично для себя в который раз я сделал выводы: верить этим животным в человеческом обличье ни в коем случае нельзя. Если уж заверения старейшин ничего не стоили, то ничего святого не может быть в их исламском мире. С тех пор я верил только мертвым душманам: они — самые честные и порядочные парни, не сомневайтесь и поверьте мне на слово.

В центре лагеря авианаводчики подготовили площадку для приема вертолетов, один из них проверил направление ветра и был в готовности «подработать» экипажам дымами и сигналом по радио. По периметру лагеря действовали разведчики 350-го парашютно-десантного полка, в готовность приведена артиллерия для ведения упредительного или заградительного огня. Выдвинутое вперед боевое охранение усилило меры противодействия противнику на случай, если он каким-либо образом проявит себя. Все было готово для встречи военачальника в боевой обстановке.

Около 10.00 на бреющем полете с грохотом пронеслась пара «горбатых». Хищно и дерзко они прошлись над нами и стали кружить над окраиной кишлака, огрызнувшегося ночью огнем. «Вертушки» зашли вдоль него с севера на юг, порыскали по периметру лагеря, метрах в семистах от нас обработали «нурсами» местность. Минут через десять появились Ми-8 и сходу зашли на площадку приземления, обозначенную выложенным камнями кругом и оранжевыми дымами. К ведущему борту подошел командир дивизии с группой офицеров оперативной группы. Командующий был в обычной генеральской повседневной форме, седой, серьезный. Выйдя из вертолета с несколькими офицерами, сопровождавшими его, он принял доклад генерал-майора Рябченко. О чем-то поговорив, они пошли к построенным для встречи войскам. Выйдя к центру строя, командующий приветствовал личный состав группировки:

— Здравствуйте, товарищи десантники!

— Здравия желаем, товарищ командующий, — прогремело над «духовским» нагорьем Бехсуда.

Генерал армии Сухоруков обратился к нам с речью, в которой им была подчеркнута особая роль дивизии, выполнявшей воинский, интернациональный долг в Афганистане. Он обратил внимание на то, что в эти минуты части соединения находятся на боевых действиях, успешно решают возложенные на них функции. Далее он рассказал о первых днях вхождения дивизии в Афганистан, где ряд военнослужащих, совершив воинский подвиг, были достойны награждения государственными наградами. Пользуясь случаем, отметил командующий, он с удовольствием выполнит миссию Верховного Совета СССР по награждению десантников боевыми наградами. В течение получаса командующий вручал правительственные награды офицерам, солдатам, сержантам, проявившим себя в революционных событиях 25 декабря 1979 года. Затем командующий опять обратился к нам со словами, суть которых заключалась в достойном служении Родине.

После официальной части генерал армии Сухоруков некоторое время еще находился в штабе дивизии, где генерал Рябченко доложил ему обстановку в районе боевых действий и свое решение на выполнение поставленной задачи. Получив от командующего твердое «да», они стали прощаться. Генерал армии Сухоруков в сопровождении комдива, офицеров оперативной группы вышел к своему вертолету. Пара «двадцать четвертых», напомнив о себе, со звоном пронеслась над лагерем и взяла «восьмерки» в сопровождение к Кабульскому аэропорту. Вертолеты улетели, оставив нас посреди гор и «духовской» блокады…

Поздравив знакомых офицеров, получивших боевые ордена, я вернулся в расположение взвода. Разместившись в тени боевых машин, разведчики были рады, что командование нас не задействовало в операции превентивного прикрытия командующего. «Нас надо привлекать для более важных и ответственных заданий, где применяется сила, огонь и сноровка», — вещал «Зигфрид» в кучке друзей. «Лопату ему, что ли, дать! Разговорчив уж больно стал», — подумал я о Сокурове.

Заместитель командира 350-го парашютно-десантного полка по политической части объявил личному составу группировки, что в честь получения боевых наград сегодня объявляется праздник и дальнейшие мероприятия проходят по плану выходного дня.

— Кино мы не пойдем смотреть, товарищ лейтенант? — спросил у меня Сокуров после команды «разойдись».

Народ закатился смехом. Намек на вчерашний случай с обстрелом во время просмотра фильма, едва не стоивший жизни многим бойцам.

— В кино мы, «Зигфрид», не пойдем, вход дороговатый.

Тем не менее, ни я, ни мои разведчики еще не подозревали, что по плану заместителя начальника политотдела дивизии нам было уготовано большое доверие: защищать честь разведки ВДВ. Прибежал посыльный из штаба оперативной группы и доложил:

— Товарищ гвардии лейтенант, вас вызывает замначпо.

«Что случилось, черт побери?» — подумал я про себя, выдвигаясь в штаб оперативной группы.

Вот и палатка политотдела. Зашел.

— Товарищ гвардии подполковник, гвардии лейтенант Марченко по вашему приказанию прибыл.

Заместитель начальника политотдела мужик был жестковатым — прошел Кунар, но юмора не потерял.

— Тут дело такое, Марченко: в группировке есть рота специального назначения афганской армии, они десантники, разведчики, подобраны из горцев, ну, вроде как ваши коллеги. Есть возможность посоревноваться с ними, чтобы показать, чего мы стоим, поэтому в рамках спортивных мероприятий проведем состязание. В каких-то соревнованиях будут участвовать другие подразделения группировки, тебе же главная задача — победить афганскую военную элиту.

— И как это будет выглядеть, товарищ подполковник? — спросил я политработника.

— Ничего особенного, Марченко, пойдем.

Мы вышли из палатки, замначпо показал мне на вершину горы, господствующую над местностью метрах в семистах от нашего лагеря. Гораздо дальше за линией боевого охранения. Возможно, в этот момент «духи» с нее наблюдали за нами.

— Что я должен сделать?

— Вот теперь к делу. Ваши группы будут иметь равное количество личного состава, экипированы, снаряжены совершенно одинаково при прочих равных условиях. Задача: первыми подняться на вершину горы. Затем по команде спустить вниз условных раненых и убитых. Действия по времени и на скорость. Вот и все.

«Ё… Офигеть…», — подумалось мне.

— Мы там с «духами» сцепимся, товарищ подполковник.

— Ничего подобного, — заверил политработник, — вертолеты сделали облет, все чисто.

«Ни хрена себе, — опять подумал я. — Там могут быть не только условные пострадавшие. Охренели они, что ли?» Но опять же, без согласования с командиром дивизии вряд ли такое мероприятие пришло бы в голову заместителю начальника политотдела.

— Понял, товарищ подполковник! Когда?

— Соревнования начнутся через час. Подготовь людей и в 13.00 быть у моей палатки.

— Есть.

Я пошел к своим рейнджерам, травившим во главе с Сокуровым анекдоты.

— Ну что, Сокуров, допиз…ся?

«Зигфрид» вскочив, принял положение «смирно».

— Вы о чем, товарищ лейтенант?

— Два твоих анекдота выставляются на конкурс.

— О-о-о, это люкс, — «Зигфрид» расплылся в улыбке.

— Слушай первый анекдот, впрочем, слушают все — готовность в полной боевой форме через пятнадцать минут.

Разведчики в недоумении смотрели на меня.

— Горушку все видят? — показал я на вершину, которую предстояло штурмовать.

— Так точно.

— Сокуров, не слышу твой голос.

— Так точно, товарищ лейтенант, — зычным голосом ответил «Зигфрид».

— Так вот, в полной боевой форме на нее надо подняться быстрее афганского спецназа. Вопросы?

— Поня-я-я-тно, товарищ лейтенант.

— Анекдот второй: спустить с вершины условных раненых и убитых быстрее спецназа «духов». Это понятно?

— Понятно, товарищ лейтенант.

— У меня все анекдоты, Сокуров. Вот здесь тебе и сила, и ловкость…

«Зигфрид», поежившись, смолчал…

— Ну, что, бойцы, покажем этому спецназу, что мы не лыком шиты. Как?

— Сделаем их, товарищ лейтенант, — спокойно ответил Сафаров.

— Тогда так, Сергей, десять минут на подготовку. Единственная просьба: соревнование соревнованием — могут быть и… «духи». На маршруте быть внимательней, помогать друг другу. Этому рванью я не верю!

— Понял, товарищ лейтенант.

В установленное время группа стояла перед палаткой замначпо. Я доложил ему о прибытии, он вышел и поприветствовал разведчиков.

— Марченко, немного подождите, афганцы на подходе.

Хорошо. Мы легли рядом с палаткой, закурили.

— «Духи», товарищ лейтенант.

Я оглянулся на голос одного из разведчиков и обомлел. К нам подходила группа афганцев в специальной камуфлированной форме. Такой формы у Советской Армии не было. Небритые бандитские рожи заросли волосами, зверский взгляд. Словно загнанные в угол звери, они приближались к палатке, остановившись, что-то обсуждали, размахивая руками. Сафаров склонился к моему уху.

— Товарищ лейтенант, может, кончим их прямо сейчас?

— О чем они бурчат?

— В общем-то, эта банда может хоть сейчас податься в горы.

Афганцы не знали, что двое среди нас свободно говорят на их языке. Сафаров, слушая их разговор, понял, спецназ — готовый «духовский» отряд.

— Серега, спокойно, слушай и переводи.

— Они недовольны войной, на которую их взяли. Пусть, говорят, русские воюют, а их оставят в покое. Иначе сами уйдут в горы.

— Ни хрена себе, союзнички Саурской революции.

— Значит так, — обратился я к группе, — с «духов» не спускать глаз, быть готовыми для вступления с ними в бой. Вопросы?

— Никак нет.

— Сергей, вы с Ивониным идете чуть сзади группы и контролируете афганцев с тыла и флангов, если что — валите всех подряд: вы снизу, мы сверху не дадим поднять им головы.

— Есть, товарищ лейтенант.

— Баравков, со своими идешь первым, возьми с собой больше гранат, в случае атаки закидаешь «духов» сверху. Сафарову и Ивонину удобней из автоматов. Рыпнутся — положим всех.

— П-понял.

— Сафаров, с Баравковым контролируйте разговоры афганцев, вы на их земляков не похожи. В случае обострения обстановки — сигнал немедленно. В крайнем случае, огонь на упреждение. Не церемониться.

— Ясно.

— Все. С богом, вперед.

Я подошел к заместителю начальника политотдела.

— Товарищ подполковник, ну и соперников вы подобрали. Откровенные «духи». В горах придется с ними воевать.

— Не драматизируй обстановку, Марченко, все нормально. Нам их придало Министерство обороны Афганистана — верные революции люди. А зверские морды? Ну, что поделаешь, если они такие?

— Товарищ подполковник, мои парни слушали их разговоры, они далеки от задач революционных преобразований и в горах останутся очень легко. Докладываю сразу: я меры принял, как будет дальше — не знаю.

— Ладно, ладно, не горячись. Сейчас переводчик поговорит с ними и расскажет условия соревнований. Сам-то готов?

— Я ко всему готов, товарищ подполковник.

— Ты это, смотри… Престиж ВДВ!

Подошел Александр, дивизионный переводчик. Пообщавшись с командиром афганского спецназа, он довел до него суть совместных соревнований, показал на нас, что мы — их соперники. Подошел ко мне.

— Ну и ребята тебе достались. Одни рожи чего стоят.

— Чем-нибудь себя проявили?

— Да нет, вроде спокойны, но это совсем не отражает действительного положения дел. В душу к ним не залезешь — скрытные.

— Ладно, Сань, разберемся.

Запрыгнув в машину, мы поехали к месту турнира — подножию вершины, которую предстояло нам штурмовать. Вместе с нами прибыла парашютно-десантная рота на боевых машинах для прикрытия соревновательного процесса, несколько офицеров оперативной группы, связисты. На старте собралось довольно много народа. Вышли к линии условного старта, где всем руководил замполит 350-го полка. Обе группы (моя и афганская) стали в исходное положение на расстоянии друг от друга метров в семьдесят. Переводчик еще раз объяснил афганцам задачу, показав на вершину, путь следования и конечную точку подъема, откуда по команде необходимо спустить условного убитого и двух раненых. Объяснил им, что за группами будет вестись наблюдение в бинокли и прицелы боевых машин, что мне очень понравилось.

Замполит подал команду «Вперед». Восхождение мы начали одновременно: афганцы, гортанно крича, бросились, шустро прыгая с камня на камень, мы как раз наоборот — спокойно и тихо.

— О чем они, Баравков?

— Уроды! Подбадривают себя криками.

— Чуть-чуть отстанем, Гена, пусть рвутся первыми, так их легче контролировать — все на виду.

Втянувшись на крутой подъем, где не разбежаться и барсу, афганцы затихли, уже не слышны были дикие вскрики, бег они сменили на шаг. Размеренно, не торопясь, мы подпирали их снизу, но вперед не рвались — рановато. Минут через тридцать выяснилось, что у афганцев получился разнобой: по физическим возможностям у них образовались три группы. Человека три вообще отстали и явно не претендовали на спортивные достижения. Отчетливо было видно, что физическая неспособность держать темп не позволяла им следовать с группой, то есть я фиксировал отсутствие сколоченности группы. Командир афганцев несколько раз что-то кричал, грозно размахивая автоматом, но прибавить скорость отставшие не могли. Группа, поднимавшаяся по центру, также захлебывалась потом, отчего и без того зверские лица «союзников» приобрели еще более дикий вид.

Мы же шли хорошо отработанным темпом: от первого в группе Баравкова — до последнего Сафарова двигались компактно, по-боевому. Порядок держали, словно уходили в тыл к противнику, были готовы к вступлению в бой. Примерно на середине маршрута я подал Баравкову сигнал — увеличить темп. Чисто тактически наступила пора вырубать из соревнований слабую группу афганцев — пусть подыхают внизу. Они уже задыхались.

— Расслабить тело, ноги, двигаться свободней, не зажиматься, — подбадривал я парней.

Местами карабкались с помощью рук: подъем был очень крутым, но мы шли только вперед. Пот заливал глаза, курточка, прилипнув к телу, неприятно раздражала кожу. Скашивая взгляд на афганцев, я видел, что общая их группа оставалась позади, а те, кто слабее, отстав метров на 200 от основной группы, сидели на камнях, переобувая ботинки. О таких мокасинах мы могли только мечтать. Так, этих выключили, они уже не соперники, время засекается по последнему солдату, пора сбивать с темпа главную группу.

— Гена, держи скорость, вверху отдохнем.

— Понял, товарищ лейтенант, — прохрипел Баравков.

Минут через десять оглянулся назад. Афганцы, остановившись, практически пали на камни.

— Гена, тормози, отдыхаем. Следить за дыханием.

Теперь уже ленивым, вразвалочку шагом мы поднимались вверх, экономя силы. До вершины оставалось около двухсот метров, пожалуй, надо пройти без остановки. Я уже видел площадку с огромным булыжником, которую я отнес к конечной точке подъема.

— «10», я «Сокол», вышел на финиш. Прием, — доложил я по радиостанции.

— Вижу, «Сокол», фиксирую время. Готовность к спуску по второй задаче через десять минут.

— Есть, понял.

Разведчики, раскинув руки, лежали на камнях — потные, изнеможенные…

— Так, кого назначим убитым и ранеными?

Сквозь порывы знобящего ветра послышался голос Сокурова.

— Меня можно в убитые, товарищ лейтенант?

Лежавшие рядом разведчики задохнулись от смеха. Зигфрид весил килограммов под сто, а с оружием и снаряжением все сто тридцать. Вовчик, конечно, шутя, предложил свое тело в качестве… тела, но сразу поднялось настроение. Афганцы были где-то внизу, их даже не видно.

— Значит так, условный убитый — Гапоненко, раненые Архипов и Мадрыко. Готовность к спуску через пару минут.

Приспособив Гапоненко и условных раненых для эвакуации вниз, я доложил по радиостанции:

— «10», я «Сокол», к спуску готов.

— Понял, «Сокол». Время пошло.

Спускались мы не по прямой линии, а синусоидой с небольшой амплитудой. Учитывая особенности склона, ринулись вниз по кривой. Длинный спуск с вершины намного труднее, чем подъем — я об этом уже говорил: икры ног немеют, в них появляется боль, которую невозможно терпеть. Поэтому спускались вниз левым, затем, правым боком, распределяя нагрузку равномерно на тело и ноги. Спустившись, примерно, на треть, мы увидели афганский спецназ. Аборигены не делали даже попытки подъема на гору.

— Товарищ лейтенант, у них, наверное, комсомольское собрание. Решают: остаться в горах или вернуться на базу, — ввернул «пострадавший» Архипов.

— Ты еще по п…ди, брошу, — пригрозил Баравков.

Сейчас было не до шуток. Меняясь на ходу, мы перехватывали друг у друга «раненых», «убитого», падали, вставали, упорно приближаясь к подножью горы. К финишу прибыли без потерь! Упав на землю, разведчики выпили из алюминиевых фляжек последние капли воды.

— Встать! В одну шеренгу — становись! Заправиться. Равняйсь! Смирно! Равнение на право.

Обозначив, насколько это было возможным, строевой шаг, я подошел с докладом к подъехавшему посмотреть соревнования специальных групп командиру дивизии.

— Товарищ генерал-майор, разведгруппа 80-й отдельной разведывательной роты дивизии, выполнив условия соревнований, на финиш прибыла в полном составе.

Удивленно подняв изогнутые брови, комдив спросил:

— А где афганцы, Марченко?

Сходу ответить я не мог — задыхался. Пока переводил дыхание, чтобы заговорить, кто-то из окружения комдива сказал:

— Может, в горах остались?

Стоявшие рядом засмеялись.

— Я их вижу, — доложил артиллерийский наблюдатель, контролирующий обстановку в прицел, — возвращаются.

— Фу, — выдохнул генерал, — хорошо, что не остались. Встретьте и поприветствуйте союзников, — повернулся генерал к замначпо. — Александр, переведешь. Слышишь меня?

— Так точно, — ответил переводчик.

— Марченко, а мы пойдем к разведчикам.

— Есть.

Я шел за комдивом, думая лишь о том, чтобы не упасть наземь на глазах офицеров. Мышцы ног ломило от дикой боли.

— Здравствуйте, товарищи разведчики!

— Здравия желаем, товарищ генерал-майор.

Комдив с радушной улыбкой доброго и отзывчивого человека (склонность генерала к полноте делала его таковым), приложив руку к головному убору, властным голосом объявил:

— За проявленное мужество, выносливость, отличную горную подготовку личному составу разведгруппы объявляю благодарность.

— Служим Советскому Союзу, — дружно ответили разведчики.

— Вольно.

Комдив прошел вдоль разведчиков, каждому пожав руку, сказал слова благодарности. Было очень приятно в эти минуты душевных эмоций. В голове каждого из нас стучало: командир дивизии нами гордится! Очень почетно.

Генерал Рябченко уехал. Проверив оружие, снаряжение, мы убыли к машинам и вскоре прибыли в лагерь. Афганский спецназ, как потом мне рассказали, появился минут через сорок после нашего отъезда, так и не добравшись до вершины горы, определенной условиями соревнований. В лагере я, молча, пожал руки разведчикам. Никто, кроме нас!

— Отдыхайте, ребята, всем спасибо. Сергей, одного на охрану. Я у себя, немного посплю.

— Понял, товарищ лейтенант. Разойдись.

Разведка дивизии всегда была первой и гордилась успешным выполнением не только боевых, но и всех внезапно возникающих задач повседневной деятельности. А задачи не заставили себя ждать. Они появлялись днем и ночью — от максимально опасных по содержанию до деликатных по изящности, имевших свои особенности. Всегда, где бы мы ни были, чтобы мы ни делали, если поступала команда «Вперед», в кратчайшие сроки разведывательная группа действовала по самому жесткому сценарию развития событий. У меня как у командира разведчиков выработалась независимая от всех других реакция организма на внезапное выполнение действий, поставленных командованием дивизии.

Отмечаю в лучшую сторону всех своих разведчиков, бывших со мной на боевых заданиях. Я гордился ими всегда и во все времена! Если бы не они, о разведке нашей дивизии говорили бы совсем по-иному. В труднейших условиях боевой действительности мы выполняли боевые задачи и, слава Богу (а я убежденный атеист), пока без потерь. За то, что мы уже сделали в боевой работе, каждый из моих разведчиков достоин памятника у себя на Родине. Они это заслужили самоотверженным трудом во благо Родины, пославшей их на тяжелейшие испытания войной. Мы еще не знали, что это только начало — будущее будет еще более кровавым и жестоким на всем протяжении афганской войны.