Глава 25

Выходы разведывательных групп для наблюдения за противником в зоне ответственности дивизии подтверждали активность душманов, организовавших связь сигнальными маячками в звене кишлаки — горы. Они давали основание считать, что противник не стремился к боевым столкновениям с советскими войсками, а проводил мероприятия по подготовке к зиме. Штабом соединения была спланирована боевая операция силами разведки дивизии. Замысел состоял в следующем: разведывательная группа на боевых машинах должна была выдвинуться в район населенного пункта Карези-Мир, что в 20 километрах севернее Кабула, скрытно спешиться на ходу и организовать засадные действия с нанесением противнику огневого поражения. Задачу по исполнению этого замысла было приказано осуществить силами моей разведывательной группы.

— Вот, смотри, Валера, — Михаил Федорович Скрынников склонился над картой, показывая мне карандашом маршрут движения к месту засады, — по главной дороге проходит много техники. «Духи» привыкли к этому и не обратят внимания на замедление скорости при повороте направо, когда вы через десантные отделения спешитесь на ходу.

Начальник разведки, сосредоточившись, смотрел на меня.

— Улавливаешь смысл?

— Так точно.

— После машин в ночной прицел изучишь местность и только потом выдвигаешься к месту засады — до него около трех километров.

«Расстояние небольшое — нормально, но местность закрытая», — подумал я про себя.

— На рельеф обратил внимание?

Михаил Федорович как будто подслушал меня.

— Техника не пройдет, товарищ подполковник.

— Что это значит? Это значит, что в серьезной драке «броня» тебе не помощник.

— Войск, активистов поблизости нет?

— Нет.

— Какие активисты, — сморщился начальник. — Работаешь один.

— Ясно.

— За темное время ты должен сняться и уйти, чтобы не «засветиться». Иначе все насмарку. Отход по другому маршруту, «духи» постоянно в движении — можно нарваться.

— Понял, товарищ подполковник, берем «духовский» продотряд.

— Не ёрничай, Марченко, обстановка серьезная, противник понес потери, озверел до крайней степени — завтра зачитаю приказы командующего армии.

— Да я так, к слову.

— Ладно, понимаю — устал. Соберись и отдохни. Начало движения в 18.00. Кстати, «привязка» по времени к началу сумерек.

— Есть, товарищ подполковник.

Собрав карту, кинул ее на кровать.

— Валер, — поднялся Ленцов, — старшина твоих накормил, дай команду Баравкову и ложись, отдохни.

Комар находился в отпуске и Александр, оставшись за командира роты, «разруливал» разведывательные мероприятия подразделения.

— Хорошо, Сань, пройдусь.

Вышел наружу. Солнце по-прежнему грело, но ледяным ветерком с Пагмана «продирало» насквозь. Вспомнилась прошлая зима в Кабуле: холодная, снежная. Что же будет в этом году? За лето мы подготовились, утеплили палатки, пожароопасные «Поларисы» заменили «капельницами» — стало экологически чище. Раньше, бывало, по утрам мы просыпались в саже и копоти, в горле першило от продуктов сгорания солярки, теперь же издержек таких не бывало.

— Баравков, подойди.

Гена подбежав, четко доложил о прибытии. Молодец: исполнителен, знает сержантскую науку. Школа Сафарова была налицо.

— Всем отдыхать, готовность по времени, пройдемся по задаче и вперед.

— Понял, товарищ старший лейтенант.

— Проверь аккумуляторы к ночному прицелу.

— Есаулков проверил, доложил.

— Хорошо, отдыхай.

Повернув лицо под прохладу горного воздуха, я постоял, но пора, наверное, спать.

— Сань, — окликнул я Перепечина, — ты сегодня выходишь?

Александр поднялся с кровати.

— Выхожу, Валер. Посмотрю, что в Паймунаре — «духи-то» шевелятся, готовятся к зиме.

— А Серега Богатиков?

— Тоже обсуждает выход.

— Короче, все разбегаемся, некому Артемыча прикалывать.

— Соберемся завтра, попаримся.

— Николаю надо напомнить о бане.

— Ладно, давай спать, вернемся — решим. Пригласим «05» душу «напитком» облить.

— Обязательно.

Укрывшись курткой, я уснул. Пришел в себя от громкого смеха.

— Артемыч, ты кому это пишешь?

Гришин, похоже, разыгрывал Родина.

— На «кудыкину» гору.

После сытного обеда Толик был в образе кота Матроскина — переваривал. Сейчас розыгрыш вряд ли получится: Анатолий Артемович был благодушен, спокоен, с удовольствием жмурился от процессов, происходивших в желудке. Клонило ко сну.

— Отдыхай, Артемыч, скоро уйду, кто тебя будет подкалывать?

«Нет, поспать не дадут, надо вставать, помыться, перекусить, а там и собираться пора».

— Коля, сала с лучком не осталось?

— Нельзя, — отрезал Николай.

— Почему?

— «Духи» за версту почуют.

Посмеялись, занимаясь подготовкой к выходу.

Леха с улыбкой на восточном лице по-хозяйски устроился за столом — сама беззаботность.

— Леш, только по секрету: канистру обновил?

— Ха, а для чего я пришел?

— Наверное, уточнить про баню! Жихарев определил тебя дежурным по экипажу. Так?

— Точно.

— Тогда завтра к вечеру собираемся у нас и размочим, как это полагается… Идет?

— Без вопросов, ребята.

Ленька подошел ко мне. После 8 марта у нас с ним наладились особые отношения. В авиационной армии он стал легендарной личностью. Как же? С разведчиками дивизии в главный женский день сражался с душманами.

— Куда путь держим, Валер?

— Да прокатиться недалече, к утру вернусь.

— Мы завтра в Ташкент собрались, после обеда вернемся. Прихватим фруктов, что-нибудь еще к столу…

— Добро, Лень, ребятам привет.

— Чуть не забыл, разведчики: письма на стол, завтра брошу их в Ташкенте, быстрее придут к адресатам.

— У нас Родин пишет за всех, — не удержался Гришин, — Толик, сдавай.

Артемыч кинулся к тумбочке. Он часто писал письма родным, чем его незлобно донимали.

— Все?

Леха держал в руке стопку написанных нами писем.

— Не буду мешать, господа! Успехов в боевой и политической подготовке! До завтра.

— Оставайся поужинать, Леш!

— Перехватил, ребята, спасибо, бегу.

Но, кажется, пора! На линейке слышу команду Баравкова, значит, группа уже строится. Мне первому из офицеров убывать на задание, затем в ночь уходят Саша Перепечин и Сергей Богатиков. Я вышел наружу, где заместитель скомандовал построенной в шеренгу группе:

— Смирно! Равнение налево. Товарищ гвардии старший лейтенант, разведывательная группа к выполнению боевой задачи готова. Заместитель командира взвода старший сержант Баравков.

— Вольно, Гена.

— Вольно, — продублировал заместитель.

Постановка задачи не заняла много времени: я уточнил временные показатели, сигналы, после чего подытожил:

— Работаем на технике! Быть внимательней при десантировании. Дистанция, товарищи механики, 20 метров, не переехать кого-нибудь, если кто-то замешкался. Вы меня поняли?

— Так точно, — ответил Зуев.

— Командиры отделений, по сигналу «Приготовиться к десантированию» включаете станции! В эфир не лезть, работать на прием.

— Товарищ старший лейтенант, начальник разведки, — подсказал мне Азарнов.

Повернувшись к тылам дивизии, я увидел подполковника Скрынников, шустро идущего к передней линейке подразделения.

— Группа, смирно! Товарищ гвардии подполковник, разведгруппа к выполнению задания готова. Командир группы старший лейтенант Марченко.

— Здравствуйте, товарищи разведчики!

— Здравия желаем, товарищ гвардии полковник!

— Вольно. Готовы?

Михаил Федорович осмотрел экипировку разведчиков.

— Так точно!

— Сегодня отработаем на технике. Задача доведена, Марченко?

— Так точно!

— Ясно. Перекурить и по машинам, через десять минут начало движения.

— Вот еще что! — я повернулся к разведчикам. — Подогнать снаряжение, чтобы не цеплялось при десантировании. Разойдись!

— Идем в палатку, Валера, — позвал меня Скрынников, энергично зашагав к расположению.

Навстречу выскочил Ленцов, доложив начальнику об отсутствии происшествий. Михаил Федорович без лишних предисловий обозначил суть разговора:

— Товарищи офицеры, пришел приказ командующего войсками о назначении Комара Ивана Геннадьевича заместителем командира 3-го парашютно-десантного батальона 317-го полка…

Мы переглянулись от неожиданного для нас сообщения, спохватившись, захлопали в ладоши.

— В связи с этим назначением командиром 80-й отдельной разведывательной роты, — продолжил Михаил Федорович, — назначен старший лейтенант Ленцов Александр Иванович.

Аплодисменты продолжались — бурные, продолжительные.

— Заместителем командира разведывательной роты дивизии назначен гвардии старший лейтенант Марченко Валерий Григорьевич.

Не скажу, что были овации, но нас с Шурой офицеры поздравили искренне и по-товарищески. Дыхание перехватило от полной неожиданности сказанного. Еще не осознав случившееся нам сообщение, мы с Ленцовым жали друг другу руки, что-то говорили, благодарили друзей, начальника за поздравления.

— Вот и банька к месту, — удовлетворенно изрек старшина.

— Коля, не подведи!

Наши взгляды были направлены на уважаемого нами Николая Владимировича.

— Все будет в порядке, — без многословий сказал Андрейчук.

— Все-все, Марченко, вперед!

Михаил Федорович рванулся к выходу. Едва успевая, я бежал за ним в парк боевой техники, где разведчики уже заняли места в боевых машинах и были готовы к выполнению очередного задания.

Колонна из трех боевых машин следовала по дороге на Баграм к рубежу десантирования — не доезжая виноградников Баги-Арифхан два километра с целью доставки моей разведывательной группы к месту проведения засадных действий. На маршруте движения держали режим полного радиомолчания. Прошли перевал Хайрхана, после него втянулись в степь Чамтала, на западе которой раскинулись горы с одноименным названием. Стемнело. По карте я отслеживал положение «ниточки» в контрольных точках, сличая ее с ориентирами на местности, чтобы, не дай Бог, не ошибиться с рубежом десантирования. Многочисленные тропинки, разбегавшиеся от трассы к кишлакам, находившимся в предгорье, могли ввести в заблуждение, поэтому я контролировал положение головы колонны на местности по характерным гребням хребтов, обозначенных на карте, которые сличал с реальным контуром гор, видимым мне из люка наводчика-оператора. Кишлачок Каладашт, расположенный южнее населенного пункта Карези-Мир, рассматривался командованием дивизии в качестве перевалочной базы, в которой аккумулировались материальные запасы душманского сопротивления с последующей их доставкой в горы.

Мы практически были у цели, постепенно приближаясь к точке десантирования. Волнение охватывало все больше и больше. Пора. Выглянув из башни машины, я осмотрелся и, убедившись, что подходим к намеченному рубежу, нажал тангенту Р-123М: сигнал «Приготовиться». Услышав характерный писк в наушниках, командиры отделений продублировали сигнал разведчикам. Михаилу Федоровичу, сидевшему на месте командира, я доложил по внутренней связи:

— Товарищ подполковник, до десантирования три минуты.

Он сидел в моей боевой машине на командирском месте.

— Вижу, Валера! Внимательней. За пятнадцать минут до прибытия к месту экстрадиции доклад условной фразой.

— Я помню, товарищ подполковник.

— Давай. Только не лезь, куда не надо.

— Куда уж дальше, товарищ подполковник?

— Ладно, ладно, поговори мне!

Следующий поворот — рубеж покидания машин. Врастаю в обстановку и даю команду механику:

— Зуев, скорость «десять».

— Понял!

Машина плавно замедлила ход и на малых оборотах осторожно вписывалась в крутой поворот. Тремя нажатиями тангенты подаю в эфир сигнал «Десантирование» и через люк наводчика-оператора выскальзываю наружу. Замешкавшийся у десантного отделения Баравков едва не вызвал у меня поток ненормативной лексики, но на лирику не было времени, поэтому отработанным приемом я спрыгнул с машины влево по ходу ее движения и изготовился к бою. Укрывшись за придорожным булыжником, я ожидал ухода «брони», оглушившей грохотом двигателей, и краем глаза отслеживал обстановку вдоль темневшей дороги. Прислушиваясь к ночи, наступившей с заходом солнца за острозубый хребет, я тихонько адаптировался к тишине, настораживающим теням, свету луны, вызывавшей непонятные блики вдали.

Занявшие оборону разведчики лежали цепочкой и были в готовы к принятию боя, который в этой операции был основным содержанием нашего выхода в тыл к противнику. Сегодня мы были нацелены не на получение разведывательной или другой информации, а на пресечение «духовского» обеспечения населением кишлаков, то есть наше задание решалось только в контакте с противником, где мы должны были работать на его уничтожение.

Дозор в составе Ксендикова и Гапоненко сигналом отправил по обозначенному на карте маршруту. Сверив по компасу азимут, они двинулись в направлении засады, которую я решил устроить на пересечении путей из нескольких кишлаков, выходящих к предгорью.

— Есаулков, не отставать, — шепнул я связисту, следующему в группе за мной.

Боевой порядок при выдвижении к месту засады выдерживался мной по схеме, определенной начальником в лагере. Еще неизвестно было, как «духи» отреагируют на маленькую хитрость с выходом группы из боевых машин на ходу, как отыграют на ее исполнение. Колонну они наблюдали с начала ее выхода из парка, возможно, вели ее, передавая друг другу сигналами, но засечь группу, ушедшую в их в тыл — смерти подобно.

— Гена, с Сокуровым отслеживайте тыл. Не зевать — проглотят! Я ясно выражаюсь?

— Так точно, товарищ лейтенант! Но мне кажется, что «духи» прижимаются ближе к горам.

— А мы куда выходим? К условной развязке их выхода в горный массив, на пересечение натоптанных ими дорог. Так что — смотри! Не зевай!

— Понял!

Разобравшись на местности, я ускоренным шагом повел группу к месту засады. Здесь были свои особенности, которые необходимо было принимать за основу и руководству к действию. Первое: насколько мы были незаметны с наезженной дехканами дороги, как мы «вписывались» в рельеф, изобилующий на всем протяжении высохшими руслами рек. Второе: мне сразу не понравились каскады террас, частично уходившие в долину, а частью — в горы, представлявшие опасность многоярусным и господствующим расположением над местностью. На них, вероятней всего, рос виноград, бахчевые культуры, кое-где зерновые, но вместе с тем они создавали опасные условия внезапной встречи с врагом.

Агентурная разведка ХАД ориентировала нас, что в районе душманы проявляют активную деятельность по осуществлению поставок материальных запасов, вооружения и боеприпасов в горные районы, они оседлали тропы, ведущие к базам, организовали наблюдение за ними. С наступлением темноты душманские группы рыскали по кишлакам, решая вопросы обеспечения сил сопротивления, которые на зимний период оставались на территории Афганистана. Мероприятия по подготовке к зиме они старались закончить до наступления холодов. Оставшимся на зимовку формированиям «духов» предстояло в зимних условиях продолжить борьбу с советскими и правительственными войсками, но большая их часть на зиму должна была уйти в Пакистан, из западных провинций страны — в Иран. Правительственная разведка фиксировала активное перемещение «духовских» отрядов в районе, их миграцию по выполняемым задачам, поэтому опасность внезапной встречи с противником носила реальный характер. Подобные встречи я проигрывал с разведчиками до автоматизма, но всегда исходил из благоразумия, чтобы избежать контакта с противником, если таковой не планировался заданием.

Просигналил дозору: «Стоп»! Вести наблюдение. Остановки при выдвижении к спланированной засаде возникают через каждые двести, триста метров. Не торопись! Стой! Оглядись! Замри и слушай! Веди наблюдение! Тишина, спокойствие? Ничего — это может быть иллюзией, самообманом. Возможно, мы уже были в прицеле душманской засады. «Не обманывайся, — твердил я себе, — оцени ситуацию и снова вперед». Трезвость мышления, чутье, анализ, прогноз, множество других, не зависимых друг от друга, факторов выводят к намеченной цели. А опыт? Великое дело! Значит, вперед и только вперед!

Наработанным на ходу движением я время от времени припадал к ночному прицелу, изучал маршрут движения группы в полосе выхода к засаде. Круговым наблюдением осматривал террасы, склоны холмов, оценивал безопасность окружаемого группу пространства, обследовал, не упуская из виду, тылы. Глаз пока ни за что не «цеплялся», все вроде бы тихо, спокойно. «Пора», — решил я не терять время на выдвижение и дал группе сигнал: «Вперед». Резерв времени был необходимым условием для выбора более выгодного расположения группы в месте засады, где каждая секунда порой имела вес золотого запаса.

Минут через сорок я вывел группу к полуразрушенному и, вероятно, заброшенному кишлаку, маячившему на горизонте вытянутыми в ряд строениями и уродливой формы дувалами. Они огораживали населенный пункт по традиционному периметру и местами имели проломы, которые меня заинтересовали. Они-то нам и были нужны, чтобы через них проникнуть внутрь нагромождений фрагментов некогда жилых помещений. Но стоп! Спокойно. Залегли. Я был еще не уверен в необходимости детального исследования объекта, но что-то подсказывало мне не торопиться и внимательно подойти к выполнению дальнейших действий. Вникая в развалины пришедшегося мне не по душе места, я отнес их к категории опасных, поэтому, собравшись «кучкой», не выпускал из вида выдвинувшийся вперед дозор.

Ксендиков действовал правильно, грамотно, ему необходимо было убедиться в отсутствии засады противника. Оставлять за собой в тылу непроверенное естественное укрытие, где могли спрятаться «духи», было с моей и его точки зрения в высшей степени неблагоразумно. Опасный район навевал ассоциации с жутковатой картиной, отчего мы все, признаться, испытывали не самые приятные ощущения. Приблизившись к кишлаку, в котором оставались неразрушенные революцией здания, дозор двинулся дальше вдоль ближнего по отношению к нам дувала к углу, образуемому на стыке с дувалом другой стороны. Насколько за ним было опасно (а риски переходили «зашкальные» нормы), хотел убедиться Ксендиков, осторожно выглянув из-за угла. В следующую секунду реакция Славы шокировала. Старший дозорный, отпрыгнув в сторону, спровоцировал удивительную резкость группы. Неведомая сила бросила нас на землю. Распластавшись, я просигналил «Опасность» и принял положение к бою. Оба дозорных лежали без движения, давая понять — противник! Отскочивший к старшему дозорному Гапоненко подтвердил опасность поднятым вверх стволом автомата.

Ночная тишина не взорвалась огнем из-за дувалов, значит, у меня еще были секунды на оценку обстановки и принятие решения. Приникнув к ночному прицелу, я «схватил» панораму местности вблизи кишлака и вникал в ситуацию, чтобы наметить следующий шаг. Исследование строений, дувала, за которым лежали дозорные, осмотр прилегавшей к нам территории не выявили опасности. Надо было перемещаться к дозору.

Глиняная стенка оканчивалась углом. Выглянув из-за него, Ксендиков увидел нечто такое, что вызвало его бурную реакцию. Отчего он метнулся прочь, проверив на резкость группу? Опасность! Мое положение на местности не позволяло видеть происходившее за углом дувала. Понимая, что там крылась опасность, я «подтянул» к себе разведчиков и шепотом уточнил задачу:

— Нищенко, Есаулков, Фетисов, со мной — к дозору. Гена, прикроешь нас в контакте. Только не суетись!

— Угу.

— Осторожно — вперед.

Сблизились, насколько это было возможно, с дозором. Стоп.

— Игорь, ваша позиция с Фетисовым — здесь. Мы с Есаулковым — к Ксендикову.

Нищенко кивнул. Он возьмет под контроль участок до угла дувала, где лежали дозорные. Хорошо! Группу по отношению к строениям, где, вне сомнения, находились душманы, я расположил с трех направлений. Если ввяжемся в бой, в чем уже не было сомнений, «духи» попадут под наш огонь с нескольких сторон, что обеспечит нам прикрытие и выход из боестолкновения. Вот и дозорные. С Есаулковым подползли к Вячеславу.

— Товарищ старший лейтенант…

— Тише… Слушаю.

— Там, на верхней площадке — часовой. Сидит и «чуняет».

— Ну?

— Дык за дувалами копыта стучат.

Я остолбенел.

— Ты че городишь? «Духи» стучат?

— Не, наверное, лошадь или ишаки.

— Тьфу, бля! Я его про «духов» спрашиваю — он про копыта… Слава, не нервируй, где «духи»?

Прильнув ближе ко мне, Ксендиков зловеще, так что у меня по телу рванули мурашки, доложил, что за обратной стороной обращенного к нам дувала он слышал переступания животных. Копытных.

— Тише, Слава. Тише.

Стоп! «Духовская» ночевка? Или «духи» с устатку от душманских дел чуток приснули? Возникший вопрос я переадресовал старшему дозорному.

— Да, товарищ старший лейтенант, да! Я уверен!

— Тише, тише, черт бы тебя побрал!

Колотун моего сердца мог разбудить «приснувшего» на службе «душка». «Так, — включил я «сообразиловку», — полуразрушенный кишлак, возможно, и есть перевалочная база перемещения душманских запасов? Точнее — одна из них». До запланированного начальником под засаду места мы не дошли метров триста, но это уже не имело значения. Скорее всего, кишлак использовался «духами» в звене обеспечения баз, вынесенных в горы, значит, они были в цепочке, которую мы, надеюсь, нащупали.

Душманы — «наши». Это я понял, когда Ксендиков доложил о «копытах», чем ввел меня в остолбенение… То есть речь теперь может идти больше, чем о «копытах» — по меньшей мере, о транспортном средстве или средствах смешанного каравана. Выходит, стоп! Оставлять за спиной противника — безумие и нецелесообразно. Засаду переквалифицируем в налет и не полезем в «огневой мешок», подставляясь возможным атакам с разных сторон. Оттуда выход один — ногами вперед, да и то отрубят, сволочи. М-да, задачка, твою мать… Сложнее, чем я думал еще часик назад. А «духи-то» — вот! Их надо каким-то образом взять!

Расчет на поддержку брони я отбросил сразу: это, по меньшей мере, три километра сложной, пересеченной местности, на которой, кто его знает, могли находиться подвижные отряды душманов, причем независимые друг от друга по целям, задачам и разной партийной принадлежности. Они чертовски быстры! В случае нашего обнаружения они блокируют группу и будут держать ее в «объятиях» до уничтожения. Броня точно с помощью не успеет. Ночь. Незнакомая местность. Какие тут шансы на выживаемость? Абсолютно невозможно! Выходило, что душманы действительно «наши» и надо принимать решение.

— Не двигаться! Есаулков с Гапоненко, прикройте нас. Мы с Ксендиковым глянем, что за углом. Часовой-то где, Слава?

— На верхней площадке. У пристроечки с проемом сидит.

— Расстояние?

— Рядом. Метров пятнадцать, если бы он не спал, мог заметить меня.

— Аккуратней надо, аккуратней.

— Да я…

— Тихо.

Контакты с противником в разведке я избегал системной работой превращения группы в тень. Не запланированные, а значит, не профессиональные действия вынуждают работать на опережение: быстро, решительно. Бой в этой ситуации непредсказуем, носит неуправляемый характер, что не допускается его разумной организацией. Командир в этом случае ограничен по времени для оценки обстановки, принятия решения, реализации команды. Но сейчас передо мной стояла совершенно другая задача: искать противника, найти и уничтожить. Он был перед нами.

— Животных много?

Задумавшись, Ксендиков уткнулся вспотевшим лбом в каменистую землю.

— Через трещины в дувале слышен храп животных, переступание копыт. Я сам слышал, товарищ старший лейтенант.

— Ну, и сколько их?

— Трудно сказать.

— Ладно. Идем, посмотрим. Ползешь осторожно за мной.

— Угу.

В паре с Ксендиковым выдвинулись к обратной стороне дувала. Я принял решение выйти к условной линии продолжения невидимой нам стенки, чтобы на ее пересечении выбрать позицию и осмотреть образующие угол дувалы. С выходом в нужную точку я исследовал их, обнаружив в прицел закутанного в одеяло «духа». Он не спал, чертяка, крутил головой, отгоняя прочь дремоту. Замерз. Часовой сидел спиной к обратной стороне глиняной стенки. В ней я обнаружил пролом, через который можно было проникнуть вовнутрь. Навел прицел на часового, скользнув по нему взглядом, осмотрел площадки следующих строений. Нормально. В поле моего зрения находился один страж «духовского» отдыха и того клонило ко сну. Решение принималось быстро.

— Слава, видишь темное пятно в дувале?

— Вижу.

— Это пролом. Выдвигайся к Есаулкову и Гапоненко. Как только я «срежу» часового из ПБС, трижды подниму руку. Броском к пролому и берете его под контроль. Больше ничего не делать, ждать меня. Сколько «духов» внутри — не знаем. Так что — давай, осторожно!

— Понял.

Оборудованный под ночной прицел и прибор бесшумной беспламенной стрельбы АКМС 7.62 мм калибра лег на правое предплечье. Холодная сталь примкнутого приклада привычно коснулась щеки. До часового метров сорок — не больше, можно стрелять с закрытыми глазами. Убедившись, что Ксендиков вышел к дозору, я мысленно объявил себе установку готовности в десять секунд и начал обратный отчет, чтобы психологически выровнять внутреннее равновесие и волнение. Плавный спуск и «псыг». Звук ПБС не нарушил ночной тишины: часовой секунду, другую сидел неподвижно, потом, завалившись через левое плечо, опрокинулся вниз. Тупой звук упавшего на землю тела, к счастью, не встревожил спящих внутри душманов. Кто его знал, черт побери, что тело опрокинется вниз? «Надо предвидеть детали!» — ругнулся я про себя. Влететь можно на пустяке, который упускаешь или не додумаешь!

Снятие часового внешней охраны не нарушило тишины, которая звенящим «бум, бум, бум» долбила «молоточками» мозг. Не теряя времени и не сомневаясь в точности выстрела по нейтрализации часового, я просигналил рукой. Разведчики рванули к пролому в стене. В прицел я отслеживал их выход на исходный рубеж, с которого начнется атака на душманский отряд. Тишиной разрывались нервы в куски — дальше играть в «молчанку» в радиоэфире нельзя. Я вышел на связь с Баравковым.

— Гена, прием, — шепнул в микрофон гарнитуры.

— На приеме.

— Выдвигайся ко мне. Как понял?

— Понял, иду.

— Андрей, прием.

— Слушаю, — ответил Азарнов.

— Подтянись к дозору и прикрой его у пролома.

— Понял.

Сержант со своими разведчиками страховал дозор у входа в помещение.

— Игорь, прием.

— На приеме.

— Задачу понял?

— Да.

— Выходи на меня и отслеживай верхний ярус.

— Есть.

Нищенко принял команду к выполнению, страхуя группу от воздействия на нее огнем с верхних площадок строений, контролируя, таким образом, все пространство задачи по уничтожению «духов». За ним еще было общее обеспечение действий группы до завершения операции, включая ее выход из боя до рубежа посадки в машины. Игорь преуспел во многих боевых делах, он легко переключался на разнонаправленные цели, но это было его коньком.

Дозор, находясь у проломленной стенки, контролировал выход из внутреннего помещения. Отделение Азарнова, усилив Ксендикова и Гапоненко на случай неконтролируемого развития событий, включалось в работу немедленным открытием огня на поражение.

Фиксируя выход подгрупп на рубеж атаки, я огляделся: пора и нам с Есаулковым подтянуться ближе. Не спуская глаз с верхних площадок строений, мы осторожно вышли к дувалу. Мне казалось, именно оттуда исходит наибольшая опасность. До пролома, рядом с которым находились дозорные, оставалось не более пятнадцати метров, как вдруг возня, хрип и… тишина. Челюсти мои были сжаты до боли в висках. Да, своей смертью вряд ли помрешь. Что же у них произошло? Впрочем, уже догадался: из пролома вышел душман, возможно, сменить часового, и Ксендиков с Гапоненко его нейтрализовали. Удачно ли? Тишина в ушах звенела набатом сотен колоколов!

— Слава, что у вас?

— Шел на нас, собака, из пролома. Двигался шумно, темно, поэтому мы его засекли на подходе.

— Живой?

— Не знаю. Штык-нож всадил по рукоятку, весь в крови.

— Оттащи под стенку.

Взяв за ноги убитого «духа», Ксендиков потащил его от входа в помещение.

— Андрей, прием.

— На приеме.

— Приготовь гранаты.

— Есть.

Подозвав Баравкова, я уточнил ему отработанный на Ходжа-Раваше порядок атаки. Это было «заготовкой». Ну, кажется, все.

— Гена, гранаты и за мной.

У пролома я лег на живот и медленно вполз в помещение. Прижавшись к стене, прислушался. Характерные звуки животных, всхрапы… Ослов ли, ишаков, лошадей? Не разобрал. Включив ночной прицел, навел его на шум, различаемый во внутреннем помещении. Лоб тут же покрылся испариной: всего метрах в пятнадцати от меня, издавая храп, стояли лошади, пять-шесть ишаков пряли ушами. И все же не они вызвали дрожь по телу и пот, заливший глаза. Рядом с животными, закутавшись в одеяла, спали душманы. По кучам тряпья оценил: человек двенадцать-тринадцать. Автоматы, «буры» были прислонены к стенкам. Уползаю назад и, задыхаясь, шепчу Азарнову:

— Всем чеки из гранат и ползком в помещение.

Предупредил: гранаты бросать по команде. Пятеро разведчиков, скрывшись в проеме стены, вышли на ударную позицию. Следом за ними нырнул и я.

— Гранатой — огонь.

Щелчки запалов хлопнули почти одновременно. Взрывы.

— Огонь, — крикнул сумасшедшим голосом.

В ночной прицел я ловил все, что шевелилось передо мной, стреляя и стреляя по «духам». Автоматные очереди разведчиков Азарнова напрочь лишили противника сопротивления, плотный огонь сметал все живое.

— Стоп, назад.

Команда подхлестнула разведчиков второго отделения: вылетели наружу, залегли.

— Баравков, по одному — гранатой! Вперед!

Разведчики первого отделения, по одному забегая в проем, кидали гранату и тут же назад. Взрыв! Следующий — бросок и в сторону. Взрыв! Следующий…

— Азарнов, фонарик и за мной!

Вбежав помещение, я кинулся к месту отдыхавшего противника. Фонарик высветил страшную картину: взрывы десятка гранат разметали вокруг людей и животных… Часть помещения утопала в крови, тяжелый ее запах бил по ноздрям, перебивая характерную кислую вонь афганских жилых помещений. Разобрать, где люди, где животные, было невозможно, плоть превратилась в сплошное кровавое месиво. Короткими очередями «молотили» в подозрительные места. Тряпье, одеяла разбросаны — «духи» и попытки не сделали к сопротивлению: смерть настигла их в спящем положении.

— Баравков, собрать оружие, боеприпасы. Время — минута, и уходим!

— Азарнов, тела к досмотру, я подсвечу.

Осмотрели залитую кровью площадку — никто из «духов» не ушел. Да и уходить некуда, помещение ограничено стенками, а выход блокирован нами.

— Обстановка, Игорь? — запросил по радио Нищенко.

— Тихо.

— Через минуту уходим. Обеспечь прикрытие при отходе.

— Понял, готов.

— Внимание всем: уходим в прежнем порядке. Ксендиков, ко мне.

— Я, товарищ старший лейтенант.

— Выдвигайтесь по верхней линии, в низину не соваться. Все! Вперед!

— Есть!

Дозор вылетел наружу, за ним остальные разведчики.

— Есаулков, «сто десятому»: «Работу закончил, встречайте через тридцать минут».

— Понял, передаю.

Уже на бегу пересчитал подгруппу прикрытия. На месте. Сейчас надежда на ноги и хорошее дыхание. Десантников и волков выручают ноги. Бросок от «братской могилы» душманов должен быть скоротечным, быстрым. Нашумели мы здорово, «духи» уже разбираются, что за война у них в глубоком тылу.

Отделение Баравкова уходило с трофейным оружием. Увешанный оружием Гена косолапо бежал за связистом. Сигнал — переходим на шаг.

— Гена, не греметь железом.

— Неудобно бежать.

— Я сказал — не греметь!

— Есть!

— Бегом — марш.

Очередной бросок по пересеченной местности в направлении трассы, где находилась техника. Пот стекал по спине, выедая глаза, но бегом, только бегом от места налета. Противник знает район, хорошо ориентируется, наша задача — не позволить ему перехватить нас до встречи с колонной.

Половина пути оставалась за нами, короткий привал. Упав на прохладную землю, открытыми ртами ловили лишний глоток кислорода. От неимоверной нагрузки сердце заходилось, но я встал на колени и в прицел изучил маршрут, который выводил нас к рубежу посадки на машины. Мы находились на склоне господствующей по высоте рельефной линии, ниже спускаться нельзя! Если неожиданно встретимся с «духами», что вполне вероятно, потеряем преимущество верхнего яруса. Опасно! Отдышавшись — Баравкову:

— Подгоните трофеи!

— Заканчиваем, товарищ старший лейтенант.

— Через минуту — вперед.

Выдвинулся к дозору:

— Слава, идем нормально. Не спеши, но внимание! Минут через пятнадцать-двадцать выйдем к «броне».

— Дальше местность открыта, легче контролировать выход к дороге.

— Верно, Слава, верно, но нюх не теряй. Понял?

— Да, товарищ старший лейтенант.

— Вперед, дружище.

Ускоренным шагом мы вышли из района задачи, все ближе и ближе приближаясь к дороге. Осталось немного, но мы выскочили к трассе, немного отклонившись от указанной точки.

— Есаулков, гарнитуру!

Николай подал наушники радиостанции.

— «110», я «03», прием.

— Я «110», — взволнованный голос начальника.

— Вышел метров 400 западней точки. Прием.

Пауза.

— Понял, встречай.

Подходы к дороге, ближние складки местности беру под наблюдение в прицел.

— Идут, — коснулся руки Баравков.

Прислушался к тишине. Да, шум двигателей очевиден. Колонна была на подходе.

— «110», вас наблюдаю, скорость «пять».

— Принял.

Колонна вышла на нас, снизив скорость до пяти километров в час. На ходу передавая друг другу трофеи, забрались в БМД.

— «12», «13» в порядке? Прием!

Азарнов и Нищенко доложили о готовности следовать дальше. Плечи, руки как-то сами собой опустились, обмякло тело, дрожь в руках и коленях выдавала страшное психологическое напряжение.

— Чего молчишь? — привел в себя начальник по внутренней связи.

— Что-то раскис, товарищ подполковник, сейчас доложу.

— Ты это брось, все в порядке.

— Докладываю: группа за «броней» в полном составе. Уничтожено до тринадцати «духов», находившихся на перевалочной базе с караваном вьючных животных. Пустые, без груза. Вероятно, дожидались темноты и момента захода в кишлак. Не успели. Уничтожены. Захвачено оружие: семь автоматов, три «бура», боеприпасы. У меня все, товарищ подполковник.

Вытянув ноги вперед, я постепенно обретал равновесие.

— Горячо было?

— Горячо. Еще трясет, но сработали и быстро ушли.

— Молодцы! Первая твоя операция в должности заместителя командира отдельной разведывательной роты Должен понимать!

Совсем вылетело из головы: сегодня мы с Шурой Ленцовым отмечаем повышение в должности.

— Спасибо за оценку работы, товарищ подполковник. Понимаю, что с вашей подачи пришло назначение.

— Правильно понимаешь, впереди еще много работы! Будь готов.

— Всегда готов, — пионерским отзывом заверил начальника.

Ревущий двигатель не мешал закрыть глаза и впасть в сонливый транс. Зарево огней Кабула отражалось от небосвода, город угадывался издалека. Перевалили через Хайрхан, слева по ходу движения угадывалась вершина почти с одноименным названием — Хайрхана-Шимали с отметкой 2147 метров над уровнем моря. Минут через двадцать наша колонна из трех машин втянулась в грязные улицы столицы. Слева раскинулись ее жилые кварталы Хиссайи-Аваль и Каланаджар, на развязке Дехкепак свернем к крепости Балахисар — расположению 357-го гвардейского парашютно-десантного полка, пересечем город с юга на север и от аэропорта войдем в базовый лагерь. До наступления рассвета еще далеко, отоспимся. Приведем в порядок оружие, снаряжение, я проведу разбор операции, где каждый разведчик получит оценку, и будем готовиться к следующим выходам, о которых еще неизвестно.