Унификация немецких земель

После рейхстага вторым важным препятствием на пути утверждения нацистской диктатуры в Германии были права земель и рейхсрат, представлявший интересы земель. По этой причине на первом этапе нацистского государственного строительства (вернее, перестройки нацистами государства для своих целей) важнейшей целью нацистов стала унификация земель, то есть захват власти в землях, обладавших традиционной в Германии и довольно широкой автономией; это стремление нацистов ни для кого не было секретом. Надо отметить, что требование нацистов о необходимости унификации земель не было их изобретением — дело в том, что в Веймарскую республику самостоятельность земель рассматривали как обременительную и бесполезную, и в Веймарской конституции пытались ее ограничить^{191}. Многие немцы были убеждены в необходимости сильного центрального правительства, и унификация земель многими воспринималась как преодоление старого немецкого партикуляризма и земельной разобщенности, иногда даже враждебности немцев разных регионов и исторических областей Германии^{192}. Не нужно также забывать о духе эпохи в целом: после 1929 г. авторитарные режимы в Европе с их тотальными претензиями повсюду были на марше, казалось, что именно им, а не демократии принадлежит будущее, что было как нельзя более кстати для Гитлера. При этом на руку Гитлеру было и то, что еще до 1933 г. начался демонтаж земельной автономии и возрождение старой кайзеровской традиции слитного существования имперской власти и Пруссии: 20 июля 1932 г. власть в Пруссии была перенята правительством Рейха, что и положило начало разрушению федерализма в Германии. Насильственное прекращение самостоятельности Пруссии дало после 30 января 1933 г. неограниченную власть в Пруссии в руки Геринга и стало моделью для будущей унификации непрусских земель.

В момент прихода Гитлера к власти ненацистские правительства были в Гессене, Саксонии, Гамбурге, Бремене, Любеке, Баварии, Бадене, Вюртемберге; правда, нигде эти правительства не имели большинства в ландтагах. Самой важной проблемой для Гитлера была Пруссия, в ландтаге которой 2 февраля 1933 г. была провалена нацистская резолюция о его самороспуске. Вопреки воле прусского ландтага, четыре дня спустя гитлеровцы по собственному произволу внедрили в Пруссии в качестве главы исполнительной власти имперского комиссара (им стал Геринг). 16 февраля рейхсрат первоначально вынес решение о сомнительной законности этих комиссарских полномочий, но в суд на имперское правительство подавать не стал. 18 мая Геринг наряду с комиссарскими полномочиями получил и полномочия главы правительства Пруссии; в прусском ландтаге он заявил, что «является прежде всего верным паладином фюрера», а не прусским министр-президентом — такой тон был совершенно новым явлением в политической жизни земель: он предвещал унификацию^{193}. Таким образом, была осуществлена узурпация власти в Пруссии, которую начал еще Папен. Нацисты почти сразу избавились от старых прусских консервативных управленческих кадров: уже к марту 1933 г. только один из семи прусских обер-бургомистров остался на своем месте. Интересно отметить, что после утверждения собственной власти в Пруссии Геринг не был заинтересован в сильных позициях партийных инстанций, в частности, гауляйтеров, которых почти безоговорочно поддерживал Гитлер — это был первый признак грядущей борьбы компетенций в Рейхе. Пруссия в силу ее величины и традиционных местных различий (Саксония, Гессен-Нассау, рейнские земли, Ганновер, Силезия, Бранденбург, Шлезвиг-Гольштейн, Померания) была поделена на 21 гау^{194}. Таким образом на место прежних прусских правительственных округов встали гау во главе с гауляйтерами, найти управу на которых Герингу часто было довольно трудно: парадоксально, но традиционная немецкая местная автономия вылилась в самоуправство гауляйтеров…

31 марта 1933 г. вышел «предварительный Закон об унификации земель в Рейхе», по которому все ландтаги распускались и формировались вновь без проведения дополнительных выборов в соответствии с результатами выборов в рейхстаг 5 марта 1933 г., когда НСДАП в условиях террора[16] и давления на избирателей со стороны СА получила 17,3 млн. голосов (43,9% голосов — всего на 6% больше, чем в свой триумф в июле 1932 г.), СДПГ — 7,2 млн., партия Центра — 4,4 млн., НННП — 3,3 млн., ННП — 0,431 млн. голосов. Голоса, поданные за коммунистов при этом не учитывались: КПГ перешла на нелегальное положение после пожара рейхстага в ночь с 27 на 28 февраля 1933 г. Несмотря на то, что Гитлер «преодолел» влияние коммунистов таким узурпаторским способом, совершенно не считаясь с правовыми нормами, сам факт исчезновения КПГ из политической жизни за границей и в Германии по большей части приветствовали^{195}.

«Революционный» переворот в землях достиг пика после упомянутых выборов в рейхстаг, когда при нейтралитете рейхсвера Гитлеру и его сторонникам удалось сместить земельные правительства в Гессене, Бадене, Вюртем-берге, Баварии, Саксонии, Шаумбург-Липпе, Гамбурге, Бремене, Любеке, — и самим прорваться к власти. Слабость земельных правительств в 1933 г. состояла в отсутствии у них большинства в ландтагах. Нацисты и воспользовались этим обстоятельством для организации внепарламентского давления путем всевозможных провокаций, «спонтанных» демонстраций против земельных правительств. Так, 6 марта под смехотворным предлогом, что гессенское правительство якобы не в состоянии сохранить спокойствие и порядок и со ссылкой на чрезвычайный закон от 28 февраля 1933 г., главой местной полиции был назначен нацистский ставленник. Последний уравнял в правах полицию и СА — они стали отрядами вспомогательной полиции. 13 марта «под давлением народа» (это давление инсценировали те же СА) гессенский ландтаг избрал нацистского активиста доктора Вернера главой земельного правительства^{196}. В Гессене узурпация власти нацистами осуществлялась как смесь революции и театральной инсценировки, в процессе развертывания которой главная роль отводилась вооруженным отрядам СА и С.С. Следуя указаниям местного нацистского руководителя Вернера Беста и назначенного оберпрезидентом земли члена НСДАП принца Филиппа Гессенского, они захватили общественные здания, даже здание полиции^{197}.

В тех землях, где попытались создать законные ненацистские правительства, нацисты вводили комиссаров с чрезвычайными полномочиями, которые силой принуждали правительства к отставке. Чуть иначе развивались события в Гамбурге, где в местном сенате после исключения социал-демократов нацисты заявили претензии на пост полицайпрезидента, а когда сенат им отказал, они заняли ратушу и повесили знамя со свастикой на здании полиции. В дело вмешался министр внутренних дел Вильгельм Фрик: он назначил командира местных штурмовиков полицейским комиссаром Гамбурга на том основании, что сенат якобы не в состоянии обеспечить порядок в городе. Бургомистру и сенату ничего не оставалось делать, как подать в отставку, что практически означало унификацию Гамбурга, обладавшего земельным статусом вольного города.

Подобным же образом осуществлялась унификация и в других землях, практически завершившаяся уже к 15 марта 1933 г. — в то время как на имперском уровне речь шла о сотрудничестве с различными правыми силами, на земельном уровне нацистская унификация уже завершилась. Унификация в землях всегда начиналась с требования предоставления нацистам полицейской власти, затем следовали инсценированные митинги, выражавшие «волю народа», все обычно завершалось вывешиванием нацистского стяга со свастикой на общественных зданиях. Земля за землей попадали в руки нацистов. Насколько смехотворными были претензии на легальность, показывает высказывание Мура, гауляйтера Вюртемберга, после узурпации власти в этой части Германии: «Новое правительство будет жестоко подавлять всякие попытки противодействия. Мы не говорим “око за око, зуб за зуб”, нет: кто нам выбьет глаз, тому мы оторвем голову, а тому, кто выбьет зуб, мы свернем челюсть»^{198}. Дольше всех сопротивлялось земельное правительство Баварии, но и оно сдалось 16 марта 1933 г. — вся власть была передана баварскому гауляйтеру и по совместительству штатгальтеру Адольфу Вагнеру. Мотором унификации земель были СА — жесткие, дисциплинированные, организованные, сумевшие на улице доказать свое превосходство над всеми прочими партийными войсками, включая даже коммунистический «Союз красных фронтовиков», который штурмовики считали единственным достойным соперником. Парадоксально, но впоследствии бывшим членам КПГ, отрекшись от своего прошлого, легче было пристроиться в СА, чем членам какой-либо буржуазной или социал-демократической общественной организации^{199}.

Мыслящие категориями правового государства критики нового режима предупреждали Гитлера, Фрика и Геринга, что разрушение правовой традиции немецкого федерализма может приобрести необратимый характер в воздействии на государственную власть. Так, заместитель председателя НННП, который первоначально даже вступил в правительство Гитлера, в открытом письме Гитлеру в «Schw?bische Merkur» дипломатично указывал, что хотя Гитлер и является наследником великой правовой традиции, основанной Фридрихом Великим, но в создавшейся ситуации правового беспредела ему нужно срочно принять экстренные меры. Несмотря на эти предупреждения, Гитлер долго отделывался лишь неопределенными обещаниями или призывами к партийным соратникам проявить умеренность и сдержанность. Наконец, 29 марта 1933 г. Гитлер дал толчок к проведению важного решения: на заседании кабинета он внес предложение учредить в землях в обход власти президента посты особых уполномоченных. Сразу же была организована комиссия, которая быстро воплотила предложение Гитлера в оперативно принятый законопроект. В соответствии с этим законом, с 7 апреля 1933 г. была введена новая административная инстанция — имперский штатгальтер (Reichsstatthalter), который имел полномочия смещать и назначать земельные правительства и их глав; штатгальтеры рассматривались как постоянные представители правительства в землях^{200}. Сначала появилось 18 штатгальтеров, все они были членами партии и почти всегда гауляйтерами, то есть местными партийными боссами. Гитлер создал эту инстанцию для того, чтобы остановить «дикую революцию» на местах. Всякие обвинения в насилии и беззаконии со стороны СА Гитлер отвергал, заявляя, что он, наоборот, удивляется неслыханной дисциплине, проявляемой штурмовиками и опасается, как бы последующие поколения не стали упрекать нацистов в излишней мягкости по отношению к слабому и трусливому буржуазному миру. Для того, чтобы представить в глазах немцев единение старых консервативных сил, 21 марта 1933 г. Гитлер и Геббельс устроили в цитадели пруссачества Потсдаме демонстрацию единства нацистской «революции» и немецкой консервативной традиции, олицетворением которой выступил престарелый герой Первой мировой войны президент П. фон Гинденбург, провозгласивший вместе с Гитлером союз во имя новой Германии над склепом Фридриха Великого в здании Потсдамской гарнизонной церкви. Это был удачный и ловко отрежиссированный Геббельсом пропагандистский ход, имевший планируемый эффект, хотя критики называли «день Потсдама» фальшивой и сентиментальной комедией.

23 марта 1933 г. рейхстагом 441 голосом против 94 голосов социал-демократов (социал-демократы во главе с О. Вельсом напоследок проявили характер, несмотря на сильное давление нацистов) был принят закон о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству (das Ermachtigungsgesetz), который означал изменение конституции, и для этого требовалось не просто большинство, а ²/₃ голосов. В своей сдержанной речи перед голосованием Гитлер сказал: «Правительство намерено прибегать к помощи этого закона только в том случае, если потребуется проведение совершенно неотложных мер. Ни существование рейхстага, ни рейхсрата не ставятся этим законом под угрозу. Положение и права президента также остаются неизменными, внутреннее согласие с его волей — это высшая задача правительства. Существованию земель и их самоуправлению также ничего не грозит. Права церквей не будут ущемлены, их положение в государстве не изменится. Правительство просит партии не препятствовать спокойному развитию страны в интересах ее будущего. Правительство, однако, настроено решительно и готово противодействовать объявлению неповиновения и несогласия его политике. Господа депутаты, таким образом, могут выбрать войну или мир с правительством»^{201}. Почти все эти обещания Гитлер впоследствии нарушил. Закон о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству был принят, и с этого момента законы могло выпускать и само правительство, без парламентского одобрения. До конца Третьего Рейха этот закон продлевался в 1937, 1939 и в 1943 гг., то есть не отменяя Веймарской конституции, нацисты продолжали править страной, да и потребности что-либо формально менять не было, так как нацистский режим отличался экстремальной фиксацией на персоне Гитлера. Эта фиксация и предопределила структурные изменения в системе власти. Впервые в истории Германии Гитлер смог узурпаторскими способами по-настоящему объединить страну, ликвидировав стародавнюю феодальную региональную структуру; земли лишились традиционной автономии — такого нельзя себе представить ни при Бисмарке, ни при Вильгельме II.

Несмотря на свою хваленую эффективность и традиции, лишились власти и старинные государственные институты и земельная бюрократия. До 1933 г. Гитлер часто говорил об инфляции законов, но настоящая инфляция началась после его прихода к власти: с Закона о чрезвычайных полномочиях 23 марта 1933 г. до 9 мая 1945 г. было утверждено 8 тыс. законов и указов, причем подавляющее большинство этих законов было принято помимо рейхстага. Так, с 21 марта 1933 г. по 6 октября 1939 г. рейхстаг собирался 16 раз и принял 6 законов, а правительство за это же время — 4500.

30 января 1934 г., неделю спустя после принятия Закона о чрезвычайных полномочиях, Гитлер заявил, что ландтаги упраздняются, а суверенные права земель передаются Рейху. Все земельные инстанции подчинились центру, а рейхсрат, отражавший интересы земель на общегерманском уровне, был отменен 14 февраля 1934 г. В новых условиях упомянутый выше институт штатгальтеров становился излишним, и его сохранение указывало на стремление Гитлера законсервировать ситуацию противоборства компетенций — иначе зачем ему было сохранять в землях властные инстанции, которыми он руководил и как партийный идеолог, и как руководитель государства. Рейхсштатгальтеры подчинялись министру внутренних дел Фрику, часто конфликтовавшему с ними, а, с другой стороны, штатгальтеры были партийными функционерами, и в этом качестве они подчинялись непосредственно Гитлеру: параллельное (а не пирамидальное) существование двух инстанций давало Гитлеру возможность осуществлять свою волю и как главы партии, и как главы государства. Партийные и государственные должности часто переплетались, и по значению и влиянию первые почти всегда превосходили вторые. Так, в 1936 г. было 14 рейхсляйтеров, которые по своему окладу были приравнены к министрам, а их соответствие государственной номенклатуре было таким, как показано в таблице^{202} (см. стр. 93–94).

Уже к 1934 г. «старые бойцы» (ветераны партии) смогли занять почти половину всех административных постов в Рейхе. 30% из них удалось добиться постов ландратов, 31% из 827 крайсляйтеров и 19% из 21 тыс. ортсгруппенляйтеров быстро прибрали к рукам ведущие государственные и коммунальные посты. Почти 60% крайсляйтеров, облеченных государственной властью, работали бургомистрами в городах, а ортсгруппенляйтеры — бургомистрами маленьких городков^{203}. Хорошо информированный мюнхенский регирунгсрат Готтфрид Неессе (Neesse), слывший в Третьем Рейхе крупным знатоком истории партии и примыкающих к ней организаций, писал, что в годы после прихода к власти для партии было чрезвычайно важно утвердить на решающих постах «старых бойцов», чтобы они смогли закрепить победу нацистского движения и расширить предпосылки для строительства Третьего Рейха^{204}. Эта инсценированная «нацистская революция», по мнению Неессе, имела преходящий характер и никак не отразилась на последующем развитии Третьего Рейха^{205}.

^{Партийная должность … Государственная должность}

Рейхсляйтер прессы Макс Аманн … Президент имперской палаты прессы.

Руководитель штаба заместителя фюрера Мартин Борман … Нет

Шеф канцелярии фюрера НСДАП и председатель партийной контрольной комиссии по печати Филипп Булер … Нет

Председатель верховного партийного суда и оберсудья партии Вальтер Бух … Нет

Руководитель аграрной политики партии Вальтер Дарре. … Имперский министр продовольствия и сельского хозяйства

Имперский шеф прессы д-р Отто Дитрих … Нет

Руководитель партийного ведомства колонизационной политики генерал Франц Риттер фон Эпп … Имперский штатгальтер в Баварии

Секретарь НСДАП и руководитель главного ведомства коммунальной политики Карл Филер … Обер-бургомистр Мюнхена

Руководитель ведомства права д-р Ганс Франк … Министр без портфеля, президент академии немецкого права

Руководитель фракции НСДАП в Рейхстаге д-р Вильгельм Фрик … Министр внутренних дел

Имперский руководитель прессы д-р Геббельс … Имперский министр народного просвещения и пропаганды, председатель имперской палаты культуры

Председатель второй палаты верховного партийного суда Вилли Гримм … Нет

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер … Заместитель шефа и инспектор тайной государственной полиции в Пруссии, командующий всей политической полицией земель

Руководитель орготдела партии и руководитель ДАФ д-р Роберт Лей … Нет

Начальник штаба СА Виктор Лютце … Нет

Руководитель внешнеполитического ведомства партии, уполномоченный фюрера по мировоззренческому воспитанию НСДАП Альфред Розенберг … Нет

Имперский руководитель Гитлер югенд Бальдур фон Ширах … Нет

Имперский казначей, уполномоченный фюрера по всем имущественным вопросам партии Франц Ксавер Шварц … Нет  

Таким образом, весьма оперативно было покончено со значительной и пестрой (до 1933 г. насчитывался 41 тип организации общин) немецкой традицией местного самоуправления и федерализма. Такая оперативность выглядит странной: в немецкой политической культуре государство всегда имело приоритет и к нему относились с большим уважением; несмотря на это, фюрерская система в течение короткого времени его заменила.