Молодежный нонконформизм и Сопротивление

В период Веймарской республики ГЮ испытывала сильную конкуренцию со стороны молодежных организаций отдельных партий, конфессиональных молодежных организаций, движения бюндише (хотя и немногочисленного, но влиятельного) и автономных молодежных организаций. Причем эта конкуренция после 1933 г. заключалась не в массовости молодежных организаций противников ГЮ, но скорее в принципиальном отказе некоторых организаций от тотального контроля со стороны ГЮ: если в ГЮ к концу 1933 г. было 30% молодых людей в возрасте 10–18 лет, то, например, в движении бюндише всего 1,5%^{546}. Последнее отличалось устойчивым неприятием тотальных претензий ГЮ. Существенной чертой отличия молодежи бюндише от ГЮ было сплочение по принципу личных симпатий, личной привязанности и дружбы отдельных членов. Поиски сверстников для совместного проведения досуга — вот основной мотив присоединения к бюндише, а формы совместного времяпровождения были общими для всех бюндише: туризм, спорт, дискуссии, музыка (преимущественно народная, но увлекались и джазом, что встречало особенное неприятие у властей и ГЮ). В процессе совместной жизни подспудно осуществлялся процесс отбора элиты бюндише, которая утверждала необходимость служения коллективу и ответственность перед группой без всяких формальных рамок. Ответственность и солидарность в рамках организаций бюндише во многом способствовала развитию личности и индивидуальных способностей молодого человека. Идеологически бюндише могли быть самыми разными — от национал-большевиков до почвенническо-фелькише групп. К последним принадлежали организации бюндише «Adler und Falken», «Geusen», «Artamanen», «Freischar Schill». Особенно радикальным антиславизмом, антиурбанизмом и антисемитизмом отличался бунд артаманов. Члены этого бунда учредили для себя своеобразную трудовую повинность в деревне, стремясь вытеснить польских поденщиков из Восточной Пруссии и таким образом добиться национальной однородности немецкого Востока, его процветания и беспрепятственного развития народной культуры и обычаев. Когда в 1933 г. нацисты ввели трудовую повинность, им пригодился опыт артаманов в организации сезонных сельскохозяйственных работ в Восточной Пруссии^{547}. Артаманом был одно время Гиммлер, считавший антиурбанизм одним из самых важных аспектов нацистской идеологии. Артаманом в 1920-е гг. был и будущий комендант Освенцима Рудольф Хесс.

На первом этапе унификации молодежного движения главную опасность для ГЮ составляли не правые группы бюндише, но оппозиция, обусловленная принадлежностью молодежи к политическим партиям и их организациям — в первую очередь к «Коммунистическому молодежному союзу», к группе «Социалистическая рабочая молодежь», к молодежной организации «Социалистическая рабочая партия Германии» (SAPD), к «Интернациональному социалистическому союзу борьбы» (ISK) и антинацистским «национал-революционным» молодежным союзам (Jungnationalen Bunde). Очень активны в этой фазе были коммунисты, которых нацистские преследования коснулись в наибольшей степени. Молодежное коммунистическое сопротивление отличалось от молодежной антинацистской фронды поздних времен ясной политической конфронтацией с нацизмом и строгой партийной дисциплиной. Примечательно, когда руководство КПГ и СДПГ в изгнании стало детально разрабатывать тактику Сопротивления, — почти все контакты с представителями левых молодежных организаций на местах были уже утеряны. К тому же коммунисты долго находились под властью сталинских рецептов политического противоборства с социал-демократами, которых именовали не иначе как «социал-фашисты». Коммунисты ставили на одну доску и ГЮ, и католические, и социал-демократические молодежные организации, такой подход не мог способствовать полной антинацистской мобилизации. К тому же коммунисты в первой фазе нацистского господства понесли столь значительные потери, что это самым негативным образом сказалось и на состоянии коммунистического молодежного движения. Руководство КПГ предрекало решительную битву за власть с гитлеровцами и (в ближайшее время) торжество коммунизма, хотя очевидно было, что в действительности нет никаких признаков кризиса власти Гитлера и возможности революционного переворота. По этой и по другим причинам коммунистическая нелегальная деятельность к концу 1934 г. потерпела неудачу, и в последующие годы восстановить деятельность молодежного коммунистического движения не удалось, хотя отдельные попытки предпринимались. Мужество и героизм молодых коммунистов ничего не могли изменить в неблагоприятно сложившейся для них ситуации.

В отличие от коммунистов, у СДПГ изначально не было единой концепции борьбы с нацистским режимом, и одни молодые социал-демократы с разочарованием отвернулись от политики, а другие присоединились к коммунистам. Только после того, как руководство СДПГ начало работать в изгнании и после организационного оформления групп «Новое начало» (Neu Beginnen) и «Революционные социалисты» (Revolutionare Sozialisten), симпатии молодых социалистически ориентированных молодых людей вновь перешли на сторону СДПГ. К этому моменту, однако, уже не существовало консолидированных социал-демократических групп, и оппозиционная деятельность носила спорадический, а не систематических характер. Как и коммунистическое, так и социал-демократическое руководство первоначально совершенно неверно оценивало перспективы нацистской диктатуры.

Молодежь из «Социалистической рабочей молодежи» или групп бюндише власти арестовывали; молодым людям давали тюремные сроки или отправляли в концлагеря на перевоспитание. В январе 1938 г., например, 9 юных «друзей природы» (группа бюндише) было приговорено в общей сложности к 13 годам тюрьмы; очевидно, что нацисты серьезно относились к подобной активности, тем более что к политической деятельности эти молодые люди никакого отношения не имели: они устраивали вечеринки, дискуссии и вылазки на природу. В 1933–1935 гг. существовало большое количество таких групп, но постепенно практически все они исчезли.

Из конфессиональных молодежных объединений протестантским группам было тяжелее, чем католическим молодежным организациям, выдерживать четкую оппозиционную линию: часть руководства протестантскими церквями первое время активно сотрудничало с нацистами. Конфликт между евангелическими молодежными организациями и ГЮ начался не по принципиальным вопросам, а из-за разных организационных представлений. Первоначально члены евангелических молодежных организаций верили в то, что смогут сохранить свою автономию внутри ГЮ, а может и вовсе останутся независимыми. К тому же отношения ГЮ и протестантского молодежного движения развивались неравномерно: некоторые местные организации в полном составе перешли в ГЮ, мотивируя это потребностью в единстве и идеологическим родством, но другие протестантские молодежные организации сплотились в новые образования. Так, ориентировавшиеся на бюндише «Библейский кружок», «Союз христианско-немецкой молодежи» и «Христианские скауты» объединились и, пытаясь противодействовать антихристианской идеологии ГЮ, стали издавать журнал «Юная стража» (Jungenwacht), публиковавший материалы в бюндише-протестанстком духе. Тираж журнала достигал 15 тыс. экземпляров, и запрещен он был только в 1938 г.^{548}Вероятно, такое странное попустительство нацистов (в высшей степени им не свойственное) объясняется тем, что идеологи ГЮ изображали движение бюндише как состоявшее из двух направлений — одно как антинацистское и антинародное, мешающее созданию и утверждению Третьего Рейха и второе — как предтечу национал-социализма в молодежной среде^{549}. Впрочем, сам Ширах отвергал всякую причастность ГЮ к движению бюндише и подчеркивал партийное происхождение ГЮ и ее целей. Единственной реально мыслящей и действующей организацией бюндише Ширах признавал только «Союз артаманов». По всей видимости, властями двигало стремление поддержать любую пронацистскую тенденцию в молодежной среде. В целом же конфессиональные молодежные организации распоряжением Гиммлера были запрещены в 1934 г. Запрет касался ношения формы, значков, шествий и любых (помимо ГЮ) проявлений молодежной общности. Однако бороться с детской солидарностью нацистам было нелегко. Так, одна из участниц распущенной нацистами евангелистской молодежной организации вспоминает, что после роспуска и запрета на общение и ношение формы, чтобы узнавать друг друга, дети договорились покупать за 75 пфеннигов зеленые карманные календарики с желтым карандашом. И дети годами узнавали друг друга в трамвае или на улице, завязывали контакты, общались^{550}. Многие члены распущенных нацистами протестантских молодежных союзов из чувства протеста вступили в оппозиционную Вероисповедальную церковь (БК). По сравнению с протестантскими молодежными организациями католические имели некоторое преимущество, поскольку никаких обязательств и связей с ГЮ не имели. 28 марта 1933 г. все немецкие епископы подписали приветственный адрес правительству Гитлера. К этому изъявлению лояльности присоединилось, разумеется, и католическое молодежное движение. И церковные иерархи и молодежь надеялись, что после подписания конкордата интересы католиков будет представлять не партия Центра, а государство, в соответствии со своими обязательствами перед папой. Бесспорно, многое в политике новых властей верующим католикам нравилось — отрицание либерализма и марксизма, декларирование национального единства и национального достоинства, авторитарная форма власти. Однако католическая молодежь надеялась сохранить автономию своего движения. Надежды эти оказались напрасными: руководство ГЮ еще до вступления в силу конкордата устроило в разных частях Германии запреты на публичные акции католической молодежи, штаб-квартиры католических молодежных организаций захватывали участники ГЮ, их счета в банках блокировали. Несмотря на подписание конкордата, запрет на внешние акции конфессиональных молодежных организаций сохранился до ноября 1933 г. Особенно рьяно ГЮ препятствовала организации традиционного шествия католиков в праздник тела Христова.

К концу 1933 г. надежды католической молодежи на сотрудничество с ГЮ испарились, и католики начали борьбу за сохранение своей организации. На первом этапе это им удалось: например, тиражи журналов и газет центра католического молодежного движения в Дюссельдорфе в 1934 г. превосходили по своим масштабам тиражи пропагандистских изданий ГЮ. Католическая молодежная газета «Молодой фронт» в 1934 г. имела тираж 200 тыс. экземпляров (в 1933 г. — 85 тыс.), журналы для детей-католиков также повысили тиражи. Такие успехи не были следствием активной политики епископата и Ватикана — напротив, последний считал действия молодежного католического движения слишком агрессивными, а епископы в большинстве своем были склонны к конформизму. Нацистское государство, запретив параллельное членство в ГЮ и католических организациях, в 1934 г. запретило и параллельное членство в ДАФ и католических организациях, следовательно, католики лишались возможности получения полноценного профессионального образования и успешного продвижения по служебной лестнице. Политическая полиция запрещала свободную продажу молодежных газет в церквях; когда папа на пасху 1934 г. направил ободряющее письмо молодым немецким католикам, публичное чтение этого письма в церквях было запрещено властями. Придирки и мелкие запреты шли непрерывной чередой от различных местных административных инстанций, давление с каждым днем усиливалось, начались угрозы отправки в концлагерь. Дело дошло до того, что вследствие повсеместных запретов на публичные демонстрации несколько католических молодежных организаций вынуждены были провести свой традиционный слет на «экстерриториальном» пароходе посередине Рейна. На пасху 1934 г. Папа обратился к католической немецкой молодежи со следующими словами: «В первых рядах борцов за веру вы уже принесли жертву и делаете это ежедневно. Мы исполнены удовлетворения вашей убежденностью и мужеством, это воодушевляет и нас. Вопреки всем препонам, через которые ведет вас провидение, вопреки прельщению и давлению пропаганды, уводящей от Христа обратно к язычеству, вы сохраняете Христа и святую церковь в своем сердце»^{551}.

В 1935 г. противостояние между ГЮ и католической молодежью сохранялось; на пасху 1935 г. 2 тыс. юных католиков предприняли демонстративное паломничество в Рим. По настоянию руководства ГЮ в 1935 г. газету молодых католиков несколько раз запрещали. Под угрозой потери работы государственных служащих заставляли способствовать выходу своих детей из католических молодежных организаций; в профессиональное обучение брали только детей, состоящих в ГЮ^{552}. Интересно, что несмотря на все репрессии, католические молодежные организации не потеряли привлекательности, и до 1935 г. ГЮ не удалось нейтрализовать и вытеснить католическое молодежное движение, поэтому государство перешло к тактике ликвидации последних островков легальности для молодежных католических организаций. Нацистские пропагандисты стали все чаще упоминать о том, что коммунисты и католики работают рука об руку, а заверения представителя епископата кардинала Бертрама 13 августа 1935 г., что католическая молодежь всегда была нацелена против марксизма, большевизма и коммунизма, вообще не было принято во внимание. В качестве предлога для большой акции против центра молодежного движения гестапо использовало контакты между руководителями молодежного католического движения и представителями КПГ в подполье. По такому стандартному обвинению, например, 57 функционеров католического молодежного движения были арестованы, а центр в Дюссельдорфе временно закрыт. Хотя арестованные были за недостатком улик вскоре освобождены, но государство смогло продемонстрировать свою силу, продолжая оказывать моральное давление. Вслед за серией ограничений на молодежную католическую печать в 1938 г. последовало запрещение всех печатных изданий католических молодежных организаций.

Закон о ГЮ, принятый в конце 1936 г., также предполагал тотальное господство нацистской молодежной организации. Папская энциклика «Со жгучей озабоченностью» (1937 г.), однозначно осуждавшая нацизм, была особенно благоприятно встречена в молодежной католической среде; именно молодежь сыграла ведущую роль в распространении этого запрещенного нацистами документа. После выхода энциклики нацисты сначала запретили католические молодежные организации в отдельных землях, а затем — в 1938 г. — и по всей Германии; центральный орган католического молодежного движения в Дюссельдорфе был закрыт^{553}. Этот запрет, однако, не означал конец молодежной работы католической церкви — она продолжалась либо полулегально, либо в подполье, о чем в гестапо поступали все новые сведения. Ни ГЮ, ни нацистскому государству не удалось окончательно справиться с молодежной активностью в католической среде, хотя, казалось, все официальные и публичные возможности нацисты им перекрыли.

Что касается бюндише, то формальный запрет на их деятельность последовал сразу в 1933 г., а к фронтальному искоренению нелегальной деятельности бюндише гестапо приступило в 1936 г. Со своей стороны, руководство ГЮ выпустило ряд внутренних директив по преодолению нелегальной работы бюндише. Патрульная служба ГЮ (Streifendienst) регулярно докладывала о раскрытии собраний и сходок бюндише. Разведка ГЮ доносила, что многие лидеры бюндише, даже перейдя в ГЮ, не прекратили работы. Некоторые лидеры бюндише пытались руководить работой из-за границы, как это делал, например, один из наиболее влиятельных лидеров бюндише Эберхард Кебель по кличке Туск^{554}. Интересно, что бюндише пытались привлекать в свои ряды детей из младшей группы ГЮ «Юнгфольк».

За несколько недель до начала войны Гиммлер выпустил новое распоряжение о строжайшем запрете всякой активности бюндише; в нем перечислялись организации бюндише, подлежащие запрету: «Deutsche Freischar», «Freischar junger Nation», «Gro?deutscher Bund», «Deutsche Jugendtrucht», «Osterreichische Jungenkorps», «Graues Korps», «Nerother Bund», «Reichsschaft deutscher Pfadfinder», «Deutscher Pfadfinderbund», «Christliche Ifadfinderschaft», «Deutsche Pfadfmderschaft St. Georg», «Quickbom Jungerschaft», «Deutschmeister Jungerschaft», «Stromkreis», «Grauer Orden», «Freischar Schill und Eidgenossen», «B?ndischer Selbstschutz», «Navajo»^{555} и другие. Даже сами названия, вернее, гордые имена этих организаций бюндише, часто непереводимые на русский язык, да и на немецком звучащие загадочно и возвышенно, свидетельствуют о романтических настроениях этой части немецкой молодежи. Интересно, что некоторые из этих организаций возникли и оформились уже в подполье. Полностью искоренить бюндише нацистам так и не удалось.

Предлогом для преследований, репрессий и запретов бюндише часто были обвинения в гомосексуализме, при этом власти не стремились отделить правду от лжи и вымысла, огульно обвиняя все движение в целом. В диссертации 1942 г. Макс Ницше прямо называл молодежь бюндише гомосексуальной и большевизированной^{556}. Обвинения в гомосексуализме использовалось властями и для преследований монахов и закрытия католических монастырей. Интересно, что нацисты более лояльно относились к лесбиянству — оно просто рассматривалось как нежелательное и не особенно опасное социальное явление, так как считалось, что лесбиянки в большинстве гетеросексуальны, и не наносят существенного урона рождаемости^{557}. В любом случае, отождествление молодежного движения с гомосексуализмом была очень опасна для молодых людей. Показательно, что Гиммлер, узнав о гомосексуальных наклонностях одного из своих племянников, приказал его расстрелять, и понадобилось вмешательство фюрера, чтобы наказание было ограничено сроком в концлагере.

СД передавала, что в начале 1940 г. среди лейпцигской молодежи были популярны клубы, в которых танцевали и слушали джаз, причем особенно популярен был свинг, имевший негритянское происхождение. Последнее обстоятельство особенно раздражало нацистских ревнителей национальной культуры и музыки; кроме того, юно воспринималось как нонконформизм. Чтобы воспрепятствовать распространению в молодежной среде западной культуры и музыки, нацисты стали ограничивать возможности общения молодых людей: 9 марта 1940 г. вышло полицейское распоряжение, запрещающее молодым людям до 18 лет с наступлением темноты появляться на улицах, им было запрещено ходить на вечерние сеансы в кино и появляться после 19.00 часов в кабаре, клубах и ресторанах. Детям до 16 лет не продавали спиртные напитки и табак, а за курение в публичных местах их наказывали^{558}.

Деятельность оппозиционных групп (независимо от направления) в молодежном движении ограничивалась совместным времяпровождением (помимо ГЮ), включавшим туристические поездки, обсуждение актуальных проблем, сочинение и распространение печатных материалов, имеющих оппозиционный характер. Функционеры ГЮ расценивали как «моральное разложение нации» всякие попытки открытого публичного обсуждения острых проблем; за это наказывали сначала родителей, а по достижению совершеннолетия — и самих активистов. С началом войны молодежные «банды» (по определению властей и ГЮ) пытались устраивать настоящие акты саботажа, устанавливали контакты с военнопленными и иностранными рабочими, распространяли «пораженческую» информацию о положении на фронтах и т. п. Эти попытки, однако, ни в один из моментов истории Третьего Рейха не носили организованного характера^{559}. В целом, однако, во время войны обозначилась устойчивая негативная по отношению к режиму линия поведения некоторых молодых людей; так, летом 1943 г. — после Сталинграда, после выхода Италии из войны, накануне третьей русской зимы вермахта — СД составили сводку «Отношение молодежи к партии». Сводка была представлена руководителю отдела Олендорфу и, поскольку она носила чрезвычайно негативный характер, тот приказал ее переделать. Олендорфу и без того часто доставалось от начальства за непредвзятые и точные социологические анализы общественного мнения (что, собственно, и рассматривалось им как главная задача отдела). Однако и смягченный по его приказу вариант отчета чрезвычайно не понравился Борману. В сводке речь шла о празднике приема в партию юношей 1924 и 1925 гг. рождения, которые крайне индифферентно отнеслись к этому событию; имели место даже негативные высказывания о необходимости вступления в партийные подразделения. Авторы сводки пеняли на негативное влияние на юношей родителей, церкви^{560}, но причиной этого было военное положение Рейха, которое все очевидней указывало на приближающийся крах. Кроме того, для немецких подростков военной поры борьба Гитлера за власть, разрушение им Версальского диктата и преодоление следствия незаслуженного поражения в войне — Веймарской республики — было далекой «историей», которую они сами не пережили и не понимали ее пафоса. Сама НСДАП для молодежи уже не считалась революционной силой молодежного происхождения, но являлась частью истеблишмента со всеми вытекающими отсюда последствиями. Партийные символы веры многие молодые люди считали искусственными, устаревшими, натянутыми; они воспринимали их лишь nolens volens.

Негативно расположенную к режиму молодежь можно разделить на следующие группы. Во-первых, это стихийные, отчасти анархистские банды криминального характера, часто следствие безотцовщины; во-вторых, группы бюндише, культивировавшие старые романтические ценности; в-третьих, политические оппозиционные группы, например, такие, как «Охотники за эдельвейсами» (эта кельнская группа была обнаружена и уничтожена гестапо в ноябре 1944 г.); в-четвертых, молодежные группы прозападной, часто англофильской ориентации.

Особенную активность молодежных банд СД отмечала в 1943–1944 гг.^{561} Так, в сентябре 1944 г. кельнская банда Ханса Штайнбрюка (1921 г. рождения) ночью после бомбежки похитила тонну сливочного масла стоимостью в 120 тыс. рейхсмарок. На эти деньги молодежь купила оружие и снаряжение. Банда быстро росла, к ней охотно присоединялись дезертиры, «Пираты эдельвейса». Идеей Штайнбрюка было захватить остров на озере недалеко от Кельна и оборонять его от нацистских властей, создав таким образом свой собственный мир, свободный от войны. Однако кто-то донес, и подругу Штайнбрюка арестовали. Тогда он решил вместе со своими дружками штурмовать здание гестапо. Штурм не увенчался успехом, несмотря на то, что один эсэсовец был убит^{562}. Штайнбрюк был арестован и 10 ноября 1944 г. повешен вместе со своими сообщниками. Кто они были: бандиты или борцы Сопротивления?

Следует отметить, что немецкое молодежное Сопротивление было цепью усилий — при недостаточных средствах и крайне неблагоприятных условиях — избежать фронтального унификационного давления ГЮ, но эти усилия к явным переменам не привели: это было следствием не столько слабости Сопротивления, сколько специфики действительности тоталитарного общества. Эта действительность, как мы сейчас знаем, не оставляла никаких шансов на успех; попытки вызвать массовое сопротивление в условиях тоталитарного общества нужно рассматривать как бесперспективные и опасные. Молодежи, однако, свойственен возвышенный и романтический подход к действительности, поэтому и попытки молодежного Сопротивления в Третьем Рейхе нельзя рассматривать, опираясь на критерии взвешенной реалистической политики. Тем более что эти попытки имели высокие моральные цели: восстание против политической системы, разрушающей личность, системы, формируемой бесчеловечными и бесплодными «идеалами» или, как писали в листовке молодежной группы Сопротивления «Белая роза»[39], «нельзя позволить управлять собой клике властителей, руководствующихся безответственными и необузданными инстинктами». С другой стороны, нельзя втискивать наши знания о молодежном Сопротивлении в рамки морализирования, сколь важным оно бы ни было: реальная жизнь, особенно жизнь ребенка и юноши, протекает в других измерениях, которые могут не иметь никакого отношения к политике и морали. Немецкая молодежь подвергалась исключительно сильному давлению и военной муштре; огромное количество детей с 10 лет практически служило в армии, и чем ближе приближался срок призыва, тем интенсивнее становилось это давление. Прецеденты политического Сопротивления ГЮ и режиму в целом в молодежной среде были: можно указать на группы «Белая роза» или «Охотники за эдельвейсами», но такая активность требовала исключительного мужества, так как плата за нее всегда была одна — жизнь, поэтому требовать и ожидать такого мужества от всех было невозможно.

В заключении следует подчеркнуть, что, несмотря на особенный характер нацистского молодежного движения в рамках ГЮ, его нельзя представить вне традиции немецкого молодежного движения, которое еще на рубеже веков твердо установило, что молодежью может руководить только молодежь, что молодежное движение должно отражать национальное единство вне зависимости от социальных рамок и барьеров. ГЮ нельзя представить без традиционной антибуржуазности немецкого молодежного движения, без его специфической активности в туризме, без песен у костра, без народных игр, ставших выражением романтизма и протеста против мещанства.

За 12 лет нацистского государства по сцене немецкой жизни прошли три больших группы молодежи 11–18 лет, каждая из которых с разной степенью интенсивности подверглась воздействию тоталитарной идеологии и организации в рамках нацистского режима. Первая группа, составлявшая большинство в молодежном движении 1933–1936 гг., с большим подъемом восприняла идею национального величия (публицист первых послевоенных лет Рудольф Шнайдер-Шельде писал: «Дело Гитлера было делом молодежи. Гитлер был представителем молодежи и ее революцией»^{563})? — приветствовала вооружение Германии и с отвращением относилась к необозримой и труднодоступной для понимания парламентской практике Веймарской республики и внутренне была готова к принятию авторитарного государства. Эта группа с восторгом восприняла слова Гитлера на партийном съезде 1935 г.: «Наш народ становится строже, подтянутей и дисциплинированнее. Германия — это не курятник, в котором все вверх тормашками и каждый кудахчет на свой манер. Мы единый народ, в котором каждый сызмальства должен быть дисциплинированным человеком»^{564}. Охватить целиком эту первую группу 11–18-летних молодых людей ГЮ в этот период была еще не в состоянии.

Вторая группа — 1936–1939 гг. — подверглась нацистской унификации уже более интенсивно; она уже почти не имела выбора, что и характеризовало период в целом. Группы противодействия ГЮ существовали, но внешне это было почти незаметно, хотя этот протест, особенно со стороны конфессиональных молодежных союзов и групп бюндише, вызывает уважение верностью своим идеалам.

Что касается третьей группы, — военные годы — то она выбора не имела: ее социализация прошла в крайне неблагоприятных условиях — эти дети сразу попали в жернова сложившейся тоталитарной машины и даже представления не имели, что совместное времяпровождение и коллектив можно организовать по-другому. Если судить о немецкой молодежи последних лет войны, то следует сказать, что в целом она осталась лояльной режиму; но так же, как в «студенческую революцию» 1968 г., ситуация в молодежном движении в Третьем Рейхе определялась не молчаливым большинством, а активным меньшинством. Нельзя исключать, что и в нацистской Германии, возможно, настал бы момент, когда молодежная активность смогла бы повлиять на судьбу Германии.