Глава четырнадцатая Интервью с сотрудником ЦРУ Джином Койлом

США, 2017 год

(Говорит по-русски.) Как я попал в Москву? Ну я был разведчиком ЦРУ. Я работал там в качестве дипломата. Наиболее успешными операциями были те, которые никогда не были обнаружены.

Об операции CKTAW

Моя жена и я получили задание: выйти в одну субботу и заменить записывающее устройство, которое находилось под землей многие месяцы, и установить там новое. Звучит достаточно просто, но подготовка к этому велась много месяцев.

В резидентуре нами осуществлялась работа по разработке поведенческой модели для субботних дней: выход из нашей квартиры, дорога к месту моей работы, игра в баскетбол и помывка нашей машины. Сотрудники КГБ привыкли ко всему, что мы делали каждое субботнее утро. И каждую субботу я выходил вот с этой большой сумкой со спортивной одеждой и баскетбольным мячом. И поэтому в какой-то момент они перестали следить за нами по субботам, поскольку они знали, куда я направлялся. Но в одну из суббот мы направились в другое место. После того как мы проверили, нет ли за нами наблюдения, припарковали машину, сели на автобус и прошли пешком, мы очутились в лесу на юге от города и осуществили замену.

Конечно, едва мы сели рядом с входом в коммуникационный тоннель, как появилась молодая пара русских, державшихся за руки и направлявшихся в нашу сторону. В хорошую погоду многие русские любили прогуляться и уединиться в лесах. Поэтому моя жена и я были вынуждены сидеть там и целоваться две или три минуты. Вот такие поступки я совершал ради своей страны. Но мы произвели замену и вернулись назад в посольство. Я, конечно, еще должен был заняться своими обычными делами: помыть машину и немного поиграть в баскетбол.

Конечно, адреналин зашкаливал, бил через край. Я не очень высокого роста, но я был очень спортивный, я мог еле-еле коснуться баскетбольного кольца. Но в ту субботу я мог подпрыгнуть так, чтобы моя рука была выше кольца.

Я полагаю, что они знали точно, какие линии прослушивали. Насколько точно они знали это, меня не касалось. Я был обучен осуществить свою часть операции. До этого мы провели многие месяцы в Америке, изучая, как нужно это делать. Там был построен макет. Смешная сторона этого периода заключалась в том, что ты находишься в смотровом колодце, в котором всегда есть маленькие трубки, соединенные холодной сваркой. Нам сказали, что змеи иногда любят в них заползать. Мой коллега и я тренировались под землей, он говорит: «О, там змея!» Я подумал, что он шутит. Я посмотрел вовнутрь, и там была двигающаяся туда-сюда голова небольшой змеи. Я начал разворачиваться, чтобы сказать Биллу: «Да, там действительно змея». Но он уже выбрался с трехметровой глубины, даже не воспользовавшись лестницей. Нам рассказали, что есть две новости, касающиеся змей в Москве: хорошая и плохая. Хорошая заключалась в том, что так далеко на севере не очень много змей, а плохая — все они ядовитые. К счастью, во время нашего пребывания змеи нам не встретились.

Мы вышли из нашей квартиры и сели в машину с радиостанцией. Рядом с каждым многоквартирным зданием, в котором жили дипломаты, дежурил милиционер, который отмечал, когда мы уезжали, когда приезжали и т. п. Мы всегда были дружелюбны с ним. Мы уходили и… махали друг другу рукой.

Однажды мы катались по городу в течение нескольких часов и поняли, что, по всей видимости, за нами нет наблюдения. Мы вышли из машины. Потом я надел довольно простую маскировку. Вот это та самая сумка, в которой у меня была коробка, моя очень шикарная советская кепка, пиджак местного пошива и очки для того, чтобы сделать меня похожим на русского. Это была вся маскировка, которой я воспользовался.

Последнее хорошее воспоминание: нам нужно было добраться пешком до того места, куда мы должны были прийти. Мы были очень удивлены, когда пришли туда, поскольку до этого я никогда не замечал, насколько близко это место было к большому шоссе. Мы были в кустах всего в 20–30 футах от сотен двигавшихся машин. Это вселяло чувство открытости и незащищенности. Для того чтобы отправиться туда, нужно было сначала получить ответ на вопрос: «Преследует ли тебя кто-либо сегодня?»

О КГБ

КГБ обладал значительными ресурсами. Если они хотели, они могли использовать десятки машин и 30–40 человек. Но даже для КГБ было слишком много американских, французских, немецких, британских дипломатов. Было огромное количество людей, за которыми нужно было следить. Поэтому я не думаю, что они могли следить за каждым ежедневно. То есть хитрость сотрудника ЦРУ заключалась в том, чтобы определить, есть ли за тобой слежка сегодня или нет.

Действительно, адреналин зашкаливает, когда ты что-то делаешь в каком-то месте и знаешь, что это крайне важная операция, для подготовки и разработки которой были потрачены многие миллионы долларов. Поэтому ты очень бдителен и следишь за тем, что происходит вокруг тебя. Я не думаю, что было какое-то чувство страха. Но чтобы быть успешным оперативным сотрудником, работающим в таком месте, как Москва, у тебя должна быть некая степень самоуверенности, которая граничит с настоящей самовлюбленностью.

Я на самом деле испытывал уважение к сотрудникам Второго главного управления КГБ, которое было очень профессиональным и обладало солидными ресурсами. Я думал, что это было Второе главное управление КГБ. Я не знаю, кто был руководителем отдела. Я не помню. Но группа… Там был 7-й отдел, который и осуществлял наблюдение и т. п.

Знаете, я уважал их за их высокий профессионализм, большое количество средств, но мое отношение было следующее: «Вы хороши, а я лучше. Вы не поймаете меня за чем-либо даже в моей клевой кепке и очках».

Хотя во время моей первой операции в Москве у меня был с собой батончик «Сникерс». Она прошла удачно. Поэтому в качестве своеобразного талисмана на все свои будущие операции я стал брать шоколадный батончик «Сникерс». И он приносил удачу. Но я также думал, что если когда-нибудь меня поймает КГБ, то они выложат все содержимое моих карманов передо мной на стол. И там был бы батончик «Сникерс». Потом я мог бы вернуться в Америку и начать сниматься в рекламе корпорации «Марс», держать в руке «Сникерс» и говорить: «Когда я бежал от КГБ, мне нужно было что-то съесть для поднятия тонуса, и я взял “Сникерс”».

К сожалению, меня так и не поймали, поэтому мой отличный план на пенсию так и не был реализован.

О работе по прикрытию

У меня была очень престижная должность на моей работе. Я покупал книги для американского правительства, для всех органов, которые нуждались в какой-либо книге, изданной в Советском Союзе, Мой коллега и я ходили по всем книжным магазинам Москвы, а также различных республик. Поэтому у меня была возможность довольно много посмотреть в Советском Союзе.

В течение примерно шести месяцев, которые я там провел, за мной действительно усиленно наблюдали, но спустя эти полгода слежка стала ослабевать. Я думаю, что они наблюдали за тем, как я каждый день выходил и покупал книги и снова покупал книги. И я не делал ничего такого, чтобы можно было заподозрить, что я — шпион. То есть я думаю, что они посчитали меня не слишком подозрительным и следили за мной только время от времени.

Для меня настоящей хитростью было пойти или поехать куда-то и наблюдать за людьми, которые ведут себя необычно в магазине или ведут машину странным образом. Нужен настоящий талант, чтобы быть хорошим сотрудником ЦРУ в Москве. Можешь ли ты обнаружить небольшое отличие в обычном человеке на улице? После того как ты побыл там какое-то время, ты мог заметить что-то такое в человеке, который, возможно, следит за тобой. Он может быть в магазине и щупать одежду, но при этом следить за мной.

О модели поведения

Я вырос в штате Индиана, где баскетбол очень популярен. Это почти религия здесь. И примерно с четырех лет я играл в баскетбол. Я не был очень высоким, но я играл довольно хорошо. И когда я приехал в Москву, я тоже там играл. По воскресеньям у некоторых из нас была возможность пойти в МГУ и пользоваться спортивным залом в течение нескольких часов. Было весело играть в баскетбол с русскими.

Как-то раз сенатор Билл Брэдли приехал с визитом в Москву, он хотел встретиться с местными русскими. Поэтому было запланировано, что он приедет с нами и поиграет в баскетбол. В то время ему было точно за пятьдесят. Он сказал, что он не может играть в полную силу. Он не хотел себя травмировать. И мы крупно проиграли наш первый мини-матч. После этого Брэдли забыл, что он игрок на пенсии. Он ненавидел проигрывать. Поэтому мы стали играть намного лучше. В конце Брэдли передал пас мне, а я — ему обратно для двухочкового броска. В итоге мы одержали победу в этой игре. В течение следующих нескольких недель после этого я был полон энтузиазма.

Но у нас было заведено, что по субботам мы с женой уходим из квартиры, едем на машине, моем ее, бросаем мяч в корзину. Фокусники давно знают, как отвлечь внимание публики. А ученые-невропатологи рассказали о том, почему это работает: человеческая психика может сфокусироваться на одной вещи в определенное время, а мы — предсказуемые люди. Мы смотрим на свидетельства и свершившиеся факты, и мы предугадываем, что делает человек.

Наконец, мы дошли до того момента, когда милиционер, который стоял у нашего многоэтажного дома, увидел меня со спортивной сумкой, и мы сели в машину в субботу утром. Его предположение было: «О, он просто направляется на свою работу поиграть в баскетбол». То есть до того, как осуществлять работу, сначала необходимо в течение многих месяцев создавать модель поведения.

В то время моя жена официально еще не работала в ЦРУ. Впоследствии она также стала сотрудником и проработала в ЦРУ почти 24 года. Но она прошла весь курс подготовки со мной, чтобы выучить русский язык и научиться, как определять, ведется ли наблюдение.

Было достаточно забавно, когда однажды у нас была лекция, в которой говорилось о том, что в нашей квартире в Москве, возможно, будут установлены микрофоны и даже видеокамеры. Мы вышли с лекции, и моя жена сказала: «Хорошо, я бы смирилась, если бы сотрудники КГБ видели меня голой, но я сажусь на диету прямо сейчас. Они не увидят меня голой с избыточным весом».

О правилах Гербера

Гербер… Я помню, что у него было одно правило, которое заключалось в том, что не существует такого понятия, как «случайное стечение обстоятельств». А второе — где бы ты ни был в Советском Союзе, тебе не следовало танцевать с местной русской девушкой, поскольку его правило гласило: «Танцы приводят к романтическим отношениям».

В работе с разными агентами применялись различные техники… Некоторые из них не хотели использовать тайники и чувствовали себя более комфортно, просто организуя встречи. Преимущество тайника, конечно, в том, что никто никогда не видит тебя и русского агента вместе. Всегда есть опасность, что, несмотря на всю осторожность, с которой ты прошел свой маршрут для выявления слежки, кто-то шел за тобой. Если случайно ты попадаешь на перекресток, на котором ты должен встретить агента, а там в нерабочее время оказывается человек из КГБ, то он говорит: «Это Джим Койл. С кем это он встречается?»

То есть всегда есть некоторый риск. Опасность в том, что если ты где-то сделал тайник, а за тобой была слежка, то сотрудники КГБ дадут тебе уйти своей дорогой, но затем выставят на этом месте охрану и арестуют любого, кто придет к этому тайнику. Насколько нам известно, я был всегда прав, когда говорил, что за мной нет слежки. А иногда я выходил сделать что-то вечером и вдруг видел наблюдение, тогда просто отменял все и пытался сделать это в другой день.

О предательстве Ховарда

Никто на американской стороне не знает точно, но косвенные доказательства говорят о том, что именно Эдвард Ховард, в конечном счете, выдал эту информацию. Я имею в виду, что Эд проходил обучение для осуществления этой операции лично. Но потом его уволили, затем он спятил, далее он связался с КГБ для того, чтобы продавать информацию.

Скорее всего он предоставлял информацию частями. Я не думаю, что он появился в Вене и в первый же день отдал все, что у него было. Но затем, конечно, когда он сбежал в Советский Союз, мы схватились за голову.

Мы получили интересную телеграмму, которую, очевидно, написали юристы ЦРУ, где сообщалось следующее: «Если Эд встретится вам на улице в Москве и скажет вам “А”, вы можете сказать “В”, а если он скажет “С”…» И мы читали страницу за страницей. Я посмотрел на своих коллег и сказал: «Если я увижу этого сукиного сына, я перееду его на своей машине. Потом я вернусь и перееду его еще раз, чтобы убедиться, что он действительно мертв. Затем я положу его тело в багажник и привезу обратно в американское посольство. Я объясню советнику, что Эд попросился приехать домой».

О смерти Ховарда

Да, я слышал об этом, я читал об этом в газетах, да… Я слышал из вторых уст, что на его даче были очень крутые ступеньки, а Эд точно любил выпить. И он был пьян и упал с лестницы. Когда я рассказываю эту историю моим студентам в университете, в котором я преподаю, они вроде как смеются. Один из них спросил меня: «А не были ли Вы в Москве, когда он свалился с лестницы?» Я ответил: «Нет, я был здесь, в Блумингтоне».

Об операции СК TAW и как долго она продолжалась

Позвольте мне ответить расплывчато: «В течение нескольких лет». В течение нескольких лет мы обменивались коробками. И, по всей видимости, это приносило полезную информацию, поскольку мы продолжали это делать.

Я знаю, что за последние годы вышло несколько книг, авторы которых заявили, что в последней коробке все пленки были чистыми. Нам этого никогда не говорили. А когда я прочитал одну из этих книг, я навел справки среди моих старых знакомых, которые со временем стали очень высокопоставленными должностными лицами в ЦРУ, и они сказали, что это для них также новость. Поэтому я не знаю.

Возможно, когда вы возьмете интервью у бывших сотрудников КГБ, один из них будет настолько добр, что расскажет о том, когда точно они нашли эту коробку. Мы знаем, что КГБ не распространялся об этом публично до 1988 года. Но я был последним человеком из ЦРУ, кто пошел на это место и совершил обмен.

Во сколько операция СК TAW обошлась американским налогоплательщикам? Я слышал разные числа. Бывший председатель КГБ Крючков, кстати, заявлял, что стоимость составляла около двухсот… Она составляла 220 миллионов долларов. Откуда он знал об этом, у меня информации нет. Я не думаю, что это были такие большие деньги, хотя мы тратили ужасно много на разработку технологии. Я знаю, что Крючков приехал, когда они наконец-то обнаружили колодец с нашей техникой. Он был просто потрясен и сказал, что у КГБ не было таких технологий в то время.

А Эдвард Ховард действительно проходил подготовку вместе с нами. Он был примерно в конце своего обучения в тот год, когда я начинал. То есть я не общался с ним ежедневно. Но однажды вечером мы зашли к нему домой. Это было всего за месяц или два до того, как он уехал в Москву. Его жена была в то время беременна. Там была еще одна пара. Это, несомненно, был внезапный удар, когда мы обнаружили, что он сбежал в Советский Союз.

О сотруднике ЦРУ Эймсе и капрале Лоунтри

Что касается Рика Эймса, то я работал с ним почти год на одной позиции. То есть мне казалось, что я знал его очень хорошо. Он был хорошим рассказчиком с отличным чувством юмора, всегда немного циничным по отношению ко всему. Но опять же, когда в понедельник утром я взял газету в Вашингтоне, округ Колумбия, и прочитал, что «агент ЦРУ Эймс арестован», я был ужасно удивлен. «Елки-палки» — сказали бы в некоторых странах. Ты просто не можешь поверить, что тот, кого ты, по твоему мнению, знал, сделал это. И, конечно, в случае с Риком Эймсом это было все ради денег. А в случае Эда Ховарда это была в некоторой степени месть за то, что он был уволен, но также и вопрос денег.

Капрал Клейтон Лоунтри был одним из охранявших посольство морских пехотинцев. Существовало правило запрета на близкие отношения с местным населением, которое означало, что морским пехотинцам не полагалось устраивать свидания с русскими девушками. Клейтон повстречал Виолетту, которая работала в посольстве. И он просто случайно встретил ее однажды, когда гулял в парке.

Клейтон не был красавцем, он не был и очень эрудированным парнем. Я думаю, что в то время ему было где-то около 23–24 лет. Я сомневаюсь, что у него до этого в течение нескольких лет были свидания. Поэтому, положа руку на сердце, для него гораздо большее значение имел не секс, который, без сомнения, у него был с Виолеттой, а тот факт, что здесь была женщина, которая обратила на него внимание. И потом, конечно, в конце концов он отправился на ее квартиру, а ее «дядя», который работал на КГБ, случайно оказался там.

Мы узнали об этом, я думаю, потому, что где-то спустя год его перераспределили и отправили в Вену. И он вышел в город отпраздновать Рождество. И я полагаю, что у него росло чувство вины из-за всего этого, и на вечеринке он подошел к местному руководителю ЦРУ и сказал: «Я думаю, что нам нужно поговорить». И, конечно, когда это произошло, то после этого был большой скандал.

Поскольку у нас постоянно возникали проблемы, мы заметили, что в период 1985–1986 годов ряд наших агентов был арестован. И мы решили: «Хорошо. Всегда есть небольшой процент, когда что-то просто случается (ЦРУ что-то неправильно провело или агент был легкомысленным при разговоре с кем-то или в обращении с деньгами). Но у нас произошло слишком много плохих эпизодов». И так началась Великая охота на крота, которую в конце, конечно, объяснили предательством Эдварда Ховарда. Некоторые из нас объяснили эти эпизоды тем, что стал известен случай с Клейтоном Лоунтри. В конце концов, ты узнаешь о Рике Эймсе, узнаешь о Роберте Хансене из ФБР. Это было изматывающее время в плане стабильности наших ресурсов. К счастью, еще были те, о ком эти люди не знали.

Я думаю, что как бы ни были счастливы сотрудники КГБ в Кремле, что они поймали этих людей, для руководства страны было внезапным ударом узнать, что так много кротов находилось внутри советского правительства. Я читал во многих газетах, что в итоге было что-то около 10 или 20 русских, которых поймали и казнили. Это должен был быть настоящий шок для руководства КГБ, что мы узнали о 12-ти. Возможно, их было даже больше.

Если говорить о Клейтоне Лоунтри, я не был большим его другом, но был с ним немного знаком. Каждую пятницу у морских пехотинцев проходило специальное мероприятие, официальный обед. И каждый из 27 или около того пехотинцев, которые там были, мог пригласить любую американскую или финскую девушку, или того, кого он хотел. И когда подошла очередь Клейтона Лоунтри, он попросил, чтобы моя жена и я были его гостями на этом официальном ланче.

Спустя пару лет я уже был в Вашингтоне, а он был разоблачен. И сотрудники ФБР ходили и допрашивали каждого. И они решили, что это очень интересно, что Клейтон пригласил нас на этот обед. Как я уже сказал, он был не очень популярен, он был не очень общительным. Ему действительно нравилась Виолетта, просто потому что она обратила на него внимание. Я полагаю, что мы ему нравились, потому что каждый пятничный вечер, когда у них открывался бар для морских пехотинцев, мы туда приходили и встречали Клейтона, я подходил и разговаривал с ним. Серьезно, он часто сидел в одиночестве в углу и пил пиво. Я думаю, что он просто высоко ценил любого, кто проявлял к нему какой-то интерес.

При посольстве работала программа, где морские пехотинцы могли заниматься русским. Большинство из них могли относиться к этому наплевательски. Но он действительно работал над этим. Однажды он заметил мне, что он в Советском Союзе и что ему следует воспользоваться этим и выучить русский язык. Конечно, потом, когда мы узнали о Виолетте, стало ясно, почему он так хотел выучить, как по-русски сказать: «Пожалуйста, сними одежду». Сами понимаете.

О награде ЦРУ

Она была вручена именно за техническую операцию, где мы прослушивали телефонные линии из Троицка. И я принес назад коробку и все остальное. Была очень хорошая церемония, я пригласил своих коллег, и я мог позвать нескольких друзей извне.

Руководитель ЦРУ пришел и представил ее (награду). Действительно живым и забавным моментом церемонии стало то, что я пригласил своего старого друга, который уже не работал в ЦРУ, но который имел отношение к тому, что много лет назад там была рассмотрена моя кандидатура в качестве сотрудника. У него был бейджик гостя «Джон», он сидел за большим столом для заседаний, а у всех остальных были бейджики сотрудников, и они не хотели ничего говорить при нем, так как не знали, кем он был.

В то время, я полагаю, Боб Гейтс уже был заместителем директора или исполняющим обязанности директора ЦРУ. И он проходит мимо входной двери. А мой друг и он вместе начинали в Управлении. И он заглядывает и видит моего друга Рича, подходит к нему и говорит: «Как поживаете, сэр?» А мой друг отвечает: «О, довольно хорошо. Как Ваши дела?» Боб Гейтс отвечает: «Ну, видите ли, я — директор». А мой друг говорит: «О, правда? Я рад, что все закончилось для Вас хорошо». А все остальные гадают: «Боже, кто этот парень, которого директор называет “сэром”?» Это был один из забавных моментов церемонии получения медали.

Это была большая честь быть выбранным для работы в Москве. Наша специальность довольно необычна. Мы воспринимали себя как достаточно элитную группу. А удрать, шпионя прямо под носом у КГБ, и затем получить за это медаль — это была хорошая работа.

О Толкачёве

Позвольте мне процитировать множество книг, которые были написаны об операциях. Конечно, случай Толкачёва должен рассматриваться на первом месте в списке. Возможно, были другие, информация о которых еще не была раскрыта, но о Толкачёве была раскрыта. И тот факт, что он снабжал американское правительство информацией о том, какие новые параметры будут у новых строящихся советских реактивных истребителей… Это дало такое преимущество американским ВВС, что если бы началась Третья мировая война, то американские самолеты просто выбили бы советские истребители из воздушного пространства.

Я знаю, что есть книга с отличными фотографиями «Шпион на миллиард долларов», но она не о том, что ему заплатили миллиард долларов. Я полагаю, что секретарь ВВС в какой-то год послал любезное письмо директору ЦРУ, в котором говорилось: «Спасибо за эту информацию. То, сколько мы благодаря ей сэкономили на наших исследованиях и разработках, сравнимо с годовым бюджетом ЦРУ». Вам не нужно иметь много агентов, если у вас есть такие парни, как Толкачёв, которые снабжают вас разведывательной информацией.

Я был там, и у нас случились несколько провалов, когда мои коллеги выходили на встречу и были схвачены КГБ. И, как я сказал, в определенные времена события просто происходят, что-то идет не так, но когда агент за агентом попадают под арест, то тогда ты начинаешь думать, что настоящая проблема должна скрываться где-то здесь.

О ПГУ

Они, сотрудники Первого главного управления КГБ, меня всегда впечатляли. Они знали языки очень хорошо, выглядели очень эрудированными.

Я на самом деле искренне наслаждался общением с ними, когда мы играли в шахматы, баскетбол или во что-то другое. Я не думаю, что Владимир Путин хотел бы, чтобы его имя было упомянуто.

О ВГУ и слежке

Что касается Внутренней службы безопасности КГБ в то время, мы знали, что люди, которые занимались наблюдением за посольствами и осуществляли надзор, были достаточно хорошо обучены, как правило, очень профессиональны. И, конечно, знали, что у них были значительные ресурсы. Простое правило обнаружения слежки заключается в том, что, если ты видишь одну и ту же машину несколько раз в разных местах или ты встречаешь одного и того же человека в разных магазинах, то это, возможно, человек, осуществляющий надзор. Но если сотрудники КГБ хотели, то они могли задействовать 40, 50 машин, и ты никогда не заметишь одной и той же. Вот почему просто следовало развивать чувство… Человек, который ведет себя чуть-чуть странно, или машина, которой управляют немного необычно по сравнению с большинством людей.

Единственное, что, как я думал, было непрофессиональным, так это то количество случаев, когда американские дипломаты уезжали из города на несколько дней, а потом обнаруживали, что кто-то у них был и выключил из розетки их холодильники или оставил открытыми окна в середине зимы. Это все поражало меня как очень непрофессиональное, незрелое и ограниченное поведение.

Нас всех предупреждали и каждый из нас всегда ждал, что всем нам, мужчинам, могут предложить где-то красивую русскую девушку-блондинку и… Только во время одной командировки я повстречал юную леди случайным образом в валютном баре гостиницы. Она хотела потанцевать, а потом говорит: «Не скучно ли здесь? У меня наверху…» Она сказала, что у нее есть водка и импортный шоколад. И это все происходило в России. А в то время мой русский не был очень хорош. И я пытался придумать что-то очень умное, очень учтивое и любезное, как мог бы ответить Джеймс Бонд. Но все, что я мог сказать, было: «Увы, я не люблю шоколад». (По-русски.) «К сожалению, мне не нравится шоколад». Она посмотрела на меня, как будто желая сказать: «Ну ты и дурак!»

Первый вопрос у меня заключался в том, что мы были в валютном баре, где нужно было иметь иностранную валюту, то есть обычно там не могло быть каких-либо русских. И второй вопрос был в том, а где же она взяла доллары? Бармен (который был веселым парнем и не задумывался о коммунистах, капиталистах или ком-то еще), когда появилась она и стала со мной разговаривать, обратил на нее мое внимание и дал мне понять (по-русски): «Осторожно!», и я ответил ему по-русски: «Понятно, понятно». Осторожность, сами понимаете. Возможно, он видел ее там много раз до этого с другими иностранцами.

Поэтому… Кстати, короткий анекдот. Есть замечательная старая история, не знаю, правда это или нет, но якобы однажды у французского дипломата жена уехала домой в Париж, а он закрутил роман с симпатичной балериной. А сотрудники КГБ сделали «сальные» фотографии того, как он занимается сексом в голом виде. Затем у них происходит с ним встреча, и они показывают ему все фотографии. Он смотрит на них и говорит: «Вот эта очень хороша. Я возьму одну эту и две копии вот этой». По всей видимости, вы не можете шантажировать француза его сексуальными похождениями. Да, они бы хотели предложить сохранить эти фотографии в секрете, если бы он стал с ними сотрудничать, но француз попросил копии.

Ну, по крайней мере в Америке, 1985 год называют Годом шпиона. Так как было столько случаев — Эдвард Ховард, капрал Лоунтри и Юрченко, который сбежал за границу, а потом вернулся назад. Случаи шли один за другим. И поэтому…

Действительно, казалось, что достигнут пик шпионажа с обеих сторон (по-русски). Готовы играть в холодную войну между КГБ и ЦРУ. США еще называются США. А где Советский Союз? Это только в исторических книгах.

От автора

Интервью Койла — это яркая картина работы, не поведения, а именно работы разведчика и в посольстве, и за его пределами. Койл приехал в посольство США в Москве на «засвеченную» должность второго секретаря секции закупки литературы политического отдела, многие годы до него замещавшуюся кадровыми сотрудниками ЦРУ. Поэтому у нас не было серьезных сомнений в его принадлежности к американской разведке, и с самого начала своего пребывания в СССР он разрабатывался нами как разведчик-агентурист.

У контрразведки к каждому разведчику ЦРУ чисто по-человечески свое индивидуальное отношение. Разведчику и его жене можно симпатизировать благодаря их личным и деловым качествам, уважать за высокий профессионализм или относиться отрицательно за дерзость и агрессивное отношение к нашей стране и т. д.

Койл был нам симпатичен, и между собой мы его называли «рыжий», не в обиду ему это будет сказано. Он достаточно красочно рассказывает о подготовке к работе в Москве, об обучении проникновению в колодец на полигоне в учебном центре ЦРУ, о мерах, которые предпринимались им и его женой для введения в заблуждение КГБ относительно целей пребывания в городе. Он не лишен чувства юмора, его наблюдения меткие и доброжелательные. Интересны его рассуждения о модели поведения разведчика.

Что касается утверждения Койла о посещении сотрудниками контрразведки квартир американских дипломатов, то эта легенда многие годы ходила по посольству. Но это лишь легенда, а, как говорится, у страха глаза велики. Из уст в уста в посольстве многие годы передавались истории о якобы надкусывании или исчезновении продуктов из холодильников, открытых в квартирах окнах или форточках, разбросанной одежде, передвинутой мебели, появлении табачного пепла или грязных пятен, следов пребывания в помещении посторонних лиц и т. д. Как маленьких детишек взрослые иногда пугают страшилками, так и американцы постоянно создавали сами для себя образ зловещего КГБ, который проникает всюду и всегда.

Ну, во-первых, контрразведка никогда не «разгуливала» по квартирам дипломатов, в этом не было нужды. Во-вторых, многие дипломаты нанимали в качестве приходящих уборщиков, прислуг, горничных и нянь-иностранок гражданок юго-восточных стран, которые не отличались чистоплотностью, а иной раз и порядочностью. И в-третьих, Служба безопасности посольства постоянно призывала дипломатов к бдительности, осторожности в общении с русскими, слежке друг за другом в вопросах соблюдения секретности. И не исключено, что подобные слухи распространяли сами офицеры безопасности, чтобы держать в напряжении персонал посольства США в Москве.

Клейтон Лоунтри, о котором рассказывает Джин Койл, был морским пехотинцем, несшим в числе других охрану внутри и по периметру посольства США в Москве. Он действительно вступил в любовную связь с советской сотрудницей посольства, что по статусу американцам было категорически запрещено, и на одном из этапов их взаимоотношений с ним установил контакт сотрудник советской контрразведки. Но вскоре Лоунтри был переведен на службу в посольство США в Вене, где он под влиянием внутренних переживаний доложил резиденту ЦРУ Джеймсу Олсону о том, что случилось с ним в Москве.

В тот период ЦРУ ожесточенно искало причины массовых провалов агентов на советском направлении и ухватилось за ситуацию с Лоунтри как за эпизод, помогший якобы КГБ про-никнуть в помещение резидентуры или добыть какие-либо секретные документы ЦРУ. Расследование показало, что версия ЦРУ не подтвердилась, но, тем не менее, Лоунтри в 1987 году был уволен со службы, разжалован, осужден и приговорен к 30 годам заключения в военной тюрьме. Через девять лет он был помилован и освобожден от дальнейшего отбытия наказания за примерное поведение.