Его «лебидиная песня» — прима Вишневская

Достоверно известно другое. В 60 лет Булганин влюбился в Галину Вишневскую, ведущую солистку Большого театра, стал ее покровителем. И даже пытался отбить у молодого мужа, виолончелиста Мстислава Ростроповича, в разгар их медового месяца. Вишневская была вдвое моложе премьера.

Мстислав Ростропович и Галина Вишневская

«Среди топорных, грубых физиономий членов правительства он выделялся своей интеллигентной внешностью, мягкими, приятными манерами, — пишет она в книге «Галина. История жизни». — Было в его облике что-то от старорежимного генерала в отставке, и ему очень хотелось казаться в моих глазах просвещенным монархом, этаким Николаем III. Всем своим обращением со мной он всегда старался подчеркнуть, что мне не нужно бояться бывать у него. Конечно, привычный властвовать, он хотел добиться своего во что бы то ни стало, но, быть может, и в самом деле любил меня… Чуть ли не ежедневные приглашения — то к нему на дачу, то в его московскую квартиру. И, конечно, бесконечные ?возлияния“. Николай Александрович пил много, заставлял и Славу, да тот и без уговоров со злости хватал лишнего. Бывало, охмелеют оба, старик упрется в меня глазами, как бык, и начинается: — Нет, ты мне скажи, как ты ее любишь? Эх ты, мальчишка! Разве ты можешь понимать, что такое любовь! Вот я ее люблю, это моя лебединая песня… Ну, ничего, подождем, мы ждать умеем, приучены…»

Вернувшись домой после очередной попойки у Булганина, ревнивый Ростропович в одних трусах вскочил на подоконник, чтобы выброситься вниз. От рокового шага виолончелиста удержал крик Вишневской: «Я беременна!»

Вишневская признается: неизвестно, как повернулась бы тогда ее судьба, если бы она «совсем по-другому приняла ухаживания советского монарха и села бы царицей-самозванкой, как Марина Мнишек, ?на престол царей московских“. Хоть удел самозванцев всем давно известен, но ведь соблазн-то был велик».

Прима поступила мудро, отклонив ухаживания. Вскоре всегда осторожный «Николай Третий» вляпался в историю. Точнее, в знаменитую «антипартийную группу Молотова, Кагановича, Маленкова, Ворошилова, Булганина, Первухина, Сабурова и примкнувшего к ним Шепилова». Летом 1957 года они попытались сместить Хрущева. Тот с помощью председателя КГБ Серова одержал верх. Группу разгромили. И хотя Булганин был в заговоре не на первых ролях, Хрущев забрал себе у друга-предателя должность премьера, отобрал маршальскую звезду и отправил в ссылку в Ставрополь, председателем совнархоза.

В 1960-м Булганин ушел на пенсию. Умер в 1975-м. Похоронен на Новодевичьем, как и Хрущев.

КСТАТИ. Неутомимым балетоманом был в ту пору не только премьер-министр СССР маршал Булганин, но и первый советский президент — «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин (председатель Президиума Верховного Совета СССР). Ему очень нравились молоденькие балерины.

Свое увлечение он разделял с Авелем Енукидзе, секретарем ВЦИК. Оба партийца нередко наведывались в театр, захаживали на репетиции, заглядывали за кулисы, не считая для себя зазорным общаться с простыми танцовщицами.

А затем приглянувшуюся девушку вызывали для беседы к председателю ВЦИК. За понятливость и сговорчивость «всесоюзный староста» и его секретарь одаривали юных прелестниц подарками. Одной из таких почитательниц Калинина стала известная балерина Белла Уварова.

Сталин знал о слабости своего верного слуги к балету. По его заданию ГПУ, а потом и НКВД проводили соответствующую работу с танцовщицами. Мастера с Лубянки использовали эти «походы налево» в качестве компромата на Калинина. Им велели писать подробные отчеты. Но никаких политических отклонений Калинин себе не позволял. Поэтому «отец народов» смотрел на любовные похождения Калинина сквозь пальцы, ценя его за беззаветную преданность. А за сексуальные подвиги окрестил «всесоюзным козлом», к этому прозвищу нередко добавляя еще одно хлесткое словечко — «похотливый».

Артистов театра, впрочем, вполне устраивало покровительство всесоюзного старосты. Ведь он их включил в число избранных, которым было позволено пользоваться услугами лечебно-санаторного управления Кремля. Балетным разрешили создать свой жилищный кооператив, без очереди выделили финансы и строительные материалы. Стали снабжать продовольственными пайками. Принялись дважды в год повышать зарплату. Это всех устраивало.

Были «балетными ходоками» и многие другие кремлевские руководители, например небезызвестный Лаврентий Павлович Берия, хозяин Лубянки и руководитель советского атомного проекта. Вокруг него вообще ходило немало сексуальных легенд. У наркома был специальный адъютант, который занимался поиском красивых девушек и женщин для своего шефа.

По-своему ценил балетное искусство и Сергей Миронович Киров, глава Ленинграда. Впрочем, не он один: и маршал Тухачевский, и многие другие. Если «ходоки» при этом были верны «хозяину», их слабости не мешали оставаться в ближнем кругу Сталина. Если же нет, пощады не было никому.

И ЕЩЕ. Недавно на торгах в Лондоне была выставлена самописка советского премьера Николая Булганина. Продавец утверждал, что он получил ее в подарок от советского лидера 22 апреля 1956 года в Оксфорде во время посещения Булганиным и Хрущевым тамошнего университета.

В своей книге «Линия смерти. Провал операции „Кларет“» я подробно рассказал о пропаже этой ручки Булганина. Подарком здесь и не пахло. Вот небольшой отрывок из нее.

«Люди свисали с балконов старых невысоких домов, толпились на тротуарах у каменных стен и вдоль дорог, по которым должен был проехать кортеж авомашин с советской делегацией. На мощеных брусчаткой площадях и ровно постриженных газонах у входа в колледжи, которые должны были посетить гости, было несметное столпотворение. Трое самых отчаянных студентов залезли даже на верхушку четырехметровой колонны, обозначавшей название улицы „Броад стрит“, чтобы с высоты птичьего полета лучше разглядеть прибывающих гостей. Бедняги едва держали равновесие на узкой площадке вверху колонны, с трудом поддерживая друг друга, ежеминутно рискуя упасть на землю.

Как только автомобильный эскорт въехал в город, наполнявшая его человеческая масса ожила, пришла в движение, угрожая снести на своем пути любые препятствия. Полицейские, отвечавшие за безопасность и порядок, были в отчаянии от собственной беспомощности. Остановить этот хаос они были не в силах.

Хрущев и Булганин были в восторге от этого движения масс. В нем они почувствовали впервые за дни визита искренний интерес англичан к себе, а значит, и к стране, которую они представляли.

Стройные, поджарые студенты, собравшиеся в Оксфорде со всех концов планеты, словно пчелы в улье, кружащие вокруг своей дородной откормленной матки, вращались возле двух пристарелых толстяков из далекой и загадочной России. Как премьер-министр этой страны-загадки, Булганин пользовался среди них особой популярностью. Николай Александрович чувствовал себя героем дня. Остальные члены делегации остались в тени его неожиданного успеха.

Молодые студентки тянули к нему свои блокноты, выпрашивая автограф. Его со всех сторон обступила толпа, и Николай Александрович смущенно улыбался, раздавал автографы и жал протянутые руки. На мгновение он стал кумиром молодежи всех оттенков кожи и всех рас, учившейся в Оксфорде.

Хрущев и Булганин в Оксфорде

Студенты всегда симпатизировали левым политическим течениям. Большевизм, ленинизм, троцкизм, сталинизм, маоизм — все эти „измы“ неизменно находили благодатную почву в незрелой студенческой среде, в том числе и в Оксфорде. Было здесь и немало поклонников Советского Союза и фанатов коммунистической идеологии. После чопорного антисоветского Лондона такой прием в Оксфорде не мог не радовать советских гостей.

Больше всех торжествовал Булганин.

— Какой прием, друзья! — восклицал он, то и дело обращаясь к коллегам по делегации. — Какой прием! — И продолжал раздавать автографы и улыбки.

Когда автомобильный кортеж советских гостей взял обратный курс на Лондон, эйфория от восторженного приема постепенно стала уходить из сознания советских лидеров. Улыбка на лице Булганина постепенно угасла. Ее сменило привычное выражение легкой усталости и равнодушия.

— Черт возьми! — нарушил вдруг тишину в салоне ?роллс-ройса“ Николай Александрович. — Куда делась моя авторучка?

Премьер-министр лихорадочно обыскивал все емкости своего огромного пиджака, но найти заветную ручку никак не удавалось.

Хрущев ехидно хихикнул и заявил:

— Ну что, Коля, умыкнули у тебя твою бесценную ручку?

— Какая ручка была! — сокрушенно сетовал Булганин. — С золотым пером!

— Не надо было часами напролет автографы раздавать, — назидательно заметил Никита Сергеевич. — Потерял ты, Коля, бдительность, вот и ручку потерял. Поделом тебе будет.

Булганин помрачнел от услышанного больше, чем от потери любимой ручки, отвернул лицо в сторону и уставился в окно.

Чтобы снять напряжение, Олег Трояновский решил рассказать Хрущеву с Булганиным похожую историю из исторического прошлого англо-российских отношений.

— Этот курьезный случай, — начал он, — произошел с фаворитом Екатерины II, знаменитым графом Григорием Орловым. В 1775 году он тоже побывал в Лондоне. Могучий, статный, красивый мужчина, Орлов произвел большое впечатление на англичан, но особенно на англичанок. С ними он охотно флиртовал. Его роскошная одежда, золотые украшения и блеск бриллиантов — все это не могло оставить равнодушным английских воришек.

Однажды выйдя после спектакля из Ковент-Гардена, Орлов обнаружил, что из кармана исчезла его любимая золотая табакерка, усыпанная драгоценными камнями. Как оказалось, ее похитил знаменитый на весь Лондон вор Джордж Баррингтон, прозванный ?королем карманников“.

Орлов был мужчина не промах, и тут же отловил вора в толпе. Правда, упрятать его за решетку не удалось. Ловкач во время поднявшейся кутерьмы успел сунуть украденную табакерку обратно в карман пиджака Орлова.

Говорят, — закончил свой рассказ Трояновский, — эта история очень развеселила императрицу. Екатерина долго смеялась и приговаривала: ?Я знала, что в Англии воздадут справедливость князю Орлову“.

— Будем считать, Коля, — заметил тогда Хрущев, — что воровством твоей драгоценной ручки Англия и тебе воздала по справедливости.

Булганин в ответ сделал попытку улыбнуться, но кроме гримасы на его лице шутка ?Первого“ ничего не вызвала».

Вот такая история…

Занятный, однако, был товарищ — Николай Александрович Булганин. Не так ли?