ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

После окончания кампании на Западе Европы и капитуляции Франции перед высшим германским руководством возник вопрос: что же теперь? Гитлер и его правительство оказались на распутье. С одной стороны — Великобритания не собиралась сдаваться и не соглашалась ни на какие переговоры. Ас другой стороны, руководство Германии считало, что рано или поздно Советский Союз вступит в войну. 30 июня на встрече Гальдера со статс-секретарем министерства иностранных дел Германии Вейцзеккером последний сообщил мнение Гитлера о сложившейся обстановке в Европе. Фюрер считал, что успехи на Западе Германия может закрепить только военной силой. Для образования мирной системы нет еще достаточных оснований. После этой встречи Гальдер записал в дневнике: «Основное внимание — на Восток. Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке…»{128} Но уже 3 июля 1940 г. в дневнике Гальдера появилась такая запись: «В настоящее время на первом месте стоят английская проблема и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения решительного удара России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе».

21 июля на совещании Гитлера с командующими родами войск были официально определены замысел и цели Восточной кампании. На другой день главнокомандующий сухопутными войсками Браухич приказал Гальдеру разработать предварительный замысел кампании. Аналогичное поручение получил генерал Йодль от фельдмаршала Кей-теля.

Из дневника начальника генерального штаба сухопутных войск вермахта Гальдера:

«22.07.1940 г… Совещание у главнокомандующего сухопутными войсками. Следует энергично взяться за русскую проблему. Продумать план предстоящей операции».

Фюреру было доложено:

«а) развертывание продлится четыре-шесть недель;

б) необходимо разбить русскую сухопутную армию или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлин и Силезский промышленный район от налетов авиации противника. Желательно такое продвижение в глубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры;

в) важнейшие политические цели: Украинское государство, Союз Прибалтийских государств, Белоруссия, Финляндия, Прибалтика — заноза в теле;

г) необходимо 80–100 дивизий. Россия имеет 50–75 хороших дивизий. Если мы нападем на Россию этой осенью, то Англия получит облегчение в воздухе. Америка сможет снабжать Англию и Россию».

Официально рейхсканцлер сообщил высшему генералитету Германии о предстоящей военной кампании 31 июля этого же года. Гитлер, заслушав руководителей вермахта об их замыслах боевых действий против СССР, сказал: «…Россия является фактором, на который особенно рассчитывает Англия… Англичане совсем было «пали духом», теперь они снова воспрянули… Если Россия будет разбита, у Англии исчезнет последняя надежда. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: на основании этого заключения Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 г.».

В дневнике начальника генштаба сухопутных войск генерала Гальдера в этот день появилась запись: «Начало [военной кампании] — май 1941 г. Продолжительность всей операции — пять месяцев».

В штабе сухопутных войск (ОКХ) и оперативном штабе вермахта (OKW) началась разработка стратегического плана ведения войны против СССР. В основу планирования было положено требование максимально быстрого, молниеносного разгрома вооруженных сил Советского Союза (блицкриг).

А в дневнике маршала фон Бока 14 августа 1940 г. появилась такая запись: «…Россия, по словам Гитлера, продемонстрировала склонность нарушать достигнутые с нами договоренности, но на данный момент настроена весьма лояльно. Но если ей вдруг вздумается разгромить Финляндию или Румынию, то мы будем вынуждены, вмешаться. России не должно быть позволено стать единоличной правительницей на Балтике, а румынская нефть необходима нам. Но, по-видимому, для приведения России в чувства хватило бы снарядить на Восток одного генерала с достаточно известным именем…»

«31.08.40 г… Штаб 4-й армии, еще несколько аналогичных штабов армий, а также дивизий перебрасываются на восток».

В августе отстранили от должности начальника Генерального штаба Красной Армии Маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова.

Сдав дела генералу армии Герою Советского Союза Мерецкову, маршал, в теперь уже чужом кабинете, достал из сейфа папку с документами, директивами, приказами, их проектами, подписанными и завизированными им в последние месяцы работы в Генеральном штабе. Первым на глаза Шапошникову попался приказ о снятии его с поста начальника Генерального штаба от 15 августа 1940 года. В изданном в этот день приказе народного комиссара обороны, в частности, говорилось:

«…2. Начальник генерального штаба Красной Армии маршал Советского Союза Шапошников Б. М., согласно его просьбы, ввиду слабого здоровья освобождается от занимаемой должности и назначается заместителем народного комиссара обороны Союза ССР…»

…28 марта 1940 года на пленуме ЦК Шапошников и весь Генеральный штаб подверглись резкой критике за свои действия в финском конфликте. Да и сам маршал, выступая 16 апреля на вечернем заседании начальствующего состава, посвященном обобщению опыта боевых действий против Финляндии, признавал: «Я должен остановиться на работе наших штабов. Я должен прямо, с откровенностью признать, что работа штабов стояла на низком уровне, начиная с Генерального штаба…»

И Сталин, который реалистически, трезво оценивал возможности Красной Армии, на том же пленуме заявил: «Культурного, квалифицированного и образованного командного состава нет у нас или есть единицы… Требуются хорошо сплоченные и искусно работающие штабы. Их пока нет у нас…»{129} Это и послужило главной причиной снятия Шапошникова.

Сталина не волновали проблемы мировой революции, его больше беспокоили обороноспособность своей страны, соблюдение ее национальных интересов. Он думал, удастся ли отразить неизбежный удар Германии, и полной уверенности в этом не испытывал. Ведь на том же совещании прозвучали и такие его слова: «Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война — это игра с некоторыми неизвестными, что там, в войне, могут быть и поражения. И поэтому надо учиться не только, как наступать, но и отступать»{130}.

К сожалению, отступать высшие командиры Красной Армии себе и в мыслях не позволяли, учиться этому считали кощунством. Советская стратегия на случай вторжения заключалась в быстром перенесении военных действий на территорию противника. Целью обороны было перехватить инициативу у противника и создать условия для контрнаступления. Уничтожающая оценка деятельности Генштаба была дана маршалом Тимошенко в Акте о приеме Наркомата обороны Союза ССР от тов. Ворошилова.

Доклад чрезвычайной комиссии, созданной ЦК партии несколько позднее, не оставлял сомнений в неудовлетворительном состоянии дел в Наркомате обороны и Генштабе Красной Армии: «Нет единого мнения по поводу использования авиации, танковых и парашютных войск… Танковые и механизированные части отстают в своем развитии от современных требований. Степень механизации войск — низка, а качество танков, состоящих на вооружении Красной Армии, — неудовлетворительно».

У нас имеется возможность пролистать несколько страниц из папки маршала Шапошникова и прочитать его доклад Тимошенко от 20 июня 1940 г.

«Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

Докладываю:

Подготовка грунтовых и шоссейных дорог.

…Строительство дорог в связи с недостаточным ассигнованием средств, слабостью дорожно-строительных организаций и слабой оснащенностью их… крайне отстает от требований, предъявляемых для обороны страны…

Аэродромное строительство.

Состояние аэродромов на сегодня совершенно недостаточное и выполнение плана работ проходит неудовлетворительно… и не обеспечивает должного хранения запасов…

Организация Красной Армии.

…Резкий рост численности командного состава при недостаточной емкости существующих военно-учебных заведений и недостатке командного состава потребовал ускоренных выпусков командиров из училищ и переподготовки из младших командиров — младших лейтенантов, что не могло не отразиться на качестве командных кадров…

Материальное обеспечение.

1) По артиллерии — за исключением тяжелой артиллерии и малокалиберной зенитной — мобилизационное развертывание обеспечивается материальной частью. Однако в этом числе имеются устарелые образцы, требующие замены более современными…

2) По выстрелам — потребность армии обеспечивается недостаточно, причем выполнение плана заказов в текущем году имеет срывы… 

3) По приборам — производственные возможности резко отстают от нашей потребности, и обеспеченность приборами совершенно недостаточна.

4) Авиация — имеется ряд существенных недочетов в производстве, во внедрении новых типов самолетов и в (их) вооружении.

5) Бронетанковое вооружение — требует перевооружения на более современные образцы, улучшения качества брони.

6) По автотракторному парку — недостаточная обеспеченность тракторами артиллерии и по спецмашинам.

7) По имуществу связи — обеспеченность недостаточна…

8) По инженерному вооружению — здесь мы больше всего отстали…

9) По горюче-смазочным (материалам) и таре — обеспеченность также недостаточна.

10) По обозно-вещевому имуществу — мобилизационная обеспеченность как по количеству, так и по качеству остается в неудовлетворительном состоянии.

11) Продовольственное снабжение — происходит большая задержка с закладкой мобилизационных фондов, которая должна была быть закончена к 1.1.40 и до сих пор не закончена…

12) По санитарному и ветеринарному имуществу — выполнение заказов крайне неудовлетворительное.

13) Финансовое обеспечение… покрывает потребности примерно на 50%.

Оперативная подготовка.

….Состояние подготовки высшего начальства в настоящее время характеризуется большой пестротой, требует принятия особых мер по усовершенствованию высшего начсостава, имеющего хорошие боевые качества, но не имеющего достаточного военного образования…

Начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза Шапошников.

Врид. Военный Комиссар Генштаба Красной Армии Гусев».

В папке Б.М. Шапошникова находился и протокол заседания Главного военного совета, состоявшегося 16 августа. В его повестке дня значился и обсуждался вопрос «О новой схеме мобилизационного развертывания», с докладом по которому выступил заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант И.В. Смородинов. Речь шла о людских и материальных ресурсах, которые намечалось использовать в случае войны. В решении по данному вопросу было записано: «1. Принять для внесения в правительство предложенную схему мобилизационного развертывания.

2. Считать необходимым закончить разработку нового мобилизационного плана к 1 мая 1941 года.

3. Доклад переработать, учтя указания, данные на заседании Главного военного совета, и дополнить материалами по обеспечению плана развертывания кадрами и обмундированием. В докладе дать более полное пояснение по вопросам обеспечения вооружением, танками, автотранспортом и материальной частью авиации»{131}. (Только 3 октября 1940 г. нарком обороны утвердит календарный план работ по созданию этого документа. Из-за задержки с решением вопроса о количестве призываемых возрастов округа не получат директиву о комплектовании войск, и намеченные сроки разработки мобилизационного плана будут сорваны).

В середине июня 1940 г. Генеральный штаб РККА представил в Наркомат обороны вариант заявки в Комитет обороны на 1940/41 военный год. Для рассмотрения ее было создано несколько комиссий, которые так и не закончили работу, не урегулировали разногласий с промышленностью, отказавшейся принять мобилизационное задание в установленном объеме. Подобная реакция представителей промышленности объясняется совершенно нереальными требованиями армии, предусматривавшими получение от заводов в первом году войны 59,4 тыс. орудий, 40,5 тыс. минометов, 38 млн. винтовок, 235 тыс. пулеметов, 296 млн. артиллерийских выстрелов. Только стоимость поставки боеприпасов составляла 53,6 млрд. руб., в то время как вся расходная часть государственного бюджета равнялась в 1940 г. 174 млрд. руб., а смета НКО насчитывала 47 млрд.{132}.

Работники военного ведомства не считались с возможностями промышленности, да и не знали, как исполняется государственный бюджет.

Мобилизационный промышленный план, принятый в 1939 г., решением Комитета обороны в июне 1940 г. был отменен. Надо думать, что и мобилизационная заявка Наркомата обороны на 1940/41 г. до промышленности доведена не была. (Только 6 июня 1941 г., за две недели до начала войны, ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердят мобилизационный план по боеприпасам. Проект плана по вооружению так и не будет утвержден){133}.

Да, сделано было много. Доля военных расходов в госбюджете постоянно возрастала, но события развивались опережающими темпами. Создавалась еще только база для производства новейшего вооружения.

* * *

Увеличение военного бюджета не поспевало за ростом численности войск, что влекло за собой снижение уровня их боеспособности. Доля военных расходов на 1000 военнослужащих постоянно уменьшалась. Если в 1939 г. военные расходы на 1000 воинов составляли 17857 руб., то в 1941 г. они снизились до 8682 руб. В 1934–1940 гг. практически все сходившие с конвейеров танки и самолеты уже морально не соответствовали требованиям времени. Огромные суммы, выделявшиеся на военную технику для РККА, были вложены в основном в устаревшую технику (так бесславно сгоревшую в первые дни войны 1941 г.).

Под руководством Шапошникова Генеральный штаб РККА подготовил «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы». Готовя этот документ, начальник Генерального штаба исходил из того (касаясь вопросов обороны), что «…Вся система нашей подготовки… в основном должна быть насыщена не оборонительными тенденциями, а идеей наступательной операции. Обороне должно быть уделено внимание постолько-посколько»{134}, и второе: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий… Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью».

В этом документе, в частности, говорилось, что «сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность вооруженного столкновения на наших западных границах. Это вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность и атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ». В докладе назывался и наш наиболее вероятный противник — Германия.

«Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе — против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а возможно, и Турцией, и на востоке — против Японии, как открытого противника или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в вооруженное столкновение.

Основным, наиболее сильным противником является Германия…»

Этот план, завизированный Шапошниковым, так и не был одобрен и подписан наркомом обороны маршалом Тимошенко. Итак, можно констатировать, что на момент ухода Шапошникова из Генштаба Наркомат обороны не имел ни оперативного, ни мобилизационного планов.

В папке бывшего начальника Генштаба имелся и доклад только недавно назначенного (14 апреля 1940) начальника Главного военно-инженерного управления Красной Армии комбрига Хренова А.Ф. Комбриг предлагал рассчитанный на два года план проведения работ по укреплению границы, которая передвинулась далеко к западу. В плане предусматривалось в 1940–41 гг. строительство полевых укрепленных районов с включением в них модернизированных старых фортовых крепостей и создание между ними системы мощных оперативных заграждений. Работы второй очереди, запланированные на 1941–42 гг., имели целью усилить полевые укрепрайоны долговременными железобетонными и броневыми сооружениями… Рекогносцировки по плану строительства на 1941 г. должны были закончиться в округах 15 октября 1940 г. К 1 ноября 1940 г. представлялись титульные списки по оборонительному строительству на 1941 г. Укрепленные районы, к строительству которых приступили в 1940 г., отличались от старых схемой построения полос обороны, конструкцией долговременных сооружений и значительно большим удельным весом орудийных сооружений для противотанковой обороны. Увеличивалась их глубина… Маршал понимал, да и война с Финляндией показала, что даже самые мощные укрепления и линии можно прорвать. К тому же по всей нашей границе построить нечто типа «линии Маннергейма» было бы невозможно. Времени на строительство долговременных сооружений нет. Значит, надо делать полевые заграждения в несколько эшелонов… И начальник Генштаба маршал Шапошников эти планы одобрил. Он завизировал доклад Хренова и поддержал его. (В начале 1941 г. А.Ф. Хренов выступил на заседании Политбюро с докладом о концепции инженерной обороны страны. Там же присутствовал и новый начальник Генерального штаба Жуков, который выступил после Хренова и сказал, что докладчик считает будущую войну оборонительной, а это не наша точка зрения. Война будет наступательной, поэтому эта концепция никуда не годится, а носителя этой концепции нужно снимать… И план Хренова, поддержанный Шапошниковым, принят не был.)

18 августа 1940 года К.А. Мерецков сменил Б.М. Шапошникова на посту начальника Генерального штаба, а газета «Правда» в тот же день в передовице писала: «И когда маршал революции тов. Сталин даст сигнал, сотни тысяч пилотов, штурманов, парашютистов обрушатся на голову врага всей силой своего оружия, оружия социалистической справедливости. Советские воздушные армии понесут счастье человечеству». Как они «понесут счастье человечеству», разъяснял ниже Герой Советского Союза комбриг Г.Ф. Байдуков: «Я ясно представляю бомбардировщики, разрушающие заводы, железнодорожные мосты, узлы, склады и позиции противника; штурмовики, атакующие ливнем огня колонны войск, артиллерийские позиции; десантные корабли, высаживающие свои дивизии в глубине расположения противника. Могучий и грозный флот Страны Советов вместе с пехотой, артиллеристами, танкистами свято выполнит свой долг и поможет угнетенным народам избавиться от палачей». Мечтать, конечно, можно. Не запретишь. Какого противника имел в виду Байдуков? С кем, да и чем собирался воевать участник советско-финской войны? При вступлении Тимошенко в должность наркома обороны в мае 1940 г. в Красной Армии насчитывалось 9012 экземпляров Т-26, 7,3 тыс. БТ, 470 трехбашенных Т-28, 60 неповоротливых сухопутных дредноутов Т-35 и всего 9 КВ.{135} Танки, находившиеся в эксплуатации несколько лет, нуждались в замене двигателей и в ремонте ходовой части. При наработке 150–200 моточасов требовалось провести средний ремонт, а после 400–600 моточасов — капитальный. В силу изношенности ходовой части и ограниченности моторесурса, нехватки запчастей их нельзя было использовать в большом наступлении. О широкомасштабных наступательных действиях с такой техникой нечего было и думать. На вооружении советской авиации в 1940 году состояли 497 безнадежно устаревших бомбовозов ТБ-3, 1090 дальних бомбардировщиков ДБ-3, 3480 фронтовых бомбардировщиков С.Б. К числу современных машин можно было отнести 20 ближних бомбардировщиков Су-2, десять ББ-22, т. е. из 5,1 тыс. бомбардировщиков лишь 0,8% самолетов отвечали современным требованиям того времени. Кроме того, в авиачастях имелись 4058 тихоходных бипланов Р-5, Р-Зет и монопланов Р-10, построенных в первой половине 30-х гг., и 6215 истребителей И-15, И-16, И-153, уступавших немецким «Мессершмиттам» в скорости, скороподъемности и мощности вооружения{136}. Поэтому не мог дать маршал революции тов. Сталин сигнала о наступлении. Именно поэтому по инициативе вождя за полтора года до войны проводится реорганизация в армии: сняты с должностей наркомы Ворошилов и М.М. Каганович. Вместо двух конструкторских бюро, являвшихся монополистами в деле создания истребителей и бомбардировщиков, создаются около 20 новых КБ, получивших задание в минимальные сроки спроектировать и построить боевые самолеты, соответствующие мировому уровню; организуются строительные тресты для создания новых и реконструкции старых авиационных и танковых заводов, Харьковский паровозостроительный и Сталинградский тракторный заводы переводятся на выпуск новейших танков Т-34… Бронированный штурмовик Ил-2, скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2, истребители ЛаГГ, МиГ и Як, способные конкурировать с «Юнкерсами» и «Мессершмиттами», только запускаются в серийное производство. К январю 1941 г. промышленность сможет выпустить всего 64 крылатых машины Як, 20 МиГов и 2 Пе-2. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 7 декабря 1940 г. планировалось произвести в 1941 г. 16530 боевых самолетов, а в первом квартале 1942 г. еще 6720.{137} Таким образом, в апреле 1942 г. в СССР насчитывалось бы свыше 32 тыс. современных самолетов, что сделало бы советскую авиацию сильнейшей в мире. Может быть, это и могло стать сигналом для Байдукова — апрель 1942 г.?

Если бы тов. Сталин намеревался выбросить сотни тысяч парашютистов на головы врагов, то массовое производство транспортных самолетов и планеров нужно было планировать. В мае 1940 г. в Красной Армии имелось 20 «Дугласов». В первом полугодии 1941 г. предполагалось построить 100, а во втором — еще 200 транспортных самолетов. Для сотен тысяч парашютистов — слишком мало. (Серийное же производство планеров начнется только в ноябре 1941 г.).

Для того чтобы тов. Сталин дал сигнал и могучий, грозный флот Страны Советов вместе с пехотой, артиллеристами, танкистами свято выполнил свой долг, в Красной Армии следовало провести ряд мероприятий:

— заменить в авиации устаревшие самолеты новыми и научить пилотов летать на них; «научиться бить немецкие самолеты»;

— пополнить танковые войска тяжелыми и средними танками KB и Т-34, завершить формирование мехкорпусов;

— оснастить воздушно-десантные корпуса необходимой техникой;

— ликвидировать серьезные пробелы в профессиональной подготовке офицерских кадров;

— наладить твердую дисциплину и существенно поднять уровень боевой подготовки войск.

На все это требовалось время, много времени напряженной работы.

Еще в 1931 г. в речи на Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности «О задачах хозяйственников» И.В. Сталин ставил задачу: «Мы отстали от капиталистических стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут. Вот что диктуют нам наши обязательства перед рабочими и крестьянами СССР».

И страна, напрягаясь и используя все свои возможности и силы, создавала мощную промышленность. Чтобы создать современные орудия, танки, корабли и самолеты, требовалось развивать и металлургию, и химию, и станкостроение, и радиоэлектронику… Кроме строительства соответствующих заводов, требовались квалифицированные кадры рабочих, конструкторов и технологов. А кадры за день не создашь, нужны десятилетия.

Война в Испании и Финляндии подвергла нашу технику жестокому экзамену. Еще к концу войны в Испании немецкие самолеты превосходили наши по многим показателям. Бронетанковая техника также начала устаревать. Финская война это только подтвердила. В частности, на поле боя нечего было делать без противоснарядной брони, требовался менее пожароопасный двигатель. Вернувшиеся на родину из Испании танкисты Арманд и Ветров горячо отстаивали идею танка, который, по их мнению, должен прийти на смену Т-26 и БТ. Одной из причин их оперативного строительства в последние предвоенные годы можно считать распространенное в те годы стремление к показухе, к рекордам. И колесно-гусеничные машины удовлетворяли тщеславным запросам политического руководства страны. Они имели большую скорость. И кроме того, может быть, самое главное, танки БТ «прыгали» — их не случайно называли «летающими танками». Они прыгали через реки (чаще в них), рвы и разрушенные мосты. Зрелище буквально летящего по воздуху танка было весьма впечатляющим. Именно с такой ходовой частью заказчик, а им выступало Автобронетанковое управление в конце 1937 г., и хотел получить новый танк. Конструкторское бюро Харьковского танкового завода, выпускавшего в ту пору легкий колесно-гусеничный танк БТ-7, получило задание на проектирование и изготовление двадцатитонного среднего танка — новой боевой машины под шифром А-20. Техническое задание предусматривало броневую защиту танка только от пуль крупнокалиберных пулеметов и вооружение в виде хорошо освоенной 45-мм пушки. Это был незначительный шаг вперед по сравнению с танками БТ, вызванный необходимостью сохранения относительно небольшой массы танка, что, в свою очередь, являлось следствием выбора колесно-гусеничного хода. Получив это задание, сотрудники КБ М. Кошкина, как и он сам, не одобрили такое решение. «У танка, что мы делаем, нет будущего, — заявляет Кошкин перед конструкторами. Его первые слова показались кое-кому даже крамольными, и позже некто сообщит об этом в органы. — Почему нет будущего? Давайте подумаем вместе. Нужен ли танку завтрашнего дня колесный ход? В бою-то он будет двигаться не по асфальту, а по бездорожью. Далеко ли уедешь на колесах? Надевать гусеничные ленты под огнем противника — не равносильно ли это самоубийству?..»

Михаил Кошкин предложил отказаться от колесного хода, поставить на новый танк широкие гусеничные ленты, чтобы увеличить проходимость. Вместо прежнего бензинового двигателя предполагалось оснастить новый танк более мощным и неприхотливым, а также безопасным в противопожарном отношении дизелем. Новая боевая машина должна была получить длинноствольную 76-мм пушку с высокой начальной скоростью снаряда, что значительно увеличивало ее бронепробиваемость. А чтобы уменьшить уязвимость танка. Кошкин предложил изменить форму корпуса и башни, сделать покатой броню лобовой части, борта и кормы, то есть установить ее с большими углами наклона.

Идея Кошкина шокировала людей и вместе с тем зажгла их. Первым конструктора поддержал его коллега Александр Морозов, а затем оценили новаторскую идею и дизельщики — инженеры Яков Вихман, Иван Трашутин, Тимофей Чупахин, которые создали первый в мире специальный танковый дизель В-2, обладавший мощностью 500 лошадиных сил.

Сколько пришлось покорпеть создателям В-2, чтобы обеспечить своему детищу зеленую улицу! Помогало одно: вера в то, что технический прорыв нужен обязательно. Дизельщики верили Кошкину и были твердо убеждены, что бензиновые авиационные двигатели — не для поля боя, они сложны в эксплуатации, опасны для экипажа. Кошкин поставил дизельный двигатель В-2, который оказался простым в обращении и безопасным в работе, поперек машины и ограничился одним гусеничным двигателем. Отказ от громоздких и тяжелых колесных редукторов дал возможность упростить трансмиссию, повысить ее надежность, а главное, усилить броневую защиту.

Удачно подошли друг к другу башня и 76-мм пушка, а затем и более мощная Ф-34, сработанная в КБ Василия Грабина. Это КБ на основании изучения задач танков, и конструкции, особенностей танкового вооружения и других вопросов танкостроения и использования танков в бою определило три главенствующие характеристики боевой машины:

«первая и основная — высокая огневая мощь (мощное пушечное вооружение);

вторая — высокая скорость и хорошая проходимость танка на гусеничном ходу;

третья — надежная бронезащита».

Содружество трех КБ — Михаила Кошкина, Михаила Таршинова, Василия Грабина, — напряжение их мысли, действа не поддаются описанию. Рассчитывали все: и угол наклона брони, и условия работы экипажа, и размещение агрегатов и оружия, и решили главную проблему неуязвимости танка. Зная родное бездорожье, конструкторы расширили гусеницы и дали танку возможность прочно опираться на родную землю.

И.В. Сталин, выступая на Главном военном совете и одобряя проект нового танка, сказал: «Давайте сегодня поддержим Кошкина, предоставим ему и его конструкторам свободу действий. Пусть делают машину. Испытания покажут, кто прав». Этот танк понравился всем: и наркому среднего машиностроения А.Б. Брускину, и инженеру-танкисту, получившему опыт применения танков в Испании А.А. Ветрову, и наркому обороны К.Е. Ворошилову.

Но находились высокопоставленные военные, которые не соглашались с тем, что основным танком Красной Армии должен стать именно 26-тонный танк Т-34.

«Ваши гусеницы — это калоши на ботинках, имеющие какой-то смысл лишь в дождь и в грязь. Будем делать А-20. Он сохранит нам высокую подвижность и главное — успех в сражениях. Тем более мы будем вести их за рубежом», — говорил маршал Кулик на том же Главном военном совете в августе 1938 г. Артиллерийское управление РККА, как утопающий за соломинку, держалось за гильзу 76-мм пушки обр. 1902 г., тем самым искусственно сдерживая развитие танковой артиллерии. Мариупольский завод задержал освоение броневого листа (не была выдержана геометрия броневых деталей). Срывалась поставка подшипников 1-м ГПЗ. Медленно налаживалось производство дизелей В-2 на Харьковском заводе №75. Харьковский паровозостроительный завод №183 продолжал производить и свой серийный БТ-7М.

Сотрудники аппарата Автобронетанкового управления и их начальник комкор Павлов восхищались танком БТ-7, особенно его высокими ходовыми качествами. Их приводило в восторг, что по шоссейной дороге на танке БТ-7 можно было обгонять даже легковые машины. А то, что танк должен обладать еще и огневой мощью, отбрасывалось ими как нечто второстепенное, не заслуживающее внимания. Павлов неоднократно подчеркивал, что главное в танке скорость, а не огонь пушек. Основным достоинством танка считалось то, что он мог, быстро перемещаясь и используя складки местности, ворваться на вражеские позиции, не подвергая себя большой опасности. Начальник АБТУ не допускал и мысли, что на поле боя кто-то почему-то сможет помешать ему влететь со своими «конями-танками» на позиции врага и проутюжить там все гусеницами. А ведь противник тоже имеет и артиллерию и танки. К тому же танки противника находятся в более выгодных условиях, чем наступающие танковые «эскадроны» комкора Павлова — они в любую минуту готовы к открытию огня и маневру, что и доказали немецкие танки Гудериана в Польше и Франции. Наступающим танкам приходится не только «утюжить гусеницами» убегающего противника, но и преодолевать огонь артиллерии и отражать контратаки танков противника. Здесь мало гусениц, нужны мощные пушки и дизели.

Комкор Павлов твердо отстаивал свою теорию применения танков в бою. Концепция комкора определялась тогда так: «Броня крепка и танки наши быстры». (И легкий БТ-7 образца 1935 г. долго еще будет основным танком Красной Армии, и многие танкостроительные заводы страны будут выпускать его и в 1940–42 гг.).

В недрах военного ведомства вызревала мысль и о другом массовом танке. Она претворилась в заказ двум ленинградским заводам (Кировскому и имени Ворошилова) срочно создать танк весом около 14 т, вооруженный 45-мм пушкой и защищенный противоснарядной броней умеренной толщины. (Опытные образцы его будут созданы в конце 1940 г. и успешно испытаны. На производство этого танка будет ориентирован один из крупнейших до войны танкостроительных заводов — №174. И этот завод так и не включится в производство танка Т-34 до 1942 г.).

«Тридцатьчетверка» пошла в серию, конструкторы доказали военным авторитетам его необходимость армии. В конце 1940 г. Харьковский завод выпустит первые 115 танков Т-34, которые вскоре станут грозой для всех «зверей» «непобедимой» немецкой армии. Знаток военной техники немецкий генерал Э. Шнейдер напишет: «Танк Т-34 произвел сенсацию. Этот 26-тонный русский танк был вооружен 76,2-мм пушкой …снаряды которой пробивали броню немецких танков с 1,5–2 тыс. м, тогда как немецкие танки могли поражать русские на расстоянии не более 500 м, да и то лишь в том случае, если снаряды попадали в бортовую или кормовую части танка Т-34… Т-34 показал нашим привыкшим к победам танкистам превосходство в вооружении, броне, маневренности».

«Их Т-34 был лучшим в мире», — отметит генерал-фельдмаршал Клейст. «Наиболее значительный образец наступательного оружия Второй мировой войны», — подчеркнет генерал Меллентин.

(«Тридцатьчетверок» уже в 1942 г. будет выпускаться свыше 1000 единиц в месяц, а всего в СССР будет построена 61 тысяча Т-34).

Заслуживает внимания Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 24 июля 1940 г. «Об увеличении выпуска самолетов и авиамоторов на период август — декабрь 1940 года».{138}

Почти все наркоматы во главе с народными комиссарами, первые секретари обкомов и председатели облисполкомов семнадцати регионов страны обязывались этим постановлением взять под личное наблюдение выполнение заказов для авиационной промышленности. Руководители всех предприятий предупреждались, что они персонально отвечают за исполнение заказов как по качеству, так и в срок. Анализируя состояние авиационной техники СССР, Германии, Англии, США, Генеральный штаб выявил явное отставание РККА в этой области от других стран, и прежде всего от Германии. «А ведь еще в 1934 г. начальник ВВС РККА А.Д. Лактионов подписал советским авиаконструкторам и промышленности план опытного строительства самолетов на 1938 г.{139}, в котором предусматривалась разработка новых самолетов разных классов и назначения со сроками предъявления на госиспытания с августа по декабрь 1938 г. В их числе должны были быть: истребитель, маневренный и скоростной, с моторами воздушного охлаждения; скоростной истребитель с 20-мм пушкой; дальний разведчик, он же — многоместный истребитель; скоростной ближний бомбардировщик; корректировщик артиллерийского огня и войсковой разведчик; бомбардировщики: дальний, тяжелый и стратосферный; транспортно-десантный самолет и др.».

К сожалению, ни один из запланированных самолетов в серийное производство не пошел. А ведь летно-тактические данные, которые Лактионов задавал авиаконструкторам для проектирования на 1938 г., заметно превосходили те, которые задавались им на опытные самолеты впоследствии в планах на 1939–1940 гг.

Ведь для того, чтобы запустить в серию современный самолет, одного желания мало. Самолеты строят не только авиазаводы, а вся промышленность страны. Нужны сотни и тысячи конструкторов, технологов, миллионы квалифицированных рабочих. А их-то как раз и не хватало. По воспоминаниям авиаконструктора А.С. Яковлева, только на фирме «Мессершмитт» в Германии конструкторов работало больше, чем во всех КБ СССР.

Безусловно, имелись узкие места в производстве авиационной техники, но тяжелейшим и определяющим было положение с авиамоторами. Отставание моторостроения стало бичом нашей авиации.

Горестное положение с моторами оказало влияние на всю нашу авиацию. Эскизные проекты самолетов (прототипы Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3, Пе-2, Ил-2) разрабатывались под одни моторы, более мощные и высотные, чем уже существующие (М-106, АМ-37, М-105, ТК-2), а из-за их отсутствия строились, испытывались и запускались в серию с другими моторами, также недоиспытанными и не полностью освоенными в серийном производстве. В итоге советские ВВС в 1940–41 гг. имели то, что имели.

Шапошникову как начальнику Генерального штаба было ясно, что важной причиной отставания советской военной авиации, проявившейся в конце 30-х гг., было запаздывание с разработкой нового поколения моторов и их низкое качество (а то, что будущая война — это война прежде всего моторов, об этом знали давно). Каждому здравомыслящему человеку было понятно, что авиамоторостроение является наиболее наукоемкой и высокотехнологичной отраслью машиностроения. Оно требовало высокопрочных сталей и сплавов. А также высокоточного металлообрабатывающего станочного парка. К сожалению, мы в полной мере всем этим не располагали. Воздушные бои в небе Испании, Китая и Монголии дали немало материала для прогнозирования будущего боевой авиации. (И авиаконструктор С.В. Ильюшин со своими конструкторами создадут «летающий танк» — бронированный штурмовик Ил-2 с двигателем водяного охлаждения А. Микулина АМ-35). Несмотря на различные чиновничьи препоны, ненужные переделки, советские Военно-Воздушные силы начнут в мае 1941 г. получать принципиально новую боевую машину-штурмовик, не имеющий прототипов в мировом самолетостроении. Ил-2 — самый тиражный самолет в годы Второй мировой войны, самый тиражный за всю историю самолетостроения. Их было построено 36163 единицы.

В 1940 г. на закупки авиатехники тратилось 7,7 млрд. руб., на боевую подготовку ВВС — 16 млн. руб., НИОКР по линии РККА получили 414 млн. руб.{140}

Анализируя эти расходы, маршал Шапошников, как и молодые генералы Рычагов, Смушкевич, Аржанухин, должны были видеть, что тратятся огромные средства на поддержание в технически боеготовом состоянии устаревших машин, в то же время на боевую подготовку летчиков и штурманов расходуется мало. Подготовка военных летчиков в летных училищах и школах (на 1 января 1941 г. их насчитывалось 41) осуществляется за счет сокращения времени обучения, в ущерб ее качеству. Можно ли подготовить полноценного пилота за 6–12 месяцев? Нельзя. Однако наши генералы считали это возможным. И готовили их. На верную смерть.

Наш самый многочисленный воздушный флот по качеству своей материальной части, по уровню подготовки воздушных асов в 1940–1941 гг. далеко отставал от военно-воздушных сил передовых капиталистических стран. Слишком высокой была и аварийность в наших ВВС. И не видеть этого специалисты не могли. К 1940 г. большинство самолетов морально устарели. Реально устаревшим был даже истребитель И-153 «Чайка», который пошел в серию в 1939 г. Советский Союз запаздывал с разработкой боевых самолетов, которые принято было считать «современными». Слишком мало выделялось средств на НИОКР, на создание новых образцов техники. Но заказчик, Управление ВВС, начальник ВВС П. Рычагов этого не видели. И перераспределять финансы в пользу создания перспективных самолетов Як, МиГ, ЛаГГ, Ил, Пе, Ту не хотели. Реально массовое производство современных самолетов удастся развернуть только в 1941 г., уже в ходе войны. Морально устаревшие, но еще вполне технически исправные СБ, И-16, И-153 только мешали перевооружению ВВС.

А генералы от артиллерии, маршал Кулик, комкор Воронов, комиссар Савченко, в своих требованиях к новым артиллерийским орудиям недооценивали мощности пушек. Нужно отдать должное, маршалу Кулику, который отличался не только властностью и нетерпимостью к чужому мнению. В отличие от некоторых своих подчиненных он не боялся ответственности и порой, исходя из собственного понимания интересов дела и задач повышения обороноспособности страны, принимал решения более чем рискованные. Неэффективная, затратная военно-техническая политика, нацеленная на создание самых многочисленных в мире ВВС, самых быстрых танков, самых легких, но, к сожалению, маломощных пушек; создание и внедрение в массовое производство образцов вооружения, обреченных на быстрое моральное устаревание и запаздывание на этой основе с созданием современных типов самолетов, танков, артиллерии и общее отставание нашей страны по уровню научно-технического развития в сравнении с Германией — все это вынуждали советское правительство принимать экстренные меры в 1939–40 гг.

Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР о запуске в массовую серию в 1940 г. всех боевых самолетов нового типа, танков Т-34, не дожидаясь окончания полного комплекса их испытаний, значительно сократили сроки освоения их в производстве и были единственно правильными. Это вытекало из необходимости ускорения подготовки к войне.

Сменивший Шапошникова на посту начальника Генерального штаба К.А. Мерецков сразу же начал работу над реализацией указаний С.К. Тимошенко по корректировке плана стратегического развертывания советских войск.

Под его руководством в этот план были внесены существенные изменения, оформленные рукой заместителя начальника Оперативного управления Генштаба А.М. Василевского.

Документ №103202/06 с грифом «Особо важно. Совершенно секретно. Только лично», исполненный на бланке народного комиссара обороны Союза ССР, предназначался для доклада непосредственно И.В. Сталину и В.М. Молотову и написан был в одном экземпляре. Этот документ почти полностью повторял августовский вариант Шапошникова в части оценки намерений Германии, но предусматривал существенное изменение группировки советских войск. Дословно повторив Шапошникова о наиболее политически выгодном и наиболее вероятном развертывании главных сил немецкой армии к северу от устья р. Сан, составители «Соображений…» в сентябре 1940 г. в качестве основного рассматривали вариант развертывания главных сил Красной Армии к югу от Брест-Литовска, где «удар наших сил в направлении Краков, Братислава, отрезая Германию от Балканских стран, приобретает исключительное политическое значение», и выдвигался следующий довод: «Кроме того, удар в этом направлении будет проходить по слабо еще подготовленной в оборонном отношении территории бывшей Польши».

До полного развертывания войск предстояло активной обороной прочно прикрывать наши границы в период сосредоточения сил.

При развертывании вооруженных сил СССР по этому, основному, варианту предлагалось сосредоточить следующие группировки, которым определялись задачи:

«Северо-западный фронт — основные задачи:

…Прочно прикрыть минское и риго-псковское направление и ни в коем случае не допустить вторжения немцев на нашу территорию;

…4. По сосредоточении войск ударом в общем направлении на Инстербург, Аленштейн совместно с Западным фронтом сковать силы немцев в Восточной Пруссии…

Всего в составе Северо-западного фронта иметь: 8-ю и 11-ю армии; 17 стрелковых дивизий, 4 танковые дивизии, 2 мотострелковые дивизии, 2 танковые бригады, 20 полков авиации…

Западный фронт — основная задача:

Прочно прикрывая минское направление, по сосредоточении войск одновременным ударом с Северо-западным фронтом в общем направлении на Аленштейн сковать немецкие силы, сосредоточивающиеся в Восточной Пруссии.

С переходом армий Юго-западного фронта в наступление ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород способствовать Юго-западному фронту разбить люблинскую группировку противника и, развивая в дальнейшем операцию на Радом, обеспечивать действия Юго-западного фронта с севера. В составе фронта иметь: 3-ю, 10-ю, 13-ю и 4-ю армии…»

От побережья Балтийского моря до Брест-Литовска (вкл.) по этому варианту к развертыванию предназначались: «55 стрелковых дивизий, 7 танковых, 3 мотострелковые, 3 кавалерийские дивизии, 6 танковых бригад, 1 авиадесантная бригада, 59 полков авиации».

«Юго-западный фронт — основная задача:

Прочно прикрывая границы Бессарабии и Северной Буковины, по сосредоточении войск во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта (в составе этой армии находились 12 стр. дивизий, 2 танковых, 1 мотострелковая дивизии, 2 танковые бригады, Пинская речная флотилия и развертывалась армия на фронте Дрогичин-Брест-Литовск — Пинск) нанести поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла… В дальнейшем нанести удар… и выйти на р. Пилица на верхнее течение р. Одер».

В составе фронта должно было находиться 6 армий — 5, 19, 6, 12, 18 и 9-я. Добавлялась 19-я армия, развертываемая на фронте Владимир-Волынский, Любыча, в составе семи стрелковых дивизий. Командование и штаб армии -от СКВО. Всего в составе Юго-западного фронта предполагалось иметь 70 стрелковых дивизий, 9 танковых, 4 мотострелковых, 7 кавалерийских дивизий, 5 танковых бригад, 81 полк авиации. В резерве Главного командования — 5 стрелковых дивизий.

Всего на Западе от побережья Балтийского моря до побережья Черного моря намечалось развернуть 129 стрелковых дивизий, 7 мотострелковых, 16 танковых и 10 кавалерийских дивизий, 11 танковых бригад и 148 полков авиации… При этом варианте развертывания советских войск решающее значение придавалось не соображениям обороны (таких мыслей, наверное, и не возникало), а задачам последующего наступления.

Единственным, но серьезным недостатком этого варианта считалось то, что «при настоящей пропускной способности железных дорог Юго-запада сосредоточение главных сил фронта может быть закончено лишь на 30-й день от начала мобилизации, после чего только и возможен будет переход в общее наступление для решения поставленных задач».

Рассматривалась в сентябрьских «Соображениях…» и возможность развертывания главных сил Красной Армии к северу от Брест-Литовска с целью нанесения решительного поражения главным силам германской армии в Восточной Пруссии. Однако в документе обращалось внимание на очевидные, по мнению высшего командования РККА, минусы такого решения:

«1. Сильное сопротивление с вводом значительных сил, которое во всех случаях безусловно будет оказано Германией в борьбе за Восточную Пруссию.

2. Сложные природные условия Восточной Пруссии, крайне затрудняющие ведение наступательных операций.

3. Исключительная подготовленность этого театра для обороны и особенно в инженерном и дорожном отношениях». И делался вывод: «Возникают опасения, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы и не даст нужного и быстрого эффекта, что в свою очередь сделает неизбежным и ускорит вступление Балканских стран в войну против нас».{141}

Итак, документ был готов. Военные, Тимошенко, Мерецков, Ватутин, готовились к разговору с секретарем ЦК ВКП(б) И.В. Сталиным и Председателем СНК В.М. Молотовым.