Глава 6 Катастрофа

Глава 6

Катастрофа

Тяжелое положение на западном направлении. Первоочередные меры по воссозданию стратегического фронта. Могли ли Ставка и Жуков спасти окруженные войска и предотвратить катастрофу? Попытка прорваться 11 октября у Богородицкое не удалась, 19-я армия повернула на юг. Агония 20-й и 24-й армий южнее Вязьмы. Получив отпор на Можайской линии обороны, фон Бок вынужден был временно прекратить наступление. Масштабы катастрофы, куда делся миллион бойцов? Сосчитаем ли мы когда-нибудь потери вооруженных сил в минувшей войне?

На московском направлении планомерно отвести войска двух фронтов на Ржевско-Вяземский рубеж не удалось. В окружении в районе Вязьмы оказались 36 стрелковых дивизий из 58, все 9 танковых бригад и половина артполков РГК. Вместе с войсками в котел у Вязьмы попали и полевые управления четырех армий (19-й и 20-й армий Западного фронта, 24-й и 32-й армий Резервного). Остальные войска, не попавшие в окружение, отошли на восток и северо-восток. В оперативном окружении под Брянском оказались три армии и их полевые управления, а также и сам командующий фронтом. Штаб фронта оказался в Белеве без средств связи. Войсками этого фронта в основном руководили Ставка и Генштаб. По существу, Западный, Резервный и Брянский фронты, как оперативно-стратегические объединения, перестали существовать. Таким образом, в течение каких-то семи-восьми дней из боевого строя Красной Армии выбыло 13 армий (из 16 оперативных объединений), до сих пор удерживавших фронт на Западном стратегическом направлении. В результате сложилось крайне тяжелое положение: в обороне советских войск на Западном стратегическом направлении протяженностью 800 км зияла брешь шириной до 500 км. Закрыть ее было нечем, так как резервы Ставки были еще раньше израсходованы для восстановления фронта на юго-западном и орловском направлениях. Это было равносильно катастрофе, которая кардинально изменила обстановку на всем советско-германском фронте. Ее тяжелые последствия еще долго определяли все решения Ставки ВГК и последующие действия Красной Армии.

Во второй декаде октября почти все пути в глубину страны были открыты. Единственной преградой на пути вермахта к Москве оставалась Можайская линия обороны, строительство которой, начатое еще в июле, еще не было завершено. От Волоколамска до Калуги имелись в различной степени готовности четыре укрепрайона (УР). Здесь коллективными усилиями населения и выведенных на рубеж строительных частей удалось за короткий срок проделать большую работу по строительству укреплений. Было построено: огневых точек из сборного железобетона — 289, деревоземляных и с железобетонными колпаками — 534, отрыто 111 километров противотанковых рвов и 95 километров эскарпов. Но план был далек от завершения — продолжалось строительство еще 110 дотов и 433 дзотов. Особенно слабо был подготовлен Калужский УР, ибо его оборудование началось позже других. Несколько отставал от общего хода строительства и Волоколамский УР. Но для обороны укреплений требовались войска, которых в распоряжении советского командования не было.

Воссоздание Западного фронта пришлось начинать чуть ли не с нуля. Все войска, действующие на московском направлении, с 11 октября были объединены в новый Западный фронт под командованием генерала армии Г.К. Жукова, перед которым была поставлена задача всеми имеющимися в его распоряжении силами остановить наступление немецких войск. Становлению фронта обороны на новых рубежах во многом способствовало упорное сопротивление войск, окруженных под Вязьмой и Брянском, а также заблаговременно принятые Ставкой и ГКО меры по оборудованию Можайской линии обороны. Ставка ВГК приняла решение о формировании 16, 5, 43 и 49-й армий, которые должны были развернуться на Можайской линии обороны. Для этого были использованы полевые управления 16, 31, 33 и 49-й армий, избежавших окружения. Жуков приказал все соединения и части, оказавшиеся на волоколамском направлении, включить в состав 16-й армии под командованием К.К. Рокоссовского, на малоярословецком — 43-й армии генерала К.Д. Голубева и на калужском — 49-й армий генерала И.Г. Захаркина. Войска, действующие в районе Наро-Фоминска, вошли в состав 33-й армии под командованием генерала М.Г. Ефремова, на можайском направлении — в состав вновь созданной 5-й армии под командованием Д.Д. Лелюшенко.

По расчетам, для полевого заполнения укрепрайонов Можайской линии обороны и промежутков между ними требовалось не менее 150 батальонов. К 10 октября этот оборонительный рубеж занимался силами четырех стрелковых дивизий, отрядами курсантов различных военных училищ, тремя запасными стрелковыми полками и пятью пулеметными батальонами. В общей сложности, эти силы были равны примерно 45 батальонам. По неполным данным, в районах формирования армий на Можайской линии обороны располагались войска общей численностью немногим более 62 тыс. человек. Так, 16-я армия насчитывала всего 15 423 человека, в том числе 316-я стрелковая дивизия — 11 192 человека, училище имени Верховного Совета — 1414; 5-я армия — 20 385 человек, в том числе 32-я стрелковая дивизия — 12 тыс. человек, два батальона 230-го запасного стрелкового полка 33-й запасной стрелковой бригады — 1778 человек и батальон курсантов Московского военно-политического училища имени В.И. Ленина. В 43-й и 49-й армиях всего было 26 205 человек, в том числе в 312-й сд — 11 400, в 110-й сд — около 6 тыс., в Подольском пехотном училище — 569, в Подольском артиллерийском — 560 и в четырех 4 полках ПТО — 13001. К моменту выхода к ней передовых отрядов противника войсками было занято примерно 135 км из 200 и фланги укрепрайонов оставались неприкрытыми.

Армии пополнялись по мере формирования новых частей, и подхода резервов. В последующие дни сюда были выдвинуты дополнительно пять танковых бригад, пять вновь созданных пулеметных батальонов и десять противотанковых полков (по штату они соответствовали батальонам. Полками их объявили, видимо, для того, чтобы поднять моральный дух войск на фронте). По другим данным, Западному фронту были переданы восемь танковых и две механизированные бригады, а также несколько стрелковых соединений, а Брянскому фронту — две танковые бригады и один усиленный танковый батальон. К середине октября на Можайской линии обороны были развернуты войска численностью около 90 тысяч человек. Но этих сил для создания устойчивой обороны было явно недостаточно, так как крупных оперативных резервов создать не удалось. На Можайскую линию обороны началась перегруппировка войск с соседних фронтов и из глубины страны. Сюда перебрасывались 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков и ряд других частей. По мере их прибытия они направлялись в первую очередь для прикрытия основных направлений: можайского, малоярославецкого, калужского и волоколамского. На этих же направлениях сосредоточивались все имеющиеся артиллерийские и противотанковые средства.

Были приняты все возможные меры по ускорению переброски на запад резервов из глубины страны. Так, был максимально увеличен темп подвоза соединений по железной дороге. Воинские эшелоны двигались сразу по двум колеям на минимально допустимой дистанции между ними. На это время останавливались все встречные перевозки, даже с военными грузами. Именно таким образом к середине октября были переброшены 316-я стрелковая дивизия, сформированная в июле в Алма-Ате, 312-я из Казахстана, 313-я из Туркестана и 178-я из Сибири. Для ускорения доставки резервов в назначенные районы и повышения маневренности войск были собраны все средства транспорта, имевшиеся в Москве. К середине октября на усиление обороны Москвы прибыло 12 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков и другие части. Авиация была также пополнена новыми формированиями и двумя дивизиями дальней бомбардировочной авиации.

Но для выдвижения резервов Ставки и соединений с соседних фронтов и из глубины страны требовалось время, на которое надо было задержать противника любой ценой. Обстановка же на фронте, где продолжались бои с наступающим противником, требовала принятия немедленных решений, так как в распоряжении Западного фронта резервов не было. Ставка была вынуждена командовать отдельными дивизиями, боеготовыми танковыми бригадами и противотанковыми частями, усиливая наиболее угрожаемые направления. В зависимости от реально складывающейся обстановки на направлениях продвижения противника иногда приходилось менять предназначение некоторых соединений и частей. Так, фактически в составе 5-й армии в период с 11 по 18 октября 1941 г. находились: 32-я стрелковая дивизия, 18, 19, 20 и 22-я танковые бригады, мотоциклетный полк, один стрелковый полк 133-й стрелковой дивизии, 121, 367, 421, 509-й артиллерийские полки противотанковой обороны, пять гвардейских минометных дивизионов («РС»).

В связи с непосредственной угрозой Москве решением ГКО от 12 октября начала создаваться еще одна линия обороны на ближних подступах к столице. Она включала полосу обеспечения и два оборонительных рубежа. Первый из них строился на удалении 15–20 км от Москвы. Второй — городской — по линии окружной железной дороги. Эта система обороны получила название Московской зоны обороны, в которую входили части московского гарнизона, вновь формируемые дивизии народного ополчения, истребительные батальоны и части НКВД.

Между тем разведывательный отдел штаба группы армий «Центр» 14 октября сделал вывод, что противник в настоящее время не в состоянии противопоставить наступающим на Москву немцам силы, способные оказать длительное сопротивление западнее и юго-западнее Москвы. Все, что осталось от противника после сражения, оттеснено на север или юг. Немецкое командование и представить себе не могло, что русским удастся в столь короткие сроки собрать на подступах к Москве значительные силы.

Передо мной лежат копии трофейных карт с положением немецких войск на каждый день. Придется воспользоваться ими, чтобы попытаться воссоздать более или менее ясную картину событий, происходивших в начале второй декады октября 1941 г. на Западном стратегическом направлении советско-германского фронта. На внутреннем фронте окружения в районе Вязьмы были задействованы 23 дивизии, из них шесть танковых (группировка вражеских войск на 9 и 11 октября показана на схемах 19 и 20). Соединения 41-го и 56-го моторизованных корпусов 3-й танковой группы, не задействованные на удержании внутреннего фронта окружения, находились на рубеже дороги Сычевка, Вязьма. Южнее Вязьмы расположились главные силы 4-й полевой армии и 4-й танковой группы противника, готовых к отражению любых попыток деблокады. Сплошного внешнего фронта окружения, как такового, до 11 октября и даже позже не было. Восточнее меридиана Вязьмы на территории севернее автострады действовали в основном лишь разведывательные и передовые отряды противника.

Казалось бы, в такой обстановке нужно было приложить одно усилие и коридор для выхода окруженных войск из котла будет обеспечен. Конев, когда ставил Рокоссовскому задачу на деблокаду, как раз исходил из того, что противник занимает оборону на внешнем фронте окружения лишь отдельными опорными пунктами. Возможно, Рокоссовский поспешил с отходом на Гжатск. Но в его распоряжении была лишь одна 50-я стрелковая дивизия, да и то не в полном составе. Этими силами можно было нанести более решительный удар по противнику, занявшему Гжатск, с запада. Но он, не зная общей обстановки, поспешил на соединение со своими войсками, обойдя город с севера. Другие дивизии, которые должны были войти в состав 16-й армии, сами оказались в окружении.

Видимо, поэтому иногда высказывается мнение, что Ставка и Жуков, как новый командующий Западным фронтом, не все сделали, что было возможно, по деблокированию окруженной группировки наших войск в районе Вязьмы. Есть ли основания для столь серьезного обвинения и вообще, правомерна ли такая постановка вопроса? Несомненно, вопрос о помощи войскам, окруженным под Вязьмой, обсуждался И.В. Сталиным и Г.К. Жуковым. Остались ли следы этих переговоров в архивах, узнаем ли мы когда-нибудь, о чем они говорили и какие указания получил новый командующий Западным фронтом? Возможно, ему было приказано спасать все, что возможно, но главное — остановить врага и спасти Москву. Когда Жуков лично ознакомился с обстановкой, он убедился, что для одновременного решения двух задач — деблокады окруженных войск и воссоздания фронта на подступах к Москве — сил и времени не было. Впрочем, и для одной задачи сил не хватало. На мой взгляд, такая альтернатива — спасать ли окруженные войска или создавать новый фронт для защиты Москвы — перед ним не стояла. Для Жукова с самого начала в качестве приоритетной была задача организации обороны подступов к Москве, к которой вот-вот могли прорваться танковые колонны врага. И возможностей для оказания действенной помощи окруженным извне у него не было.

С позиции сегодняшнего дня, когда раскрыты все карты, это особенно ясно. Война — вещь суровая: в создавшейся обстановке надо было чем-то жертвовать. Ну, не Москвой же. Попытка использовать войска, прибывающие на западное направление для деблокады окруженных под Вязьмой армий, не имела шансов на успех. В сражении вне подготовленных рубежей наспех собранные войска, несомненно, потерпели бы поражение. В этом случае пала бы и Москва. Официально это никогда не признавалось и вряд ли будет признано. Но от этого ничего не изменится. Если что и делалось, то только в надежде на самостоятельный прорыв окруженных войск, чтобы хоть какую-то часть их войск можно было использовать для защиты Москвы. Ведь уже начали пробиваться, и довольно успешно, из окружения армии Брянского фронта. Но под Вязьмой окружение было настолько плотным, что без помощи извне это оказалось невозможным.

К тому же к 10 октября обстановка на фронте еще более ухудшилась. Частью сил 9-й армии и 3-й танковой группой противник возобновил наступление против правого крыла Западного фронта в направлении Ржев и Калинин. Этим силам удалось захватить Сычевку, а затем Зубцов. Почти ничем не прикрытый разрыв в оперативном построении наших войск между Зубцовым и Гжатском, захваченным еще 9 октября частями моторизованной дивизия СС «Рейх», составил 7580 км. Промежуток между Гжатском и Юхновым шириной около 100 км также прикрыть было нечем. В полосе же Брянского фронта, войска которого пытались вырваться из оперативного окружения, вообще не было организованного фронта, за исключением участка под Мценском.

Жуков вспоминает:

«Самым важным было тогда выиграть время для подготовки обороны войск фронта. Если с этой точки зрения оценить действия частей, окруженных западнее Вязьмы, то надо отдать должное их героической борьбе.

Командование фронта и Ставка помогали окруженным войскам. Осуществлялась бомбардировка с воздуха немецких боевых порядков, сбрасывались с самолетов продовольствие и боеприпасы. Но большего тогда фронт и Ставка для окруженных войск сделать не могли, так как не располагали ни силами, ни средствами. Дважды — 10 и 12 октября — были переданы командармам окруженных войск радиограммы, в которых содержалась краткая информация о противнике, ставилась задача на прорыв, общее руководство которым поручалось командующему 19-й армией генералу М.Ф. Лукину. Мы просили немедленно сообщить план выхода и группировку войск и указать участок, где можно было бы организовать помощь окруженным войскам авиацией фронта. Однако на обе наши радиограммы ответа не последовало: вероятно, пришли они слишком поздно. По-видимому, управление было потеряно, и войскам удавалось прорываться из окружения лишь отдельными группами» [64].

На перечисление всех мер, направленных на оказание помощи окруженным войскам, Жукову в его воспоминаниях хватило одного абзаца, да и там не все соответствует действительности. Например, 9 октября из 39 самолето-вылетов авиации Западного фронта более половины было задействовано в районе Гжатска, который захватили части одной дивизии противника. Запланированная выброска окруженным войскам боеприпасов и горючего также не состоялась. 11 октября Лукин и Болдин доложили о тяжелом положении окруженных войск. Командование окруженными войсками нуждалось в достоверных данных о противнике, чтобы принять верное решение на прорыв, в помощи ударами авиации с его началом. Но и этой помощи оказано не было.

В создавшейся обстановке главным было задержать продолжающие наступать подвижные соединения противника. Для этого, прежде всего, необходимо было оценить степень угроз по направлениям их действий, выявить наиболее опасные, чтобы направить туда сохранившиеся силы и подводимые резервы. Но деятельность разведки была нарушена. Ее неэффективность приводила к неправильной оценке противника, его намерений и возможностей и, как следствие, к принятию неверных решений. На это накладывалось незнание положения и состояния своих войск, избежавших окружения, утрата управления ими. Все это не позволяло локализовать прорывы даже незначительных сил противника.

Но тут начали сказываться последствия серьезного просчета, допущенного германским главным командованием. В упоении от успехов первых сражений операции оно решило одновременно с продолжением наступления на Москву по кратчайшему пути совместными усилиями групп армий «Север» и «Центр» разгромить Северо-Западный фронт и войска, отступающие под нажимом корпусов северного крыла группы армий фон Бока. Южнее 2-я армия одновременно с ликвидацией советских войск, окруженных в районе Брянска, должна была наступать в юго-восточном направлении, а 2-я танковая армия Гудериана — совершить глубокий обход Москвы с юго-востока через Тулу, Каширу. Таким образом, были задуманы гигантские клещи, в которые должны были неизбежно попасть еще оставшиеся русские войска и большевистская столица. С запада на Москву продолжала наступать только часть сил 4-й армии и 4-й танковой группы противника. По мнению фон Бока, это сражение должно было стать последним напряжением его сил в битве за Москву.

Поворот на север и северо-восток сразу двух, а на юг — одного оперативного объединения привел к ослаблению нажима врага в центре Западного фронта. Наше командование незамедлительно воспользовалось этим благоприятным обстоятельством. К тому же надежды гитлеровского командования на быструю ликвидацию котла под Вязьмой и высвобождение удерживающих его соединений не оправдались. Немцы не учли силу сопротивления советских войск, которые своими непрекращающимися и настойчивыми попытками вырваться из окружения продолжали сковывать значительные силы врага. К исходу 11 октября на внутреннем фронте окружения все еще было задействовано 18 дивизий противника, 12 и 13 октября — 12–13 дивизий, в том числе по-прежнему — 6 танковых. К тому же выведенным из боя соединениям требовалось какое-то время для приведения их в порядок и отдыха личного состава (схема 21). Наращивать силу удара в северо-восточном направлении оказалось нечем.

Тем не менее части 41-го моторизованного корпуса противника во второй половине дня 11 октября продолжили наступление в направлении Старица, Калинин. Передовой отряд 6-й пехотной дивизии, обойдя укрепленный рубеж с востока, начал продвижение на Ржев, до которого оставалось всего 25 км. 1-я танковая дивизия, «преследуя отступающего слабого врага, 11 октября в 12.15 захватила Зубцов и продолжила наступление на Старицу, пока хватит горючего». Из дивизии с радостью доложили, что мост через Волгу в Зубцове не разрушен. Однако позднее выяснилось, что немцы два больших каменных моста через р. Осуга (приток Волги) ошибочно приняли за мост через Волгу. 56-й армейский корпус в составе 129-й пехотной и 14-й моторизованной дивизий продолжил выдвижение на северо-восток в общем направлении на Калинин с задачей совместно с 41-м корпусом не допустить отхода противника, отступающего под натиском частей северного фланга 9-й и южного фланга 16-й армий. Назревала угроза окружения соединений 22-й армии. Однако советское командование днем раньше предприняло решающие контрмеры. В связи с осложнением положения на Ржевском направлении Жуков отвел войска левого фланга 22-й и 29-й армий на рубеж р. Волга до Зубцова, приказав им ускорить отход за реку. При этом он потребовал задать дивизиям темп отхода 60–70 км в сутки[296].

Понимая, что соединения 29-й армии и назначенные части не успеют прибыть в район Старицы (находится на полпути между Ржевом и Калининым) и к Калинину, Жуков просит Ставку немедленно выдвинуть в район Калинина не менее одной стрелковой дивизии и танковой бригады, чего фронт сейчас сделать не может. Вместо 119-й стрелковой дивизии, которая оказалась скованной боем с противником, туда по железной дороге была отправлена 178-я сд. Одновременно Жуков просит Ставку дать распоряжение Северо-Западному фронту о переброске по железной дороге в район Старицы трех кавалерийских дивизий. Но осуществить этот маневр не успели. 12 октября враг занял Погорелое Городище, а к вечеру этого же дня — Лотошино и Старицу. Причем Старицу захватил передовой отряд 36-й моторизованной дивизии в составе батальона. Основные силы этой дивизии занимали рубеж Погорелое Городище, Карманово (схема 20). На рубеже Погорелое Городище, Гжатск действовали передовые отряды частей 36-й моторизованной дивизии, а в район Пречистое — 14-й моторизованной дивизии. После захвата подвижными соединениями противника Старицы и Лотошино на это направление выдвинулись пехотные дивизии 6-го и 27-го армейских корпусов.

Прорыв обороны Западного фронта на калининском направлении серьезно осложнил общую обстановку. Враг устремился на Калинин, в котором оставались лишь курсы младших лейтенантов и отряд народного ополчения. Ставка приняла ряд срочных мер по усилению группировки войск в этом районе. 5-я и 133-я стрелковые дивизии, направлявшиеся на Можайскую линию обороны, были задержаны в районе Калинина. Северо-Западному фронту было приказано направить в район города две стрелковые и две кавалерийские дивизии, 8-ю танковую бригаду под командованием П.А. Ротмистрова и мотоциклетный полк. Эти части под командованием начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина получили задачу к 15–16 октября сосредоточиться в районе Вышний Волочек, Есиновичи.

К исходу 13 октября противник вышел к западным окраинам города. На следующий день части 1-й танковой дивизии противника при поддержке авиации отбросили 5-ю стрелковую дивизию, которая не успела организовать прочную оборону Калинина, и ворвались в город. К Утру 15 немцы захватили большую часть города. Только один стрелковый полк еще удерживал северо-западную окраину города, седлая Ленинградское шоссе. На следующий день немцы, прорвав его оборону, стали развивать наступление вдоль шоссе Калинин — Торжок, сумев за два дня продвинуться в северо-западном направлении на 40 км. Но в результате встречного боя с выдвигающейся навстречу 8-й танковой бригадой его передовые части были остановлены. Противник частью сил попытался продвинуться и на юг по Московскому шоссе. Но здесь путь ему преградили 5-я стрелковая дивизия, 21-я танковая бригада и некоторые части 30-й армии, отошедшие в этот район.

В этой обстановке Ставка ВГК 17 октября приняла решение о создании на базе войск правого крыла Западного фронта (22, 29 и 30-я армии) Калининского фронта. Командующим был назначен генерал И.С. Конев. Основной задачей фронта являлось освобождение Калинина и срыв попыток врага обойти Москву с севера. Это важное и своевременное решение позволило упорядочить управление войсками на стыке Северо-Западного и Западного фронтов. Полоса обороны последнего сократилась почти вдвое. Но слабо прикрытый разрыв между Калининым и Минским шоссе достигал 150 км.

18 октября оперативная группа генерала Ватутина разгромила части 3-й танковой группы генерала Рейнгардта в районе поселков Марьино, Медное и прочно закрепилась на рубеже северо-западнее Калинина. Соединения Ватутина были включены в состав 31-й армии, командующим которой был назначен генерал В.А. Юшкевич. Прежний генерал В.Н. Далматов за крупные упущения в управлении войсками при обороне Ржева был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Не имели успеха и части 9-й армии врага, перешедшие в наступление в направлении Торжок, Вышний Волочек. Однако, несмотря на принятые меры, выбить врага из Калинина не удалось. Но активными действиями Калининского фронта план окружения войск Северо-Западного фронта был сорван. Противник понес большие потери. Так, в результате боев в районе Калинина 1-я танковая дивизия, имевшая на 28 сентября 111 боеготовых танков (из общего числа 156), к 31 октября имела в строю только 36.

Жуков реально оценивал сложившуюся обстановку: противник, вынужденный выделить значительные силы для борьбы с окруженными армиями, сможет в ближайшее время наступать лишь на отдельных направлениях и, скорее всего, — вдоль основных дорожных магистралей, выводящих к Москве. Значит, основное внимание следует уделить не созданию сплошного фронта, для чего все равно не было достаточных сил, а организации обороны именно на этих направлениях. Наши войска использовали все возможности, чтобы затормозить немецкое наступление, нанести противнику потери и выиграть время для того, чтобы подготовить в тылу новые оборонительные рубежи и подтянуть резервы. Прежде всего, надо было остановить противника на направлениях, где он ближе всего подошел к Можайской линии обороны.

К моменту выхода противника к Гжатску его обороняли следующие силы: 202-й запасный стрелковый полк, учебная бригада с 533-м противотанковым полком, 365-й стрелковый полк и две батареи 503-го противотанкового полка. Сюда должна была подойти 18-я танковая бригада из резерва Западного фронта, которая в течение 7 и 8 октября выгружалась из эшелонов сразу на четырех ближайших станциях (Можайск, Уварово, Колочь, Дровнино). Бригада, имевшая в своем составе 42 танка (Т-34 — 9, БТ-7 — 3, БТ-5 —24, БТ-2 — 5 и один Т-26) и 9 бронеавтомобилей, не успев полностью сосредоточить свои части, получила задачу уничтожить противника в районе Труфаново, Волосово, высота 201.3 и соединиться с частями 16-й армии в районе Туманово[297].

Однако бригада опоздала, город уже 9 октября был занят противником. К 12 часам 9 октября бригада в составе батальона средних танков (батальон легких танков поступил в подчинение генерала Щербакова) и мотострелкового батальона развернулась в 8-10 км юго-восточнее ст. Гжатск. В этом районе 18-танковая бригада завязала бой с передовым отрядом дивизии СС «Рейх», захватившей город (первоначально наша разведка определила принадлежность частей противника к дивизии СС «Мертвая голова»). 10 октября командующий фронтом приказал генерал-майору С.А. Калинину объединить части группы Щербакова, 18-й и 19-й танковых бригад, овладеть Гжатском и наступать к Вязьме навстречу выходящим из окружения войскам[298].

В боях 9 и 10 октября бригада уничтожила до 400 солдат и офицеров, 10 танков, два ПТО и две минбатареи, отбросив противника на 4–5 км. Бригада потеряла подбитыми и сожженными 8 танков, два ПТО и 60 человек убитыми и ранеными. К этому времени от Вязьмы по автостраде в район Гжатска, где шел ожесточенный бой, подошла часть сил 10-й танковой дивизии противника. Бригада 11 октября попала в окружение, из которого удалось прорваться лишь отдельным частям. При этом погибли заместитель командира бригады, командир и комиссар танкового полка. К 12 октября в бригаде в строю осталось 5 танков Т-34, один БТ и один Т-26. По немецким данным, в этом районе юго-восточнее Дровнино произошло самое настоящее танковое сражение. Части моторизованной дивизии СС «Рейх» и бригада «Хауеншильд» (видимо, из 10-й танковой дивизии) в ходе ожесточенного боя уничтожили в течение 12 октября 54 русских танка и продолжили наступление в восточном направлении[299].

С 10 октября с новой силой разгорелись бои в районе Медыни. До этого подразделения 17-й танковой бригады и сводный отряд капитана И.Г. Старчака и подольских курсантов совместными усилиями сдерживали противника, наступавшего вдоль Варшавского шоссе. К исходу 10.10 наши части после упорного боя были вынуждены оставить Медынь. На преодоление 50 км от Юхнова до Медыни немцы затратили шесть дней. План быстрого захвата Малоярославца противником был сорван, во многом благодаря стойкости бойцов отряда капитана И.Г. Старчака и передового отряда подольских военных училищ, поддержанных 17-й танковой бригадой. В ожесточенных боях отряды понесли большие потери, и их остатки отошли на основной оборонительный рубеж — Ильинский боевой участок Малоярославецкого УРа. К моменту выхода в район Ильинское в курсантских ротах отряда оставалось всего лишь по 30–40 бойцов, две курсантские артиллерийские батареи отряда потеряли до 80 % личного состава и почти всю материальную часть.

Немцы похоронили танкистов подбитого Т-34

В 1.50 11 октября Жуков поставил задачу 53-й стрелковой дивизии, лично вручив приказ командиру соединения:

«1. К 18.00 10.10 части противника при поддержке танков вышли к р. Шаня.

2. Командиру 53 сд, подчинив себе 17 тбр, очистить от противника восточный берег р. Шаня и оборонять его.

Район Медынь ни при каких обстоятельствах не отдавать.

3. Вывод дивизии на рубеж обороны провести по эшелонам.

4. Объявить всему л/с о категорическом запрещении отходить с р. Шаня. Все виновники будут расстреливаться. Командующий фронтом генерал армии Жуков»[300].

Подбитые танки 19-й тд врага у с. Ильинское

Однако слабым силам 53-й стрелковой дивизии, только что вышедшей из окружения (на 10.10 в ней насчитывалось 2680 человек, которые имели 30 станковых и 30 ручных пулеметов и всего 355 винтовок, артиллерии не было совсем) задача выбить противника из города оказалась не по силам. Из разведсводки штаба фронта № 40 8.00 12.10:

«Противник, сосредоточив в районе зап. Мятлево (15 км юго-западнее Медыни. — Л.Л.) не менее пд, усиленной танками, попытался прорвать оборону в направлении на Медынь. Одновременно подтягивал пехоту и танки в район юго-восточнее Юхнов с целью развития удара на Медынь или Калугу».

11 октября частям 57-го ак противника удалось прорвать оборонительный рубеж северо-восточнее Медыни. Командующий 43-й армией приказал 53-й стрелковой дивизии (без одного полка) и 17-й танковой бригаде с утра 12.10 при поддержке 64-го корпусного артполка овладеть Медынью и выйти на рубеж р. Шаня. Он потребовал уделить особое внимание разведке и обеспечению флангов. Командир дивизии должен был согласовать порядок поддержки атаки артиллерией Малоярославецкого укрепрайона. В ночь с 12 на 13.10 части дивизии заняли исходное положение для наступления во взаимодействии с 17-й тбр. Однако и на этот раз овладеть Медынью не удалось, и наши части отошли за передний край Малоярославецкого УРа.

А тем временем на укрепленный рубеж в районе Малоярославца вышел и развернулся сводный отряд курсантов артиллерийского и стрелково-пулеметного училищ Подольска. Отряду была поставлена боевая задача, заняв Ильинский боевой участок Можайской линии обороны, любой ценой задержать прорвавшегося противника на 5–7 дней, пока не подойдут резервы Ставки. К этому времени будущие командиры успели проучиться всего по три месяца. В Подольском пехотном училище обучалось свыше 2000 курсантов, в артиллерийском — 1500. В целях воспрещения обхода противником Малоярославца с севера 113-й стрелковой дивизии была поставлена задача прикрыть Боровск (20 км севернее Малоярославца).

Противник отметил возросшее сопротивление русских в районе Малоярославца. При этом командование группы армий «Центр» сделало вывод, что русские бросают в бой свои последние резервы — даже курсантов военных училищ. Немцы стали забрасывать их позиции листовками с призывом сдаваться:

«Доблестные красные юнкера! Вы мужественно сражались, но теперь ваше сопротивление потеряло смысл. Варшавское шоссе наше почти до самой Москвы. Через день-два мы войдем в нее. Вы настоящие солдаты. Мы уважаем ваш героизм. Переходите на нашу сторону. У нас вы получите дружеский прием, вкусную еду и теплую одежд у. Эта листовка будет служить вам пропуском» [301].

Курсанты не поддались на провокацию и сражались до получения приказа на отход.

В это время войска под командованием генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина предприняли еще одну попытку вырваться из окружения. Наладить связь со штабами Ершакова и Ракутина и организовать с ними взаимодействие не удалось. В последней радиограмме от 8 октября Ершаков сообщал: «Боеприпасы на исходе, начальник штаба генерал Корнеев тяжело ранен. Вероятно, будем выходить группами южнее Вязьмы». К этому времени расстояние между основными силами двух группировок составляло уже примерно 10–12 км. Но противнику до сих пор еще не удалось расчленить окруженные войска.

Учитывая неудачные попытки прорваться 9 и 10 октября, надо было выбрать наиболее слабое место в боевом порядке противника. Лукин в своих воспоминаниях упоминает о радиограмме, переданной открытым текстом командиром 7-й танковой дивизии генералом Функом[302]. В ответ на запрос, почему дивизия не идет на Москву, тот якобы сообщил, что командующий 19-й армией русских также рвется к Москве и что его части едва удерживают фронт. «Вот здесь-то и надо было проколоть, нанести удар, но боеприпасов было совсем мало», — пишет Лукин. Конев также упоминает о донесении командира 7-й танковой дивизии, где открытым текстом сообщалось: «Натиск Красной Армии в направлении Сычевки настолько был сильным, что я ввел последние силы своих гренадеров. Если этот натиск будет продолжаться, мне не сдержать фронта и я вынужден буду отойти».

Не совсем ясно, когда об этой перехваченной радиограмме стало известно нашему командованию? Тогда же, в ходе боев, или об этом донесении узнали много позже, когда потребовалось показать, что противник еле-еле устоял и понес при этом большие потери? Донесение, да еще переданное открытым текстом с указанием должности и фамилии командира дивизии, выглядит неправдоподобным. У немцев тоже случались перерывы в связи, но у них не было необходимости передавать донесения открытым текстом. Вопрос от имени немецкого командования «почему дивизия не идет на Москву?» мог придумать весьма недалекий человек, ничего не понимающий в системе управления войсками в вермахте. Что же, выходит, что фон Функ не выполнял приказ фон Бока? 7-й танковой дивизии была поставлена конкретная задача — не допустить прорыва русских на восток. А вот 6-ю танковую дивизию немцы стремились сменить поскорее, чтобы использовать для наступления в северо-восточном направлении. Но и это, как мы видим, им долго не удавалось. На трофейной отчетной карте показано, что эта танковая дивизия 11.10 сдала рубеж 5-й пехотной и выходит в район Фомичево (11 км севернее Богородицкое). Однако, судя по сводкам, ее части 11 октября продолжали отбивать атаки русских.

Если такое или похожее сообщение действительно было перехвачено, то это была явная провокация, на которые немцы были большими мастерами. Видимо, они опасались, что окруженные нанесут удар в каком-то другом направлении, например на север, откуда они снимали войска для наступления на Сычевку и далее на Ржев. И поэтому подталкивали русских на прорыв из окружения там, где их ожидали части 7-й танковой дивизии, занявшие подготовленный рубеж по р. Бебря. Кстати, ветераны боев у Богородицкое рассказывали, что местные жители всячески давали им понять, что немцы их ждут. На подобную уловку противника позднее поддались и в штабе Западного фронта, откуда сообщили Лукину и Болдину о перехваченной радиограмме 252-й пехотной дивизии противника, действующей южнее Вязьмы.

Прорываться решили у Богородицкое (здесь, как сейчас стало известно, находился стык между 6-й и 7-й танковыми дивизиями врага) на участке шириной примерно до 7 км. Атаку Лукин назначил на 16 часов 11 октября с расчетом выводить войска через пробитый коридор уже под покровом ночи (заход солнца в 18.43). Возможно, Лукин считал, что наносит удар по ослабленной потерями дивизии.

«Мы ждали наступления темноты, чтобы противник не смог обнаружить нашего маневра и места скопления войск. <…> Место для выхода из окружения выбрали болотистое, на котором танки не смогли бы маневрировать (7-я танковая дивизия врага располагалась непосредственно перед армией)» [56].

Слова генерала Лукина требуют пояснения. Заболоченная пойма р. Бебря находилась перед передним краем противника, части которого находились на водоразделе между этой рекой (скорее, ручьем) и р. Вязьма. Танки фон Функа расположились в глубине в готовности контратаковать на вполне доступной для них местности. На западном берегу Бебри располагалось боевое охранение противника.

Вот как о принятом решении на прорыв вспоминал генерал Вашкевич:

«На военном совете в ночь на 11 октября генерал Лукин принял решение прорываться с боем в направлении Богородицкое. К утру 11 октября был получен боевой приказ командующего 19-й армией, отданный в 6 часов утра того же числа. О противнике было сказано, что он моторизованными частями занял фронт Ломы, Вязьма, ж.-д. ст. Волоста-Пятница (25 километров южнее Вязьмы). Отдельными группами занимая ст. Ново-Дугинскоя, ст. Касня, частью сил занял Гжатск и далее к югу до Юхнова — мелкими частями.

Принятое решение было сформулировано так: 19 А и опергруппа Болдина, прикрываясь с северо-запада, запада и юго-запада частью сил, главными силами в 16.00 11.10.1941 г. прорывает линию окружения и во что бы то ни стало выходит в район Сажино, Шуйское, Холм. Этот район находился в 45–55 километрах от места прорыва и в 25 километрах строго на восток от Гжатска. Для прорыва армия строилась в два эшелона: в первом эшелоне — пять стрелковых дивизий и во втором — одна стрелковая дивизия. Кавалерийская дивизия предназначалась для развития прорыва. Две стрелковые дивизии командующий армией оставил в своем резерве. 2-я стрелковая дивизия, прикрывавшая до сих пор 19-ю армию от ударов с запада, на этот раз ставилась в центре оперативного построения армии для нанесения удара и прорыва совместно с другими частями кольца окружения в направлении Богородицкое, Доманово, Иванники» [60].

В целом приказ командующего 19-й армией № 071 оставляет впечатление хорошо продуманного документа (текст, восстановленный по подлиннику, приводится в Приложении 15) и свидетельствует о решимости командования на этот раз прорвать оборону противника и вырваться из окружения. В соответствии с приказом справа в направлении Леонтьево, Марково прорывала оборону противника 166-я стрелковая дивизия, усиленная 120-м гап (см. схему 13). Она должна была прочно закрепиться на рубеже роща западнее Обдуваловка Леонтьево и обеспечить фланг армии от контрударов противника со стороны Вязьмы. Левее в направлении Жекулино, высота 245.2, Всеволодкино наступала 89-я сд с 596-м гап, еще левее в направлении Обухово, Кишкино — 244-я сд. 2-я стрелковая дивизия с 685-м кап, 57-м гап и остатками трех танковых бригад (126, 127 и 147-я тбр) под общим командованием командира 127-й тбр, прорывала оборону в направлении роща Богородицкое, Доманово, Иванники [303]. На левом фланге армии в направлении рощи, что южнее Исаково, наступали ослабленные 214-я стрелковая с 293-м пап[304] и 101-я мотострелковая дивизии под общим командованием командира 214-й сд. Эта дивизия должна была занять оборону фронтом на северо-запад, прикрывая слева прохождение всей группировки.

Направления дальнейшего наступления дивизиям не указывались. Видимо, Лукин рассчитывал, что достаточно овладеть дорогой и выставить на ней заслоны справа и слева, которые должны были начать отход только после прохождения всех частей и обозов. Были определены задачи и авиации — в надежде, что ВВС фронта нанесут удар по указанным объектам и целям. Дивизия Вашкевича находилась не в центре оперативного построения армии, а ближе к левому флангу. За ее правым флангом во втором эшелоне наступала 134-я стрелковая дивизия с задачей расчистить полосу наступления от уцелевших групп автоматчиков и минометчиков. Таким образом, направление главного удара, где наступали наиболее укомплектованные дивизии, было смещено влево. На этом направлении для развития успеха прорыва планировалось использовать и 45-ю кавалерийскую дивизию. Остатки 91-й и 140-й стрелковых дивизий составляли резерв командующего армией. Видимо, разведке удалось все-таки установить, что здесь на линии Богородицкое, Спас находится стык двух дивизий противника и что северо-западнее Богородицкое происходит смена частей противника. Действительно, согласно оперсводке противника от 11 октября, там осуществлялась смена частей 6-й танковой дивизии 5-й пехотной дивизией[305].

Интересно, что никто из активных участников тех далеких событий не упоминает хотя бы о попытках обмануть противника, ввести его в заблуждение относительно направления и участка прорыва путем проведения демонстративных действий. Как показывал уже имевшийся опыт таких действий, это часто выручало наши войска при прорыве из многочисленных котлов 1941 г. Уж генерал Болдин, да и Лукин хорошо знали это. Грешным делом, автор хотел отметить недоработку в этом отношении. Однако анализ текста приказа Лукина наталкивает на мысль, что такие действия предпринимались, естественно, без огласки. Иначе чем можно объяснить, что наши части атаковали позиции танковой дивизии фон Функа не только на намеченном участке, но и южнее — в устье р. Бебря, а маршруты выхода из окружения Лукин назначил все-таки в обход их — на север. Этого как раз и хотели избежать немцы. Кроме того, пять дивизий должны была построить в своей полосе по два моста каждая, в том числе — один грузоподъемностью 5 тонн на ось. Речушка Бебря (приток р. Вязьмы) с ее топкими берегами в пределах участка прорыва представляла собой весьма серьезное препятствие для транспорта, не говоря уже о 152-мм орудиях с их тягачами. В октябре после прошедших дождей и снега ее берега превратились в болото. Об этом рассказывали ветераны — участники боев, почти каждый год приезжающие к памятнику в Богородицкое поклониться павшим боевым товарищам. Вряд ли была необходимость в постройке десяти мостов. К тому же к каждому из них через заболоченные участки надо было оборудовать подходы — хотя бы лежневку — из чего и какими силами? Можно предположить, что устройством переправ (или имитацией их) южнее Пекарево (в 5,5 км южнее Богородицкое) пытались отвлечь внимание противника от настоящего места прорыва. А вот постройка трех-четырех мостовых переходов на левом фланге, откуда начинались маршруты отхода и где река представляла собой всего лишь ручей, была вполне по силам. В составе окруженных войск были один или два понтонно-мостовых батальона.

После прорыва обороны противника войска должны были выходить по двум маршрутам. Правый маршрут (№ 1) начинался от Пекарево (3 км южнее Всеволодкино), левый (№ 2) — от Мартюхи (1 км севернее Богородицкое). Оба маршрута вели почти на север — в обход ст. Касня. Правая колонна должна была пройти в 5 км севернее станции, левая еще дальше — в 10 км. До места пересечения с железной дорогой колоннам надо было пройти 30–35 км.

К сожалению, разведке не удалось прощупать немецкую оборону в глубине, и Лукин не знал, что как раз на этом направлении сосредотачивались части 6-й тд, выводимые из боя, и 14-й моторизованной дивизии противника. Эти соединения предназначались для нанесения удара в направлении на Калинин. Между прочим, по имеющимся данным, небольшая группа окруженцев во главе с Болдиным вышла именно в северном направлении — на Спас. Но это произошло уже после того, как немцы, зачистив «котел», сняли свои заслоны.

В течение 9 и 10 октября 2-я стрелковая дивизия двумя полками занимала подготовленный рубеж на восточном берегу р. Вязьма на участке Барково, Артемово протяженностью по фронту до 17 км, прикрывая войска 19-й армии с запада. Третий полк составлял резерв и находился за ее левым флангом. Дивизия получила приказ командарма в 7.30 утра 11 октября. Оставляемый на р. Вязьма 1284-й стрелковый полк поступал в распоряжении генерала Лукина с задачей прикрыть армию с тыла на участке, который до этого занимали два полка.

Оценивая состав и положение противостоящих войск сторон с позиции сегодняшнего дня, следует подчеркнуть, что шансы выйти из окружения с тяжелым вооружением, всей техникой и транспортом с ранеными были минимальны. Это сознавало и командование окруженными войсками, решившее обсудить создавшуюся обстановку на военном совете. Более предпочтительным кажется направление выхода после прорыва обороны противника между Вязьмой и ст. Касня. Этот путь был короче и давал шанс оторваться от противника. Но тут немцы могли ввести в бой части 10-й танковой дивизии, занимающей Вязьму.

О бое 11 октября рассказывает генерал Вашкевич:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.