Глава 22 Операция «Кобра». Выход на оперативный простор

Глава 22

Операция «Кобра». Выход на оперативный простор

30 июля, когда 4-я танковая дивизия вышла на исходный рубеж для удара по Авраншу, Монтгомери начал операцию «Блюкоут». Обычно он не начинал наступление в такой спешке. Похоже, что инициативу в очередной раз проявил Демпси, но это не помешало Монтгомери присвоить все лавры себе. Он доложил Эйзенхауэру: «Я приказал Демпси отбросить все предосторожности, пойти на любой риск, смириться с любыми потерями и мчаться что есть духу к [городу] Виру».

13/18-й гусарский полк находился в резерве и ремонтировал очень нуждавшиеся в этом танки, когда в расположение полка «влетел на джипе» командир бригады и сказал одному из офицеров, что воскресным утром им предстоит принять участие в серьезном бою. Полк должен выступить следующим утром в 06:00. Двигатели танков были разобраны, их пришлось собирать в лихорадочной спешке. Некоторые другие части были предупреждены о выступлении всего за тридцать шесть часов.

Переброска двух корпусов из-под Кана на западный фланг английского участка фронта всего за двое суток превратилась из-за узких дорог в какой-то кошмар. Многие части узнавали о своей непосредственной задаче лишь по прибытии на исходный рубеж. Командир батальона 13/18-го полка записал в дневнике дошедший из штаба слух: «Монти решительно настроен на то, чтобы сравняться по успехам с янки, которые дерутся великолепно. Единственная разница между нами заключается в том, что а) их армия в два раза больше нашей и б) нам противостоит в два раза больше немцев». Хотя такое соотношение немного преувеличено, англичане и канадцы действительно имели определенное право говорить, что они ведут войну на истощение с танковыми дивизиями противника, а газетчики расписывают только успехи американцев.

Операция «Блюкоут» развернулась к югу от Комона, где на одном участке фронта американцев сменили англичане. Одной из причин выбора участка было отсутствие на нем танковых дивизий СС. В первом эшелоне 8-го корпуса О’Коннора предстояло идти 15-й Шотландской дивизии и 6-й гвардейской танковой бригаде. 11-я танковая и Гвардейская танковая дивизии должны были двигаться за ними, готовые войти в прорыв. Слева от них 30-й корпус Бакнелла при поддержке 7-й танковой дивизии должен был овладеть населенным пунктом Оне-сюр-Одон, а затем горным массивом Мон-Пенсон. Цель захвата гряды высот состояла в том, чтобы контролировать дорогу к югу от массива – отступление немцев могло идти только по ней.

Воскресный день 30 июля был таким жарким, что пехоте разрешили идти в атаку, закатав рукава. Зато безоблачное небо давало возможность авиации действовать без ограничений. Перед началом «Блюкоута» были проведены бомбардировка с воздуха и мощная артподготовка. 15-я Шотландская начала боевые действия удачно, атаковав противника на узком фронте. Когда немецкая 326-я пехотная дивизия задержала шотландцев, в бой вступили танки 4-го Колдстримского и 3-го Шотландского гвардейского полков. Пехоте было приказано следовать под защитой танковой брони. Это противоречило британской военной доктрине, но командование 6-й гвардейской бригады и 15-й Шотландской дивизии перед боем согласовали такой шаг в случае необходимости.

Поросшие лесом крутые горные склоны были неприступны для большинства танков, но «Черчилли», в бою слабоватые, преодолели их вполне успешно. Немцы не ожидали появления здесь английских танков и поэтому не установили на переднем крае тяжелых противотанковых орудий – их дивизион САУ находился в глубине обороны. В результате колдстримские танки достигли своей цели – высоты 309 – к 16:00. Они проникли в глубь немецких позиций на 8 км. Справа от них танки шотландской гвардии через густой кустарник и фруктовые сады устремились к высоте 226: «Экипажи были измотаны тряской и покрыты синяками, у командиров лица исхлестаны низко нависающими ветками, а голова гудела от падавших сверху мелких твердых яблок». В тот вечер шотландские пехотные батальоны соединились с двумя гвардейскими танковыми батальонами и приготовились обороняться на взятых высотах.

Немцы реагировали необычно медленно. Когда Эбербах наконец-то осознал грозящую опасность, он приказал 21-й танковой дивизии форсировать Орн и вступить в бой. Тем временем 326-я пехотная дивизия пошла в отчаянные контратаки на две высоты. В бою был убит ее командир генерал-майор фон Драбих-Вехтер. Немцы сумели ненадолго выбить Колдстримский и 2-й Глазго-Шотландский полки с одной из высот, но англичане быстро контратаковали и вернули себе высоту.

Наступавший левее 30-й корпус не сумел продвинуться вперед, встретив на пути речушку с крутыми берегами, вследствие чего обнажился фланг 8-го корпуса. Сюда-то и хотел ударить Эбербах, но к тому времени, как полковник Оппельн-Брониковски сумел собрать в кулак 21-ю танковую дивизию, контратака уже слишком запоздала. Она началась 1 августа в 06:00 силами трех мотопехотных батальонов, в каждом из которых оставалось чуть больше 200 человек, последних 14 танков Т-IV 1-го батальона танкового полка дивизии и последних 8 «Тигров» 503-го тяжелого танкового батальона. Англичане нанесли встречный удар, дойдя до КП 21-й танковой дивизии. Находившимся там штабным офицерам пришлось бежать, бросив все свои машины. 21-я дивизия отступила, потеряв почти треть машин и личного состава. Штаб корпуса был в ярости от этой неудачи.

Со времен «Гудвуда» взаимодействие английских танков и пехоты значительно улучшилось, но «Черчилли» и «Кромвели», как и прежде, не могли тягаться с «Тиграми» 503-го и 502-го тяжелых танковых батальонов СС, равно как и с огромными немецкими САУ «Фердинанд». Один из батальонов 3-го Шотландского гвардейского полка, выйдя к намеченному рубежу после сумасшедшей гонки по пересеченной местности, напоролся на три «Фердинанда», которые за считаные минуты подбили 12 из 16 английских танков. Один из «Фердинандов» прошел рядом с английским офицером-артиллеристом, и тот хорошо разглядел командира САУ, «одетого из-за жары лишь в майку и хохотавшего во все горло». 2-й танковый корпус СС также повернули, чтобы остановить наступление англичан.

Пока 15-я Шотландская и 6-я гвардейская танковые бригады вели бои, Гвардейская танковая дивизия атаковала Сен-Мартен-де-Безас, большое село, дороги из которого расходились во всех направлениях. Но немцы при поддержке штурмовых орудий сражались яростно.

У 11-й танковой дивизии, наступавшей правее, началась счастливая полоса удач, которой дивизия не преминула воспользоваться. 31 июля одна бронемашина с бойцами 2-го Дворцового кавалерийского полка сумела проскочить через оборонительные позиции немцев в Эвекском лесу. Через 10 км обнаружилось, что мост через реку Сулевр не взорван и охраняется одним-единственным часовым, которого они моментально сняли. Мост находился на стыке между позициями немецких 326-й пехотной и 3-й парашютно-десантной дивизий – поэтому-то, вероятно, ни та ни другая дивизия не озаботились его охраной. Когда английские разведчики доложили о захваченном мосте, командир полка поначалу не поверил и приказал уточнить положение дозора на местности. Убедившись в правоте их слов, он немедленно доложил командиру 11-й танковой дивизии генерал-майору Робертсу. Хотя эта дорога лежала западнее направления их наступления, уже на участке американского 5-го корпуса, Робертс приказал 29-й танковой бригаде с пехотой на броне двигаться туда на полной скорости, чтобы прикрыть захваченную переправу. Ее уже успели окрестить «мостом Дикки» в честь лейтенанта Д. Б. Поула, который командовал отрядом, овладевшим столь важной переправой. Робертс сразу же запросил у О’Коннора разрешение изменить направление главного удара. Последовавшее за этим решительное наступление 11-й танковой дивизии к высотам вокруг Бени-Бокажа заставило генерала Майндля отвести с позиций немецкую 3-ю парашютно-десантную дивизию.

Всего в 50 км к юго-западу незадолго до наступления вечера 30 июля первые танки 4-й танковой дивизии Вуда вошли в Авранш – врата в Бретань и Центральную Францию. В городе царила неразбериха. Оставшиеся на западном побережье немецкие части понимали, что нужно спешить, если они хотят вырваться из окружения. Бойцы береговой батареи в районе Гранвиля взорвали свои орудия и отошли к югу от острия американского наступления. Полковник фон Аулок со своей боевой группой также пытался прорваться на юг через Авранш. Клюге все еще надеялся удержать эту ключевую позицию, но после того, как американцы начали наступление четырьмя танковыми дивизиями: 6, 4, 5 и 2-й – в один эшелон, у него не осталось резервов, которые могли бы задержать противника.

Хотя американские танки уже вошли в Авранш, разрозненные группы немецких солдат все еще пытались прорваться через город. Саперное подразделение немецкой 256-й пехотной дивизии долго выжидало на прибрежных скалах, сидя в захваченном еще на Восточном фронте советском грузовике, и наблюдало с обрыва «незабываемую картину». «Внизу волны бились о подножие залитой лунным светом горы Мон-Сен-Мишель, а перед нами пылал Авранш, – писал ефрейтор Шпикеркеттер. – Там уже были американцы. Они не давали нам вырваться из окружения. До сих пор не понимаю, как удалось пересечь мост. Помню только, что два [немецких] офицера, размахивая пистолетами, пытались реквизировать наш грузовик».

31 июля в 01:00 фельдмаршалу фон Клюге позвонил генерал-лейтенант Шпейдель, начальник штаба группы армий «Б». Шпейдель предупредил главнокомандующего Западным фронтом, что 84-й корпус отступил к Вильдье, но с ним не удавалось связаться: «Положение очень серьезное. Боеспособность войск сильно снизилась». «Верховное командование, – добавил он, – должно быть проинформировано о том, что наш левый фланг разбит». Угроза Бретани и портам западного побережья была слишком очевидной. Многие офицеры и солдаты использовали даже более сильные выражения. Они характеризовали чувство приближающейся катастрофы словом Weltuntergangsstimmung, означающим состояние души, когда вокруг рушится весь мир. На левом фланге прорывающиеся американские части выдавливали немцев за реку Вир.

Через тридцать пять минут Клюге беседовал с генералом Фармбахером, командиром 25-го корпуса на полуострове Бретань. Фармбахер сказал ему, что пытается наскрести все, какие только удастся, подразделения, и просил «категорического приказа ВМС, которые отказываются действовать во взаимодействии с частями вермахта». Клюге позвонил и Эбербаху, чтобы выяснить, может ли танковая группа «Запад» перебросить дополнительные части в помощь 7-й армии. Эбербах ответил, что это невозможно. Англичане одновременно атаковали Вир и Оне-сюр-Одон. В случае переброски еще хотя бы одной немецкой танковой дивизии англичане наконец-то смогут прорваться в Фалез и Аржантан, заодно отрезав всю 7-ю армию.

В 02:00 Клюге издал приказ, в соответствии с которым «мост Понтобо [южнее Авранша] следует удерживать любой ценой», а Авранш необходимо отбить». Клюге по-прежнему злился на Хауссера за его «роковое решение о том, что 7-й армии следует прорываться на юго-запад, – это привело к развалу всего фронта».

Хотя 3-ю танковую дивизию ругали за низкие темпы наступления, оперативная группа Х во главе с подполковником Линдером Л. Доуном совершила огромный рывок. Его колонна покинула возвышенность к югу от Гавре в 16:07, двигаясь в направлении Вильдье-ле-Поэль. На небе «не было ни облачка», и двадцать П-47 «Тандерболт» воздушной поддержки уничтожали все немецкие колонны, потревоженные быстрым продвижением Доуна. Доун имел с самолетами прямую радиосвязь и мог указывать пилотам цели впереди. Ехавшие на броневиках солдаты в восторге смотрели на сыпавшиеся с неба гильзы, когда «Тандерболты» с ревом проносились над ними и били по предполагаемым позициям противника.

В 18:00 они вышли к Вильдье. Хотя группа прошла почти 16 км меньше чем за два часа, подполковник Доун получил приказ: «После достижения намеченного рубежа не останавливаться. Продвигаться к реке Се вплоть до остановки на ночлег. Командир корпуса приказывает двигаться быстрее». Се протекала сразу за городком Бресе, чуть более чем в 25 км к югу. Доун приказал своим солдатам миновать Вильдье и продолжать движение на полной скорости. Он также запросил у «Тандерболтов» разведку дороги впереди.

П-47 действовали настолько близко к порядкам наступающих американских войск, что один из летчиков сообщил Доуну: он хочет сбросить бомбу на немецкий танк всего в 45 м слева и подполковнику лучше укрыться. Трудно представить себе более тесное взаимодействие между авиацией и танками. Пилот другого «Тандерболта», стреляя с близкого расстояния над головами оперативной группы Z, шутливо предложил ее командиру убрать антенну, чтобы ее случайно не задели пули.

Когда подошли к окраинам Бресе, Доун, ехавший в головном танке, попросил «Тандерболты» держаться поодаль, поскольку ни одного врага видно не было. Но когда его «Шерман» повернул за угол и выехал на главную улицу городка, Доун увидел «толпы немцев, отдыхавших на обочине». Не имея возможности вести огонь из-за того, что на месте наводчика сидит радист, Доун начал стрелять по немцам с близкой дистанции из своего кольта калибра 11,43 мм. Как утверждалось в донесении, «в город вступили почти по-голливудски». Танки, следовавшие за Доуном, вращали башни во все стороны, поливая улицы и дома пулеметным огнем.

Главный мост через Се был взорван, поэтому колонна повернула на восток, чтобы проверить другой мост, расположенный вне городской черты. Они заметили группу немецких пехотинцев, залегших в саду, и уничтожили их пулеметным огнем. Но, достигнув переправы, обнаружили, что взорван и второй мост. Доун связался с главными силами, и вскоре к ним прибыл инженерный взвод. Его командир решил, что следует насыпать брод с помощью танка-бульдозера. Солдаты принялись носить камни, чтобы создать на дне реки твердое основание, но брод выдержал проезд лишь нескольких машин.

Тем временем арьергард колонны приближался к Бресе. Немецкая пехота перегруппировалась и оказывала яростное сопротивление. Продвигаясь с головными танками, Доун к ночи достиг северных склонов высоты 242. В Бресе бои приняли хаотичный характер. Капитан Карлтон Париш Рассел из 36-го механизированного пехотного полка вылез из своего бронетранспортера и направился в конец колонны – узнать, что там происходит. Он увидел несколько джипов с горящей на них маскировочной сеткой. Затем Рассел заметил солдата, пытавшегося ее сдернуть, и крикнул ему, что если тот не снимет свою камуфляжную форму, то его могут принять за немца. Солдат обернулся, и Рассел увидел, что это и впрямь эсэсовец. Подразделение СС, отрезанное от своих, попыталось захватить попавшие в засаду американские машины и бежать на них. Эсэсовец выбил из рук капитана пистолет и хотел было схватить свою винтовку, но Рассел отобрал ее и послал немца в нокаут, а его винтовкой воспользовался в перестрелке с немцами, разгоревшейся посреди села.

Оперативная группа Z, вышедшая 31 июля из Гавре на юг в направлении на Авранш, столкнулась с более серьезным сопротивлением противника, включая завалы на дорогах, прикрываемые танками и противотанковыми орудиями. Еще они натолкнулись на немецкую колонну, пытавшуюся проскочить через дорогу, по которой шли американцы. Группа нанесла тяжелые потери противнику, уничтожив много разведывательных машин и бронетранспортеров. Генерал Дойл О. Хикки, сидевший в командирской машине, видел, как одна из его 105-мм САУ разнесла на куски вражеский бронетранспортер с дистанции около 45 метров.

Когда еще одна колонна 3-й танковой дивизии достигла Авранша, Эрнест Хемингуэй находился сразу за ее передовыми подразделениями. Сопровождавший его офицер, лейтенант Стивенсон, отмечал, что стоять рядом с Хемингуэем «опаснее, чем быть адъютантом [бригадного генерала] Рузвельта». Хемингуэй, находившийся в 4-й пехотной дивизии генерала Бартона, убедил Стивенсона начать совершать рискованные вылазки на «мерседесе» с откидным верхом и на мотоцикле с коляской, брошенных отступавшими немцами. Своей очередной жене Мэри Уэлш он писал о «веселой и счастливой жизни, где много смертей, немецких трофеев, перестрелок, боев, зарослей, холмов, пыльных дорог, много зелени сельских пейзажей, пшеничных полей, убитых коров и лошадей, много танков, 88-мм пушек, грузовиков и убитых американских парней». Вскоре к нему присоединился Роберт Капа, который чуть не погубил Эрнеста, когда они заблудились и наткнулись на немецкое противотанковое орудие. Позднее Хемингуэй, успевший нырнуть в окоп, обвинял Капу в том, что он не помог в критической ситуации, желая «первым сфотографировать труп знаменитого писателя».

Позади перемешавшихся линий фронта американский прорыв вызвал хаос иного рода. В Гранвиле местные жители начали грабить брошенные немцами дома. Даже самые почтенные граждане разжились новой мебелью – от стульев до детских кроваток. Толпа из 300–400 человек хотела линчевать одного француза, служившего немцам. Полиции понадобилось немало времени, чтобы убедить людей успокоиться и передать пленника в руки правосудия. В последующие несколько дней полиции не раз приходилось ловить отставших немцев, зачастую одетых в украденную штатскую одежду. Одна женщина пожалела немецкого солдата, встреченного по дороге на Вильдье, и укрыла его. Ее арестовали и держали в местной пожарной части, передав опеку над ее малолетними детьми мадам Руа, смотрительнице городских парков.

На ферме недалеко от Авранша поймали немолодого немецкого унтер-офицера, тоже переодетого. «Ах, мсье, – сказал он крестьянину, вызвавшему американский патруль, – мне очень тяжело. Я вот здесь, а мой сын – солдат американской армии». Крестьянин, который слышал о том, что в американской армии служили многие молодые эмигранты из Германии, был склонен ему поверить.

6-я танковая дивизия также продвигалась через авраншскую брешь. Поначалу танкисты стреляли по любой попавшейся на глаза группе немцев, как бы мала та ни была. Но когда из находившихся позади зарослей выскочило тридцать немцев с поднятыми руками, их пришлось взять с собой, поскольку свободных людей для конвоя не было. Немцев посадили на капоты бронетранспортеров и джипов. «Наши парни получили на сегодня свои сувениры», – заметил один офицер. Авангард дивизии состоял из роты танков, роты пехоты на бронемашинах, батареи полевой артиллерии, противотанковой роты, саперного подразделения на бронетранспортерах – в его задачу входило обезвреживание мин, – а также разведывательного подразделения. Они ехали с постоянной скоростью в 25 км/ч, и иногда им удавалось «застать врасплох ничего не подозревающих фрицев, едущих на мотоциклах или бредущих пешком». Экипажи «Шерманов» везли все, что не являлось предметами первой необходимости, на броне – это позволяло им брать с собой «по 150 75-мм снарядов и по 12 000 патронов калибра 7,62 мм», что в два раза превышало нормальный боезапас.

В довершение всех своих бед немцы, продвигаясь на юг, сталкивались со все более и более дерзкими нападениями бойцов французского Сопротивления. Совсем недавно в Ландах взлетел на воздух поезд из шестидесяти девяти вагонов, перевозивший столь нужные немцам артиллерийские снаряды, а в туннеле к северу от Суйяка сошел с рельсов бронепоезд. Англичане перехватили радиограмму с запросом на отправку инженерно-ремонтного поезда «под серьезной охраной».

Вечером 31 июля Паттон отправился на КП 8-го корпуса к Мидлтону. 4-я танковая дивизия, входившая в корпус Мидлтона, вышла, как и было приказано, к берегу реки Селюн южнее Авранша, но сам генерал не мог связаться с Брэдли, чтобы выяснить, что делать дальше. Паттон, с трудом скрывая раздражение, сказал ему: «История учит, что задержки на берегу реки всегда были чреваты катастрофическими последствиями». Хотя Паттон официально принял командование армией только назавтра в полдень, он предельно ясно дал понять, что 8-й корпус должен форсировать реку немедленно. Вскоре пришло донесение, сообщавшее о захвате моста в Понтобо. Мост поврежден, но двигаться по нему можно. Паттон посоветовал Мидлтону как можно скорее переправить по мосту 4-ю и 6-ю танковые дивизии.

К югу от Понтобо находилась развилка дорог: одна вела на запад к Ренну и Бресту, другая на восток – к Сене и Парижу. Паттон лег спать в час ночи 1 августа, зная, что через одиннадцать часов полностью готовая к бою 3-я армия в составе четырех корпусов: 8-го корпуса Мидлтона, 15-го корпуса Хейслипа, 20-го корпуса Уокера и 12-го корпуса Кука – будет находиться под его командованием. 15-й корпус немедленно отдал своим трем дивизиям приказ, в котором безошибочно угадывался стиль Паттона: «Моторизовать как можно большее количество пехоты. Танкам идти впереди». Тогда же, в середине дня 1 августа, Брэдли был назначен командующим 12-й армейской группой. Генерал Ходжес принял у него 1-ю армию, которая должна была продолжить наступление на Вир, а затем и на Мортен.

1 августа Клюге с Хауссером и новым начальником его штаба генерал-майором фон Герсдорфом находились на передовом КП 7-й армии, когда доложили о том, что американцы взяли Авранш. По словам адъютанта Клюге обер-лейтенанта Тангерманна, фельдмаршал сказал: «Господа, этот прорыв означает для нас и всего немецкого народа неизбежный и горький конец. Я больше не вижу возможностей отразить это наступление». Некоторые его сослуживцы считали, что таким образом начинают давать о себе знать последствия аварии, в которую Клюге попал в России за год до того. Он терял решимость, которую демонстрировал поначалу, сменив Рундштедта.

Как только новости достигли Вольфшанце, Гитлер отдал Клюге приказ: «Враг ни при каких обстоятельствах не должен выйти на оперативный простор. Группе армий «Б» подготовить контратаку всеми наличными танковыми соединениями в направлении Авранша, отрезать прорвавшиеся силы врага и уничтожить их. Все имеющиеся танковые силы должны быть сняты с нынешних позиций без замены и переброшены для выполнения этой задачи под командованием генерала танковых войск Эбербаха. Будущее всей французской кампании зависит от этого контрудара».

Клюге предупредил, что отвод танковых дивизий может привести к краху всего фронта, включая английский участок. Он предложил вместо этого отвести немецкие войска за Сену, полностью оставив Западную Францию. Танковые дивизии могли прикрыть отступление оставшейся без транспорта пехоты. Гитлер в гневе отверг это предложение, заявив, что в результате выполнения его приказов будет достигнута «решительная победа». Клюге понимал, что это – катастрофическое решение, но ничего не мог сделать. Гитлер, помешанный на топографических картах, но не имевший ни малейшего представления о реальных боевых действиях, начал планировать операцию «Люттих», масштабное контрнаступление из Мортена на Авранш. Но враг уже вырвался на оперативный простор. К полудню американская 4-я танковая дивизия форсировала Селюн и находилась «в двух шагах от Бретани».

На левом фланге американцы столкнулись с гораздо более ожесточенным сопротивлением. Особенно тяжелыми бои были вокруг Перси и Вильдье – населенных пунктов, которые 3-я танковая дивизия обошла. 4-я пехотная дивизия запросила артподготовку по немецким позициям. 155-мм «Длинные Томы» пропели всего три «серенады» – наиболее интенсивных обстрела, – после чего немецкие орудия замолчали. Во второй половине дня разведбатальон 4-й дивизии вошел в Вильдье.

Тесси был захвачен после ожесточенных боев в тот же день. Отступавшие немцы проявляли жестокость, как на Восточном фронте. По словам подполковника Тига, командира 3-го батальона 22-го пехотного полка, «один из наших грузовиков (санитарный) был отправлен с перевязочного пункта близ Ла-Тиландьер по дороге на север к Вильбодону. Атаковавшие в направлении шоссе фрицы захватили грузовик, пристрелили шестерых раненых, а машину использовали как заграждение».

Передовые части относились к огромному количеству захваченных пленных крайне безалаберно. 8-й корпус Мидлтона всего за три дня захватил 7000, а вся 1-я армия в целом за шесть дней – 20 000 человек. Когда один из батальонов 8-й пехотной дивизии захватил пару сотен немцев, их отправили в тыл всего с одним конвоиром. Иногда они возвращали оружие сражавшимся в вермахте полякам и русским, приказывая им конвоировать немцев, из-за чего часто не всем немцам удавалось добраться до лагеря живыми. Для транспортировки пленных использовали возвращавшиеся в расположение главных сил грузовики, возившие боеприпасы. «Мы проехали мимо колонны пленных, двигавшихся пешком и на грузовиках, но все были под охраной, – писал офицер 29-й пехотной дивизии в районе Перси. – Солдаты постарше выглядели угрюмыми. Вызывающе держались лишь молодые». Тем временем по немецким частям пошли чересчур оптимистичные слухи о том, что планируется отвести их за Сену.

2 августа бои в южной части Вильдье продолжались, однако большая часть города уже была очищена от немцев. Американские танки загнали группу немецких пехотинцев с фаустпатронами в здание вокзала. «Шерманы» стреляли по зданию 75-мм снарядами – своими основными боеприпасами – до тех пор, пока оно не рухнуло на головы засевших в здании вражеских солдат.

На высотах по обе стороны дороги к лесу Сен-Север, где переформировывались многие немецкие части, продолжались тяжелые бои. Особенно ожесточенный характер они приняли на высоте 213. Подполковник Джонсон вел свой батальон вдоль склона, стремясь обойти с фланга расположившихся на вершине немцев. «Когда мы поднялись на вершину и увидели дорогу, я протер глаза, – писал он. – Показалось, что мы спутали направление. Вся дорога была забита машинами 3-й танковой дивизии. Танки, грузовики, джипы и санитарные машины стояли друг к другу буквально вплотную. Я осмотрел пейзаж, простиравшийся за дорогой, и увидел медицинский пункт». Похоже, никто не осознавал, что менее чем в полукилометре оттуда идет большой бой. Как заметил один из офицеров 12-го пехотного, полк был «настолько измотан, что едва ли смог бы просто подняться на высоту, не говоря уже о том, чтобы взять ее штурмом». Огонь немецкой артиллерии из леса Сен-Север был очень плотным и наносил американцам большие потери. Помноженный на ночные налеты люфтваффе, он приводил к тому, что люди были как на иголках, и многих приходилось отправлять в госпиталь с диагнозом «боевая усталость».

Тогда как некоторые отступавшие немцы дрались безжалостно, были и такие, кто уважал законы войны. Капитан Уэр, батальонный врач, сообщил о том, что не удалось отыскать двух солдат, раненных в дозоре. Четверо санитаров во главе с капралом Бейлором отправились на их поиски на джипе с флагом Красного Креста. «Один солдат стоял на капоте, держа флаг так, чтобы его нельзя было не заметить. Джип повернул, и мы обнаружили первого из тех, кого искали. Он был мертв. Пока санитар его осматривал, немцы открыли огонь из пулемета, попав капралу Бейлору в грудь. Остальные, оставив джип и двоих убитых, поползли назад, волоча за собой раненого». Капитан Уэр решил отказаться от попыток найти пропавших. «Но как только об этом решении стало известно, из-за поворота появился немец с повязкой Красного Креста и белым флагом. Его сразу взяли на мушку. Все американское оружие было нацелено на него, но, к счастью, никто не выстрелил. Когда немец приблизился, мы заметили, как сильно он вспотел. Но шел решительно. Он вручил мне записку, которую никто не мог прочесть. Тогда к нам прислали солдата противотанкового взвода, который говорил по-немецки. Немец сказал, что лейтенант направил его извиниться за то, что их солдаты открыли огонь по американским санитарам. Немец продолжал потеть и все время приподнимал каску, чтобы вытереть лоб. Он сказал, что сам вызвался на это задание. Он также сообщил, что оба американца убиты. В записке, объяснил он далее, лейтенант заверяет: мы можем вернуться и забрать убитых, а также джип; немцы не будут стрелять. Мы спросили немца, не хочет ли он остаться с нами теперь, раз уж пересек линию фронта. Он рассмеялся и сказал, что теперь уже, по всей вероятности, не важно, по какую сторону линии фронта он находится, но заметил, что, если он останется, это может создать трудности для американцев, ибо немцы решат, что его удержали силой».

Американское наступление по-прежнему тормозили заторы на узких проселках и нападения групп отставших немцев. «Горстки немцев причиняли нам неприятности, никак не вязавшиеся с их численностью, – вспоминали офицеры штаба 4-й пехотной дивизии. – Хотя, вероятно, это было частью плана – оставить врага у нас на левом фланге, а потом окружить его».

Подобная оценка планов Эйзенхауэра и Брэдли была преждевременной, но довольно точной. Исходный план заключался в том, чтобы прорваться через авраншскую брешь и захватить порты Бретани с целью ускорения поставок для союзных войск, наступавших в направлении Сены. А теперь обширная брешь зияла между немецкой 7-й армией и рекой Луарой. 3 августа американская 4-я танковая дивизия генерал-майора Джона Вуда, обойдя Ренн с запада, двинулась на юг. Топливо и боеприпасы доставлялись медленно, поэтому Вуд не мог взять город, но он отрезал немцев от всего полуострова Бретань. Он понимал, что на востоке у вермахта не осталось резервов, чтобы воспрепятствовать наступлению на Париж. Эйзенхауэр и Брэдли пришли к тому же выводу. Во время войны редко выпадали такие возможности. Немецких генералов начинал охватывать ужас. Как писал Байерляйн, эффект от новости о том, что американские танковые дивизии достигли Ренна, «был опустошительным, подобным разорвавшейся бомбе».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.