Гордыня — ступень к эшафоту

Гордыня — ступень к эшафоту

Тем временем, за усердие на внутрикамерной ниве борьбы с терроризмом, жандармы решили, что засиделся Окладский в казематах.

26 июня 1882 года по команде было подано предложение об использовании Ивана Фёдоровича в ловле заговорщиков «на воле». Министр внутренних дел одобрил затею, и 25 октября 1882 года директор департамента полиции дал указание коменданту Петропавловской крепости о секретном этапировании Окладского под фамилией Иванова в распоряжение начальника Тифлисского губернского жандармского управления.

В Тифлисе Окладский-Иванов стараниями начальника ГЖУ получил паспорт на имя Ивана Ивановича Александрова и под этим именем 25 апреля 1883 года был зачислен секретным сотрудником Тифлисского губернского жандармского управления с окладом в 50 целковых.

На ниве сыска Окладский-Александров на Кавказе трудился столь результативно, что в октябре 1888 года Директор Департамента полиции Петр Николаевич Дурново (1845–1915) затребовал его в столицу. В Петербурге окладец Ивану Фёдорычу подняли до 150 рубликов и под личиною Ивана Александровича Петровского с псевдонимом «Техник» через агента Миллера-Ландезена ввели в разработку участников кружка Неонилы Константиновны Истоминой.

В мае 1890 года все участники кружка Истоминой были арестованы Охранкой, в связи с чем Окладский-Петровский в 1891 году по прошению самого премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина «за исключительные заслуги в деле политического сыска» был помилован и одарён званием почетного гражданина.

Обласканный милостью государевой Иван Федорыч ещё больше усердствовал на ниве политического сыска. А Государь Император, в свою очередь, по всеподданнейшему докладу его министра в 31 день июля 1903 года всемилостивейше соизволил пожаловать личному почетному гражданину Ивану Александровичу Петровскому звание потомственного почетного гражданина.

Окладский «… жил удивительной, даже не двойной, а тройной жизнью. На заводе знали механика Ивана Александровича Петровского — седобородого почтенного мастера, строгого к подчиненным, очень важного и сухого.

Соседи по особнячку знали почтенного Ивана Александровича — человека с достатком, солидного домохозяина, главу семьи, который жил тихо, замкнуто, но ни в Окладский И Ф чем предосудительном замечен не был, отличался большой религиозностью и исправно посещал церковные службы.

А на Фонтанке, в белом здании министерства внутренних дел, где сбоку помещалось охранное отделение, имевшее свой особый подъезд и дополнительно черный выход во двор, знали «Техника», незаменимого провокатора, умевшего ловко втираться в революционную среду, быстро завоевывать доверие и ловко вынюхивать нужные адреса, фамилии, явки, планы.

В охранке, кроме того, знали, что «Техник» пользуется особым расположением его высокопревосходительства господина министра внутренних дел, вхож к нему в дом и известен своими заслугами самому самодержцу всероссийскому, царю польскому, королю финляндскому и прочая, и прочая, и прочая…».[209]

Так бы «по накатанному» до скончания века и нёс бы свою секретную службу Иван Фёдорыч. Да вот беда, революция всё ж случилась. Из каторг и тюрем стали возвращаться «крестнички» Окладского. Опасаясь разоблачения и мести, Иван Фёдорыч подался в бега. Годочка три погоремычил по России-матушке, да и воротился в свой питерский домик с огородиком. Потаился маленько для приличия, а понявши, что его никто не ищет — осмелел. Да не просто осмелел, а чувство реальности утратил: стал похваляться своим участием в покушении на Александра II!

Тут всё и открылось.

В 1924 году Окладский был арестован, а 20 января 1925 года во второй раз — уже Советской властью приговорён к смертной казни, которая, опять-таки, во второй раз была заменена десятью годочками лишения свободы, обернувшимися Ивану Фёдоровичу пожизненным заключеньицем…

***

Проигравший — всегда виноват.

Только вот доказательств провокаторства Окладского не представлено. Стал на путь исправления — да! Сотрудничал с властями и, защищая Закон, предавал суду заговорщиков — да! Но в провокации не уличён!