СПОРЫ ПО ПОВОДУ РОЛИ КУРСКОЙ БИТВЫ В ИСТОРИИ

СПОРЫ ПО ПОВОДУ РОЛИ КУРСКОЙ БИТВЫ В ИСТОРИИ

Если бы вы были русским, вы бы знали о двух войнах, шедших с 1941 года по май 1945-го.

Первая из них известна всему миру: Вторая мировая война.

Но есть и другая, и она известна как Великая Отечественная война. Она занимает тот же самый период, с 1941 года по май 1945-го, когда остатки немецких вооружённых сил из последних сил, в полной беспомощности, пытались наносить удары по русским войскам.

Русские чётко разделяли эти два конфликта. Вторая мировая война была, конечно, противостоянием между силами нацистов и союзников. Основными странами, принимающими участие в боевых действиях, были Великобритания, Соединённые Штаты и Советский Союз, объединённые против нацистской Германии и Японской империи.

Но что же такое была Великая Отечественная война? Этот конфликт, включавший в себя борьбу только между Россией и Германией, русские считают основным противостоянием Второй мировой войны. Она считается особенной. Что касается официальной истории, как она интерпретировалась в Советском Союзе, все остальные происходившие в мире события целиком и полностью зависели от хода схватки между двумя гигантскими военными машинами на европейском континенте.

Русские убеждены (если, конечно, они не учитывают таких факторов, как ядерная бомба), что если бы Великая Отечественная война не была бы ими выиграна, союзники никогда бы не достигли победы во всей Второй мировой войне. В худшем случае — немцы и японцы захватили бы весь мир. В лучшем — Соединённые Штаты пошли бы на мирные переговоры и в результате остались бы маленьким островом на планете, где остальными континентами правил бы враг.

А Великая Отечественная война полностью зависела от исхода Курской битвы.

Нельзя говорить о значении Курской битвы, не приняв в расчёт точку зрения русских, хотя бы не выслушав их аргументы, говорящие, что английские и американские историки сделали всё возможное, чтобы фальсифицировать итоги Второй мировой войны и умалить заслуги Советской Армии. Если эти подозрения верны, то мы заблуждались относительно вклада русских в наш общий статус победителей в войне. Если же они неверны, это помогло бы объяснить неприязнь советских историков к их западным современникам. Тем не менее, вне зависимости от того, правда это или нет, поскольку русские верят в это, они будут вести себя соответствующим образом.

Г. Колтунов и Б. Соловьёв, научные сотрудники Института военной истории при Министерстве обороны СССР, закончили в 1970 году доскональное исследование Курской битвы, опиравшееся на многочисленные документы, включая личные записи её участников с обеих сторон: и немцев, и русских.

Колтунов и Соловьёв пишут, что в Курской битве немецкая военная машина встретила настолько сильное сопротивление, что вынуждена была поменять наступательную тактику на оборонительную на протяжении всего немецкого фронта. Они настаивают на том, что Вермахт не просто перешёл от наступления к обороне.

Полковник В. Секистов хвалит работу Колтунова и Соловьёва и отмечает:

Советские историки показали, что победа Советского Союза и поражение гитлеровской Германии под Курском оказали решительное влияние на мораль войск и населения Германии и её союзников, так же как и на положение дел в Европе. Неверие в победу стало распространяться не только среди солдат, но и среди офицеров и даже генералов Вермахта. Ширилось движение Сопротивления во Франции, Норвегии и Болгарии, а особенно — в Югославии и Албании.

Кажется, что русские историки настаивают на том, что волны шока от поражений на Курской дуге распространялись на дальние расстояния и давали моментальные результаты. Следовало бы рассмотреть этот вопрос с помощью наиболее беспристрастных исследователей истории этой войны. Это было бы немного лучше со стороны писателя, чем поднять с вопрошающим выражением лица бровь и спросить, действительно ли Сопротивление во Франции усилилось так быстро, так сильно в результате Курской битвы? Или же русские, даже университетские историки, действительно верят в то, что они могут объяснить удалённые события (которые, в случае французского Сопротивления, были организованы британцами и американцами, в частности в порядке подготовки вторжения, состоявшегося годом позже) следствием Курска и только Курска?

В другой отсылке на взаимосвязь отношений руководителей союзников и битвы под Курском полковник Секистов делает примечательное заявление:

Огромное влияние победы Советской Армии под Курском на ход Второй мировой войны было отменено Ф. Д. Рузвельтом, президентом Соединённых Штатов Америки. В специальном послании главе Советского правительства от 6 августа 1943 года он писал, что в течение месяца грандиозных боёв Советские вооружённые силы своим умением, храбростью, самоотверженностью и стойкостью не только остановили долго готовившееся германское наступление, но и провели успешное контрнаступление с далеко идущими последствиями.

Продолжая отсылки на комментарии времён войны в Соединённых Штатах, Секистов писал:

В то время американская пресса подчёркивала, что победа Советской Армии открыла «новую эру» войны, характерной чертой которой были «действия России как мощной военной силы».

Это едва ли подтверждает верность утверждений о том, что западные историки умаляли заслуги русских. Действительно, это было сказано, ещё когда боевые действия были в полном разгаре. Замечание президента США было сделано, когда битва ещё продолжалась.

Возможно, некоторые чувствуют элемент паранойи в жалобах русских историков на то, что Запад недооценил их успехи в войне. Относиться к речи Рузвельта, говоря, что он признал, что русские поставили огромную точку в Курской битве, означало бы переоценить её результаты. Рузвельт ничего не признавал, учитывая то, что признание следует за давлением врага на какое-либо непокорное ему общество. Семантика? Конечно, да, негодование русских по поводу недооценивания значения Курской битвы в истории выражается в таких колкостях, основанных на игре слов. А когда русский разгневан, особенно если он чувствует, что его страна будет забыта в исторических книгах, он возвращается к старым и хорошо известным методам — высокопарным идеологическим суждениям. Это глупо, потому что в таких нелепых выходках нет нужды. Как бы то ни было, исход здесь не столько в том, как мы понимаем значение Курской битвы, руководствуясь логикой, сколько в том, как ощущают это русские, будто их так жестоко недооценила кучка людей, записывавших историю войны для большинства тех, кто находился за границей Советского Союза.

В журнале «Советское военное обозрение», вышедшем в августе 1971-го, полковник Секистов (являющийся также профессором истории) отмечает, что великая битва под Курском

…занимает прочное место также и в послевоенных трудах буржуазных историков. Например, в вышедшей недавно в США книге «Курск: Битва Танков» («Kursk: The Clash of Armor») её автор Дж. Джукс (G. Jukes) признаёт среди прочего, что Курская дуга стала крупнейшим в мире сражением с использованием бронетехники. В свою очередь, X. Болдуин (Н. Baldwin) отмечает, что в этой битве была сбита значительная часть самолётов германских ВВС, благодаря чему союзники получили абсолютное преимущество в воздухе над Средиземным морем, в то время как англо-американские операции не приводили к существенному ослаблению Германии ни на море, ни в воздухе, не ослабили они и наземной мощи Германии.

Давайте рассмотрим поподробнее вот это.

У автора здесь, конечно, нет намерения отходить от основной темы, которой является всё же Курская битва, а не несколько близорукая (и даже с оттенком паранойи) точка зрения полковника Секистова, который, кажется, просто не может отклониться в своих протестах от линии партии. Снова и снова он цепляется за термин «признать» в отношении Джеффри Джукса, целью всей книги которого было отдать должное в отношении к одной из великих поворотных точек войны тем, кому это положено — русским.

Замечания Секистова относительно «признаний» Хэнсона Болдуина дают основание внимательно рассмотреть его аккуратность в отношении основных событий войны. Замечательный полковник-профессор довольно ловко «принял», жонглируя имеющимися фактами, что превосходство в воздухе над Средиземноморьем было достигнуто благодаря событиям в России. Можно даже подумать, что решительное превосходство в силах, собранных в Средиземноморье против германских ВВС, почти никак не повлияло на завоевание превосходства. Да и разгром Люфтваффе в Северной Африке тоже почти не дал эффекта. Ну а отвлечение огромного количества немецких истребителей против собранных в Англии бомбардировочных армад союзников эффекта вообще не имело.

Если бы мы приняли образ мыслей Секистова, почему бы честно не признать, что огромное количество немецких истребителей, связанных британскими и американскими ВВС, тысячи дополнительных немецких самолётов, которые могли бы применить немцы, не могли бы изменить итог сражения под Курском? Как изменился бы баланс сил, если в бурлящий в Центральной России котёл бросить наземные силы — пехоту, танки, бронемашины, боеприпасы, использованные на других фронтах против Британии и США?

Несмотря на то что все эти обстоятельства прямо или косвенно помогали русским сокрушить нацистского исполина, полковник Секистов идёт ещё дальше в его описании удалённых последствий титанической битвы:

…ни одна битва не была объектом таких бессовестных фальсификаций, как Курская. И это не случайно. Именно победа Советской Армии под Курском стала переломным моментом Второй мировой войны и привела гитлеровскую Германию на грань катастрофы. Она также положила конец надеждам реакционных империалистических кругов на то, что они смогут диктовать условия Советскому Союзу, ослабленному войной.

Приведённое выше замечание является великолепным примером того, почему исследование основных событий русской истории так часто является безумно сложным. Как можно разделять информацию — голые факты и профессиональные военные суждения — от неуместных и неожиданных восхвалений линии партии? Почти ни один из предоставляемых русскими источников не свободен от таких вставок. Они прячутся за каждой страницей, режут глаз в каждой строчке.

Есть ли правда в заявлениях русских, что значение Курской битвы преуменьшалось преднамеренно! Является ли это своего рода трансокеанским заговором, участниками которого мы все являемся? Я, например, не в курсе подобных махинаций, и мне кажется, что полковник Секистов и его коллеги только вредят себе, пытаясь произвести впечатление такими неумными заявлениями.

Но являются ли эти утверждения полностью беспочвенными? Это совсем другой вопрос, и лучше всего вновь предоставить слово полковнику. Он продолжает:

Любимым методом фальсификаторов является замалчивание этой гигантской битвы. Например, такие публикации по истории Второй мировой войны, как «Иллюстрированная история Второй мировой войны фонда Америкен Херитейдж» К. Зальцбергера (The American Heritage Picture History of World War II, C. Sulzberger) и «Гитлер и Россия» Т. Хиггинса (Hitler and Russia, Т. Higgins), ссылаются на сражения под Эль-Аламейном и Мидуэем, в Тунисе и Сицилии, в Южной Италии и на тихоокеанских островах, но в них нет ни единой строчки о Курской битве. Множество буржуазных историков продолжают повторять версию, что в планах немецкого верховного командования германское наступление не занимало серьёзного места, то есть преследовало «ограниченные цели».

Факты, однако, свидетельствуют об обратном. В самом деле, сложно утверждать, что действия лучших соединений, большей части сил, собранных Гитлером летом 1943 года под Курском, преследовали всего лишь «ограниченные цели». Свыше 100 немецких дивизий — приблизительно половина дивизий, действовавших в то время на советско-германском фронте, одна за другой бросались в эту битву. Кстати, большинство этих дивизий, как показали советские историки Г. Колтунов и Б. Соловьёв, были специально подготовлены для решительного удара и были наиболее боеспособными соединениями.

Полковник Секистов затем переходит в своих аргументах к признаниям врагов. Это нехарактерно для обычного советского отношения ко всему, что заявлено, признано или иным способом декларируется немецкими офицерами или официальными лицами, но в данном случае это служит весомым подтверждением аргументов полковника.

Гитлеровские войска понесли тяжёлые потери. Даже согласно заниженным цифрам гитлеровского командования, за пятьдесят дней боёв гитлеровцы потеряли 50 000 человек убитыми, пропавшими без вести и тяжело раненными, до 1500 танков, 3000 орудий и более 3700 самолётов. Гитлеровский генерал (Ф.В. фон. — М.К.) Меллентин был вынужден признать, что «в Курской битве, в которой наши войска атаковали с отчаянной решимостью победить или умереть, лучшие соединения германской армии были уничтожены». Другой гитлеровский генерал Г. (Гейнц. — М.К.) Гудериан (…) отметил: «В результате провала операции „Цитадель“ мы потерпели сокрушительное поражение… Инициатива полностью перешла к противнику». Под Курском, согласно мнению западногерманского историка (Вальтера. — М.К.) Гёрлица, «последние соединения, способные проводить наступательные операции, были сожжены, превращены в пепел, и хребет немецких танковых сил был сломан». Это, как правильно заметил Маршал Советского Союза И. Конев, была «лебединая песня» немецких танковых войск.

Далее полковник Секистов переходит к сравнениям:

Понимая важность победы Советской Армии в битве под Курском, выигранной в отсутствие Второго фронта в Европе, некоторые буржуазные историки, дабы минимизировать её значение, ищут различные обстоятельства, которые, с их точки зрения, были «благоприятными» для советских войск. Некоторые из них заходят настолько далеко, что приписывают эту победу… успехам англо-американских войск на Средиземноморском театре. Так, американский историк Р. Лекки считает, что летом и осенью 1943 года основные события, приковавшие к себе внимание всего мира, развивались в Средиземноморье. Не принижая значения операций союзников на упомянутом театре, следует отметить, что Курская битва стартовала раньше (5 июля), чем высадка союзников в Сицилии (10 июля). Простое арифметическое сравнение тоже весьма показательно: 50 лучших немецких дивизий, включая 16 танковых и моторизованных, были сконцентрированы под Курском в районе планировавшегося наступления, тогда как на Сицилии союзникам противостояло только 9 итальянских и 2 немецких дивизии…

Теперь, подведя основу, полковник переходит к добиванию:

Совершенно ясно то, что по сравнению с титанической битвой под Курском ограниченный успех англо-американских сил в Средиземноморье не имел серьёзного влияния на ход Второй мировой войны. На средиземноморском театре операции и действия англо-американских сил не отвлекли существенных германских сил. Генерал Дуайт Эйзенхауэр, Верховный командующий союзными войсками, признал (снова признал! — М.К.), что боевые действия в Средиземноморье свелись к вспомогательной операции. Основные операции, как указывал Уинстон Черчилль, проходили на советско-германском фронте, где три гигантских сражения — Курское, Орловское и Харьковское, прошедшие в течение всего двух месяцев, — предопределили коллапс немецкой армии. Эти признания (М.К.) выдающихся американского и британского государственных деятелей полностью вскрывают банкротство тех фальсификаторов истории Второй мировой войны, которые пытаются свести к нулю вклад советского народа в разгром гитлеровской Германии — ударного отряда мирового империализма.

Неужели мы в действительности так плохи? В замечаниях Секистова есть доля правды, особенно в отношении исторических исследований, которые пытаются исказить картину Второй мировой войны и которые фактически представляют искажённое видение масштаба операций различных союзнических сил. Не является секретом то, что большая часть истории русского фронта не доходит до писателей, редакторов и издателей исторических книг.

Но есть одна проблема. Плохо, что Секистов тоже находится по эту сторону забора. Плохо, что он не проводит годы, подобно «буржуазным историкам», в попытках заполучить достоверную информацию от Советского Союза. Неудивительно, что информации об огромной роли Советского Союза в Победе над Германией столько, сколько есть. Есть масса стен, которые необходимо пробивать, и куча лабиринтов, через которые нужно пробраться, чтобы получить помощь и содействие от советских инстанций, только для того, чтобы рассказать наконец русскую историю войны.

А когда контакт наконец установлен, начинается топкое болото, через которое нужно продираться шаг за шагом, под яростные крики о линии партии, которые, при всей их важности для русских, представляют мало интереса для исследователей реальных фактов. Это делает попытки представить точку зрения русских разочаровывающим занятием.

Из протестов Секистова можно сделать вывод, что советские официальные лица всегда готовы сделать шаг навстречу в предоставлении точных данных о привлечённых силах, понесённых и причинённых противнику потерях. Такой вывод будет в высшей степени ошибочным, поскольку в их многолетних попытках привлечь внимание к их доблести и достижениям русские редко приводили точные цифры вместо грубой и не заслуживающей доверия пропаганды.

Вот одно подтверждение этого. Во время и вскоре после Курской битвы русские заявили, что за 18 дней, с 5 по 23 июля, их авиацией, поддерживающей войска в районе Курска, были сбиты в воздушных боях не менее 1392 немецких самолётов. Это составляет до 70 % всех немецких самолётов первой линии под Курском. Заявка была настолько явно смехотворной, что русские предпочли просто удалить эти цифры из дальнейшей истории Великой Отечественной войны.

Они их не поправили. Они их просто удалили.

За тот же самый период в восемнадцать дней русское командование подтвердило уничтожение 2900 немецких танков. Не «повреждение и уничтожение», а именно «уничтожение».

Интересная цифра — если посчитать все немецкие танковые силы, вовлечённые в события под Курском, их окажется всего 2700.

Решение проблемы попытки описания такой гигантской битвы, как Курская, — в том, что мы нуждаемся в правде, а не в фальшивых заявлениях или в гневных указаниях советских историков, одержимых идеей о существовании гигантского разветвлённого заговора, направленного на лишение русских их монументальных заслуг в уничтожении немецкой военной машины.