ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЛ СОБОЙ РУССКИЙ СОЛДАТ

ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЛ СОБОЙ РУССКИЙ СОЛДАТ

Каждая война звучит по-своему. На разных полях сражения звуки были разными. У русских снарядов звук свой собственный, прекрасно отличимый от остальных. Когда вы находитесь в конечном пункте назначения таких снарядов, как немцы на Курской дуге, вы инстинктивно начинаете на слух узнавать признаки приближающейся смерти.

«Вы когда-нибудь слышали, как захлопывается дверь? Захлопывается где-то в небе? Вот так, — писал немецкий солдат своей семье, — звучат русские снаряды. Когда они открывают артподготовку, кажется, будто она идёт без остановки и повсеместно вокруг тебя. Хлопает одна дверь, потом другая, потом ещё дюжина, и не слышно ничего, кроме этого. А затем снаряды начинают разрываться с такой быстротой, что шум от них становится похож на глухой гул, а иногда отчётливо и громко слышатся отдельные взрывы, всё ближе и ближе, и весь этот шум сливается в раскаты грома, заполняющие весь мир…»

Звуки взрывов. Даже в темноте опытные ветераны могли отличить «наши» от «их». Слышите? Пулемётная очередь. Выстрелы, достаточно высокие. Шипящий треск. Это немецкий пулемёт.

Потом более грубый звук. Как скрежет. Глухой, похожий на кашель, звук русского пулемёта. Совершенно точно.

Но есть оружие, звук от которого ни с чем не спутаешь. В немецкой армии он назывался Nebelwerfer — ракетный миномёт. Снаряды запускались из стволов, многие из них имели взрывной заряд в форме луковицы. При выстреле из этого орудия образовывалось чрезвычайно много дыма и раздавался громкий ревущий звук. Тёмное, коптящее пламя вырывается назад, облако горячего дыма выбрасывается из сопла ракеты. Это нельзя увидеть, смотря сзади, потому что в первые же доли секунды из ракет стремительно вырываются пламя и дым. Вы смотрите в то место, куда летит ракета, множество ракет, выстреленных этим залпом, и туда, выпрыгивая из грязного, развеиваемого ветром дыма, выскакивает смазанный силуэт фугасного снаряда, летящего в сторону русских. Немного позже слышатся звуки взрывов.

Русские «Катюши» отличаются от этого оружия очень сильно. Солдаты называют их «Орг?ном Сталина». Залп из «Катюши» — хлыст смертоносного ракетного огня. Ракеты выстреливаются из ячеек, закреплённых на грузовике. Русские обычно выставляют грузовики дюжинами, ряд за рядом. На каждом грузовике может быть один, два, три или даже четыре ряда ячеек, и огневая мощь одного такого грузовика если не превосходит, то точно не меньше мощи боевого крейсера.

Когда они ведут огонь массовыми залпами, сразу же появляется пламя — длинные, похожие на наконечник копья, языки пламени вырываются назад из ракеты на каждом грузовике, а затем множество таких огней устремляется в небеса через ими же созданный дым. Вокруг стоит шум, сравнимый с шумом от рвущейся простыни, если бы эта простыня была размером с небеса. Пламя беснуется не так уж долго, лишь настолько, сколько нужно, чтобы придать скорость фугасному заряду. Это похоже на десять тысяч тяжёлых пушек, дающих залп в течение нескольких секунд. Звук пронзает и сотрясает небеса, везде огонь.

Снаряды падают с небес как наказание библейских времён, но гораздо хуже: тысячи камней с пронзительным свистом падают с небес, а когда они ударяются о землю, она превращается в ад. Тысячи взрывов раздаются вокруг, вся видимая территория вокруг покрывается пламенем, как огненным ковром.

Есть ещё один звук, который никогда не забудет ни один немец. Это крик русского солдата. Когда он осознаёт свою значимость в атаке и он и его товарищи вылезают из окопов и траншей и бегут на врага, они кричат «Ура!». Опять и опять они хором кричат это яростное, дерзкое «Ура!». Некоторые из них умирают с этим криком, но остальные подхватывают его и бросаются в решительную атаку.

Русский солдат, объясняет генерал Меллентин, уникален и «обладает невероятной способностью противостоять самому сильному артиллерийскому огню и воздушным бомбардировкам». Эта способность была известна русским командирам не хуже, чем тем, кто обстреливал этого Ивана в его траншее, ждущего того, чтобы покинуть свой окоп и начать смертоносное наступление на немецкие орудия. Если верить тому, что говорят и русские, и их враги, это солдат, который не отступит под таким огнём, от которого другой бы побежал в ужасе.

«Косность большинства русских солдат, — пишет Меллентин, — делает их совершенно нечувствительными к потерям».

Действительно ли это так? Мы уже видели, как мало японцы ценили единственную жизнь. Мы забили себе в голову, что японцы ничуть не заботились о своей жизни и что они с радостью кинутся на американские пушки. Возможно, мы всё-таки путаем слепую преданность делу с полным безразличием к собственной жизни? Может, мы неправильно поняли взгляды на жизнь этой нации, и что то, что мы считали склонностью к самоубийству, было на самом деле патриотизмом? После войны выяснилось, что японцы были не менее чувствительны к смерти, чем наши люди. Может, они были настолько фаталистичны, что принимали свою смерть на поле боя как неизбежное? Скорее всего. Никто не станет в бою оспаривать фатализм. Какому солдату, побывавшему в гуще сражения, не приходилось его испытать?

Но действительно ли это было полное безразличие к собственной жизни? Неужели мы поверим, как и Меллентин, что русскому солдату действительно было наплевать на собственную жизнь?

«Русский солдат, — пишет Меллентин в книге „Танковые бои“ (Norman, Okla.: University of Oklahpma Press), — ценит собственную жизнь не больше жизни товарищей. Он может совершенно хладнокровно ходить по горам трупов своих бывших друзей; даже не моргнув глазом он будет продолжать атаку или оставаться на позиции, которую ему приказано удерживать».

Меллентин вскрыл всю суть дела, когда написал о русском солдате: «Жизнь не ценна для него. Он невосприимчив к самым невероятным трудностям, он просто их не замечает; он кажется совершенно безразличным к бомбам и снарядам».

Одним из наиболее выдающихся источников из числа использованных в этой книге является одно из серии исторических исследований, проведённой Министерством обороны США, проходящий под номером 20-230, под названием «Методы ведения боёв русскими во Второй мировой войне» и предназначенный для ограниченного пользования.

В предисловии было отмечено, что это издание было подготовлено комиссией бывших немецких офицеров во время ускоренного допроса в Нейштадте, в Германии, в конце 1947 года и начале 1948-го. «Все эти офицеры, — написано в предисловии, — приобрели богатый опыт в войне на Восточном фронте с 1941-го по 1945-й. Главный автор, например, на протяжении всего этого времени командовал танковой дивизией, корпусом, танковой армией и группой армий».

Весьма примечательная последовательность командных постов, она настолько чётко даёт понять, что такой взгляд неизбежно страдает узостью поля зрения, что в исследовании повторяется осторожная пометка: «Публикации в „Журнале немецких отчётов“ написаны немцами и поэтому дают взгляд только с немецкой точки зрения».

Эта черта делает очаровательным исследование, являющееся, возможно, самым близким взглядом, который мы можем бросить на русского солдата, который и является выдающейся фигурой Курской битвы. К нашему вечному беспокойству, мы до сих пор не в состоянии получить от русских представления об их рядовых солдатах без необходимости пробираться через глубокое болото клятв в почти религиозной и истеричной преданности Коммунистической партии.[12] Поэтому мы приводим выдержку исторического исследования 20-230, с выделениями, сделанными непосредственно автором:

На основании опыта возможно предсказать поведение в заданной ситуации солдата практически любой западной страны — но не русского. Черты характера этого полуазиата, как и таковые его пустынной страны, непонятны и противоречивы. В течение последней войны встречались части, которые сегодня отражали мощные германские атаки с выдающейся храбростью, а назавтра полностью сдавались. Были и другие, которые терялись с первым разрывом снаряда, а на следующий день держались, позволяя разносить себя на куски, одного за другим. Русские, в общем, нечувствительны к чрезвычайным обстоятельствам, но иногда обретают крайнюю чувствительность к ним. Как правило, они не боятся угрозы своим флангам, но временами становятся крайне восприимчивыми к обходам. Они отрицают множество устаревших законов тактики, но слепо цепляются за свои собственные шаблоны.

Ключ к этому странному поведению может быть найден в национальном характере русского солдата, который, как воин, не имеет ни рассудительности, ни способности к независимому мышлению. Он — субъект настроения, сравнивать которого с человеком Запада бессмысленно — он действует согласно инстинкту. Как солдат, русский примитивен и непритязателен, храбрый по природе, но замкнуто-пассивный в группе. Эти черты делают его во многих отношениях противостояния превосходящим самоуверенного и более требовательного к комфорту солдата других армий…

Неуважение к человеческой жизни и презрение к смерти — другие черты русского солдата. Он с полным безразличием и хладнокровием пробирается среди трупов сотен павших товарищей, чтобы пойти в атаку на ту же самую цель. Стой же апатией он будет работать весь день, хороня павших товарищей после боя. Он смотрит на собственную смерть с той же самой отстранённостью. Даже тяжёлые ранения мало влияют на него. Например, русский, сидя прямо на улице, несмотря на то, что обе его ноги отстрелены ниже колен, может с дружеской улыбкой попросить сигарету. Он преодолеет холод и жару, голод и жажду, сырость и грязь, болезни и паразитов с полным хладнокровием. Благодаря его простой и примитивной натуре любые трудности не вызывают у него ничего, кроме немногих эмоциональных реакций. Его эмоции охватывают спектр от звериной жестокости до наивысшей мягкости; злобный и жестокий в группе, он может быть дружелюбным и готовым помочь в одиночку.

В атаке русский дерётся до смерти. Несмотря на многочисленные широкие германские оборонительные мероприятия, он продолжает идти вперёд, полностью наплевав на потери. Он, как правило, не поддаётся панике. Например, после прорыва линии обороны под Брянском в октябре 1941-го, русские бункеры, давно обойдённые и оставленные в глубоком тылу, продолжали держаться, даже когда исчезла всякая надежда на помощь.

Вслед за форсированием Буга немцами в июле 1941 года укрепления, зачищенные от противника 167-й пехотной дивизией, были вновь заняты через несколько дней группой русских окруженцев, и впоследствии тыловые дивизии были вынуждены тщательно зачищать их вновь.

Сумма этих разнообразных характеристик делает русского отличным солдатом, который, при должном управлении, становится опасным противником. Было бы серьёзной ошибкой недооценивать русского солдата, даже при том, что он не вполне соответствует образцу оснащённого современным оружием и образованного бойца. Силой западного солдата являются осознанные и рационально контролируемые действия. Ни самостоятельные действия, ни согласованность действий с другими солдатами не являются частью образа действий русского.

При оценке базовых качеств русского солдата необходимо отметить, что по натуре он храбр, что ясно показывает история. В 1807 году именно русские солдаты впервые выстояли против Наполеона — эта схватка была воистину эпической.

Наряду с этим освобождением от иллюзий следует учитывать ещё один определяющий фактор, привнесённый в Красную Армию комиссарами, — беспрекословное повиновение. Доведённый до логического завершения, он превратил бесформенную людскую массу в первоклассную военную машину. Систематические тренировки, муштра, безразличие к собственной жизни, природная склонность русского солдата к бездумному подчинению и, не в последнюю очередь, реальные рычаги власти, доступные комиссарам, являются основой этого железного подчинения. В этой связи следует помнить, что Россия — автократическое государство — абсолютная диктатура, требующая и внедряющая полное подчинение любого индивидуума. Это слепое повиновение масс, становой хребет Красной Армии, является триумфом коммунизма и объяснением его военного успеха.

Не будет преувеличением сказать, что русский солдат не подвержен влиянию погоды и местности. Этот иммунитет даёт ему решительное преимущество над немцами, особенно на русской территории, где времена года, температура и местность играют решающую роль.

Проблемы снабжения для отдельного солдата в русской армии всегда были на втором плане, поскольку русскому солдату для его собственных нужд требуется очень мало продуктов. Полевая кухня, священная корова других армий, для русского солдата — приятный сюрприз, если она есть, а её отсутствие — вполне терпимое неудобство, которое можно выносить днями и неделями.

Во время зимней кампании 1941 года русский полк был окружён в лесах под Волховом и, по причине недостатка сил у немцев, был оставлен вымирать. Через неделю разведывательные патрули столкнулись с таким же сопротивлением, как и в первый день, ещё через неделю сдалось только несколько человек, а большинство пробилось к своим войскам, несмотря на плотное окружение. Согласно показаниям пленных, русские всё это время питались небольшим количеством мёрзлого хлеба, листьями и сосновыми иглами, которые они жевали, и небольшим количеством табака. Никто ни разу не потерял сознания от голода, а холод (минус тридцать по Фаренгейту) на них не действовал.

Близость к природе, которую русские сохранили в большей степени, чем другие европейцы, является причиной способности русских использовать местность, практически сливаться с ней. Русский — мастер маскировки, окапывания и оборонительных позиций.

Крайняя осторожность нужна при движении по незнакомой местности. Даже длительное наблюдение часто не может обнаружить тщательно замаскировавшихся русских. Часто германские разведывательные патрули проходили в непосредственной близости от русских позиций или отдельного стрелка, не обнаруживая их, и затем были расстреляны с тылу.

Русские создавали всё то новое оружие и военное снаряжение, которое требовала военная машина, с потрясающей быстротой. Солдаты, имеющие подготовку по техническим специальностям, тщательно расставлялись на должности, на которых они могли вдолбить необходимые основы своим более глупым городским товарищам и тем, кто был призван из сельской местности. Технические навыки русских были особенно заметны в области связи. Чем дольше шла война, тем лучше русские управлялись с этим родом техники.

По контрасту с хорошими сторонами русского солдата были и плохие, не менее существенные. Для немцев было непредсказуемо, какая сторона любого русского соединения будет доминировать. У них всё ещё оставались существенные рецидивы глупости, неповоротливости и апатии, которые так и не были преодолены и вряд ли будут преодолены в ближайшее время.

Непредсказуемость настроения русского солдата и его выраженный стадный инстинкт временами приводили к внезапной панике в отдельных частях. Такими же необъяснимыми, как фанатичное сопротивление отдельных частей, были случаи их массового бегства или внезапной полной капитуляции. Причиной может быть непредсказуемая ситуация морального состояния. Этот эффект не мог быть просчитан ни одним комиссаром.

Эмоции превращали русских в стадо, которое давало ему силу и храбрость. Индивидуальный боец, продукт современной военной науки, среди русских редок. Большинство времени русский тупо стоит и не знает, что делать. Однако во время войны эта серьёзная слабость компенсировалась большими людскими массами.

Относительно русских командных инстанций исследование, в частности, утверждает:

Высшие эшелоны русского командования показали себя компетентными с самого начала войны и, разумеется, значительно улучшились в её ходе. Они были гибкими, инициативными и энергичными. Однако они были не в состоянии управлять большими массами русских солдат. Большинство командиров выдвинулись на высшие посты в мирное время и в очень молодом возрасте, хотя среди них были и более пожилые. Были представлены все социальные группы, от обычного рабочего до университетского профессора монгольского языка и культуры. Разумеется, революционные заслуги учитывались, но подбор по критериям характера, военного мышления и интеллекта был правильным. Чисто партийные генералы занимали позиции, связанные большей частью с престижем. Характерной была технология, к которой командование обращалось при выполнении своих обязанностей. Каждый день и глубоко за полночь проводились совещания, на которых они собирались, чтобы письменно зафиксировать итоги дня.

…ресурсы их страны и огромное количество доступных войск давали советскому командованию преимущество перед германским. Оснащение, обучение и физическое и моральное состояние их армии — всё соответствовало условиям войны на Востоке. По этой причине немцы были вынуждены столкнуться с огромным количеством трудностей, которые просто не существовали для русского Верховного Командования. В дополнение низкая цена человеческой жизни освобождала советское командование от моральных ограничений. Когда, к примеру, несколько дивизий погибали в окружении или когда дивизия пополнения погибала на Мурманском фронте в снежном буране, это было не особенно важно. До самого конца войны, когда большая продолжительность войны и тяжёлые потери вынудили Красное командование к большей экономии огневой силы.

Гибкость, продемонстрированная высшим командованием (армии и фронты), была нехарактерной для более низких уровней. Низшие командные структуры (ниже уровня дивизии) и промежуточный эшелон (в основном дивизионный уровень) долгий период оставались негибкими и нерешительными, избегали персональной ответственности. Жёсткие шаблоны обучения и слишком строгая дисциплина так тесно ограничивали низшее командование рамками существующих инструкций, что результатом была летаргия… Русские части, прорвавшиеся через германский фронт, днями оставались в немецком тылу без понимания их преимущественной позиции и попыток реализовать это преимущество. Страх командира мелкого русского подразделения сделать что-нибудь не то и быть взятым за это на карандаш превосходил стремление воспользоваться ситуацией.

Командиры русских общевойсковых соединений часто были хорошо обучены в тактическом плане, но по какой-то причине они не вникали в суть тактических доктрин и поэтому часто следовали шаблонам, а не обстоятельствам. Также присутствовал выраженный дух слепого подчинения, который, вероятно, был привнесён в военную область из жёстко регламентированной гражданской жизни.

Ни одно суждение о русском как о солдате не может быть полным без комментария о роли политических комиссаров, выдержка из которого приведена в исследовании:

Влияние Коммунистической партии и её представителей в армии — комиссаров — было гигантским. Комиссар был, пожалуй, наиболее противоречивой фигурой в русской армии. Даже в Советском Союзе мнения относительно его позиции в армейской иерархии и его полезности расходились. Он был движущей силой армии, управляющей ею с хладнокровием и умением.

Посредством частой сети осведомителей и особенно избранных личностей комиссары жёсткой хваткой держали армию под своим контролем. Комиссары в преобладающей степени были настоящими политическими фанатиками. Они в основном были выходцами из рабочего класса, почти все за редким исключением были горожанами, храбрыми, умными и беспощадными.

Однако неверно, что русский солдат хорошо сражался только из-за страха комиссаров. Солдат, мотивированный только страхом, никогда не обладает теми качествами, которые продемонстрировал на этой войне русский солдат. Страх может быть финальным доводом в трудной ситуации, но в основном русские имели не меньше национального — и отличного от политики — патриотизма, чем солдаты западных армий, и который являлся таким же источником силы.

Среди самих войск отношение солдат к комиссару обычно было сносным, несмотря на бескомпромиссную жёсткость и строгость комиссара. Высшие штабы, однако, относились к комиссарам с недоверием.

Пример, демонстрируемый комиссарами, в большой степени является причиной стойкого сопротивления русского солдата даже в безнадёжной ситуации. То, что немецкий «приказ о комиссарах», требующий передачи захваченных в плен комиссаров СД (службе безопасности) для «специального обращения», то есть расстрела, был причиной сопротивления комиссаров до последнего, верно не в полной мере. Движущей силой гораздо чаще был фанатизм в сочетании с качествами солдата и, пожалуй, также чувство личной ответственности за победу Советского Союза.

В исследовании был также и комментарий, касающийся женщин в рядах сражающихся:

Комиссары находили особую поддержку среди женщин, которые служили в рядах Советской Армии. Русские женщины служили в отдельных женских частях, в так называемых партизанских отрядах[13] отдельно — наводчиками в артиллерии, забрасывались с парашютами в качестве разведчиков, в медицинских частях, придаваемых войскам, и во вспомогательных частях в тылу. Они были политическими фанатиками, полными ненависти к каждому врагу, жестокими и беспощадными. Женщины были ярыми коммунистами — и они были опасными.

Для женщин не было необычным сражаться на линии фронта. Так, женщины в форме участвовали в финальной попытке прорыва из Севастополя в 1942 году, женщины из медицинских частей обороняли последнюю позицию под Ленинградом с пистолетами и ручными гранатами, пока не погибли в бою. В боях на Северском Донце в феврале 1943 года русский танк внезапно встал неподвижно после прямого попадания. Когда немецкие танки приблизились, он внезапно вновь открыл огонь и попытался прорваться назад. Второе прямое попадание снова обездвижило его, но, несмотря на безнадёжное положение, он оборонялся, пока противотанковая группа не подобралась к нему. Наконец, он взорвался от подрывного заряда, и только тогда башенный люк открылся. Женщина в танкистском комбинезоне выбралась наружу. Она была женой и членом экипажа командира танковой роты, который был убит первым попаданием. И лежал за ней в башне. Как считали красные солдаты, женщины в форме были товарищами или командирами, которые достойны уважения.