Глава третья

Глава третья

Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года застало старшего майора госбезопасности Абакумова на Лубянке. По свидетельству очевидцев, Виктор Семенович выглядел встревоженным, но держался бодро. Выступая на летучем митинге сотрудников, он уверенно заявил, что война продлится недолго, через два-три месяца Красная армия войдет в Берлин. «И у нас впереди, товарищи чекисты, большие дела. Нам вместе с немецким рабочим классом предстоит изъятие оголтелых фашистов и их пособников на территории Германии!» – такими словами закончил свою речь заместитель наркома НКВД Абакумов.

К 7 часам утра, т. е. через 3 часа после начала боевых действий, весь оперативный состав НКГБ и НКВД СССР переводился на казарменное положение, принимались и другие неотложные меры. В частности, был разработан и подписан план мероприятий по обеспечению безопасности советской столицы и Московской области. Один из первых чекистских документов военного времени, в корректировке которого участвовал Абакумов, гласил:

«Сов. секретно

План агентурно-оперативных мероприятий по обеспечению государственной безопасности г. Москвы и Московской области

Для обеспечения государственной безопасности г. Москвы и Московской области в связи с начавшимися военными действиями между СССР и Германией провести по УНКГБ и УНКВД г. Москвы и Московской области следующие оперативные мероприятия:

1. С 7 ч 00 мин 22.06.1941 г. весь оперативный состав управлений перевести на казарменное положение.

2. 22.06.1941 г. по отделам, межрайотделам, горотделам и райотделениям просмотреть все имеющиеся агентурные и следственные материалы на лиц, изобличенных в антисоветской и уголовно-преступной деятельности.

3. С 22.06.1941 г. установить учащенный прием и инструктаж всей агентурно-осведомительной сети, направив ее на:

а) вскрытие контрреволюционного подполья и деятельности иностранных разведок;

б) выявление антисоветской и уголовно-преступной деятельности контрреволюционного элемента: авторов листовок и лиц, проявляющих пораженческие и повстанческие настроения;

в) выявление и изъятие незаконно хранящегося у населения оружия, боеприпасов, взрывчатых и отравляющих веществ;

г) освещение политических настроений среди населения.

4. 22.06.1941 г. произвести интернирование всех германских подданных.

5. Через РО УНКВД обеспечить хранение оружия, боеприпасов, взрывчатых и отравляющих веществ, бактериологических препаратов и химикатов, устранив всякую возможность хищения и использования их в контрреволюционных целях.

6. Прекратить выдачу разрешений на приобретение всякого оружия для индивидуального пользования. У лиц, уходящих в Красную Армию, произвести изъятие нарезного оружия.

Произвести перепроверку списка лиц, имеющих гладкоствольное охотничье оружие.

7. Взять в агентурно-оперативное обслуживание оборонные заводы и крупные промышленные предприятия, радиостанции, электростанции, источники водоснабжения.

Ко всем особо важным объектам прикрепить квалифицированных оперативных работников, возложив на них ответственность за обеспечение государственной безопасности на объекте.

Всю сторожевую и пожарную охрану с 22.06.1941 г. перевести на усиленный вариант и казарменное положение.

8. По линии Мосгаза, Мосводопровода, Мосочиствода личный состав переведен на казарменное положение.

Выделить 174 специальные аварийные машины с инструментом на случай возможных аварий.

Для чекистского обслуживания прикрепить 3 оперативных работников.

По линии ВВС, Мосэнерго и Мосгорсвета руководящий состав переведен на казарменное положение. Для ликвидации возможных аварий выделена 31 аварийная машина.

Для чекистского обслуживания прикрепить 2 оперативных работников.

9. За банками, предприятиями полиграфической промышленности, штемпельно-граверными мастерскими, организациями, сбывающими и пользующимися множительными аппаратами, а также за объектами ПВО и сильнодействующих ядов и объектами ведомственного оружия усилен надзор.

10. Обеспечить четкий порядок и безопасность движения поездов с вагонами особой нормы и организовать агентурное обслуживание лиц, имеющих отношение к воинским перевозкам.

11. Обеспечить усиленную охрану (войсковой, стрелковой НКПС и милиции) депо, вагонных парков, железнодорожных мостов, объектов связи и сигнализации. Охрану особо важных шоссейных мостов поставить по усиленному варианту.

12. В целях предупреждения антисоветских проявлений и диверсионных актов на железнодорожном транспорте силами оперативного состава и особо проверенной агентуры организовать обходы главных железнодорожных магистралей и важнейших объектов.

13. Во всех случаях аварий на оборонных, промышленных объектах и на железнодорожном транспорте производить тщательное расследование.

14. Для обеспечения войсковой мобилизации по автотранспорту послать 150 госавтоинспекторов в автохозяйства и сборно-сдаточные пункты.

15. Райотделам НКВД взять контроль за своевременной и качественной поставкой автомашин по нарядам РВК и проверкой постов в сборно-сдаточных пунктах РВК, крупных формирований и погрузочных площадок г. Москвы.

16. Выставить для наружных постов и патрулирования по г. Москве 3500 человек.

Мобилизовать по районам Московской области 15 тыс. сельских исполнителей для несения наружной службы.

17. Комендатуры по охране МК ВКП(б), ЦК ВЛКСМ, СНК РСФСР, ИМЭЛ, ТАСС и ВСХВ переведены на усиленный вариант.

Личный состав переведен на казарменное положение.

По охране МК ВКП(б) выделить дополнительно 20 человек для несения службы. Для прохода в здание введены специальные пропуска.

18. Обо всех проведенных агентурно-оперативных мероприятиях по обеспечению государственной безопасности г. Москвы и Московской области, выявленных происшествиях, отрицательных и положительных настроениях среди населения немедленно информировать специальными докладными записками и донесениями НКГБ и НКВД СССР».

С первых же часов вероломного нападения Советский Союз начал превращаться в единый вооруженный лагерь, готовясь к сокрушительному отпору агрессору. Однако обстановка на фронтах складывалась неблагополучно для нашей страны. Перейдя по всей линии западной границы в наступление, противник, преодолевая отчаянное сопротивление советских войск, продолжал стремительно продвигаться на восток.

Трем управлениям НКО СССР (деятельность которых, напомним, курировал заместитель наркома НКВД В. С. Абакумов) директивой от 27 июня 1941 года о работе в военное время определялись следующие задачи:

1. Агентурно-оперативная работа:

а) в частях Красной Армии;

б) в тылах, обеспечивающие действующие части на фронте;

в) среди гражданского населения.

2. Борьба с дезертирством.

3. Работа на территории противника.

Кроме того, на основании приказа НКО СССР от 13 июля 1941 года о «военной цензуре воинской корреспонденции» в системе трех управлений НКО и НК ВМФ были образованы Отделы военной цензуры. На укомплектование органов цензуры было направлено 900 контролеров.

17 июля 1941 года постановлением ГКО СССР органы 3-го управления НКО СССР были преобразованы в Особые отделы (ОО) НКВД СССР. В их задачи входила борьба со шпионажем и предательством в Красной Армии и с дезертирством в прифронтовой полосе (с правом ареста и расстрела дезертиров на месте). Вводилось подчинение уполномоченных особых отделов в полках и дивизиях комиссарам этих соединений (после введения в октябре 1942 года в армии и на флоте института единоначалия – соответственно командиру полка или соединения), а также непосредственному начальству в ОО НКВД. Приказом наркома Л. П. Берии для борьбы с дезертирами, шпионами и диверсантами предписывалось сформировать при особых отделах дивизий и корпусов стрелковые взводы, армий – отдельные стрелковые роты, фронтов – отдельные батальоны с укомплектованием из войск НКВД.

19 июля 1941 года начальником Управления особых отделов (УОО) НКВД СССР был назначен заместитель наркома Берии комиссар госбезопасности 3-го ранга Виктор Семенович Абакумов (звание присвоено 9 июля). По постановлению ГКО СССР от 20 июля 1941 года произошло слияние НКВД с НКГБ в новую структуру – Наркомат внутренних дел СССР во главе с Л. П. Берией. Соответственно, первым заместителем Абакумова был назначен начальник Главного транспортного управления НКВД и 3-го (секретно-политического) управления НКГБ комиссар ГБ 3-го ранга С. Р. Мильнштейн[17]. Назначение на должность начальника особого отдела Северного фронта[18] получил начальник УНКГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области комиссар ГБ 3-го ранга П. Т. Куприн[19], Северо-Западного фронта[20] – прокурор СССР генерал-майор В. М. Бочков[21] (по совместительству), Западного фронта[22] – нарком НКГБ Белорусской ССР комиссар ГБ 3-го ранга Л. Ф. Цанава[23] (с октября 1941 года – начальник 3-го отдела НКВД комиссар ГБ 3-го ранга А. М. Белянов[24], Юго-Западного фронта[25] – начальник 3-го управления НКО СССР комиссар 3-го ранга А. Н. Михеев, Южного фронта[26] – нарком НКГБ Молдавской ССР комиссар ГБ 3-го ранга Н. С. Сазыкин[27]. В августе – декабре 1941 года были назначены еще три заместителя В. С. Абакумова – дивизионный комиссар Ф. Я. Тутушкин, Н. А. Осетров и Л. Ф. Цанава. Всего по штатам УОО НКВД числилось 387 человек. К концу 1941 года структура Управления особы отделов имела следующий вид (флотские органы военной контрразведки остались в составе НК ВМФ):

Руководство.

Секретариат.

Оперативное отделение.

Следственная часть.

1-й отдел (Генеральный штаб, штабы фронтов, армий, разведуправление).

2-й отдел (ВВС, ПВО, ВДВ).

3-й отдел (танковые войска, артиллерия).

4-й отдел (по руководству работой особых органов фронтов по родам войск).

5-й отдел (службы тыла).

6-й отдел (войска НКВД).

7-й отдел (оперативный учет).

8-й отдел (шифровальный).

Административно-хозяйственно-финансовое отделение.

В январе 1942 года в состав УОО НКВД вошла контр разведка флота. Был создан 9-й отдел (ВМФ). А в июне того же года к уже существующим девяти отделам добавилось три новых:

10-й отдел (по руководству контрразведывательной работой особых органов фронтов и округов);

11-й отдел (инженерные и химические войска, саперные армии, оборонительного строительства и войска связи);

12-й отдел (Главное управление формирований и комплектования Красной Армии).

На 30 июня 1942 года расстановка начальствующего состава и структура Управления особых отделов выглядела так:

Руководство (В. С. Абакумов, С. Р. Мильштейн, Ф. Я. Тутушкин, Н. А. Осетров, Л. Ф. Цанава).

Секретариат (Я. М. Броверман).

Оперативное отделение (А. В. Миусов).

Следственная часть (Б. С. Павловский) в составе трех отделений:

1-е отделение – по шпионажу;

2-е отделение – по антисоветским формированиям;

3-е отделение – по руководству следственной работой на периферии.

1-й отдел (И. И. Москаленко) в составе трех отделений:

1-е отделение – по оперативному управлению Генерального штаба, штабам фронтов и армий;

2-е отделение – по всем другим управлениям и отделам Генштаба;

3-е отделение – по Главному разведывательному управлению Генштаба, разведорганам фронтов и армий.

2-й отдел (А. А. Авсеевич) в составе пяти отделений:

1-е отделение – по штабу ВВС;

2-е отделение – по вооружению и тылу ВВС;

3-е отделение – по Академии ВВС и периферийным частям ВВС;

4-е отделение – по ПВО;

5-е отделение – по ВДВ.

3-й отдел (В. П. Рогов) в составе трех отделений:

1-е отделение – по Главному автобронетанковому управлению Красной Армии, управлениям фронтов, армий, танковых армий, корпусов и бригад;

2-е отделение – по артиллерийским управлениям фронтов, артотделов армий, артиллерии Резерва Верховного Главнокомандования, Управлению Гвардейских минометных частей, гвардейским минометным частям;

3-е отделение – по Главному артиллерийскому управлению Красной Армии.

4-й отдел (Г. С. Балясный-Болотин) в составе четырех отделений:

1-е отделение – по руководству агентурно-оперативной работой особых органов (по родам войск) на Карельском, Ленинградском, Волховском, Северо-Западном, Калининском фронтах, в 7-й отдельной армии[28], резервных армиях;

2-е отделение – по руководству агентурно-оперативной работой особых органов (по родам войск) на Западном, Брянском[29], Юго-Западном, Южном, Северо-Кавказском[30] фронтах;

3-е отделение – по борьбе с изменой, дезертирством, самострелами, организации заградительной службы;

4-е отделение – по редакциям военных газет, органам военной прокуратуры, военным трибуналам, военным академиям, Центральному дому Красной Армии.

5-й отдел (К. П. Прохоренко[31]) в составе двух отделений:

1-е отделение – по Главному интендантскому управлению Красной Армии, управлениям фронтов, интендантским отделам армий, Управлению снабжения горючим;

2-е отделение – по Главному санитарному управлению Красной Армии, Ветеринарному управлению, фронтовым и окружным сан– и ветслужбам, Главному автодорожном управлению, Главвоенстрою, Военпроекту (академии).

6-й отдел (С. П. Юхимович) в составе четырех отделений:

1-е отделение – по пограничным войскам и учебным заведениям войск НКВД;

2-е отделение – по внутренним войскам и войскам ох раны тыла фронтов;

3-е отделение – по железнодорожным, промышленным и конвойным войскам;

4-е отделение – по органам военного снабжения войск НКВД.

7-й отдел (А. Ф. Соловьев) в составе двух отделений:

1-е отделение – по действующему учету управления особых отделов, отчетности фронтовых особорганов, учету изменников, шпионов, диверсантов, террористов, паникеров, дезертиров, самострельщиков и антисоветских элементов, особому учету изменников Родины, агентов разведки и лиц, скомпрометированных по показаниям последних;

2-е отделение – по проверке номенклатуры ЦК ВКП(б), НКО, НКВМФ, шифроработников, допуску к секретно-мобилизационной работе, проверке командируемых за границу и личного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота.

8-й отдел (М. П. Шариков) в составе двух отделений:

1-е отделение – шифровальное;

2-е отделение – по агентурно-оперативному обслуживанию шифроорганов Красной Армии, инспектированию шифроорганов особых отделов, учету и пересылке шифров.

9-й отдел (П. А. Гладков[32]) в составе двух отделений:

1-е отделение – по Главному морскому штабу, Разведуправлению ВМФ, Школе Разведупра, управлениям наркомата, частям и учреждениям НК ВМФ центрального подчинения и их периферийным объектам;

2-е отделение – по управлению, штабу, узлу связи ВВС ВМФ, управлению ПВО ВМФ;

10 отдел (И. И. Горгонов[33]) – по руководству контрразведывательной работой особых органов фронтов и округов;

11 отдел (А. Е. Кочетков) – по инженерным и химическим войскам, саперным армиям, оборонительного строительства и войскам связи;

12 отдел (П. М. Чайковский) – по Главному управлению формирований и комплектованию Красной Армии.

В июне 1942 года штатная численность Управления особых отделов НКВД СССР составляла 225 человек.

Деятельность УОО НКВД под руководством Виктора Абакумова пришлась на самый суровый и трагический период Великой Отечественной войны – 1941–1942 годы. Враг захватил Прибалтику, Белоруссию и Украину, блокировал Ленинград, оккупировал Карелию и Крым, стоял у ворот Москвы, рвался на берега Дона, Волги и в предгорья Северного Кавказа. Под натиском наглого, самоуверенного противника Красная армия отступала на всех фронтовых направлениях. На полях сражений решалась судьба советского строя, судьба страны. Необходимы были самые жесткие меры, чтобы переломить ситуацию, остановить войска, заставить их сражаться. Такие меры последовали. Управлению особых отделов отводилась одна из главных ролей в их осуществлении.

О постановлении Государственного Комитета Обороны № ГКО-169сс от 16 июля 1941 года и приказе Ставки Верховного Главнокомандования № 270 от 16 августа того же года, которые в войсках называли «Ни шагу назад!», сказано и написано немало. Поэтому не имеет смысла подробно на них останавливаться. Следует лишь напомнить, что принимались они в чрезвычайно тяжелый и напряженный момент повсеместного отступления. Их цель бы единственной: любыми средствами остановить отход, нередко – паническое бегство советских частей. Например, в постановлении ГКО говорилось «…отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паническое бегство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником».

Для укрепления дисциплины и повышения стойкости войск помимо активизации политической работы на фронте начали широко практиковаться и репрессивные меры, которые осуществляли заградительные отряды, сформированные при особых отделах в дивизиях, корпусах, армиях, фронтах (кстати, первые заградотряды, создаваемые для борьбы с паникерами, трусами и дезертирами, появились еще в 1920 году на основании приказа № 213 Реввоенсовета Западного фронта. Использовались заградительные отряды и в период войны с Финляндией 1939–1940 годов).

Система заградительной службы особых отделов действовала на линии фронта и в прифронтовой полосе: устанавливались контрольно-пропускные пункты, секреты, выставлялись патрули и дозоры.

По официальным данным, с начала войны по 10 октября 1941 года заградотряды особых отделов задержали более 650 тысяч отставших от своих частей и оставивших фронт военнослужащих.

В качестве крайней меры укрепления воинской дисциплины особыми отделами применялся внесудебный расстрел паникеров, трусов и дезертиров. К сожалению, в той отчаянной обстановке расстрел, к чему призывал приказ № 27 °Cтавки Верховного Главнокомандования, зачастую применялся и в отношении просто растерявшихся, поддавшихся общей панике, отбившихся от своих частей солдат и командиров.

Но поставленной цели суровые документы достигли. К сентябрю 1941 года стойкость советских войск значительно возросла. Однако в условиях войны репрессии продолжались и скоро стали приобретать совершенно неоправданный и угрожающий характер. Причем репрессивные меры по отношению к военнослужащим стали исходить уже не от представителей особых отделов, а от совершенно иных лиц, не наделенных подобными полномочиями. И тогда появился приказ НКО СССР № 0391 от 4 октября 1941 года. Этот документ малоизвестен и крайне нелюбим псевдоисториками либерального толка, настырно бубнящими о кровожадности Сталина, поэтому публикуем его полностью:

«Секретно

Экз. №___

Народного комиссара

обороны Союза СССР

№ 0391

4.10.41 г.

г. Москва

Содержание: О фактах подмены воспитательной работы репрессиями.

За последнее время наблюдаются частые случаи незаконных репрессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных командиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным. Лейтенант 288[-го] сп Комиссаров без всяких оснований выстрелил из “нагана” и убил красноармейца Кубийцу. Бывший начальник 21[-го] УР полковник Сущенко застрелил младшего сержанта Першикова за то, что он из-за болезни руки медленно слазил с машины. Командир взвода мотострелковой роты 1026[-го] стрелкового полка лейтенант Микрюков застрелил своего помощника млад[шего] командира взвода Бабурина якобы за невыполнение приказания. Военный комиссар 28[-й] танковой дивизии полковой Банквицер избил одного сержанта за то, что тот ночью закурил. Он же избил майора Занознова за невыдержанный с ним разговор. Начальник 529[-го] стрелкового полка капитан Сакур без всяких оснований ударил два раза пистолетом старшего лейтенанта Сергеева. Подобные нетерпимые в Красной Армии факты извращения дисциплинарной практики – превращение предоставленных прав и власти в самосуды и рукоприкладство – объясняются тем, что:

а) метод убеждения неправильно отодвинут на задний план, а метод репрессий занял первое место;

б) повседневная воспитательная работа в частях в ряде случаев подменяется руганью, репрессиями и рукоприкладством;

в) заброшен метод разъяснений и бесед командиров, комиссаров и политработников с красноармейцами. Разъяснение непонятных для красноармейцев вопросов зачастую подменяются окриком, бранью и грубостью;

г) отдельные командиры и политработники в сложных условиях боя теряются, впадают в панику и собственную растерянность прикрывают применением оружия без всяких на то оснований;

д) забыта истина, что применение репрессий является крайней мерой, допустимой лишь в случаях прямого неповиновения и открытого сопротивления в условиях боевой обстановки или в случаях злостного нарушения дисциплины и порядка лицами, сознательно идущими на срыв приказов командования.

Командиры, комиссары и политработники обязаны помнить, что без правильного сочетания метода убеждения с методом принуждения немыслимо насаждение советской воинской дисциплины и укрепление политико-морального состояния войск. Суровая кара по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, пособникам врага и явным врагам должна сочетаться с внимательным разбором всех случаев нарушения дисциплины, требующих подробного выяснения обстоятельств дела. Необоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным результатам, способствуют падению дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к перебежкам на сторону противника.

Приказываю:

1. Восстановить в правах воспитательную работу, широко использовать метод убеждения, не подменять повседневную разъяснительную работу администрированием и репрессиями.

2. Всем командирам, политработникам и начальникам повседневно беседовать с красноармейцами, разъясняя им необходимость железной воинской дисциплины, честного выполнения своего воинского долга, военной присяги и приказов командира и начальника. В беседах разъяснять также, что над нашей Родиной нависла серьезная угроза, что для разгрома врага нужны величайшее самопожертвование, неколебимая стойкость в бою, презрение к смерти и беспощадная борьба с трусами, дезертирами, членовредителями, провокаторами и изменниками Родины.

3. Широко разъяснять начальствующему составу, что самосуды, рукоприкладство и площадная брань, унижающие звание воина Красной Армии, ведут не к укреплению, а к подрыву дисциплины и авторитета командира и политработника.

4. Самым решительным образом вплоть до предания виновных суду Военного трибунала бороться со всеми проявлениями незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов.

Приказ объявить всему начальствующему составу действующей армии до командира и комиссара полка включительно.

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН

Начальник Генерального Штаба Б. ШАПОШНИКОВ».

Отныне на плечи сотрудников особых отделов была возложена еще одна ответственная задача: решительным образом пресекать проявления «незаконных репрессий, рукоприкладства и самосудов». С поставленной задачей особисты справлялись достаточно успешно. По неполным данным с октября по декабрь 1941 года особыми отделами было арестовано 47 лиц начальствующего состава, виновных в самосуде и рукоприкладстве. Приказ НКО СССР № 0391 и решительные действия по пресечению незаконных репрессий в значительной мере способствовали повышению воинской дисциплины и морально-политического состояния советских войск.

Летом 1942 года, когда на фронте сложилась сверхтяжелая обстановка, для укрепления порядка и дисциплины в войсках вновь понадобилось применение жестких репрессивных мер. Основным инструментом для их осуществления, как и в 1941 году, стало Управление особых отделов НКВД. Приказ Наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года гласил:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

…Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину…

Из этого следует, что пора кончать отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев – это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.

Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков приказ нашей Родины.

Выполнить этот призыв – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага».

В соответствии с приказом № 227 на всех фронтовых направлениях в пределах армий были сформированы от 3 до 5 заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), которые предписывалось держать в тылу неустойчивых дивизий, чтобы «в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов». Кроме того, в армиях появились штрафные роты (от 150 до 200 человек в каждой), куда следовало направлять военнослужащих, виновных в нарушении дисциплины, «трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Стоит заметить, что о приказе № 227 в обществе сложилось предвзятое мнение. Малосведущие историки, наслушавшись россказней псевдоветеранов, утверждают, что отступающих советских бойцов заградотряды под командованием свирепых особистов встречали пулеметным огнем, обстреливали артиллерией и даже давили танкам! Все это чистая ложь!

А что же было в действительности? Свидетельствует Николай Сухоносенко, бывший боец заградотряда:

«В то время, когда зачитывался приказ № 227, я был курсантом школы младших специалистов топографической службы, которая после эвакуации из Харькова находилась в Ессентуках. Был свидетелем и участником того страшного отступления наших войск (если можно так назвать беспорядочный отход массы людей в военной форме) от Ростова-на-Дону на Кавказ. Тогда, совсем еще юношей, я воспринимал это страшное бегство под натиском вооруженного до зубов фашистского войска как катастрофу. Теперь, по прошествии стольких лет, становится еще страшней от одной мысли: что могло бы произойти, если бы не были приняты суровые, но необходимые меры по организации войск, оборонявших Кавказ? С созданием заградотрядов курсанты школы, в том числе и я, привлекались к их действиям. Мы участвовали в задержании бегущих с фронта солдат и командиров, а также охраняли находившиеся в Ессентуках винный погреб-склад, консервный завод и элеватор, которые подвергались набегам этой неорганизованной массы военных людей. Двое суток под Ессентуками останавливали мы отступавших. По мере комплектования групп примерно человек по 100 отступающие сопровождались на сборные пункты. Затем ставились в оборону… Оружие было применено один раз, когда легковая машина не остановилась по нашему сигналу. Огонь был открыт по колесам. В результате нами оказались задержаны командиры, сидевшие в машине, старший в чине полковника. Других случаев я не знаю».

Почетный чекист Иван Краузе, бывший командир 1-го заградительного отряда 63-й армии Сталинградского фронта[34], вспоминает следующее:

«Когда летом 1942 года началось отступление, точнее бегство, наших войск, задачей моего отряда было любыми средствами остановить массу бегущих. Действовать приходилось решительно, но без применения оружия на поражение. Стреляли в воздух часто, но больше действовали кулаками. Бежит боец, глаза, как баран, выкатил, от страха ничего не соображает. “Стой!” Ноль внимания. Схватишь его за гимнастерку и по морде, по морде! Глядишь, остановился, взгляд стал осмысленным, бубнит: “Виноват, товарищ командир, растерялся, больше не повторится”. Бойцов собирали в группы, отправляли на сборный пункт, а оттуда на передовую.

В начале “перестройки” в газете какого-то “Демократического союза” прочитал очерк о заградительных отрядах. Полная чушь! Автор дописался до того, что якобы мы вешали отступавших. Звоню в редакцию, представился, говорю, что же ты, чума, пишешь? Я, отвечает, ветеран Южного фронта, пишу о том, чему сам был свидетель. В Ташкенте ты воевал, говорю, а не на Южном фронте. Он в крик: сталинский сатрап, убийца! – и трубку бросил. Ну, тут меня злость взяла. Приехал в редакцию, отыскал этого щелкопера. Он бежать, я за ним. В общем, милицию вызвали, правда, натолкать в морду я ему все же успел. А не ври, сукин сын, не ври! В отделении разобрались, что к чему, меня отпустили».

К вышесказанному нужно добавить, что заградительные отряды были расформированы на основании приказа НКО № 0349 от 29 октября 1944 года. «В связи с изменением общей обстановки на фронтах необходимость в дальнейшем содержании заградительных отрядов отпала», гласил текст приказа.

Подчеркнем также, что заградительные отряды использовались не только для прекращения паники и остановки отступающих войск. Приведем запись из журнала боевых действий 4-го отдельного заградительного отряда 52-й армии 2-го Украинского фронта[35], которая сделана незадолго до расформирования части. В ней – итог боевых дел заградотряда в течение двенадцати месяцев (август 1943 – июль 1944): «За год отряд задержал 1415 человек, том числе 30 шпионов, 36 старост, 42 полицейских, 10 переводчиков и др. За отличное выполнение заданий командования в отряде награждено 29 человек орденами и 49 медалями. Отряд прошел путь от Дона до реки Прут, покрыв расстояние в 1300 километров… За год прочесано 83 населенных пункта, в том числе 8 городов. Личный состав вел и наступательные, и оборонительные бои в районе Днепра, села Белозерье, города Смола и других. В результате освобождено 7 населенных пунктов. За год отряд потерял убитыми 11 человек, ранеными 40».

Словом, в действиях заградительных отрядов в годы Великой Отечественной войны ничего преступного не было. Кого и от чего загораживали заградотряды? В конечном счете, нас с вами, страну свою загораживали от врагов, трусов и паникеров, которые, впрочем, на фронте тоже враги. К тому же эти жесткие меры диктовала сам война, страшнейшая в истории человечества. Кого и почему это должно шокировать? Тем более что в трагические дни отступлений 1941–1942 годов с трусами и паникерами жесткими мерами боролись не только бойцы заградительных отрядов. Каждый честный человек считал своим долгом сурово пресекать проявления трусости и паникерства. Случалось, что этим приходилось заниматься людям самых мирных профессий – инженерам человеческих душ. Свидетельствует известный писатель Константин Симонов, в первые дни войны находившийся на Западном фронте:

«Я подошел к самой опушке, где лесная дорога выходила на Минское шоссе. Вдруг в пяти шагах от меня на шоссе выскочил боец с винтовкой с сумасшедшими, вылезающими из орбит, глазами и закричал сдавленным, срывающимся голосом:

– Бегите! Немцы окружили! Пропали!

Кто-то из командиров, стоявших рядом со мной, закричал:

– Стреляй в него, в паникера! – и, вытащив револьвер, стал стрелять.

Я тоже вынул наган, который получил час назад, и тоже стал стрелять по бегущему. Сейчас мне кажется, что это был, наверно, сумасшедший человек, с психикой, не выдержавшей страшных испытаний этого дня. Но тогда я об этом не думал, а просто стрелял в него.

Очевидно, мы в него не попали, потому что он побежал дальше. Какой-то капитан выскочил ему наперерез на дорогу и пытался задержать, схватил за винтовку. После борьбы красноармеец вырвал винтовку. Она выстрелила. Еще больше испугавшись этого выстрела, он, как затравленный, оглянулся и кинулся со штыком на капитана. Тот вытащил наган и уложил его. Три или четыре человека молча стащили тело с дороги».

Следующей задачей, возложенной на УОО НКВД в 1941–1942 годах, была решительная борьба с изменниками Родины, перешедшими на сторону врага. Сотрудникам особых отделов надлежало выявлять подобные факты и незамедлительно сообщать об этом в органы НКВД «по месту жительства семьи предателя для ее репрессирования».

Свидетельствует документ:

«Копия с копии

Сов. секретно

Экз. № 1

Приговор № 946

Именем Союза Советских Социалистических Республик 1941 г. декабря 18 дня, Военный Трибунал войск НКВД Ленинградского [военного] округа, [на] закрытом судебном заседании в г. Ленинграде, в тюрьме № 2, в составе: председательствующего Гусарова, членов: Герасимова и Орлова, при секретаре Томашевском, рассмотрел дело № 1565 по обвинению:

Гр-ки Ивановой Марфы Сергеевны, 1900 г. рождения, уроженки Калининской области, Великолуцкого р-на, д. Черняцово, из крестьян-бедняков, работницы до ареста по настоящему делу [в качестве] дворника домохозяйства № 11 по Астраханской ул., д. 27/12, русской, гр-ки СССР, малограмотной, самоучки, беспартийной, ранее не судимой, замужней; муж – изменник Родины, перешедший на сторону врага, осужден 28/XI.41 г. Военным Трибуналом 23-й армии по ст. 48-1 «б» к высшей мере наказания – расстрелу, по ст. 58-1 «в» ч. 2 УК РСФСР.

Поданным предварительного и судебного следствия ВТ установил: Иванова М. С. является женой изменника Родины – Иванова Василия Николаевича, 12/Х1.41 г. перешедшего на сторону врага и осужденного заочно Военным Трибуналом 23-й армии к расстрелу.

Иванова М. С., являясь женой Иванова Василия, до мобилизации последнего 24.6.41 г. проживала совмести с ним с 1932 г. и находилась на его иждивении, поэтому в силу ст. 58-1 «в» ч. 2 УК РСФСР подлежит репрессии в уголовном порядке.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 31 и 320 УПК РСФСР, Военный Трибунал приговорил:

Иванову Марфу Сергеевну подвергнуть лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири сроком на пять лет.

Срок ссылки исчислять с момента заключения под стражу, т. е. с 8.12.41 г.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

Кроме того, в 1941–1942 годах УОО НКВД активно вело борьбу с агентами немецкой разведки и диверсионными группами, действующими на фронте и в тылу советских войск.

Напомним, что агенты разведки и бойцы спецподразделений готовились противником преимущественно из антисоветских элементов – выходцев из России (с началом военных действий в них вербовались и попавшие в плен красноармейцы). 15 июня 1941 года германское командование приступило к переброске на территорию СССР разведывательно-диверсионных групп и отдельных разведчиков, переодетых в советскую военную форму, владеющих русским языком и имеющих соответствующие документы. Одни из них имели задание после начала военных действий проводить диверсионные акты – разрушать линии телеграфно-телефонной связи, взрывать мосты и железнодорожные коммуникации, уничтожать воинские склады и другие важные объекты, захватывать в тылу Красной армии мосты и удерживать их до подхода передовых частей вермахта. Другие группами и поодиночке вливались в наши окруженные части и в их составе прорывались через линию фронта, чтобы вести разведывательно-диверсионную деятельность в тыловых районах.

Известно, что уже перед самым началом войны Красная армия столкнулась с «работой» гитлеровских диверсантов. Так, например, к моменту артиллерийской подготовки противника в Бресте и на железнодорожной станции внезапно погас свет и вышел из строя водопровод, в Кобрине произошла авария на электростанции, а проволочная связь войск со штабом Западного Особого военного округа прекратилась, на линии были вырезаны десятки метров провода.

В начальный период войны, когда не было сплошной линии фронта, разведка противника имела возможность забрасывать на нашу территорию значительное количество своей агентуры вместе с прорвавшимися из окружения частями или группами красноармейцев. «Из них нередко формировались сводные части и подразделения, – пишет историк А. В. Меженько, – которые ставились на прикрытие незащищенных участков фронта». Система мер борьбы особых отделов с вражескими разведчиками и диверсантами, проникшими в войска, включала оперативные, заградительные и профилактические мероприятия. Основная роль в контрразведывательной работе особых отделов отводилась агентурно-осведомительному аппарату и строгой системе проверки военнослужащих, выходивших из окружения. К примеру, с 15 по 18 октября 1941 года на участке Можайского укрепленного района было задержано 23 064 красноармейца, которые поодиночке и группами отходили от линии фронта в тыл и не имели при себе необходимых документов. Все задержанные были направлены на пункты сбора при заградительных отрядах, где проходили проверку сотрудниками особых отделов, а затем следовали в пункты формирования воинских частей или в распоряжение военных комендатур. Правда, трудность проверки заключалась в том, что у красноармейцев и младших командиров на фронте отсутствовали документы, удостоверяющие личность. По этой причине было крайне сложно на месте разоблачить вражескую агентуру.

Следует пояснить, что приказом НКО СССР № 171 1940 года для военнослужащих Красной армии была введена красноармейская книжка. Однако в соответствии с пунктом 7 этого же приказа в действующей армии она не предусматривалась. По мнению историка Меженько, из-за подобного просчета в начальный период войны среди вышедших из окружения наших бойцов находилось немало военнослужащих гитлеровской дивизии специального назначения «Бранденбург-800», один батальон которой «был укомплектован лицами, владеющими русским языком, перед которыми ставилась задача внедрения в подразделения Красной армии».

Исправить ситуацию должен был приказ НКО № 330 от 7 октября 1941 года о введении красноармейских книжек. В соответствии с приказом интендантской службе Красной армии в 15-дневный срок следовало изготовить и обеспечить действующую армию документами, удостоверяющими личность. Однако из-за целого ряда объективных причин до конца 1942 года большинство воинских подразделений так и не было обеспеченно красноармейскими книжками.

Поэтому в конце 1941 года приказом НКО № 0521 для более тщательной проверки военнослужащих Красной армии, находившихся в плену или в окружении противника, были созданы армейские сборно-пересыльные пункты (один на армию) и организованы спецлагеря. «Согласно положению об армейских сборно-пересыльных пунктах на них возлагался сбор, прием и отправка бывших военнослужащих Красной армии в спецлагеря. На пересыльных пунктах военнослужащие находились, как правило, пять – семь дней. В некоторых случаях организовывались армейские комиссии по выявлению обстоятельств пленения. На прошедших такую комиссию военнослужащих составлялись отдельные списки с ее решением, что облегчало дальнейшую процедуру проверки в спецлагерях, где эти функции выполняли особые отделы НКВД», – пишет А. В. Меженько.

В 1941–1942 годах было создано 27 спецлагерей, но в связи с проверкой и отправкой проверенных военнослужащих на фронт они постепенно ликвидировались (к началу 1943 года функционировало всего 7 спецлагерей). По официальным данным в 1942 году в спецлагеря поступило 177 081 бывших военнопленных и окруженцев. После проверки особыми отделами НКВД в Красную Армию было передано 150 521 человек.

Бывший окруженец Иван Сафонов, проходивший с декабря 1941 года по май 1942 года проверку в Урюпинском спецлагере НКВД № 256, оставил об этих днях в своем дневнике следующие строки:

«…14 декабря. Одна женщина сказала, что из села Погорелого приехала гражданка. По ее словам, неподалеку стоят красные части. В селе нас уже собралось шесть окруженцев. Идем по два, три и одному человеку. Удалось незаметно для фашистов перейти минное поле. Теперь мы у своих… На заставе нас взяли под стражу. Проверка. Дали газету “Красная Армия”, где узнаем, что второе генеральное наступление немцев на Москву приостановлено.

16 декабря. Еду в Старый Оскол. Отдел кадров Политуправления 40-й армии направил в город Урюпинск.

24 декабря. Приехал в город Урюпинск. Обмундировали. Рад, что опять ношу красноармейскую звезду.

5 января 1942 года. Подал документы в парткомиссию.

22 марта. Исключен из членов ВКП(б). Как тяжело, грустно переносить! Не знаю, что делать. Лучше бы смерть, чем исключение из членов ВКП(б), тем более в годы Отечественной войны… Я ни в чем не виноват, а переношу тяжелые минуты. На меня сейчас смотрит тот, кто не был в окружении, с недоверием. Кто бы знал, как тяжко жить, когда человек невинный попадает в группу тех, кому не доверяют… Партия, партия, как тяжко расставаться. Партия – это жизнь, радость моя. Идя по занятой врагом земле, я твердо говорил про себя: “Я – коммунист”. Коммунистическое сердце толкало быстрее идти к Красной армии на восток. И я это выполнил как коммунист. Хоть исключенный я, но осталась душа коммуниста. Не дождусь того дня, когда буду бить фашистов. Я знаю, что партия восстановит меня, и я снова буду ее членом.

26 апреля. Переживаю сильно. Зачем я попал в этот лагерь, невинно и напрасно!

12 мая. В 1:00 выехали со станции Юдино. Приехали на станцию Суслонгер Марийской АССР. В 14:00 прибыли в лагеря 31-й запасной стрелковой бригады 84-го стрелкового полка. Одна мысль: быстрее попасть на фронт. Там я бы показал свою преданность народу, партии. Фронт для меня дороже всего, ибо фронт решит мою судьбу. Весь день все немило. Как тяжело невинно оказаться вне партии, потерять звание младшего политрука. Назначили временно, до выяснения, заместителем командира взвода.

15 мая. Плохие дела с партийностью. Не могу понять, кто это дело запутал. Если меня пошлют на фронт, то я быстро буду в партии.

31 мая. Переведен в маршевую роту. Готовлюсь для отправки на фронт. Лучше смерть в бою, чем быть в тылу.

6 июня. Утро. День отъезда. Скорее бы, скорее бы! Мой лозунг и клич: “Вперед и только вперед! На запад! На разгром сволочных гитлеровцев, бешеных собак! За Родину!”»

Вскоре после начала победоносного советского наступления под Москвой командование вермахта было вынуждено искать новые методы борьбы с Красной Армией. Германскими спецслужбами была разработана операция «Цеппелин», ставка в которой делалась на массовую заброску за линию фронта разведчиков и диверсантов. Начальник VI управления Главного управления имперской безопасности, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг[36] писал в своих мемуарах:

«В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе».

Вербовка агентов проводилась как среди военнопленных, так и среди жителей оккупированных территорий. Качество подготовки свежеиспеченных «разведчиков» и «диверсантов» было крайне низким. Подавляющее большинство агентов добровольно являлось после перехода линии фронта в советские и военные органы. Другие были обезврежены особыми отделами фронтов. О результативности работы военных контрразведчиков свидетельствует документ:

«Докладная записка

Особого отдела НКВД

Западного фронта № 70991-сч

командующему фронтом Г. К. Жукову

и члену военного совета фронта Н. А. Булгарину

О работе Особого отдела за период

с 22 июня по 28 декабря 1941 года

30 декабря 1941 года

Особым отделом НКВД Западного фронта с начала войны по 28 декабря арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки. Из них: завербованных до войны – 4, переброшенных через фронт из числа военнопленных – 380, жителей временно занятых противником районов – 76, жителей прифронтовой полосы – 43, агентуры, внедренной в штабы войсковых соединений, – 2.

По армиям это выражается в следующих цифрах:

Из проведенных следственных дел видно, что немецкая разведка в условиях военной обстановки делает упор на массовую вербовку, особенно из числа военнопленных и добровольно перешедших на сторону врага.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.