Глава одиннадцатая «Не до ордена, была бы Родина…»

Глава одиннадцатая

«Не до ордена, была бы Родина…»

Этот уникальный документ, озаглавленный «Справка о боевой деятельности оперативной группы со дня форсирования реки Западный Буг по 12.06.44» командир группы «Олимп» майор Виктор Александрович Карасёв адресовал начальнику Четвёртого управления НКГБ СССР генерал-лейтенанту Павлу Анатольевичу Судоплатову. Справка написана от руки не очень красивым, но чётким и разборчивым почерком:

«Ведя разведку на территории Западной Украины, немцам удалось узнать, что партизаны, согласно приказа Украинского штаба партизанского движения, должны продвигаться дальше на Запад, и сосредоточили дивизию галичан[260] гарнизонами по западному берегу реки Зап[адный] Буг, которые окопались и заняли оборону,[261] с заданием не допустить форсирования реки. Штаб дивизии находился в г. Холм.

04.04.44 мы прибыли и сосредоточились, заняв оборону у н. п.[262] Биндюга, что 40 км севернее м. Грубешув. Была произведена тщательная разведка р. Буг и гарнизонов, расположенных у реки. Мы связались с польским отрядом, который помог построить мост через р. Буг, длиной 45 м.[263]

С боем был спущен паром к месту переправы. На лодках переправили боевую разведку, создали сильное прикрытие переправы.

У н. п. Колемчице находился гарнизон немцев и галичан в количестве батальона пехоты. Мы завязали бой, и ураганным огнём с нашей стороны противник был выбит из окопов и рассеян. Немцы в панике бежали, бросая оружие. Мы овладели н. п. Колемчице, что в 4 км сев. — зап. н. п. Биндюга. В результате боя было взято в плен 3 немца, убито…[264] и ранено 10 немцев. Взяты трофеи — оружие.

В бою отличился помкомвзвода Осадчук.

Были минированы фланги: дорога Колемчице — Ухане и дорога Колемчице — Гусынно. Ставили мины тт. Винокуров, Утяпов, Котеленец, Акользин, Полещук, Семёнов, Киселёв и Сафонов. На минах подорвались 2 автомашины с немцами. Минированием руководил т. Ободовский Е. А. Прикрывал переправу отряд т. Ларютина М. П.

Главную роль в обеспечении переправы исполняли тт. Салимонов Б. А., Ботян А.,[265] Ларютин М. П., Таранченко И. М. и Готальский С. И.

После форсирования нами р. Зап. Буг немцы приняли нас за прорвавшиеся в тыл части Красной Армии. Местные власти и немецкие гарнизоны растерялись. Из г. Холм, Замостьского и Грубешовского районов стали эвакуироваться фольксдойчи. Немецкие части разбегались в страхе, бросая всё.

Против нас были брошены крупные силы пехоты, артиллерии и танков. Действия противника прикрывала и координировала разведывательно-бомбардировочная авиация».

Более подробно об участии Алексея Николаевича в этой операции командир отряда писал руководству КГБ СССР уже в 1965 году: «Весной 1944 года рейдирующее соединение свыше 1500 человек в ежедневных боях, преследуемое вражеской авиацией, вышло к Западному Бугу. Возникла проблема — переправа. Вновь А. Ботян отправился в разведку. Переправившись на другой берег, А. Ботян с группой дерзко нападают на противника, захватывают двух офицеров, пять солдат, получают от них ценные разведданные. Умело маневрируя, нашли место переправы, мобилизовали местные средства, быстро оборудовали понтонный мост. Когда началась переправа, А. Ботян и его группа прикрыли огнём переправляющихся. Это был подлинный подвиг А. Ботяна».

Да уж, громко, не по-партизански, то есть так, чтобы незаметно и тайными тропами, вышел «Олимп» на территорию Польши. Его бойцы с боем форсировали реку, прорвали оборону немцев и украинских эсэсовцев, которые в страхе разбежались. В воздухе над лесом очень низко проносились самолёты, пытаясь бомбить и обстреливать рассредоточившихся бойцов. Утыкаясь лицом в мокрую от недавно стаявшего снега землю, Алексей при воздушных налётах скорее всего вспоминал свой надёжный «Bofors», шведскую зенитную пушку, и то, как далёким уже летом 1939 года огнём его орудия было «завалено» три «юнкерса», с такими же точно чёрными крестами на фюзеляжах. Подкрутить бы сейчас прицел, да и шарахнуть по низколетящему самолёту почти в упор! Но так это было или нет, представлял ли он себе такие картины, сейчас Алексей Николаевич уже, конечно, не скажет, спрашивать смысла нет, потому как и времени прошло много, да и поди вспомни, о чём ты думал тогда, в минуту опасности. Тем более что опасность давно уже стала привычкой. Так что мысли, наверное, были прежде всего о том, что надо суметь оторваться от противника и исчезнуть, чтобы спокойно — если такое возможно за линией фронта — приступить к выполнению своих оперативно-боевых задач.

Между тем бой с прорвавшейся оперативной группой вели не только «галичане» и какие-то тыловые каратели. К участию в операции были привлечены регулярные части вермахта, которые в это время должны были выдвигаться на передовую, но гитлеровскому командованию пришлось задержать их в тылу для «борьбы с бандитами». Ну а каждому ясно, что чем меньше на фронте обороняющихся, тем наступающим лучше. Таким образом, бойцы подразделений особого назначения НКГБ реально помогали своим боевым товарищам-красноармейцам. Можно утверждать, что подобные группы и отряды тогда фактически превратились в авангард победоносно наступающей Красной армии.

«Весной 1944 г. на территорию Польши вышли 7 советских партизанских соединений и 26 отдельных отрядов. Правительство СССР усилило организационную и материальную помощь партизанскому движению на территории иностранных государств. Возникли условия для налаживания боевого сотрудничества партизан разных стран в борьбе за окончательный разгром нацистских поработителей».[266]

Все эти отряды насчитывали порядка семи тысяч человек; значительную часть среди них составляли омсбоновские формирования.

Противник был крайне обеспокоен происходящим. В «Обзоре состояния партизанского движения» германского Генштаба указывалось:

«В результате создавшегося положения на фронте, в северо-западной части полосы группы армий «Юг», сильные, имеющие на вооружении тяжёлое оружие и, видимо, включающие в себя часть регулярной армии, партизанские соединения вступили на территорию Польского генерал-губернаторства. Проводя многочисленные акты саботажа, особенно на основных путях подвоза, отряды «Наумов» и «Фёдоров» сумели пробиться до Сана вблизи Перемышля и Кетайска, где закреплялись в лесистой местности вокруг Билгорая. Отсюда они угрожают железнодорожным линиям Перемышль — Люблин и Люблин — Львов, а также ряду военных объектов и промышленных предприятий.

Отмечавшийся ранее крупный очаг партизанского движения у переправ через реку Буг вблизи Володава также свидетельствует о просачивании советских отрядов в направлении Люблина.

Активными боевыми действиями советские и польские партизаны дезорганизовали перевозки на железных дорогах Юзефов — Билгорай, Юзефов — Александров, Александров — Билгорай, Билгорай — Тарногруд, Тарногруд — Люблин — Белжец — Любашев, а железнодорожная линия Львов — Варшава (на участке Рава-Русская — Звержинец) была с 20 апреля 1944 года совершенно выведена из строя…»[267]

Отметим, что одновременно с «Олимпом» на территорию Люблинского воеводства Польши вышла и оперативная группа «Охотники» под командованием опытного разведчика Николая Архиповича Прокопюка. Чекист с 1921 года, он с 1935 года служил во внешней разведке, а в 1937–1938 годах выполнял специальные задания в охваченной гражданской войной Испании, за что был награждён орденом Красного Знамени.

Представляется, что последнее предложение приведённого ранее абзаца из «Истории Второй мировой войны» звучит уж слишком оптимистично, в духе, так сказать, кондового «пролетарского интернационализма». Документы свидетельствуют о несколько ином положении относительно тех самых «партизан разных стран». Вот, например, что указывалось в директиве НКВД СССР, подписанной буквально через месяц после описываемых событий, 18 мая 1944 года:

«На польской территории имеется организованная агентура и вооружённые формирования эмигрантского польского «правительства». Следует ожидать, что эта агентура будет пытаться оказывать активную помощь немцам своей подрывной работой, возбуждать население против нас, сеять панику и провокационные слухи, убивать бойцов и офицеров Красной Армии из-за угла и дезорганизовывать наш тыл.

Население, проживающее в районе боёв, собирает и хранит у себя большое количество брошенного и оставленного оружия и боеприпасов. Это создаёт благоприятные условия для роста бандитизма. Есть основания предполагать, что на вражеской территории, где останутся большие группы враждебных элементов и агентов врага, которых последний, отступая, специально снабдит оружием, вопрос может стать ещё острее…»[268]

Тоже ведь — «партизаны»! В общем, прогноз представляется не слишком оптимистичным… Хотя нет сомнений, что бойцы оперативной группы узнали обо всём вышесказанном на своём опыте, ещё до подписания этой директивы. Ну а пока что они сражались, пытаясь оторваться от гитлеровцев и их местных прихвостней, и Алексей был в бою вместе со всеми.

Майор Карасёв докладывал генерал-лейтенанту Судоплатову:

«06.04.44 мы подошли к шоссе Холм — Грубешов, с задачей перехода его. На пути встретили сильную засаду немцев в р-не н. п. Станиславув, что юго-восточнее г. Холм 25 км, с которой завязали бой.

В с. Станиславув наша разведгруппа вплотную столкнулась с немецкой конной разведкой в количестве 18 чел[овек]. Тов. Пич Константин] Ос[ипович] стащил с лошади офицера и уничтожил его. Остальные уничтожены были тт. Минаевым М., Зорембо В. и др.

Бой у н. п. Станиславув длился с 0.30 часов беспрерывно 4 часа до 4.30 часов 07.04.44. Была разбита отдельная камтания[269] пограничников, двигающаяся с н. п. Дубенка на помощь.

В результате боя противник потерял убитыми и ранеными до 70 солдат и офицеров; взято в плен 13 чел. и трофеи 18 повозок с боеприпасами и военным имуществом. В бою отличился т. Бочкарёв.

Установили мины на дорогах юго-восточнее Холм 20 км: Станиславув — Ростока и Станиславув — Жмудзь. Заминировали труп немца и лошади. Минированием руководил т. Тихонов В. А.; минировали тт. Баранов, Киселёв, Акользин, Семёнов, Сафронов, Утяпов».

Быть может, подобный «боевой дневник» и покажется кому-то скучным из-за отсутствия подробных описаний действий и каких-то литературных красот авторского изложения, но думается, что это для нас не главное. А вообще, скажите, где и когда рассказывалось о том, как оперативная группа — реально «партизанское соединение» по своему численному составу — так вот уходила за линию фронта? К тому же на территорию иностранного государства, пока ещё оккупированного гитлеровцами?

Впрочем, у нас есть и возможность несколько «расцветить» картину.

«Не одетый ещё как следует в листву, лес оказался ненадёжным укрытием. В первое же утро, как только взошло солнце, в небе появились вражеские воздушные разведчики, быстро обнаружили партизан, и с той поры началось: их бомбили с воздуха, подвергали ураганному обстрелу из многочисленных артиллерийских и миномётных батарей с земли, потом яростно бросались в одну атаку за другой крупные войсковые соединения. Бой затихал только с наступлением сумерек, когда враг отходил на отдых. Партизанам же, пока немцы спали, надо было отойти как можно дальше, скрыться, замести следы. Но разве по вязкой, расквашенной половодьем земле уйдёшь далеко? Усталые, изнурённые бессонницей, брели они по колено в воде и грязи, выбиваясь из последних сил. Даже лошади не выдерживали и падали, вконец измученные. А люди превосходили самоё себя: поднатуживались, поднимали жердями лошадей и, надрываясь, помогали им тащить повозки с боеприпасами, продовольствием, взрывчаткой, с тяжелоранеными, которых с каждым боем становилось всё больше. Но наступало утро, в небе появлялись ненавистные «костыли» и «рамы» — самолёты-разведчики, и всё начиналось снова: бомбёжки, артиллерийская подготовка, атаки. И так в течение двадцати суток! Поначалу партизаны отбивались от наседавших гитлеровцев в одиночку, потом бок о бок с другими советскими и польскими партизанскими отрядами.

Только в конце апреля соединению удалось вырваться из боёв и добраться до Яновских лесов, раскинувшихся в юго-западной части Люблинского воеводства, где можно было несколько дней передохнуть…»[270]

Так описал начало партизанского рейда Иван Фёдорович Золотарь (или Злотарь), который вскоре войдёт в число героев нашей книги. Впрочем, он уже известен читателю как руководитель оперативной группы, отправившей на тот свет — вернее всего, прямиком в преисподнюю! — белорусского гауляйтера Вильгельма Кубе. Осенью 1944-го он возглавит партизанское соединение и станет для Ботяна командиром. Ну а в послевоенное время старый чекист сменит маузер или парабеллум (не знаем, что он предпочитал) на перо и напишет несколько документальных книг о своей партизанской деятельности. Конечно, в строгих рамках тогдашней цензуры — слишком недавними были описываемые им события, а потому излишняя откровенность могла кому-нибудь навредить. Поэтому даже оперативная группа НКГБ трактовалась автором исключительно как «простой» партизанский отряд. Хотя и с некоторым присутствием чекистов.

Представленный выше отрывок из неоднократно переиздававшейся книги «Друзья познаются в беде» написан Иваном Золотарём по рассказам участников тех боёв и собственным представлениям. Сам он тогда находился совсем в иных местах…

Однако вернёмся к строгой документалистике.

Из Архива СВР России мы получили анкеты, заполненные некоторыми из бойцов отряда, и даже их краткие характеристики. Эти документы мы будем представлять по мере повествования. Ведь перед нами те люди, с которыми Ботян общался самым тесным образом — его сослуживцы, боевые товарищи, друзья. В разговоре Алексей Николаевич обязательно подчёркивает, что всё сделал он не один, а вместе с этими самыми людьми. Недаром же про него говорят: «человек команды».

Вот, например, в тексте доклада упомянут «т. Баранов», минёр. Кто же это?

«Красноармеец Баранов Василий Иванович, 1916 г. р. Место рождения — г. Ворошиловск, Ворошиловградской обл.; окончил ФЗУ, основная специальность — слесарь. Призван в 1939 г., член ВЛКСМ с 1941 г. Из служебной характеристики: «Т. Баранов показал себя дисциплинированным бойцом, к служебным обязанностям относился добросовестно, активно участвовал в общественной жизни. Передовик в боевой и политической подготовке. Взысканий и поощрений не имел. Баранов предан социалистической Родине и делу партии Ленина — Сталина».

Что тут скажешь? Надёжный рабочий парень, срочную служил — в общем, на такого вполне можно положиться. Ведь заваруха там, на польской территории, судя по рапорту командира опергруппы, такая шла, что слабодушные и неподготовленные люди никак бы не выдержали. Вчитаемся в эти строки:

«07.04.44 г. Отошли на север и заняли оборону у н. п. Ксаверув (в 25 км юго-вост. г. Холм). С 12.00 часов немцы начали наступление на нашу оборону, которую держали командиры отрядов тт. Ляпушкин и Салимонов, с южного и северного направлений, имея задачу нас окружить и уничтожить. После продолжительного боя, к 18.00 часам, немцы были разбиты и разогнаны. Противник применил авиацию. В этих налётах принимали участие 6 пикирующих бомбардировщиков и 2 самолёта типа Фокке-Вульф. Бомбардировка длилась до наступления темноты.

Огнём ручных пулемётов и ПТР, которым руководили тт. Готальский С. И. и Ободовский Е. А., были подбиты самолёты: 1-го типа Фокке-Вульф и Ю-87. Фокке-Вульф подбил из ПТР т. Кропивин и Ю-87 подбил пулемётчик Дорофеев.

При бомбардировке погибли ком[андир] отделения Алексеев, ветврач Травенко, радист Шумилов и боец Трифонов.

В ночь на 08.04.44 г. была выслана конная разведка во главе с командиром отряда т. Салимоновым Б. А. на шоссе Холм — Грубешув, которая обстреляла засаду немцев на шоссе в р-не юго-зап. н. п. Анджеюв.

В эту же ночь отряд расположился и занял оборону в лесу у н. п. Липинки, что 25 км юго-вост. Холм.

Днём, с 10.00 часов, немцы пошли в наступление, предварительно выслав на Липинские хутора разведку до 40 человек.

Отряд т. Салимонова, допустив немецкую разведку вплотную, открыл шквальный пулемётно-автоматный огонь. Разведка была полностью уничтожена. В дальнейшее наступление немцы пошли крупными подразделениями. Бой длился непрерывно до 11 часов, до ночной темноты. Немцы переходили в атаки в 3-х направлениях. На главных направлениях руководство осуществляли тт. Салимонов Б., Ботян А. и Таранченко И. М.

В бою отличились пулемётчики тт. Боритько, Черепанов, Грищенко и т. т. Пич, Минаев и Лапенко.

В результате боя немцы потеряли только убитыми свыше 100 чел. солдат и офицеров. Взято в плен 21 чел. и трофеи — большое количество снаряжения и обмундирования.

Наши потери — героически погибли тт. Румак и Афанасьев.

На шоссе Черниюв — Анджеюв — Побеловице, что юго-вост. Холм 15 км, установлены 4 мины и 1 фугас.

Минировали тт. Сафронов, Червяков, Велижанин, Колбасов, Винокуров, Латышев и Сергеев».

Анализируешь этот отрывок и просто поражаешься! За два дня опергруппа дважды была окружена гитлеровцами, но оба раза сумела прорваться, хотя силы ей противостояли нешуточные. Уж если в разведку враг посылает 40 человек, то сколько же остаётся позади? Про то, что лишь в одном бою было убито свыше ста офицеров и солдат противника, командир, может, случайно и немного преувеличил, ведь пойди сосчитай точно, сколько их там полегло, зато в том, что взят 21 пленный, никакого сомнения быть не может. По каждому из пленных информация сообщалась в Москву. Да и про два сбитых самолёта, истребитель и бомбардировщик, тоже никто бы сочинить не мог. Тем более что отважным бойцам товарищам Кропивину и Дорофееву, вышедшим победителями из поединков с утюжившими наши позиции крылатыми чудовищами, полагались ордена.

Обратим внимание на то, что имя нашего героя уже появляется в числе командиров, «ключевых фигур». «Звёздный час» Алексея Ботяна приближался.

«При сложившейся обстановке, из-за непрерывных, фактически, бомбардировок, нам приходилось идти ночью, — рассказывает Алексей Николаевич. — Наша задача была как можно скорее уйти от границы, вглубь польской территории. Проблемы возникали, когда кто-то из бойцов получал ранение. Приходилось обращаться за помощью к местным жителям, в основном — к священникам. Это, всё-таки, люди совестливые…»

Тогда Ботяну — а именно ему чаще всего приходилось общаться с местным населением — пригодилось не только его идеальное знание польского языка, но и тех католических молитв, которые он запомнил в детстве. Нет смысла уточнять, что когда говоришь с человеком на одном языке — и не только в прямом, буквальном смысле слова, — то взаимопонимания достигаешь гораздо быстрее и легче добьёшься того, чего тебе надо. Умение, необходимое для разведчика! А плюс к умению необходимо ещё и личное обаяние, чтобы сразу суметь расположить к себе любого собеседника. Этим качеством, как мы знаем, Алексей Николаевич наделён в самой полной мере. Пять минут с ним пообщаешься и чувствуешь, — ну прямо-таки родной человек! Очень доброжелательный к собеседнику, внимательный, откровенный, хотя это, последнее, до определённого предела.

Успехи отряда майора Карасёва поражают, но только до того момента, пока не познакомишься с общей оперативной обстановкой и не поймёшь, что это была всего лишь капля в море общих результатов.

«Только с декабря 1943 г. по апрель 1944 г. партизанские и диверсионные группы совершали в месяц от 6264 до 7070 различных акций, то есть более 200 в день. За пять месяцев партизаны убили и ранили 2312 немецко-фашистских солдат и полицейских».[271]

Хотя, прямо скажем, «капелька» сразу получилась весомой: два сбитых самолёта; за один только день — более 140 уничтоженных гитлеровцев и 21 пленный. А ведь это было только начало…

«В ночь с 8 на 9.04.44 г., обманув немцев, совершили манёвр и вышли в массив Стрелецких лесов, что южнее Дубенка 10 км.

После тщательной разведки, в ночь с 9 на 10.04.44 г. сбили заслон на шоссе Холм — Грубешув в районе н. п. Янки и перешли шоссе. Установили на шоссе близ н. п. Ухане 2 фугаса, на одном из которых подорвалась тяжёлая автомашина с 25 немцами. Машину и немцев разнесло на расстояние радиусом около 100 м. Минировали тт. Червяков и Сергеев».

Начинает казаться, что на фронте гитлеровцы чувствовали себя несколько спокойнее, чем в своём собственном тылу. По крайней мере, на передовой они хотя бы знали местонахождение противника…

Но и нашим партизанам было конечно же не легче. Гитлеровцы обкладывали их со всех сторон, атаковали крупными силами, даже используя тяжёлое вооружение и авиацию, устраивали засады на предполагаемом пути следования, делали всё возможное, чтобы определить маршруты их выхода в глубокие тылы врага. Немецкие подразделения буквально висели на хвосте уходящих спецназовцев…

«10.04.44 г. после длительного марша расположились на отдых, заняв оборону в лесу и у н. п. Тжещаны, что западнее н. п. Грубешув 12 км. Немецкие части, шедшие на фронт, продолжая преследование, двигались на нашу оборону из н. п. Тжещаны. Опять допустив немецкую разведку в количестве 50 человек вплотную — расстреляли её шквальным пулемётным огнём. С крупными немецкими частями бой начался в 12.00 и длился в течение 10 часов.

На главных участках руководили боем тт. Готальский С. И., Салимонов Б. А., Коваль H. X., Приходько В., Ободовский Е. А. и Тихонов В. Л.

Отличились в бою: отделение т. Червякова Д. И., пулемётчики Башкиров, Дорофеев и Шаронов.

Немцы потеряли только убитыми 73 чел. солдат и офицеров и пленными 12 человек, среди которых было 2 офицера. Взято большое количество вооружения и обмундирования. Наши потери: тяжело ранен пулемётчик Башкиров и легко ранены тт. Леонтьев и Кононенко.

В связи с предательством одного из местных жителей — фольксдойча, который указал противнику направление движения отряда, в ночь на 13.04.44 противник подготовил массированную засаду на протяжении 20 км у шоссейной и железной дорог Грубешув — Замостье. Немцы подтянули бронепоезд, большое количество бронемашин, подвезли на 300 автомашинах пехоту.

При нашей попытке перехода шоссе и железной дороги в районе южнее н. п. Горышув-Польский мы попали в эту засаду и завязали неравный бой с противником. Немцы, пропустив половину колонны через н. п. Горышув-Польский, открыли огонь с флангов и тыла, применяя миномёты, крупнокалиберные пулемёты и пушки. Для освещения места боя немцы зажгли н. п. Горышув-П[ольский] и применяли ракеты по всему фронту засады.

В результате боя потери противника, по словам местного населения, — 13 чел. Взят в плен комендант «СС».[272]

Наши потери — ранены тт. Осадчук, Стёпкин, Борисевич, Морковкин и Тедеев».

Остановимся, чтобы представить ещё одного из боевых товарищей Алексея Ботяна: «Красноармеец Тедеев Ясон Георгиевич, 1917 г. р. Место рождения — с. Цунари, г. Сталинир, Юго-Осетинская автономная обл.; из колхозников; образование высшее, окончил Московский институт физкультуры им. Сталина в 1941 г. — преподаватель физкультуры. Добровольно пошёл в армию в 1941 г., член ВЛКСМ с 1933 г. Из служебной характеристики: «Т. Тедеев проявил себя дисциплинированным бойцом. К учёбе и службе относился добросовестно. Аккуратно выполнял всякую порученную работу. Среди товарищей пользовался авторитетом. Принимал активное участие в общественной жизни. Имеет благодарность в приказе по полку за успешное участие в кроссе, благодарность командира взвода за образцовое несение службы. Взысканий т. Тедеев не имеет. Предан социалистической Родине и делу партии Ленина — Сталина».

Ну вот, как видим, коллега Алексея — тоже преподаватель, да ещё и его ровесник. Определённо, личные контакты между ними должны были быть…

А дрались наши бойцы здорово! Чего только немцы против них не бросали: самолёты, бронепоезд, бронемашины, пушки, танки… В донесении упомянуто 300 машин — это, считай, порядка семи с половиной тысяч автоматчиков. Между тем отряд майора Карасёва насчитывал всего порядка четырёхсот человек. Хотя каких человек! У них, без сомнения, не только Ботян целого взвода стоил. Вот и сражались ребята, себя не жалея… Хотя, конечно, все не железные были, а потому, в конце концов, и для той стороны, и для другой наступило время короткого отдыха. Виктор Карасёв тогда записал в своём отчёте: «13.04.44 г. отошли на отдых в Бонеикий лес, где, остановившись, заняли оборону южнее н. п. Бонча 3 км (юго-восточнее Красностав 25 км)».

На следующий день всё началось по новой:

«14.04.44 г. противник продолжал преследование. Собрав крупные силы немцев и фольксдойчев, подтянув миномёты, артиллерию и 3 «фердинанда», немцы пошли в наступление».

Оборвём текст, чтобы обратить внимание на слова про три «фердинанда». Если кто не знает, то уточним, что под этим наименованием значилась тяжёлая самоходная артиллерийская установка, оснащённая 88-миллиметровой пушкой — одна из самых сильно вооружённых и мощно бронированных немецких боевых машин. Хотя была в Красной армии традиция называть «Фердинандами» все подряд гитлеровские самоходки, но всё равно это солидно, когда на партизан три самоходки идут… Теперь вернёмся к описанию боя: «Бой начался в 10.00 часов. Немецкая разведка 50 человек была подпущена к лесу и уничтожена пулемётно-автоматным огнём и ручными гранатами. Крупные подразделения немцев подходили с южной, западной и юго-восточной сторон, стараясь окружить и уничтожить отряд. Подпустив роту противника на правом фланге в лощину — полностью уничтожили её миномётным огнём. Наша миномётная батарея, выпустив более 200 мин, разбила артиллерийско-миномётные батареи противника и уничтожила расчёты «Фердинандов». Противником была брошена 3-я конная группа «СС» — резерва главного командования, находящаяся на участке Холм — Грубешув. Группы «СС» упорно гнали галичан в наступление в лес, на нашу оборону, и сами пытались прорваться в лес, но все атаки противника были отбиты контратаками отделения т. Червякова и взводами т. Изотова и т. Абрамяна».

Приходится опять делать паузу. Во-первых, из приведённого выше абзаца становится ясно, что это точно были не «фердинанды». У тех-то экипажи были защищены такой бронёй, что никаким миномётом не возьмёшь… Во-вторых, стоит обратить внимание на то, как «конные группы «СС» упорно гнали галичан в наступление». Ведь явно хлестали они тогда «западенцев» своими тонкими форменными стеками в жёлтой оплётке, а то и трофейными казачьими нагайками, и гнали их вперёд, как стадо свиней на убой. Милая картинка, ничего не скажешь!

А в-третьих, у нас есть возможность познакомиться ещё с одним сослуживцем Ботяна:

«Сержант Изотов Иван Филиппович, пом ком взвода; 1920 г. р. Место рождения — д Николаевка, Пятихатский р-н, Днепропетровская обл.; окончил 6 классов, основная специальность — комбайнер. Призван в 1940 г., член ВЛКСМ с 1939 г. Из служебной характеристики: «Показал себя политически грамотным, идеологически выдержанным, морально устойчив, военную тайну хранить может. Дисциплинированный, требовательный к себе и подчинённым. Физически здоров, руководить своими подчинёнными может. Программу боевой и политической подготовки усваивает хорошо и отлично. Вывод: можно использовать в любых действиях, с поставленной задачей справится».

Интересный вывод в характеристике! И вообще, стоит отметить, как в этих боевых документах совершенно случайно оказались представители трёх классов тогдашнего советского общества: рабочий Баранов, крестьянин Изотов и Тедеев из, как это говорилось, новой социалистической интеллигенции. И все они на равных сражались за Родину в рядах спецподразделения НКГБ.

«Бой продолжался беспрерывно в течение 11 часов. В результате было взято много трофеев — вооружение, снаряжение и обмундирование. Противник потерял только убитыми 252 чел. солдат и офицеров, галичан и немцев. На главных участках осуществляли руководство гг. Салимонов Б. А., Готальский С. И., ОбодовскийЕ. А., Тихонов В. Л., Таранченко И. М., Ботян А., Пич К., Приходько В. И. и Ляпушкин М. А. Наши потери: ранены комвз[вода] Абрамян и т. Мойсейкин.

Под прикрытием темноты мы вышли в н. п. Майдан Кукавски, откуда наблюдали, как с утра 15.04.44 г. немецкая авиация в количестве 7 бомбардировщиков бомбила в течение дня пустой Бонецкий лес.

Нами были заминированы все пути в лес. Ставили мины гг. Акользин, Сергеев, Винокуров, Вилежанин, Киселёв и Колбасов. Минированием руководил Тихонов В. А.

Немцы подбирали трупы в течение 2-х дней, старательно скрывая от населения свои потери. В течение месяца Бонецкий лес был необитаем».

Заметим, что тогда вновь отличился Алексей Ботян. Читая документы, думаешь, что этот человек был не то что двужильным, но каким-то многожильным, что ли, не знающим усталости, страха и сомнений. А может, это он усилием своей воистину железной воли подавлял все прочие чувства?

Было похоже, что отряд всё-таки сумел оторваться от преследователей. Для того чтобы продолжить свой форсированный марш по тылам гитлеровских войск, необходимо было точно проложить маршрут. Кто мог это сделать? Конечно же неутомимый Ботян! У него ещё автомат после боя остыть не успел, а майор Карасёв не то что приказал — давать приказ, который реально невозможно исполнить, запрещено уставом, — но попросил:

— Алексейка, ты понимаешь, — надо!

— Ты меня агитируешь, что ли? — усмехнулся Ботян.

С Карасёвым они были ровесники, да и за линией фронта требования дисциплины были совсем не такие жёсткие, как во фронтовых войсковых частях. Поэтому там общались по-простому, без «щёлканья каблуками». К тому же во время этого похода Ботян исполнял обязанности начальника штаба, то есть фактически относился к руководству отряда, хотя и продолжал носить гордое звание рядового.

Об этом эпизоде его боевой деятельности свидетельствует архивное дело «Курган»: «Будучи некоторое время начальником штаба соединения, тов. Ботян умело организовал марш соединения по Западной Украине, а также умело организовывал боевые операции».

Но, несмотря на все свои успехи, Алексей не хотел официально занимать такую должность и постоянно просил освободить его от исполнения штабных обязанностей, в полном смысле слова рвался в бой, хотел действовать «в поле», как это называется у разведчиков.

Кстати, когда мы разговаривали с Валентином Ивановичем, он объяснял это так: «Ботян — диверсант до мозга костей! Он другой судьбы для себя не мыслил. Его учили в диверсионной школе по линии 4-го Управления, «натаскивали» в боях под Москвой, ну и так далее… Он ведь даже когда ушёл на пенсию, то ко мне приходил, спрашивал: «Ну, Валентин, когда мы чего-нибудь такое?..».

— Это что значит?

— Чего-нибудь… Вы лучше у него об этом спросите, — с загадочной улыбкой ушёл от ответа наш собеседник. — Всё равно не скажет!

Однако вернёмся в 1944 год, на территорию Польши, в тыл германских войск.

— Чего меня агитировать? — отвечал тогда командиру Алексей. — Нужно, так пойду!

В том же деле «Курган» о последующем написано предельно кратко: «14 апреля 1944 г. вышел с группой в глубокую разведку в район города Янов, обеспечивая продвижение соединения».

Можно сказать: ну и что? Ну, сходил… Но прочитайте ещё раз, после каких боевых дел возглавил Ботян разведывательную группу! Ведь после боя у всех было только одно желание: отставить в сторону автомат, сбросить с себя всё снаряжение, напиться воды, потому как в той напряжённейшей обстановке ничего другого позволить себе было нельзя, как бы того ни хотелось, затем рухнуть на землю и спать-спать-спать! А он ушёл в разведку…

Как это назвать? Повседневный подвиг, что ли? Ведь там, за линией фронта, в условиях почти что непрекращающегося боя, подвиг стал просто нормой жизни. Явлением не обыденным, но каждодневным.

Вот и про ту разведку, когда в ночь на 15 апреля Алексей увёл в неизвестность свою безумно уставшую маленькую группу, партизанские командиры Карасёв и Перминов написали руководству Комитета госбезопасности только 20 лет спустя:

«На территории Польши соединение попало в тяжёлые условия. В течение 12 дней шли изнурительные бои. Против партизан была применена авиация, артиллерия, брошены танки. Непрерывное маневрирование, бои обессилили партизан. А. Ботян, возглавлявший разведку, не знавши отдыха, в постоянных стычках с численно превосходящим врагом, сумел найти «окно» и вывел соединение по группам в район Яновских лесов. Одновременно он оказал помощь находившимся в тяжёлых условиях двум другим советским отрядам, Г. В. Ковалёва и М. Фёдорова, вывел их из зоны преследования».

Пожалуй, в том далёком 1944-м за этот «поход» Алексею и его бойцам следовало бы дать ордена, да вот только, как мы сказали, подвиги тогда совершались во множестве каждый день, так что времени писать представлений к наградам не хватало. Да и не до того было, никто о наградах не думал. Так что и Алексей Ботян, и любой другой из бойцов «Олимпа» могли бы с чистой совестью повторить вслед за поэтом: «Не до ордена. Была бы Родина…»

Кстати, в строке этой нет ни тени кокетства человека, обойдённого наградами. Автор стихов младший лейтенант Михаил Кульчицкий, командир миномётного взвода и прекрасный поэт, погиб в бою 19 января 1943 года на украинской земле, на пути к своему родному Харькову. Он был на два года моложе Ботяна…

Вот так воевали — не за награды, а за Родину.

Но, думается, на тот момент лучшей наградой для бойцов оперативного отряда стало получение следующей информации, изложенной майором Карасёвым в сообщении генералу Судоплатову:

«После этих боёв немцы боялись сталкиваться с нами. Бегство немцев и фольксдойчей усилилось. Немцы бежали из городов и районов Люблина, Красник, Замостье, Холм, Красностав.

Фольксдойчи наводнили Краков, где поднялась паника.

В г. Люблине был расстрелян зам. комиссара г. Люблин за допущение паники и отдачу приказа о эвакуации фольксдойчей Замойского и Красноставского районов.

Вся пресса, «Глос Любельски» и краковские газеты, стараясь прекратить панику, кричали, что прорвалась сильная и крупная банда, что она раздроблена на мелкие группы и уничтожается.

Вся польская подпольная пресса Варшавы и Кракова писала, восхищаясь героическими действиями отряда».

Эффект потрясающий! Особенно — с расстрелянным заместителем комиссара города Люблина.

Тем временем «сильная и крупная банда», как окрестила «Олимп» сервильная польская пресса, отнюдь не была «раздроблена» и, оторвавшись от противника, исчезла в лесах, следуя по маршруту, разведанному и проложенному Ботяном и его группой. Но, в общем-то, ненадолго — они же пришли сюда не в прятки с гитлеровцами играть.

«19.04.44. После длительного форсированного марша остановились, заняв оборону в н. п. Крачув, что юго-западнее м. Тышовце 12 км. Вооружённые немцы и фольксдойчи в количестве 30 чел. утром ехали на сахарный завод за продуктами. С нашей обороной завязался бой. В результате боя было уничтожено 4 немца, взято в плен 7 фольксдойчей и трофеи — 4 винтовки, 7 пистолетов, 15 парных повозок с лошадьми».

Такая неприятная неожиданность для немцев оказалась… Но это было только начало, потому как отряд приближался к месту предполагаемого своего базирования, откуда и планировалось активно «работать» по оккупированной гитлеровцами территории.

«21.04.44. После марша остановились и заняли оборону в н. п. Горецко-Костельна, что юго-вост. Билгорай 20 км. Немцы и литовцы в количестве 25 человек выехали на Горецко-Костельну с заданием разведки этого района. Подпустив их на близкое расстояние, мы окружили их и открыли огонь. Противник был полностью уничтожен. Оставшиеся в живых 5 человек были взяты в плен. Взяты трофеи — много оружия и 15 парных повозок с лошадьми. В бою отличился комвзвода Карпенко Григ. Руководил боем т. Приходько В. И.

Наши потери — ранен т. Вишневский.

Поле боя вошли в Билгорайский лесной массив. Немцы преследовали нас авиацией в количестве 12 самолётов. В лесу подверглись неоднократной бомбардировке, при которой была легко ранена т. Шага К. М. и разбита 1 повозка с продуктами».

Вот оно, выбранное место, Билгорайские леса, в которых майор Карасёв временно расположил своих людей. Только не нужно думать, что здесь у партизан наступило некое спокойное житьё, по принципу «чем дальше в лес…», ну, все помнят! Всё-таки гитлеровцы не отставали.

«26.04.44. В Билгорайском лесу у н. п. Луково мы подверглись 2-х часовой бомбардировке 5 самолётами. Погиб т. Борисенко Борис».

В лес каратели не совались… Зато бойцы отряда в лесной чаще не засиживались.

«27.04.44. Организовали диверсию на железной дороге Замостье — Львов. Минёрами тт. Латышев и Сергеев[273] были установлены 2 мины в районе с. Поары — южнее Замостья 36 км. В результате 28.04.44 г. вечером подорвался бронепоезд. Были убитые и раненые. Железная дорога не работала 2 суток».

Почти как в песне: мы мирные люди, но ваш бронепоезд пусть лучше стоит на запасном пути и к нам не суётся… Как-то так!

Далее в отчёте Карасёва Судоплатову — вереница подобных сообщений:

«2.05.44. Организовали диверсию на жел. дороге Рава Русска — Замостье в районе дер. Жаровница. Минировали тов. Солодовников и Винокуров. Подорван бронепоезд.

05.05.44. Организовали диверсию на железной дороге Краков — Люблин. Минёрами тт. Латышев (старший) и Акользин были установлены 2 мины близ Полыхна-Гурна, что на перегоне Жечица — Шастарка. В результате 06.05.44 г. в 7.00 час. подорван постовой поезд, шедший с Кракова на Люблин. Паровоз и 4 вагона пущены под откос. Дорога не работала в течение 3-х часов.

Организовали диверсию на жел. дороге Люблин — Рава Русска между ст[анциями] Рудка — Щебжегин. Минировали тт. Баранов и Винокуров. Был подорван эшелон с зерном. Дорога не работала 5 часов».

К происходившему Ботян имел самое прямое и непосредственное отношение. Он вспоминает: «Я владел польским языком — это очень хорошо было, потому что я мог договариваться с поляками…»

Уточним, что одного знания языка, пусть даже самого блестящего, всё-таки было мало. Разведчик умел так себя вести, чтобы не вызвать подозрение, и с первой же буквально минуты разговора так «в душу влезть», чтобы у собеседника не возникло желания поспешить сообщить в гестапо или ещё куда о появлении незнакомца.

«Обычно я там ходил в польской железнодорожной форме. По-польски железнодорожник будет «колеяж», а потому в отряде меня тогда так и прозвали «Алексейка-колеяж», — продолжает рассказывать Ботян. — Поэтому я спокойно приходил на железную дорогу, на станцию, разговаривал с железнодорожниками. Общаясь с поляками, я без труда выдавал себя за поляка, уроженца Вильно, вильнянина. Этот город я очень хорошо знал, потому как там учился и служил. В Вильне много поляков в своё время было — кстати, и сам Пилсудский был родом из Вильно, так что, может, «тень» знаменитого «земляка» где-то мне и помогала… Конечно, я всегда брал с собой двух человек, на всякий случай. У них были автоматы, они меня прикрывали, при том, что мои собеседники их не видели. Я же всегда носил с собой пистолет парабеллум. Как уже говорил, стрелял я безукоризненно!»

Так вот себе и представляешь: невысокий, симпатичный, разговорчивый, улыбчивый, глаза чистые и ясные, буквально лучатся добротой… Да у кого какие подозрения может вызвать этот маленький «колеяж», уроженец города Вильно? Разговор ведёт самый обыденный, ничего не выспрашивает, скорее сам про себя чего забавного расскажет и тем собеседника на ответную откровенность вызовет. Потом ещё и посочувствует искренне, когда ему пожалуются, что ночью опять не спать — мол, поезд с важными чинами пройдёт или какой эшелон с немецкой техникой к фронту проследует. А когда человека жалеют, то он может и больше пооткровенничать.

«Таким путём я и узнавал, какой состав чем загружён, когда и куда пойдёт. Они мне сами всё это рассказывали! Ну а я, всё выяснив, посылал в отряд одного из своих ребят: мол, эшелон пройдёт в такое-то время, имейте в виду.

Встретить его надо там-то. И результаты были очень хорошие! Да, было время…»

Знали бы простосердечные польские «колеяжи», что под форменной курткой — точно такой же, как у них — спрятан надёжный парабеллум, который их симпатичный улыбчивый собеседник готов был не задумываясь применить в любую секунду!

«Я вам скажу, что по моим соображениям, анализам его рассказов, — говорил нам один из друзей и сослуживцев Ботяна, — он ликвидировал порядка двухсот человек. Не в бою уничтожил — тех, наверное, вообще сосчитать невозможно, а именно «ликвидировал», казнил. То есть всяких предателей, гитлеровских прислужников, карателей и прочую нечисть».

Нет, недаром же абвер разрабатывал «Памятки по контрразведке» и тому подобные наставления!

«1. В качестве шпионов используются как мужчины, так и женщины. Их одежда не бросается в глаза, они являются часто в немецкой военной форме, женщины иногда появляются в одежде медицинских сестёр. Не нужно бояться хорошей одежды, имени, награждений орденами или безупречного и уверенного поведения агента.

2. Как работают шпионы:

а) они ведут разведку собственным наблюдением;

б) они прислушиваются к разговорам, задают между прочим вопросы в обычных разговорах;

в) они работают по нескольку человек вместе, причём часть группы отвлекает внимание от собственно шпионов.

3. где появляются шпионы и что они пытаются разведать?

а) в пунктах скопления войск, в крепостях и т. п.;

б) на железнодорожных узлах.

Они наблюдают за железнодорожными перевозками, что перевозится в поездах (род войск, номера полков, количество и система орудий). Они выспрашивают у солдат относительно цели переброски и принадлежности к высшим соединениям, относительно прошедших боёв, о потерях и настроении.

Они интересуются особенно железнодорожным, санитарным и низшим персоналом высших штабов, а также организацией этапной службы и службы снабжения.

4. Шпионы пытаются установить местоположение:

а) штаб-квартир, складов с боеприпасами, сапёрных и автомобильных парков, ангаров, радиостанций, зенитных частей и т. п.;

б) артиллерийских и пулемётных позиций, опорных пунктов, тыловых позиций, охраны мостов и железнодорожных обустройств, телефонно-телеграфных узлов…»[274]

А ведь если почитать этот текст внимательно, то видно, что многое в поведении Алексея подпадало именно под эти признаки, но…

* * *

Однако очень скоро непосредственное пребывание Алексея Ботяна в оперативной группе «Олимп» — или партизанском соединении имени Александра Невского — закончилось. Соединение получило распоряжение Центра выдвинуться на юг Краковского воеводства. В этой связи командир отряда майор Карасёв приказал Алексею возглавить самостоятельную оперативную группу, чтобы в качестве авангарда проложить маршрут для последующего выдвижения всего отряда. Некоторые пишущие уверенно утверждают, что задачей группы было также физическое устранение генерал-губернатора Польши (или же наместника генерал-губернаторства) Ганса Франка. Это совсем не так: подобные важнейшие задачи «также» не ставились.

Кстати, к этому времени Ботян наконец-то получил офицерское звание, стал лейтенантом госбезопасности.

В состав его группы определено было 28 человек. (Подругам версиям — 25 или 35.) В любом случае по армейским масштабам — это пехотный взвод; то есть, исходя из тех же масштабов, — немного, всего ничего. Хотя реально, как мы знаем, каждый спецназовец целого взвода стоил! Что вскоре вполне подтвердилось делами группы лейтенанта Ботяна…

«8 мая 1944 г., по заданию командования соединения, тов. Ботян с группой партизан вышел в район Кракова, где успешно провёл ряд сложных боевых операций и получил ценные разведданные, которые передавались в Центр», — говорится в архивном деле «Курган».

Итак, ожидалось, что основные силы соединения вскоре подойдут к своему авангарду. Но последующие события и решения московского руководства полностью изменили эти планы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.