Психологическая ситуация

Психологическая ситуация

Осенью 1944 года немецким народом овладевали попеременно то надежда, то сомнения, то страх, то уверенность. В результате длинной цепи поражений моральный дух войск, воля народа к сопротивлению, доверие войск и населения к командованию оказались значительно ослабленными. Однако то обстоятельство, что противник был остановлен на границах самой Германии, вернуло народу и войскам утраченное мужество. Общественность, конечно, не подозревала, что этот успех обороны свидетельствовал не о силе сопротивления немцев, а о том. что наступательный порыв противника иссяк. К тому же события 20 июля, связанные с покушением на Гитлера, отвлекли внимание общественности от поражений на фронтах. Военные неудачи совершенно несправедливо ставились в причинную связь с заговором.

Появились и другие факторы, решающим образом влиявшие на усиление воли к сопротивлению и заставлявшие нас быть готовыми ко всему, вплоть до последней отчаянной схватки. Это были в первую очередь страх и надежда. Страх перед тем, что будет «потом», и надежда на то, что все-таки найдется какой-то выход, чтобы избежать этого «потом». Геббельсу ничего не нужно было выдумывать, чтобы поддерживать в немцах этот страх перед будущим. Он мог лишь повторять то, что твердили все пропагандисты Америки и Советского Союза. Проповеди ненависти Ильи Эренбурга. которые уже принесли свои первые плоды на Востоке, план Моргентау, то есть план предполагаемой территориальной «кастрации» Германии и требование безоговорочной капитуляции пресекли всякие попытки немцев как-то договориться и придали сопротивлению очень острый и ожесточенный характер не только в Европе, но и во всем мире. Подавляющее большинство немцев не видело для себя иного выхода, кроме борьбы. Даже явные противники нацистского режима становились теперь отчаянными защитниками своей родины.

Народ стал крайне восприимчивым к тому, о чем писалось и говорилось в прессе и по радио; он стал верить слухам, ибо они были его последней надеждой. А в этом деле требовались только красноречие и сила убеждения, которых у опытных пропагандистов геббельсовой школы было больше чем достаточно. Каждый даже самый слабый проблеск надежды на скорое применение каких-либо новых боевых средств превращался у них в пропаганду готового к бою чудодейственного оружия.

Однако объявленного пропагандистами перелома на фронтах не произошло, и когда в рождество 1944 года наступление в Арденнах окончательно провалилось, надежда сменилась чувством глубокого разочарования. Оно перешло в отчаяние, когда в середине января 1945 года был прорван фронт на Висле и русские войска вступили в восточные провинции Германии.

Теперь мнение большинства немецкого народа о продолжении войны окончательно разошлось с лозунгами его руководителей. Одновременно стали заметными и расхождения между населением западных и восточных областей Германии по вопросу о прекращении борьбы.

Война на Западе никогда не была популярной в Германии. Ее воспринимали как несчастье, в которое Германия попала абсолютно помимо ее воли. Лишь в ходе самой войны руины немецких городов и невинные жертвы воздушных бомбардировок вызвали у немецкого народа ожесточение и ненависть к западным державам, главным образом к руководителям западных держав, а также к летчикам, совершавшим террористические налеты на Германию. Немцы никогда не испытывали ненависти к американским и английским солдатам, от которых они ожидали гуманного обращения. Таким образом, когда население Германии почувствовало себя обманутым в своих надеждах, воля немцев к сопротивлению, закалявшаяся на протяжении многих лет, превратилась, не выдержав напряжения, в покорность и готовность капитулировать.

Война на Востоке, напротив, с самого начала рассматривалась почти всем народом как роковая национальная необходимость. Она вылилась в такие формы, которые противоречили всем человеческим законам. Поведение советских войск на немецкой земле действительно было таким, каким его рисовала немецкая пропаганда. Здесь никто и не помышлял о плене: все думали только о том, как спастись бегством. Характерно, что с начала 1945 года все население Западной Германии стало считать неоправданным безумием каждый следующий день войны, в то время как миллионы немцев на Востоке страстно ожидали ее продолжения по крайней мере до тех пор, пока они сами не скроются от русской опасности. Это различное отношение немецкого народа к войне значительно повлияло на течение конечной фазы войны.

Морально-боевой дух немецких войск почти ничем не отличался от морального духа всего населения Германии, однако в ходе войны здесь появился целый ряд отрицательных факторов. Покушение 20 июля было воспринято войсками, и особенно фронтовыми, как «удар в спину». Но вместе с тем оно посеяло в душе каждого солдата зерно сомнения. Это сомнение росло и ширилось, находя себе пищу в той нечеловеческой реакции, которой нацисты ответили на заговор, а также в дальнейших неудачах на фронтах и в частой смене оправдавших себя и любимых командиров за те «ошибки», причиной которых чаще всего были подавляющее превосходство противника или некомпетентность собственного высшего командования. Сомнения в гениальности фюрера и его помощников все же мало повлияли на боеспособность германских вооруженных сил, потому что теперь они сражались не за отдельного человека, не за режим и даже не за национал-социалистские идеи, а за Германию.

Только когда стало ясно. что спасти Германию уже невозможно, для войск началось новое решающее испытание, в котором на карту были поставлены солдатская честь и доблесть. Не у всякого хватит духа сделать такую ставку.

Попав весной 1945 года в жестокие противоречия между приказом и совестью, присягой и личными интересами, выполнением долга и самосохранением, солдаты немецкой армии начали падать духом. Увеличилось количество дезертиров и таких, которые при первой возможности были готовы сдаться в плен. Путем террора, военно-полевых судов и драконовских законов Гитлер, рейхскомиссары по обороне страны и некоторые командующие войсками стремились всячески задержать падение морального духа немецкой армии. Но если большинство соединений немецких войск, напрягая последние силы, продолжали оставаться верными присяге, то этим они обязаны отнюдь не вышеуказанным мероприятиям. Решающее значение при этом наряду с чисто солдатскими качествами, то есть военным воспитанием и постоянным сознанием своего долга, имел и тот простой факт, что даже после поражения войска продолжали получать боевые задачи, касавшиеся либо порядка отхода, либо прикрытия движения соседних частей и соединений, либо, наконец, защиты гражданского населения.