Поединок
Поединок
Очнулся Тихон в помещении. Услышал резкий разговор, похожий на перебранку. Говорили двое. Грубый голос кого-то отчитывал. Тонкий — оправдывался.
Тихон лежал на чём-то мягком и холодном. И на голове у него тоже было что-то холодное. Он с трудом открыл глаза. Увидел обитую чёрной кожей или клеёнкой спинку дивана. Смотреть было больно, и он снова закрыл глаза.
Но фашисты, по-видимому, заметили, что он пришёл в чувство, подошли к нему, склонились. Заговорили что-то с ним, и совсем не сердито. Потом один гитлеровец вышел в соседнюю комнату и возвратился с переводчиком.
— Мальчик, господа офицеры спрашивают у тебя, как ты себя чувствуешь?
Тихон молчал.
— Ты можешь подняться? Помочь тебе?
Он снял с головы Тихона мокрое полотенце.
Тихон не хотел, чтобы ему помогали, и сел сам.
С трудом, но сел.
Прямо со стены напротив дивана на Тихона смотрел Гитлер. На портрете снизу написано: «Гитлер — освободитель!»
Раньше Тихон видел только карикатуры на Гитлера. В партизанских газетах и в «Штыке», который рисовал Василий. Там Гитлер смотрел на горы трупов советских людей. И тоже была подпись: «Гитлер — освободитель». И было ещё написано: «От чего Гитлер освободил этих людей?»
Здесь, на этом портрете, фюрер был такой же, как и на карикатуре.
Тихон отвернулся.
На столе на подносе стоял чайник.
Гитлеровец налил в стакан чаю, положил сахар и стал размешивать ложечкой. Стекло звенело. Тихон снова вспомнил Волковыск, тюрьму и этого фашиста.
Немец протянул стакан Тихону. Тихон проглотил густую слюну. Он хотел пить, но стакана не взял.
— Бери, бери, — сказал переводчик, — не стесняйся. Господин офицер не желает тебе ничего дурного.
— Я не хочу.
— Может, шоколаду, печенья?
Тихон помотал головой.
И чай и тарелку со сладостями всё же поставили около Тихона на кресло.
Один гитлеровец сел за стол и принялся читать какие-то бумаги, а тот, круглорожий, заговорил. Переводчик переводил:
— Я тебя запомнил ещё в тюрьме, когда ты хотел бежать. Уже тогда я догадался, что ты связан с партизанами. Но я знал также, что они тебя принуждали. Сами прячутся в лесу, а таких, как ты, заставляют рисковать своей жизнью. Ты парень сообразительный, всё это и сам понимаешь. Потому я и подарил тебе жизнь и тогда и теперь.
Пока немец говорил, Тихон старался догадаться, что этому выродку с человеческим черепом на шапке нужно от него.
— Ты думаешь, нам не жаль тех людей, что погибли сегодня? — перевёл далее переводчик. — Жаль. Но что мы могли сделать? Село возле самого леса, ворота в пущу. Мы их закрыли. Война!
Фашист развёл руками, будто и впрямь другого выхода у них не было.
— И потом, — не унимался он, — мы тоже отметили ваш скорбный день, день смерти Ленина. Так что нас нельзя обвинять, что у нас плохая память…
Тихон опять ничего не сказал.
На него напало какое-то безразличие, и тонкий голос гитлеровца только неприятно резал слух, а смысл слов переводчика перестал доходить. Тихон думал совсем о другом: здесь была школа, он здесь учился. В этой комнате был класс. Тихон вспомнил, как он первый раз пошёл в школу. Нина и Женя — тогда ещё совсем маленькие — хотели пойти вместе с ним. И никак не могли, не хотели понять, почему Тихону можно, а им — нет. Они ведь всегда были вместе. И они заплакали. Стояли около дома, держались за руки, смотрели ему вслед и плакали.
У Тихона даже сердце заныло: ну почему он тогда не взял их с собой? Им так хотелось в школу…
А теперь здесь немцы. И этот фашист что-то гнусавит и гнусавит. Зачем он столько говорит? Или после расстрелов им всегда хочется поговорить?
— Господин офицер — человек слова, он обещает, что ни один волос с твоей головы не упадёт, — говорил переводчик.
«Что им от меня надо?» — подумал Тихон.
— Так ты согласен?
Тихон молчал. Что-то он пропустил в речи немца, что-то важное!
— Ты согласен провести наш отряд к партизанам? Ты же знаешь дорогу?
Так вон оно что: его хотят сделать предателем! Думают задобрить сладким чаем.
Немец курил сигарету, а Тихону показалось, что в помещении — дым от сгоревшего села и он сейчас задохнётся от дыма. И это не стекло в стакане с чаем звенит — трещат, лопаются стёкла в окнах и кричат люди и куда-то хотят бежать. Он стискивает в кармане Женины чулочки и не знает, что делать, что он может сделать… Только б скорей из этой комнаты куда-нибудь, только б не видеть спокойные морды немцев, пьющих чай, словно ничего не стряслось!..
— Поведёшь? — снова спросил немец.
Тихон кивнул головой.
— Ну, вот и молодчина. Я знал, что ты согласишься.