СОЗДАТЕЛИ АВИАЦИОННЫХ ПУШЕК

СОЗДАТЕЛИ АВИАЦИОННЫХ ПУШЕК

Маршал Тухачевский по праву считается выдающимся организатором технического оснащения Красной Армии. Однако заменившего Тухачевского после его расстрела маршала Кулика можно смело назвать гениальным. Правда, в особом смысле.

При Тухачевском был создана целая серия пистолетов-пулеметов (часто пистолеты-пулеметы называют автоматами), лучший из которых, ППД-34, был принят на вооружение. Но Кулик зарубил этот автомат в производстве. Небольшая серия по инициативе Ванникова все же была изготовлена для погранвойск (погранвойска входили в структуру НКВД, а не Красной Армии, и имели другое подчинение). Финская война привела к страшным потерям из-за финского пистолета-пулемета «Суоми»; пришлось отбирать автоматы у пограничников и спешно разворачивать производство ППД-40. К 1941 году было выпушено большое число автоматов ППД-40 — но достаточное число автоматных дисков накопить не успели. Производство патронов для ППД тоже разворачивалось медленно. В начале войны солдату вручали автомат, редко — еще и запасной диск, — и это было все. Один диск — это одна атака, а что дальше? Ирония заключалась в том, что, вооружая солдата автоматом, его фактически разоружали. У погранвойск же автоматов почти не было, поскольку автоматы были переданы в армию еще во время финской войны. Один пограничник, встретивший немцев 22 июня 1941 года на погранзаставе, описывал мне свой первый бой: немецкая штурмовая группа с автоматами идет вперед, поливая окопы свинцом, а красноармейцы, слыша над головой свист пуль, бояться высунуть голову и выставить винтовку из окопа. Автомат служил не только для уничтожения противника, но и как психологическое оружие.

В дальнем бою автоматы имели большой разброс, но за счет массированного огня пули прижимали противника к земле; в ближнем же бою немец автоматом мог скосить «от пуза», не прицеливаясь, несколько солдат с винтовками...

Гениальным можно счесть то, что Кулик умудрился не заготовить запасов винтовок и пулеметов. Хрущев вспоминал: «Я был членом Политбюро, вращался в кругу Сталина, правительства. Разве мог я думать, что у нас буквально в первые дни войны не будет даже достаточного количества винтовок и пулеметов? Это элементарно. Даже у царя, который готовился к войне с Германией, оказались большие запасы винтовок: у него только в 1915 г. или 1916 г. не хватало винтовок, а у нас винтовок и пулеметов не хватило на второй день войны. А ведь наши возможности в смысле экономики были несоизмеримо выше, чем у царского правительства».

Винтовок имелось действительно на удивление мало — 8 миллионов, что не могло обеспечить армию после мобилизации. Во время войны на одну винтовку ставилось порой два человека — один бежит с винтовкой, другой безоружным, на случай, если первого убьют. А вот пулеметов на самом деле было произведено довольно много — но они оказались негодными. Принятый на вооружение в 1939 году ДС, «Дягтерев станковый», выявил при поступлении в части столько недостатков, что его было принято в июне 1941 года (!) снять с производства. С началом войны спешно пришлось налаживать производство пулеметов «Максим», оружия царской России.

Как и производство 45-мм и 76-мм орудий. Кулик затеял перевооружение армии на 107-мм орудия как раз в канун нападения немцев. 22 июня 1941 года старые технологические линии были разобраны, а новых линий создать не успели. А 45-мм и 76-мм орудия — это самые нужные орудия поля боя. Слава богу, что Ванников смог помешать Кулику перейти на калибр в 6,5 мм для стрелкового оружия. Это тоже была благая и правильная идея — но не перед самой войной! Достаточно того, что при Кулике были введены новые калибры орудий — 57 мм и 85 мм; надо было обеспечить эти орудия снарядами — но 22 июня 1941 года и тех и других снарядов не доставало. Г. К. Жуков пишет о нехватке снарядов для орудий новых калибров в своих воспоминаниях.

Об этом писалось много — но у Кулика есть еще одна большая «заслуга». За два года до войны прошел успешные испытания созданный еще в 1934 году гранатомет Таубина. Что любопытно — послевоенный советский гранатомет «Пламя» был создан именно на основе гранатомета Таубина. Стоит ли говорить, какую важную роль мог сыграть гранатомет в 1941 году? Чтобы оценить значение этого оружия, достаточно сказать, что самым массовым орудием Второй мировой войны был немецкий противотанковый гранатомет, обычно называемый у нас «фаустпатрон». Было выпущено несколько миллионов фаустпатронов, которые весьма успешно жгли советские танки на подходах к Берлину и особенно в самом Берлине.

Однако в СССР не было и гранатомета. Против его принятия на вооружение выступил все тот же Кулик, который помимо поста заместителя наркома по вооружению был еще и начальником Главного артиллерийского управления. Зимой сорокового года гранатомет будут снова испытывать, уже в военных условиях на Карельском перешейке, где Красная Армия штурмовала линию Маннергейма. Отзывы о новом оружии были прекрасные, но маршал Кулик все равно будет упрямо стоять на своем. Еще одним провалом ГАУ, возглавлявшимся Куликом, было то, что в СССР пропустили появление у Германии кумулятивных снарядов — несмотря на то, что в Испании немцы применяли эти снаряды против Т-26. Кумулятивные мины из гранатометов могли стать очень грозным оружием, поражая танки с толстой броней...

Но почему же о Таубине сейчас мало кому известно?

Потому что создатель первого советского гранатомета был арестован и расстрелян, как и его заместитель — Бабурин.

Третьего по значению человека из КБ, Александра Эммануиловича Нудельмана, арестовывать не стали. Именно Нудельман вел у Таубина работы по 37-мм авиационной пушке, а она была жизненно нужна перед явно приближающейся войной. Тем не менее иезуитское государство не могло оставить Нудельмана просто так. У конструктора решили арестовать жену. У этой очень красивой женщины подкачала «пятая графа» — она была немкой.

И тут конструктор сделал то, что осмеливались делать очень немногие — он направился к самому наркому вооружения Д.Ф. Устинову, которому заявил: «Если арестуют мою жену, я не смогу работать». И НКВД отступило.

А.Э. Нудельман создал свою 37-мм авиационную пушку, и она показала себя блестяще во Второй мировой войне. Но фактически пушка была создана при Таубине, на основе его идей — и потому об этом человеке стоит вспомнить.

Появление советского автоматического оружия для истребителей связано с именем А.В. Надашкевича. На основе «Максима» А.В. Надашкевич создал авиационный пулемет, который имел на треть меньшую массу, чем «Максим», и большую скорострельность (780 выстрелов в минуту). Этот пулемет получил обозначение ПВ-1.

С ростом скоростей самолетов потребовалось увеличить темп стрельбы. С этой задачей успешно справились конструктор Б.Г. Шпитальный и мастер-оружейник И.А. Комарицкий. Скорострельный пулемет получил название ШКАС (Шпитального — Комарицкого авиационный скорострельный). Темп его стрельбы составлял свыше 1800 выстрелов в минуту. ШКАС обладал высокой живучестью — он выдерживал 14 тысяч выстрелов без поломок и задержек.

Пулемет был очень хорош для своего времени. Вот что о нем писал сам Б.Г. Шпитальный:

«Когда наши доблестные войска, взявшие штурмом Берлин, ворвались в канцелярию третьего рейха, то среди многочисленных трофеев, захваченных в канцелярии, оказался на первый взгляд необычного вида образец оружия, тщательно накрытый стеклянным колпаком, и бумаги с личной подписью Гитлера. Прибывшие для осмотра этого образца специалисты с удивлением обнаружили под стеклом тульский авиапулемет ШКАС 7,62-мм и находившийся при нем личный приказ Гитлера, гласивший о том, что тульский пулемет будет находиться в канцелярии до тех пор, пока немецкие специалисты не создадут такой же пулемет для фашистской авиации. Этого, как известно, гитлеровцам так и не удалось сделать».

Объективности ради к словам Шпитального, однако, следует сделать оговорку — факт о наличии в канцелярии его пулемета встречается только в книге Шпитального и нигде больше. Тем не менее пулемет действительно был очень хорош.

Достоинства ШКАСа позволили создать на его основе крупнокалиберный 12,7-мм авиационный пулемет ШВАК (Шпитального — Владимирова авиационный крупнокалиберный). Один из организаторов оборонной промышленности в годы войны, В.Н. Новиков, писал:

«Задолго до начала войны на испытательной станции в Туле, где тогда работал С.В. Владимиров, побывал М.Н. Тухачевский. Наблюдая за стрельбой пулемета ШВАК, он спросил конструктора:

— Из малого авиационного пулемета вы сделали большой. Скажите, а скорострельную пушку для самолетов из него сделать можно?

Конструктор, уже много об этом думавший, сразу ответил:

— Можно.

— Вот это хорошо, — сказал Тухачевский, — прикиньте, что для этого необходимо. За такой подарок летчики вам будут очень благодарны.

Слова эти оказались пророческими. Ни один другой образец авиационного пушечного вооружения как у нас, так и у наших союзников и врагов не мог сравниться с огромными «тиражами» ШВАКа. Сконструированная С.В. Владимировым пушка заняла в воздушных сражениях доминирующее положение и во многом определила исход битвы между воздушными флотами воюющих сторон. Бронебойный снаряд для нее, появившийся уже в ходе войны, пробивал даже танковую броню. Со столь мощным оружием советские пилоты уверенно атаковали любые самолеты противника и настигали врага в небе и на земле».

Пушка, созданная С.В. Владимировым, получила то же название ШВАК потому, что и в ней были использованы принципы, заложенные Шпитальным.

В 1937 году Наркомат вооружений выдал ОКБ-16 Таубина задание на проектирование 23-мм пушки. Существовавшая тогда 20-мм пушка ШВАК являлась, по сути, переделкой из 12,7-мм пулемета, и это имело свои недостатки, которых не должно было быть у новой авиапушки. В 1939 году для новой пушки был создан 200-граммовый осколочный заряд, разрушающее действие которого более чем в два раза превосходило действие 91-граммового снаряда пушки ШВАК. Под новый патрон в ОКБ-16 была создана пушка МП-6. С 1939 года Таубин несколько раз предлагал ГАУ создать 23-мм зенитную установку с пушкой МП-6, но ОКБ-16 никогда не проектировал лафеты зенитных пушек, и Таубину пришлось просить для своей зенитной пушки лафеты. Завод Калинина (загруженный сверх всякой меры) тянул с предоставлением лафетов от своих пушек, а 16 мая 1941 года Таубин был арестован.

Зенитной 23-мм пушки в Красной Армии так и не было...

После капитуляции Германии на один из занятых американцами аэродромов внезапно опустилось несколько немецких «Юнкерсов». Причем приземлились они несколько своеобразно — в начале пробега самолеты сделали резкий поворот, от которого у них ломались стойки шасси, от чего машины пришли в небоеспособное состояние. Из одной из этих машин выбрался командир немецкой эскадрильи. Он сразу повел себя очень нагло. Немец заявил, что не является военнопленным, поскольку должен был сдаться в русской зоне, и перевел свою эскадрилью на Запад лишь для того, чтобы не отдавать самолеты русским.

Надменный немец назвался Руделем, и в нем немедленно распознали любимца фюрера — пилота штурмовой авиации, о котором трубили все немецкие газеты.

Пленника арестовали и поместили с другими немецкими летчиками на виллу, после чего приступили к допросам. Желая как-то уязвить наглого немца, упорно отрицавшего, что он сдался в плен, один из англичан задал вопрос — что, по его мнению, сделают с ним русские, если ему придется вернуться к себе домой в Силезию.

Немецкий пилот ответил:

— Я думаю, что русские достаточно умны, чтобы воспользоваться моим опытом. Только в области борьбы с танками, которые будут играть значительную роль в любой будущей войне, мои инструкции могут поставить противника в невыгодное положение.

За мной записано более пятисот уничтоженных танков; я полагаю, что за последние несколько лет я подготовил пятьсот-шестьсот пилотов, каждый из которых уничтожил по меньшей мере сто танков. Вы можете сами представить, сколько танков военная промышленность противника должна поставить, чтобы возместить нанесенный мной ущерб.

Говоря это, Рудель не преувеличивал[29]. Немецкий пилот уничтожил 530 советских танков. До войны у СССР было три линкора — один из них потопил Рудель. До войны у СССР было семь крейсеров — один из них был уничтожен Руделем.

В чем причина столь невероятной результативности немца?

Уже много позже, после войны, Рудель описал свой опыт в книге, где описал тактику своих действий. Он атаковал вдали от линии фронта, там, где зенитных пушек не было. Целями Руделя были либо идущие из тыла колонны с танками, либо танки, идущие вперед далеко от линии фронта во время наступления. Сама линия фронта была защищена советскими 76-мм и 85-мм зенитками — а вот зенитных автоматов, которые можно было бы применить для защиты танков с воздуха на марше, у русских не было. Русские движущиеся колонны были совершенно беззащитны.

По какой причине?

Первая из них: Таубина, который предлагал свою 23-мм пушку в качестве зенитной, после ареста расстреляли.

В своих воспоминаниях Хрущев писал, что до войны Сталин поручил ему строить на Украине завод для изготовления 37-мм зенитных автоматов. Хрущева это изумило: война на носу, а строительство завода займет время. Надо было поручить производство уже работавшему заводу.

Таубина арестовали, но его КБ не было разгромлено, что для тех времен было нехарактерно. Обычно подследственного пытали до тех пор, пока он не признавался в участии в антисоветской организации, шпионско-диверсионной или вредительской группе, после чего из него выбивали фамилии «участников организации». Таубин, видимо, держался. Держался долго — до тех пор, пока на СССР не напали немцы. После этого НКВД стало не до заключенного. О нем словно забыли.

А в середине октября произошел страшный прорыв немцев к Москве.

Вопреки мнению Рокоссовского, что надо иметь запасную линию обороны на случай прорыва Конев лихо ответил, что прорыва не допустит. Перебросив под Рославль 4-ю танковую группу, немцы нанесли могучий таранный удар и прорвали фронт. Огромный участок перед самой Москвой оказался оголен (объективности ради заметим, что Конев запомнил урок, и когда Манштейн под Сталинградом прорвал советский фронт, немцы встретили еще один фронт, Конева, который предусмотрительно завел свои подразделения за порядки соседней армии).

Прорыв немцев к Москве сыграл печальную роль во многих судьбах, в том числе и в судьбе конструктора Таубина. 15 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны принял решение о переезде в Куйбышев правительственных учреждений и наркоматов. Туда же должен был эвакуироваться и аппарат НКВД со всеми подследственными. Мы не можем знать, чем руководствовался Лаврентий Берия, посылая за заключенными курьера с приказом «Следствие прекратить, суду не предавать, немедленно расстрелять». То ли он просто не хотел возиться с заключенными, то ли имелась какая-то еще причина. Так или иначе, но Таубин — совершенно невинный человек, которого ни к чему не приговорили — был расстрелян. Впоследствии Таубина и Бабурина посмертно реабилитировали. Непонятно только в чем: суд их ни в чем и не обвинил.

Среди казненных в тот день были помощник начальника Генерального штаба, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич[30], начальник управления ПВО и Герой Советского Союза, генерал-полковник Г.М. Штерн, генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов, начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант Ф.К. Арженухин и другие видные военные специалисты, некоторые — вместе с женами. Известную в стране летчицу Марию Нестеренко обвинили в том, что она, «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа». И это все обвинение...

После гибели Таубина и Бабурина фактически монополистом в создании авиапушек стал Шпитальный — человек, которому особенно покровительствовал Сталин. Заместитель наркома В.Н. Новиков вспоминал:

«Став заместителем наркома вооружения, я по долгу службы встречался со всеми конструкторами, занимавшимися вооружением для авиации. И первым, кого я увидел в своем кабинете, был Борис Гаврилович Шпитальный. Знакомство с ним произошло довольно своеобразно. Как-то в июле 1941 года, когда я проводил совещание с представителями заводов, вошел секретарь и доложил, что в приемной находится конструктор Б.Г. Шпитальный и просит его принять.

— Попросите подождать минуты две-три, — сказал я, — сейчас закончу с товарищами и приглашу его.

Не прошло и двух минут, как я, завершив разговор, вышел в приемную. Секретарь недоуменно пожал плечами:

— Шпитальный уже уехал.

— А зачем приезжал?

— Не знаю.

— Ничего не сказал?

— Ничего. Когда я попросил его обождать, он встал и ушел.

Не придав совершенно значения этому факту (подумал только, что, значит, я был Б.Г. Шпитальному не очень нужен), я вскоре был обескуражен звонком из приемной Сталина. Со мной говорил Поскребышев. Вот что я услышал:

— Товарищ Новиков, как же так получается, вас только назначили на этот пост, а вы уже проявляете бюрократизм — не приняли конструктора Шпитального.

Объяснив, как было дело, я сказал, что готов встретиться со Шпитальным в любое время.

— Товарища Шпитального надо принимать сразу, — подчеркнул Поскребышев и положил трубку.

Позже я узнал, что Борис Гаврилович пользовался особым расположением Сталина. Почти на всех боевых самолетах стояли пулеметы и пушки его конструкции. Сталин позаботился о создании Шпитальному всех условий для работы, хотя, как скажу дальше, тот не всегда оправдывал возлагавшиеся на него надежды».

Любопытны воспоминания о В.Г. Шпиталъном и И.А. Комарницком наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова:

«Так, по жалобе конструкторов был арестован главный технолог производства пулемета «ШКАС» инженер Сандомирский, обвиненный в саботаже. Готовили репрессии в отношении других специалистов. Несколько раз при обсуждении упоминали, например, главного инженера одного из заводов Лебедко, которого на основании жалоб конструкторов сочли виновником задержки, хотя это был честный и высококвалифицированный специалист, упорно работавший над исправлением конструктивных недостатков пулемета «ШКАС».

Приостановить репрессии мог только Сталин. Поэтому я и обратился к нему с такого рода просьбой, попутно изложив действительное положение дел и истинные причины отставания в освоении производства нового авиационного вооружения. И хотя инженера Сандомирского все же не освободили, но больше не было арестов. Одновременно, для того, чтобы выправить положение, была создана большая группа квалифицированных специалистов во главе с крупным оружейником военным инженером Майном. Они заново переработали чертежи и провели тщательные расчеты размеров и допусков. Осуществление этой большой работы, как и принятые тогда же меры по упорядочению производства пулеметов «ШКАС», обеспечили вскоре их выпуск для ВВС в требуемом количестве».

В конце 1930-х авиация переходила на авиационные пушки, которые позволяли завязывать бой на большей дистанции и имели более разрушительную силу. И здесь в СССР конкурировали две пушки — 20-мм ШВАК В.Г. Шпитального и И.А. Камарницкого и 23-мм МП-6 Таубина. Пушка Таубина имела несомненные преимущества по силе поражения, но имела большую отдачу. Усугублялось дело тем, что Таубин, начав разрабатывать свою пушку, заявил технические характеристики, выполнить которые ему не удалось. Тем не менее пушка была многообещающей, и военные были готовы подождать, чтобы ее совершенствование продолжилось.

Арест Таубина и Бабурина поставил на пушке МП-6 крест. На время крест был поставлен и на объявленной «вредительской» весьма перспективной 37-мм пушке Таубина.

Ванников продолжает свои воспоминания:

«Однажды мне позвонил по телефону Сталин.

— Знаете ли вы что-нибудь о пушке Нудельмана и каково ваше мнение о ней? — спросил он.

Я знал, что ближайший помощник Таубина инженер Нудельман, несмотря на сложную обстановку, которая сложилась и для него после ареста руководителя проекта, смело выступил в защиту конструкторского бюро, возглавил его и, реорганизовав доработку авиационных пушек, добился хороших результатов. Но тут он столкнулся с новыми большими трудностями, к сожалению, опять-таки связанными с противодействием со стороны В.Г. Шпитального. Доверие, которое последнему оказывал Сталин, еще больше укрепилось после неудач Таубина и некоторых других конструкторов авиационного вооружения. Шпитальный же неблагоразумно использовал свой авторитет. В эгоистических целях, стремясь сохранить собственную «монополию», он заведомо необъективно давал отрицательные оценки пушкам других конструкторов, ополчился даже против тогдашнего наркома вооружения Д.Ф. Устинова и других руководителей наркомата только за то, что они поддерживали Нудельмана, и пустил в ход свое обычное средство — обвинения чуть ли не во вредительстве.

Ко мне Сталин обратился в связи с тем, что Нудельман попросил его вмешательства в это дело. В ответ я сообщил все, что мне было известно, добавив, что хотя пушку Таубина в 1941 году называли вредительской, тем не менее Нудельман при поддержке наркомата вооружения добился на ней очень хороших результатов. Спрошенный далее Сталиным о том, лучше ли она, чем пушки Шпитального, я ответил, что не берусь судить об этом, так как уже год не занимаюсь вопросами вооружения и мне неизвестны подробные результаты последних работ конструкторов в этой области.

На этом разговор закончился. Но спустя часа два Сталин позвонил вновь. На этот раз он сказал, что будут проведены сравнительные стрельбы пушек Нудельмана, Шпитального и других конструкторов с участием представителей наркоматов обороны, вооружения и авиационной промышленности. Меня же Сталин просил руководить этими испытаниями».

Поскольку фамилия Таубина не могла быть больше упомянута, 37-мм пушка стала называться НС-37 (названная по фамилиям Нудельмана и Суранова). Она прекрасно выдержала сравнение с авиапушкой Ш-37 Б.Г. Шпитального, и ее начали ставить на советские истребители ЛаГГ-3 и Як-9Т и на штурмовик Ил-2. Боекомплект пушек состоял из бронебойно-зажигательно-трассирующих и осколочных снарядов. Бронебойный снаряд на дальности 200 метров пробивал 50-мм броню. Был разработан также подкалиберный снаряд, повышающий бронепробиваемость до 110 мм. В марте-апреле 1943 года эти пушки были установлены на Ил-2. Скоро выяснилось, что Ил-2 поражали даже «Тигры». Осколочный же снаряд легко разносил в щепы вражеский самолет. За годы Великой Отечественной войны было изготовлено 10 000 этих пушек. За разработку пушки НС-37 конструкторам А.Э. Нудельману, А.С. Суранову, М.П. Бундину, Г.А. Жирных и рабочему Б.Ф. Исакову была присуждена Государственая премия.

Судьба же КБ Шпитального оказалась печальной. Ванников писал:

«Мне кажется поучительной и дальнейшая судьба бюро конструктора Шпитального. Взяв когда-то неправильное, неперспективное направление в области развития пушечного вооружения для авиации, Б. Шпитальный пытался удержать его всеми средствами, в том числе и вредными для дела, а это не могло не кончиться рано или поздно провалом. С победой правильного направления в создании авиационного пушечного вооружения, достигнутой, к сожалению, с опозданием, конструкторское бюро Шпитального постепенно теряло жизнеспособность и в конечном итоге бесславно закончило свое существование».

В конце войны на Ил-10 стали ставить 23-мм авиапушку Нудельмана и Суранова со сравнительно малой отдачей. Этого удалось достигнуть за счет нового патрона и соответствующих изменений в конструкции. Пушка намного превзошла ВЯ-23, что ставилась на Ил-2, поскольку за счет малой отдачи ее точность была намного выше. Конечно, все это можно было проделать и в 1941 году.

После войны в Советской армии для защиты с воздуха на поле боя появилась 23-мм спаренная буксируемая зенитная установка ЗУ-23 и самоходная ЗСУ «Шилка». Здесь со своими предложениями Таубин оказался совершенно прав.