“Если завтра война”

“Если завтра война”

Золотая пора надежд России на светлое будущее в "литературных мечтаниях” (1834 г.) А.Г. Белинского и в поэтическом образе “птицы-тройки” (1841 г.) Н.В. Гоголя, отобразилась в маринистике фантастической повестью “Крейсер "Русская Надежда” А.Е. Конкевича, в "Морских рассказах” и повести “Вокруг света па "Коршуне” (1895) К.М. Станюковича (1843–1903).

Об этих мечтаниях свидетельствовали заключительные слова официального труда отставного подполковника корпуса флотских штурманов С.Ф. Огородникова о развитии и деятельности морского министерства за сто лет его существования (1802–1902 гг.). В этом труде, вышедшем в С-Пб в 1902 г. говорилось, что достигнутые министерством "блестящие результаты” привели к тому, “что уже не порты замерзающего Финского залива, а порты беспредельного Восточного океана служат ныне опорным пунктом для нашего флота, численный и качественный состав которого может действительно служить гордостью России”.

Эту картину благополучия один из авторов в тогдашней прессе старательно расцветил сценами грядущих блистательных побед в Тихом океане. В первом номере газеты “Котлин” за 1904 г. в “Фантазии под новый год" говорилось следующее. "Я вижу море около этого пустынного острова, поднимается туман и я вижу японскую эскадру снимающуюся с якоря, я насчитываю шесть броненосцев, четыре броненосных крейсера, истребители…. А с Востока с тыла идет облако густого дыма…. Это идет русский флот, идут стальные гиганты. поднимая своими таранами горы свинцовых волн; на мачтах андреевские флаги и в гордом величии спасать честь и спокойствие России идет русская эскадра.

Ее движение стройно и свободно, ужас несут эти белые гиганты и все заволакивается дымкой выстрелов. Я вижу русского адмирала, спокойно отдающего приказания. Я шатаюсь от ужаса… Я вижу, как летят снаряды из русских пушек, и… ни английское искусство и материалы, ни азиатская храбрость не спасают назначенную к истреблению эскадру… Я вижу, как погружается носом от таранного удара “Цесаревича”, и идет ко дну “Миказа”, я вижу гордое лицо японского адмирала, ухватившегося за поручни и тонувшего со своим кораблем, а там в волнах борется англичанин и ничего, кроме ужаса и страха в его глазах не видно. Вот наши крейсера гонят перед собой японские, спасающиеся от погрома.

Свинцовое море окрашено багрянцем от взрывов и пожаров и только пространные, поднятые на облаках мачт и даже на трубах андреевские флаги гордо веют и своими голубыми крестами осеняют могилу скороспелой морской державы Дальнего Востока… С гигантских пароходов, высаживаются на другую сторону острова русские войска и как под русскими штыками бегут и тонут косоглазые маленькие солдаты.

Я вижу Иокогаму, этот красивый порт под огнем "России” и “Громобоя”, они обошли Японию с севера и громят этот город, а уже плывут те войска, знамена которых, видели и Париж, и Пекин, и Берлин и Царьград, увидит и Токио…

… Это были мечты, мечты того, что будет; что должно быть и в это я верю, верит каждый русский человек. Мы не хотим войны, но безнаказанно никто еще не поднимал руку на нашу матушку Русь…”

Нельзя не заметить, что “фантазия” 1904 г. была близка к умонастроению Николая 11. который, почти повторяя слова фантазии о “косоглазых маленьких солдатах” позволял себе в документах называть японцев “макаками”. А отсюда недалеко идо проявленного адмиралом Е.И. Алексеевым более чем сумасбродного намерения (после присоединения “Цесаревича” и “Баяна” (19 ноября 1903 г.) отправиться с флотом в Сасебо, чтобы устроить японцам "второй Синоп”.

Самомнение и самонадеянность русского командования были, как видно, недалеки от “фантазии г-на “В.Э.” в Котлине. Действительное же состояние эскадры накануне войны исчерпывающее отражалось в книге первой работы МГШ "Русско-японская война” (Действия флота, С-Пб, 1912 г.) и во многих подробностях представлена в книгах автора “Крейсер "Варяг" (Л.,1983), “Рюрик” был первым" (Л., 1989), “Цесаревич” (ч. 1, С-Пб, 2000).

О превосходстве японского флота говорили и результаты военно-морской игры, проведенной в Николаевской морской академии зимой 1902–1903 г. Игра проводилась при более благоприятном, ожидавшимся в 1905 г. качественном и количественном составе сил (в скобках фактическая численность к началу войны): 10(7) эскадренных броненосцев, 5(4) броненосных крейсеров, 7(5) крейсеров 1 ранга, 5(2) крейсеров 2 ранга, 7(7) канонерских лодок, 2(2) заградителя, 2(2) минных крейсера, 30(25) истребителей миноносцев. 22(10) миноносцев. На стороне Японии числилось 6(6) броненосцев, 6(8) броненосных крейсеров, 9 и 7 крейсеров 1 и 2 рангов, 10 канонерских лодок, 115 миноносцев (включая 15 31-уз и 4 27-уз истребителей).

Неутешительным, по мнению бывшего на играх руководителем русской стороны Л.Ф. Добровольского (1856-?), был и уровень боевой подготовки русской эскадры. Наш флот, — писал он, — вследствие недавнего пополнения его новыми судами из России, а главное содержании части его в вооруженном резерве представляет из себя не стройное целое, а собрание отдельных единиц не приученных ни маневрами, ни эволюциями к стройным искусным действиям”.

“Курс артиллерийской и минной стрельбы на некоторых судах еще не начинался, а на других еще незакончен. Стрельбы же целым фолом вообще еще не было…

“Командиры, офицеры и команды большинства миноносцев никогда раньше на них не плавали и потому рассчитывать на них пока нельзя”. Словом наш флот из- за опасной экономии еще не организован, необучен и с ним активные действия пока принимать рискованно”.

Прямо предостерегал Л.Ф, Добротворский и от опасности стоянок на открытом рейде Порт-Артура и Талиенвана: флот в течение нескольких минут может быт уничтожен "даже одними японскими миноносцами”.

В таком унылом существовании вооруженного резерва проходила с началом XX в. и служба "Всадника” и “Гайдамака”. Весь 1901 год, базируясь на Порт-Артур, они занимались крейсерством в квантунских шхерах для поиска хунхузов, а также несли брандвахтенную и карантинную службу в порту Дальнем, где велись большие работы и прибывало много рабочих-китайцев из Чифу. “Всадник” стоял здесь с лета до 10 июля, с 20 августа по 8 сентября. С 18 сентября до октября 1901 г., стоял “Гайдамак”. Их периодически сменяли, давая отдых в Порт-Артуре, канонерские лодки "Манджур”, “Сивуч”, “Бобр”, “Отважный”, “Гиляк”.

Событием становились все те же как-то установившиеся маневры. Но и в них “Всадник” и “Гайдамак”, так и не получившие соответствующей их рангу артиллерии и продолжавшие плавать с протекающими котлами, могли принять лишь ограниченное участие. Корабли нападающей эскадры играли, как прямо следовало из рапорта Е.И. Скрыдлова, роль японского флота. “Петропавловск” был “Шикишима”, “Севастополь” — “Асахи”, “Полтава” — “Хатсусе”, "Наварин” — "Фудзи”, “Россия” — “Асама”, “Г ромобой” — “Токива”, "Адмирал Нахимов”-"Адзума”, миноносец “Сом” играл роль “Идзума”, “Кит” — “Касаги”.

Но еще до начала маневров гипотетический японский флот понес существенные потери. Перед выходом нападающей эскадры из Владивостока здесь пришлось оставить (вместе с младшим флагманом Г.Г1. Чухниным) неготовые к плаванию крейсера “Россия” и “Громобой”. Неисправности обнаружили и на броненосце "Наварин” и крейсере “Адмирал Нахимов”. Они пришли в Порт-Артур только 14 октября к завершающим стадиям маневров. Так уменьшившаяся более чем вдвое нападающая эскадра, придя на рейд порта Гамильтон утром 10 октября весь день была занята привязкой противоминных сетей, после чего в 17 часов вышла в море. Предполагалось, что в ее составе могли быть быстроходные (до 14уз) пароходы, с десантом из 10–12 тысяч человек. Задача ее должна была считаться выполненной, если бы она смогла незамеченной пересечь линию Шантунскнй маяк — островов Клиффорд.

В обороняющейся эскадре, обязанной перехватить силы вторжения, роль броненосцев “Пересвет", “Петропавловск”, “Полтава” и “Севастополь" выполняли “Сисой Великий”, "Дмитрий Донской”, "Владимир Мономах” и "Гиляк”. В роли крейсеров 1 ранга "Г ромобой”, "Россия”, "Рюрик”, “Варяг” действовали "Кореец”, “Забияка”, “Дельфин”, “Скат”. Миноносец “Скат” выполнял роль крейсера-разведчика “Новика”, и только “Всадник” и "Гайдамак” сохраняли свое изначальное назначение минных крейсеров, то есть кораблей, которым ввиду недостаточной численности флота могла на маневрах быть назначена роль и линейных кораблей и разведчиков. Об этом свидетельствовал походный ордер эскадры при выходе днем 9 октября из Порт- Артура к Шантунгу.

В эскадре правую колонну составляли флагманский “Сисой Великий” (флаг младшего флагмана контр- адмирала К.П. Кузьмича, (1846–1906), "Дмитрий Донской”, “Владимир Мономах”, “Гиляк”. Левую колонну составляли “Кореец”, “Гайдамак”, “Всадник”. Впереди, шел разведочный отряд — новые миноносцы "Дельфин” (головной). “Касатка” и “Скат” (фланговые). Но уже в полночь из строя выбыл “Гайдамак”. Из-за не поддававшихся исправлению повреждений холодильника он был отпущен в Порт-Артур.

С приходом в район дозора днем 10 октября “Всадник” и эскадренные миноносцы заняли места в цепи (в расположении видимости отдельных сигналов) впереди эскадры, развернувшейся в строй фронта. К вечеру из-за сильного волнения и ветра (до 6–7 баллов) разведчики получили приказания укрыться под берегом у южного Шантунгского маяка.

В крейсерстве эскадра, несмотря на сильнейшую качку (размахи ее на “Владимире Мономахе” доходили до 30°), оставалась весь день 11 ноября. Утром 12 ноября "Всадник” и миноносцы расширили район поискало радиуса 20 миль каждый. Днем был замечен густой дым на SO вправо от курса эскадры. Посланные на разведку “Всадник” и "Дельфин” опознали шедшую на прорыв наступающую эскадры. Но от боя она уклонилась и пользуясь преимуществом в скорости направилась на север и скрылась в наступившей ночи.

Разлученный со своим привычным спутником "Гайдамаком” — его ремонт затянулся — “Всадник” под командованием капитана 2 ранга И.М. Новаковского (1855-?), сумел проявить себя и при решении флотом двух последующих задач маневров. 16 октября при отражении попытки высадки десанта в Талиенване

“Всадник” своими тремя ракетами дал знать о приближении отряда высадки и тем привел в действие систему противодействия на берегу.

"Противнику" пришлое! отойти. При решении третьей задачи пришедший из Талиенвана “Всадник” вечером 17 октября, находясь в охранной цепи под Порт-Артуром и стоя с закрытыми огнями, обеспечивал прикрытие трех минных атак миноносцев, а затем соединенный с атаками прорыв блокады силами обороняющейся стороны.

Атаки были столь энергичными, что один из миноносцев слишком близко подошел к “Всаднику”, который осветил его прожектором и открыл огонь. Неоправданными были попытки номерных миноносцев лучами своего прожектора ослепить людей на атакуемых кораблях. Обладая слабой силой свечения они лишь облегчили наводку орудий нападающей эскадры.

Вместе с флотом участвовал “Всадник” в состоявшимся 19 октября смотре (23 вымпела), проведенном Командующим морскими силами на Порт-артурском рейде. Обстоятельные описания хода выполнения всех трех задач маневров позволили его автору капитану 2 ранга Л.А. Брусилову сформулировать целый ряд полезных и поучительных уроков. Отмечен был блистательный маневр ночью 17 октября миноносца “Касатка”, командир которого правильно оценив случайный характер его освещения прожектором дозорного миноносца “противника” “Кит” (его качало па волне и вторично навести прожектор не успели), решил продолжить атаку. Зайдя в тыл расположения “противника” под берегом со стороны Дальнего, он почти вплотную (на расстоянии в 1 каб.) сблизился с крейсером "Адмирал Нахимов”. Оставаясь незамеченным (эскадра перестала светить прожектором) он сжег фальшфейер, дал свисток (знак произведения атаки) и на отходе обстрелял сторожевые шлюпки и миноносец “Кит”.

Эскадра, спохватившись, провожала его лучами включенных прожекторов. Высказывались сомнения в успехе атаки (“Адмирал Нахимов” стоял с опущенными сетями, что, конечно, не умоляло эффекта проведенного маневра). В начале войны в 1904 г. именно такой маневр не раз применяли японцы сначала при потоплении безбожно отправленного для сторожевой службы самого ценного в эскадре 31 — уз “Лейтенанта Бурокова”, а затем в бухте Белый волк броненосца “Севастополь”.

Героем маневров стал мичман граф В.Н. Игнатьев (1879–1905), сумевший 1.8 октября, выбрав нужный момент (бон разводили, чтобы пропустить свои миноносцы) пробраться в гавань Порт-Артура на своем минном катере с крейсера “Адмирал Нахимов” и беспрепятственно осуществивший условные минные атаки (выстрел из аппарата, сжигание фальшфейера) по трем кораблям — "Сисой Великий”, “Дмитрий Донской” и лодке “Отважный”. Беспечность их вахтенной службы позволила мичману, совершив атаки, подойти незамеченным к трапу “Отважного". Корабли стояли без сетей, к атаки были гарантированно признаны удавшимися.

В Порт-Артуре. 1903 г.

К несчастью, в числе выводов, сделанных капитаном 2 ранга Л.А. Брусиловым не оказалось одного — необходимости продвижения по службе и сохранению в составе эскадры тех офицеров и командиров, кто сумел проявить высокие образцы тактического искусства и не потому ли странно или вовсе несчастливо сложилась судьба тех, кто сумел отличиться во время маневров, а затем и в ходе войны. Казалось бы, очевидно, счастливым случаем было воспитание флотом истинного миноносного командира, знающего, умелого, волевого, инициативного каким был капитан 2 ранга А.М. Лазарев (1865–1924, Бейрут). Прошедший миогообещавшую школу Сибирского флотского экипажа, сумев окончить водолазный (1887 г.) и минный (1896 г.) классы он после службы на миноносцах, получил в командование новейший эсминец и сразу же сумел проявить себя. На редкость удачливым и почти на все время миноносный — был и последующий путь его карьеры. В 1901–1904 гг. был старшим офицером “Всадника”, в 1904 г. крейсера “Новик”, командиром “Всадника”, командиром лодки “Отважный”, в 1906–1907 гг. командиром нового минного крейсера “Капитан-лейтенант Баранов”.

Тогда он, помня опыт Порт-Артура, выступил с инициативой замены 75-мм пушек кораблей этого типа (в Черном море) на более действенные 120-мм. За участие в событиях в Китае он был награжден орденом Станислава 2-й степени с мечами и памятной медалью, за оборону Порт-Артура — Владимира 4-й степени с бантом, Анны второй степени с мечами, Георгия 4 степени и золотой саблей “За храбрость”. Но все эти отличия позволяли получить в командование только канонерскую лодку “Бобр” (в 1907–1909 г.) и отслуживший свой срок линейный корабль "Император Александр 11 " (в 1909–1913 г.). Произведенный в 1913 г. в чин контр- адмирала, он, однако, ответственного назначения не получил. Боевого опыта и наград оказалось для этого недостаточно. Назначения на современный миноносец в Порт-Артуре, где можно было стать старшим офицером. а затем и командиром, не получил и мичман граф Игнатьев. В должности младшего минного офицера он со всем экипажем должен был погибнуть на эскадреном броненосце “Император Александр III”.

В 1902 году, на время ухода эскадры (после пребывания всю зиму в вооруженном резерве) во Владивосток 30 мая ушли крейсера “Рюрик”, “Россия”, “Адмирал Нахимов”, а 4 июня четыре броненосца. “Всадник" и “Гайдамак” были оставлены в Порт-Артуре. Они входили в состав сводного отряда под командованием начальника морского отдела штаба Квантупской области контр- адмирала В.К. Витгефта (1847–1904). Так волей случая с минными крейсерами соединились занятый ремонтом “Варяг”, усиленно отрабатывающие свое искусство заградители “Амур” и “Енисей”, осваивавший прибрежье Квантупа описиой транспорт “Ермак” и выполнявшие задачи учебных кораблей миноносцы № 205, и № 208.

По заведенному адмиралом Верховским порядку периодического выведения кораблей из строя в вооруженный резерв “Гайдамак” смог начать кампанию только 1 мая, а уже 7 июля вновь был выведен в резерв. Также и "Всадник” после недолгого плавания был выведен в резерв 31 июля. В период плавания они занимались крейсерством в шхерах островов Квантунга для защиты местных жителей от нередко проявлявших себя разбойников-хунхузов. Одновременно им поручали обучение почтовых голубей в море и обработку способов сигнализации с береговыми станциями. Так “Всадник” и "Гайдамак”, подобно их собрату “Посаднику” па Балтике, начали опыты совершенствования особенно трудно прививавшейся на флоте радиотехники.

Голубей тренировали для надобностей морского ведомства, но под руководством сухопутного заведующего военно-голубиной станцией в Порт-Артуре, отрабатывали три направления: к Таку, к Чифу и Шатунгу, к Корее на 150-мильном предельном расстоянии.

Порт-Артур. Начало 1900-х гг.

4 ноября 1902 г. подводя итоги летней кампании признавалось, что это обучение “как дело повое не могло еще дать особенно ощутимых результатов, но есть надежда на успех при продолжении этого полезного дела". В этих внешне утешительных словах казенного оптимизма нельзя не видеть равнодушие к проблемам связи. Столь же отрешенно констатировались и возможности проводившихся минными крейсерами переговоров с береговыми станциями.

Выяснилось, что из трех испытанных ими видов сигнализации флагами и фигурами (ранее речь шла о механическом семафоре с поворотной мачтой) дальность может составлять 7 миль. Беспроволочный телеграф "по ленте” дает дальность до 15 миль и по телефону — 25 миль. Эти же дальности получили при опытах крейсера “Адмирал Нахимов”, переговаривавшегося с береговыми станциями, временно установленными с заградителей “Амур” и "Енисей”. Опыты предполагалось продолжать, но факты таковы, что вплоть до начала войны дальность переговоров по радио между безнадежно устарелыми корабельными станциями так и не превысила 25 миль.

Трудно было ожидать здесь успехов, когда не давали заметных результатов испытания, которые также урывками, совмещая их с обучениями машинных команд, проводил в Кронштадте "Посадник”. Сообщая об этих результатах начальник Учебно-минного отряда 22 апреля 1903 г. напоминал начальству о том, что ожидать успехов не придется, пока в районе стоянки судов, отряда не будет сооружена солидная береговая станция”. К решению этой проблемы в Порт-Артуре приступили только летом 1903 г.

Под руководством главного минера порта лейтенанта Н.И. Совинского (1872-?) на специальной станции Золотой горы была установлена мачта высотой 160 футов с рейком для проводника беспроволочного телеграфа системы Маркони. Опыты "Гайдамака" и “Всадника” продолжил (в течении семи дней июля 1903 г.) минный транспорт "Амур”. Как доносил контр-адмирал Витгефт "при местных условиях и имеемых аппаратах надежное телеграфирование удавалось до 25 миль, случайное — до 60 и даже до 74 миль при направлении на Чифу.

При продолжавшейся нехватке средств флот продолжали особенно лихорадить неполадки на кораблях. Никак не удавалось наладить сборку новых миноносцев в эллинге Тигрового хвоста. 26 мая 1902 г. адмирал Скрыдлов докладывал в Петербург о том, что “Всадник” и “Гайдамак” могли бы начать установку новых котлов, присланных в Порт-Артур. Но из ГУКиС пришло распоряжение о сокращении кредитов на работы порта. Не смея прямо настаивать на замене котлов, адмирал дипломатично запрашивал указаний: будет ли замена отложения или надо надеяться на дополнительные ассигнования. Помочь делу смогло лишь вмешательство военно-морского ученого отдела ГМ 111, подтверждавшего необходимость давно запланированной работы. 6 июля, получив необходимые деньги "Гайдамак" приступил к замене котлов. Обновленный корабль приказом от 24 февраля 1903 г. был отчислен от эскадры и назначен в распоряжение морского отдела штаба Кванту некой области.

На правах полновластного хозяина края (с учреждением 30 июля 1903 г. наместничества права расширились до неограниченности) Е.И. Алексеев “выжав" наконец, недостаточно угождавшего ему Н.И. Скрыдлова начал формировать собственный придворный флот, выводившийся из состава эскадры. — Так было удобнее рассылать на станции и для разных курьерских надобностей малые корабли. А чтобы устроить своему верному начальнику штаба В.К. Витгефту, сидевшему на берегу, плавающую должность он своим приказом от 15 июля 1903 г. причислил к своему штабу все канонерские лодки, минные крейсера и эскадренные миноносцы, кроме находившихся в постройке.

По примеру нескончаемой чехарды с назначением временных командиров миноносцев начали менять и командиров минных крейсеров. На “Гайдамаке” вместо командовавшего им в 1901–1902 гг. капитана 2 ранга Д.Ф. Юрьева (1856-?) временно назначили его старшего офицера лейтенанта А.Н. Рычагова (1864-?), который, однако, в марте 1903 г. неудачным маневром в Восточном бассейне повредил о стенку две лопасти гребного винта. Лейтенанту объявили замечание и 7 марта переместили на должность старшего офицера лодки "Бобр”. Временно Командиром "Гайдамака” 16 апреля 1903 г. назначили его старшего офицера (получил эту должность 7 марта) лейтенанта А.А. Дмитриева 2-го (1863-?), который в 1902–1903 гг. был командиром миноносца "Боевой”, а с 1904 г. стал старшим офицером транспорта “Ангара” и затем броненосца “Пересвет”. Далее командиром “Гайдамака” с начала войны до 18 марта 1904 г. был капитан 2 ранга Ф. Иванов (а затем и до конца войны лейтенант В. В. Колюбакип (1864-?), произведенный в капитаны 2 ранга 28 марта 1904 г.

На “Всадник” вместо капитана 2 ранга И.М. Новаковского(командовал в 1901 г.) в 1902–1903 гг. назначили капитана 2 ранга М.В. Бубнова 2-го (1859-?), которого с 14 марта 1903 г. временно заменял старший офицер корабля лейтенант А.М. Лазарев, но и его с началом войны переместили на должность командира лодки “Отважный”. Далее (до 18 марта 1904 г.) командиром “Всадника” был капитан 2 ранга Н.В. Стронский (1853-?), состоявший прежде (в 1902–1903 гг.) старшим офицером крейсера “Диана” и броненосца "Ретвизан”, а 18 апреля 1904 г., ставший командиром лодки “Гиляк”. Вместо пего командиром с 17 апреля по 21 мая стал капитан 2 ранга А. М. Лазарев, а далее-до конца осады — в должности командира был капитан 2 ранга Л.М. Опацкий (1862-?), который ранее в 1900–1903 гг. был старшим офицером транспорта "Енисей" и в 1903–1904 гг. командовал миноносцем “Внушительный". Безостановочная, как видно из примеров перестановка происходила и среди командиров миноносцев.

Большая “смена караула" осенью 1903 г. совершалась в командном составе и в экипажах больших кораблей. Словно по сговору с японцами, не считаясь с очевидной утратой достигнутой боеспособности эскадры, с напряженностью обстановки (бешенное наращивание Японией сил и боевой подготовки флота) и с запозданием готовности броненосцев отечественной постройки типа "Бородино” (они в составе эскадры 1905 года числились еще в стратегической игре 1903 года) бюрократия предпринимала как никогда широкое обновление личного состава кораблей. Не поладившего с Е.И. Алексеевым начальника эскадры Н.И. Скрыдлова еще 10 октября 1902 г. сменил прежний командир порта контр-адмирал О.В. Старк (1846–1928, Гельсингфорс).

Скромной до поры до времени оставалась и роль "старой гвардии" эскадры “Всадника” и “Гайдамака”. Безотказные корабли посыльной и дозорной службы, они, похоже, считались незаменимыми по своей величине для чинопроизводства и должностного продвижения офицеров среднего звена. Они уже не совершали дальних походов, не участвовали в плавании 1902 и 1903 гг. во Владивосток, где эскадра провела наиболее интенсивные курсы предвоенной боевой подготовки. Воссоединение с эскадрой произошло после трехмесячного ее отсутствия в Порт-Артуре (с 22 июня по 18 сентября 1903 г.) завершившегося маневрами по сокращенной в сравнении с 1901 г. программе. Вошедшую в гавань эскадру “Всадник” и “Гайдамак” встречали, находясь в Восточном бассейне. Они же были свидетелями экстренной подготовки к перебазированию во Владивосток.

26 сентября к эскадре, пришедшей для продолжения учений и стрельб поочередно присоединились “Всадник” и “Гайдамак”. Свой звездный час уже педолгих предвоенных дней, пережили корабли в дни последнего большого смотра эскадры. 12/25 октября 1903 г., в 9 ч 35 мин утра она вышла на внешний рейд Порт-Артура и свои позывные ВР “Всадник” показал, находившимся здесь "Варягу” (он готовился к продолжению испытаний машин) и завершавшему окраску в боевой цвет крейсеру "Аскольд”. Через час на "Аскольд” прибыл Е.И. Алексеев, и крейсер вместо брейд-вымпела старшего на рейде впервые поднял флаг Главнокомандующего. которым заменили еще не утвержденный флаг наместника.

Рейд огласился громом салюта из 19 выстрелов, сделанных "Варягом” и батареей Порт-Артура. Минные крейсера, окутанные дымом этих салютов, готовились сняться с якоря, чтобы в предстоящем смотре флота в Талиенване вместе с миноносцем "Смелый” составить почетный конвой крейсеру “Аскольд”. Парадной встрече (к чему Е.И. Алексеев, ревнитель чинопочитания и служебной угодливости, был особенно чувствителен) флагманского “Аскольда” с флотом в Талиенваие помешала не на шутку разгневавшаяся непогода. Немилосердно страдавшим от качки почетным конвоирам, пришлось приказать укрыться в гавани, (для минных крейсеров было назначено место в парадной диспозиции во главе минного отряда). 12/25 октября диспозицию составили четыре линии кораблей.

Первые две занимали (порядок слева направо) “Джигит” и “Разбойник”, “Енисей” и "Амур”, “Паллада” и "Новик”, “Диана” и “Боярин”, “Забияка” и “Ангара", флагманский “Петропавловск” и “Пересвет”, “Полтава” и “Ретвизан”, “Севастополь” и “Победа”. В промежутках между этими линиями было отведено место для “Аскольда”. Следующие две линии образовали двенадцать миноносцев: “Боевой”, “Бдительный”, “Беспощадный”, “Внимательный”, “Внушительный”, “Выносливый”, “Грозовой”, “Властный”, "Решительный”, “Стерегущий”, “Сторожевой”, “Сердитый". Третью линию вместо “Всадника” возглавил “Гиляк”. С появлением на своем месте в 15 ч 10 мин "Аскольда” эскадра салютовала 19 выстрелами, на что крейсер отвечал 15 выстрелами.

В церемонию смотра включили объезд наместником по очереди всех больших кораблей, которые демонстрировали ему учения по боевой тревоге. “Аскольд” проверял сигнальную службу, поднимая свои позывные в ответ позывные поднимали корабли эскадры. Днем 13 октября с почтой пришел “Забияка”. Вечером эскадра светила прожекторами. Утром 14 октября шлюпки по сигналу “Петропавловска”, обходили диспозицию строя эскадры на веслах и под парусами. Днем вернулся “Забияка” и пришел “Всадник”, вставший на якорь между "Аскольдом” и “Петропавловском”.

15 октября, когда наместник продолжал посещать корабли, под кормой "Аскольда” отдал якорь "Гайдамак”. Вечером состоялась атака, совершенная шестью миноносцами. Утром 16 октября наместник перешел на "Петропавловск” для наблюдения над стрельбой эскадры. В море выходили для этого 6 броненосцев 4 крейсера и 6 миноносцев. Днем 17-го состоялось эскадренная гребная гонка шлюпок. Утром 18 октября наместник на “Гайдамаке” посетил Дальний, а затем это же путешествие повторил на "Аскольде”. Днем 19 октября эскадра демонстрировала свое искусство маневрирования в море. Выждав время, "Аскольд” развил скорость до 22,5 уз, обогнал эскадру и в 4 ч 35 мин дня, пройдя 39 миль отдал якорь на внешнем рейде. Со стоящем на рейде “Варягом” (он безуспешно был занят испытаниям своих подшипников) обменялись ночными позывными. Спустя час пришли и отдали якоря на рейде корабли эскадры. День кончился выдачей всем командам дарственной наместником чарки водки “не взачет”.

Уменьшилось число кораблей на рейде. Эскадра замерла в вооруженном резерве. 1 ноября пришли завершившие свое тревожное плавание "Цесаревич" и “Баян”. В сомнительную силовую экспедицию сквозь снег и мглу для поддержки находившейся в Чемульпо "Полтавы” ушли 20 ноября флагманский “Петропавловск” и крейсер "Боярин”. В Чемульпо вместе с “Полтавой” застали “Бобр”, миноносцы “Громовой” и “Внушительный”. Это были действительно подавляющие силы против одиноко стоявшей здесь японской то ли канлодки, то ли крейсера (как записали во флагманском журнале эскадры) “Сойен”.

Но факт японского безоговорочного влияния, если уже не полного господства в Корее это демонстрация изменить не могла. Проведя для своего рода острастки японцам стрельбу “Полтава”, пополнив запасы угля, приняв с визитами командиров японского и итальянских крейсеров, русского посланника и корейских генералов, “Петропавловск” с “Боярином” и “Внушительным” 30 ноября вернулись в Порт-Артур. На его внешнем рейде они оставались почти до конца года. И совсем незаметным казалось на их фойе временно уходивший в море по своим посыльным делам "Всадник”. И никто, конечно, не мог предсказать, какие новые роли в будущем году предстоят этому кораблю и его собрату “Гайдамаку".