Глава третья. Что «наружке» во благо, то шпиону — провал
Глава третья. Что «наружке» во благо, то шпиону — провал
На следующее утро Карпову доложили, что «ДУБ», одетый также экстравагантно, как в день прилёта, путь от гостиницы «Интурист» к зданию ИТАР-ТАСС, где проходил симпозиум, проделал на велосипеде. В три приема разобрал его, сунул в холщевую сумку и проследовал в зал заседаний.
— Ну, парень, это уже откровенный стриптиз! — воскликнул генерал. — Ты бы ещё куст сирени себе в зад воткнул, может, тогда бы превратился в невидимку! Я понимаю, вчера твой двухколесный агрегат помогал тебе выявить «хвост». А сегодня? Зачем нужно было даже на открытие симпозиума приезжать «верхом», в френче и в крагах? Уж не кроется ли за твоей маниакальной привязанностью к велосипеду и костюму начала века намерение приучить нас к мысли, что тебя надо вопринимать именно в этом комплекте? А когда мы к нему привыкнем, ты однажды, расставшись с велосипедом и с кашне, рванешь на явку с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ» одетый бомжем! Не пытайся заставить нас продегустировать меда с касторкой, не маленький — не обосрёмся!
* * *
Разведчик-профессионал пользуется у «наружки» большим уважением. Он никогда не оглядывается, остановившись «завязать шнурок», он не выглядывает из-за угла, не прячется за деревьями парка, не впрыгивает в вагон метро или троллейбус перед закрытием дверей. Он играючи водит свой раскладной велосипед, а в нужный момент он просто исчезает, причем его вроде и не в чем упрекнуть — виноваты в потере всегда «топтуны»…
Сразу после начала церемонии открытия симпозиума «ДУБ» покинул зал заседаний и через служебный ход вышел из здания. Неся под мышкой холщовую сумку с велосипедом, через двор прошел в Леонтьевский переулок и быстрым шагом, не оборачиваясь, пересёк его. Миновав греческое посольство, вновь перешел на противоположную сторону и оказался на углу Шведского тупика. Убедившись, что без помех вышел на стратегический простор, англичанин собрал велосипед и покатил по Малому Гнездниковскому в сторону Тверской. Навстречу ему по противоположной стороне улицы, также размеренно крутя педали, двигался молодой человек на велосипеде с сумкой, набитой газетами. Поодаль виднелся ещё один такой же почтальон…
Чуть поотстав от «ДУБА», озорно смеясь и громко переговариваясь, резвилась стайка юношей и девушек. Доведись дотошному пенсионеру поближе рассмотреть их лица, он не преминул бы сделать им замечание, что в их возрасте пора уж заняться чем-то более серьёзным, нежели взапуски бегать на роликовых коньках по мостовой в будний день…
Что поделаешь — жесткие законы контрразведывательного жанра порой требуют от сыщиков «наружки» выступать в самых неожиданных и экзотических амплуа.
Режиссёром-постановщиком театрализованного представления «Танец на коньках» был Карпов. Действительно, мог ли он, волкодав контрразведки, допустить, чтобы разведчик-агентурист из противоборствующей спецслужбы вызывающе раскатывал на велосипеде по улицам столицы, упиваясь собственной недосягаемостью?!
Кроме того, ограничься Карпов только вариантом, предложенным Казаченко, — пересадить часть сыщиков на велосипеды — означало бы признать, что подчинённые могут быть изобретательнее, чем он. Такого испытания самолюбие Карпова выдержать не могло!
Со словами: «Вы уж, господин Вуд, не подумайте, что мы, как те бессловесные цирковые твари, станем на хвосты и будем, сглатывая слюну, водить подёргивающимися языками за вашими пассами факира,» — генерал распорядился, чтобы ещё одна группа сыщиков, что помоложе, стала на роликовые коньки.
Границы профессионального любопытства сыщиков наружного наблюдения очерчены заданием, полученным от инициатора оперативной разработки. Чем шире его интересы, чем глубже он хочет познать разрабатываемого и его связи, тем больше забот у «наружки».
С другой стороны, чем богаче профессиональный опыт и воображение объекта, чем сложнее задание, с которым он заброшен в «тыл врага», тем большую головную боль он доставляет разработчику, но, прежде всего, — «наружке».
Если разработчик и объект в зависимости от содержания выполняемой ими в конкретный момент работы, иногда меняются местами, из «ведущего» превращаясь на каком-то этапе в «ведомого» и наоборот, то сыщики службы наружного наблюдения вынуждены неизменно оставаться в положении «между молотом и наковальней».
Словом, куда ни кинь — для «наружки» всюду клин.
С того момента, как «ДУБ» покинул симпозиум и вырулил на стратегический простор, Карпова не покидало ощущение, что пьедестал «ведущего», на котором он было прочно обосновался, введя в бой «шпионскую пыль», велосипедистов и конькобежцев, неумолимо уходит из-под ног.
В течение трёх часов продолжалось показательное велородео англичанина, где ареной были улицы и переулки столицы, а сыщики — зрителями, в лучшем случае — статистами.
Во время преследования «ДУБ» продемонстрировал доскональное знание географии центра города — ни разу не сверял свой маршрут с картой, хотя было известно, что она находится у него в борсетке. Кроме того, несмотря на все старания, в ходе наблюдения за объектом не удалось избежать «мёртвых зон»: четырежды англичанин неожиданно сворачивал в боковой переулок, буквально на пять секунд, выпадая из поля зрения сыщиков. При каждом таком зигзаге у «ДУБА» на пути почему-то оказывались то почтовые ящики, то телефонные будки. Стало ясно, что иностранец хорошо ориентируется не только в хитросплетении улиц и переулков. И хотя явных бросков почтовых отправлений сыщикам зафиксировать не удалось из-за этих самых проклятых «мёртвых зон», однако датчики-уловители «шпионской пыли» такие совпадения объяснили однозначно — броски были!
В последующем три письма, адресованные жителям столицы, легли на стол Карпова. Безобидные на первый взгляд послания, исполненные рукой человека, для которого русский, без сомнения, являлся родным языком, разумеется, содержали условности, а чтобы не ломать над ними голову, за адресатами срочно установили наблюдение. Для начала — на срок пребывания «ДУБА» в Москве. Как быть с ними дальше — покажет время, занимаемое ими положение и многое другое.
Дважды объект вел короткие разговоры из разных телефонов-автоматов. Собственно, разговорами в полном смысле они не являлись, скорее это был монолог «ДУБА» в телефонную трубку. Причём, монолог предельно короткий — всего несколько секунд. Всё это наводило на мысль, что им озвучивался условный текст, чтобы не сказать — пароль. В одном случае сыщику удалось услышать, как англичанин, вешая трубку, сказал: «До завтра!» Было выдвинуто предположение, что и в другом случае объект ставил в известность своего собеседника о готовности встретиться. Значит, принципиальная договорённость о свидании была достигнута заранее и звонка уже дожидались?
Сыщики недоумевали: «И почему, товарищ генерал, вы не хотите повторить “химкинский вариант”? Ведь всё было бы так просто. Мы бы вам, Леонтий Алексеевич, распечатку монолога вашего объекта на блюдечке с голубой каемочкой доставили! Так нет же, вы чего-то там осторожничаете. Ну да вам виднее!»
Действительно, повторно использовать уловку с переговорным устройством в телефонной будке Карпов сыщикам запретил — это было чревато расшифровкой импровизированного «кросса» из Шереметьево-2. А его генерал берег как зеницу ока. Хотя предпринятые «ДУБОМ» попытки войти в контакт со своими московскими связями и свидетельствовали, что прибыл он в Москву не только для явки с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ», однако Карпов готов был отдать голову на отсечение, что профессор — это основная цель визита, номер «Раз» в программе англичанина.
Генерал был уверен, что «ДУБ», будучи матёрым спецслужбистом, иллюзий в отношении «хвоста» за спиной не питает, знает, что слежка ведётся непрерывно. Но это в Москве — не на подступах к ней! А раз так, то, повтори сыщики химкинскую проделку, «ДУБУ» станет ясно, что все его домашние заготовки были сведены на нет ещё в Шереметьево, и он изначально находился под конторолем у русской контрразведки. А вот этого допустить нельзя было ни в коем случае, ибо предполагаемая операция по разоблачению «ЛЕСБИЯНЫЧА» и захвата с поличным «ДУБА» была бы провалена, не успев начаться. Ведь Карпов не оставлял надежды, что фигуранты будут общаться очно, а не через тайник!
Поняв, что объект не только прекрасно ориентируется в лабиринте московских переулков, но и осведомлён о местонахождении телефонных будок и почтовых ящиков в центре столицы, сыщики запросили подмогу. Работая на опережение уже удесятирёнными силами, они повели тотальное прочесывание близлежащих к маршруту движения «ДУБА» переулков на предмет выявления там таксофонов, так почитаемых иностранцем. Увы! Свою программу он выполнил и в четырнадцать часов как ни в чём не бывало сидел за обеденным столом с остальными членами английской делегации…
* * *
— Похоже, в этот свой визит в столицу господин Вуд намерен продемонстрировать нам сеанс одновременной игры на нескольких агентурных досках! Не с инспекционными ли целями прибыл он в Москву? Ну-ну, инспектор… Пока сидел он под «корягой» — прикрытием — атташе по науке и технике английского посольства, кто знал о его существовании? До встречи с Толкачевым был он мелкотравчатым пакостником — тьфу, да растереть! Баттерфляем в унитазе плавал, к «Большой воде» его и не подпускали, а сейчас полюбуйся на него — в высшие сферы попал, с инспекцией в Москву пожаловал, не иначе как резидентуру английской разведки в столице проверяет…
Прав старина Марк Твен: «Один раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но во многих случаях человек в это время сидит в соседнем кабачке и не слышит её стука».
«ДУБ» же оказался в нужное время в нужном месте, когда судьба в обличьи Толкачева позвонила ему в кабинет… Толкачев, как ракета-носитель, вывел его на орбиту в эти самые высшие сферы… После того случая «ДУБ», как видно, приобрёл вес в глазах начальства… За шесть лет, прошедшие со времени первой командировки в Москву, опыта агентурной работы в среде бывших наших граждан поднакопил, «ЛЕСБИЯНЫЧА» опять же в своём активе имеет, да, наверно, и не только его… Неплохой, в общем-то, послужной список… Но если он и дальше будет так «засвечивать» своих секретных помощников, то через неделю у нас «под колпаком» окажется вся московская агентурная сеть СИС! А может, не он плохо работает, а мы лучше, чем он ожидал? Ему, конечно, труднее. Он один — нас много… Да-а, время гениальных одиночек в разведке, да и в контрразведке тоже, миновало безвозвратно. Теперь побеждает коллектив! Жаль, что симпозиум продлится только три дня…
С нарочитым сожалением в голосе подвёл итог своему монологу Карпов.
Казаченко, не медля, подхватил заданный шефом тон:
— Леонтий Алексеевич, может, есть смысл направить в штаб-квартиру Сикрет Интеллидженс Сервис ходатайство о продлении командировки Вуду?
Присутствующие дружно рассмеялись — сказывалось нервное напряжение.
— С письмами проще, — посерьёзнев, продолжил Карпов, — времени для того, чтобы определить характер отношений адресатов с «ДУБОМ», у нас достаточно… Думаю, что одним из них должен быть некто «АРОН», о поощрении которого так пёкся «ЛЕСБИЯНЫЧ» в своём послании-микроточке… Хотя не исключено, что одно из завтрашних свиданий назначено именно ему — «АРОНУ»… Ну да разберёмся! Не пора ли «Попутчика»[4] в игру вводить, как думаешь, Олег Юрьевич?..
Вопрос шефа Казаченко расценил как подтверждение собственным догадкам, что «велосипедисты», «конькобежцы» со всей их «шпионской пылью» могут лишь фиксировать внешние проявления разведактивности объекта. Задача же состояла в том, чтобы, разорвав оболочку, заглянуть в сердцевину. Вникнув в суть перемещений «ДУБА» по Москве, узнав, с кем и о чём он будет вести переговоры, можно будет не только определить содержание и цель командировки англичанина, но и составить представление о приоритетных направлениях деятельности Сикрет Интеллидженс Сервис на текущий момент в целом. И помочь в этом, по мнению генерала, должен был «Попутчик».
— Самое время, — ответил Олег, про себя же подумал:
«Я бы это сделал ещё прошедшей ночью. И чего мы ждали? Явки “ДУБА” с повинной? Советуясь сейчас со мной о необходимости применения “Попутчика”, не хотите ли вы, товарищ генерал, переложить часть вашей личной ответственности за упущенную сегодня оперативную выгоду на меня?!»
* * *
Судьбу «Попутчика» решали сообща и мучительно долго. Начальник оперативно-технического управления настаивал на внедрении микрофона в традиционное место — в воротник пиджака. Начальник Службы наружного наблюдения — в руль велосипеда, доказывая, что с ним «ДУБ» не расстаётся ни на минуту. Даже в зал ресторана, где питались делегаты симпозиума, он приволок его зачехлённым в холщовой сумке и во время обеда держал её между ног, зажав коленями. А пиджачишко при этом всё-таки снял и повесил на спинку стула.
Карпов, стоя посреди кабинета и по-наполеоновски сложив руки на груди, хранил молчание. Окончательное решение должен был принять он как основной разработчик.
— Друзья мои, каждый из вас прав по-своему, но лишь отчасти, — начал он неторопливо. — Допустим, завтра «ДУБ» встречается со своим агентом у него дома. Что сделает джентльмен, войдя в жилище, хозяину которого он доверяет? Правильно, оставит велосипед в прихожей. Не тащить же джентльмену холщовый сидр в апартаменты, где сплошь ковры да хрусталь! Думаю, никто не сомневается в том, что его агент проживает не в рабочем общежитии. Значит, внедрить «Попутчик» в руль велосипеда — остаться без ушей, так? Идём дальше. Погода нас не балует в этом году, факт. На улице прохладно, поэтому в пиджаке, да на велосипеде заниматься делами шпионскими — в самый раз! Но вошёл объект в тёплую горницу, а хозяин ещё и чаю заварил, и «ДУБ» возьми да измени своим джентльменским привычкам — возьми, да сними пиджак, хуже того — оставь его в прихожей… Кто поручится, что такого быть не может? Бутерброд с икрой, по закону подлости, всегда падает икрой на пол… И что? И мы опять глухие — вот что! Я предлагаю вшить один «Попутчик» в борсетку объекта — она у него, судя по докладам твоих подчинённых, Михал Трофимыч, постоянно болтается на запястье левой руки… Второй поставить в руль велосипеда… Это на тот случай, если явку «ДУБ» будет проводить на пленэре… Там же шум, гам, слышимость отвратительная. А они, сами понимаете, не на митинге — говорить будут вполголоса. Поэтому дополнительный микрофон лишним не будет… Значит, играем двумя «Попутчиками» против одного «ДУБА». Согласны?
— Гениально! — воскликнул начальник техуправления, сорвавшись с места. — Если следовать вашей логике, Леонтий Алексеевич и объект оставит свой транспорт в прихожей, а сам с борсеткой углубится в апартаменты, то «Попутчик» в руле велосипеда будет работать как ретранслятор. Таким образом, радиус действия первого микрофона увеличится вдвое, и мы сможем слушать переговоры не на расстоянии двадцати метров, а целых сорока… В самом деле, оснастить объекта двумя «Попутчиками» — просто гениальная идея!
— Ну, вот видишь, недаром говорят, что наиболее радикальные решения предлагают те, кто менее осведомлён в технических деталях… Я ведь в технике — ни бум-бум. — Карпов удовлетворённо потер руки. — Ты только, Николай Афанасьевич, сыщиков экипируй соответственно, чтоб из толпы не выделялись, когда будут работать на улице… Помнишь, как это было в своё время с транзисторами?
— Так мы уж давно от них отказались… Сейчас, Леонтий Алексеевич, любой пацан с улицы экипирован не хуже «топтунов». Или, наоборот, они — не хуже пацанов… Я, конечно, «Попутчика» не имею в виду, но… куда ни глянь, все кругом плэйеры слушают… Так что, наушниками на голове сейчас никого не удивишь, сыщики спокойно за меломанов сойдут…
* * *
Действительно, метаморфозы времени. Если пятьдесят лет назад население безотчётно стало подражать «наружке», таская по улицам включенными на полную громкость транзисторы, то теперь — наоборот, сыщики стали «косить» под любителей «тяжёлого» рока и «водить» объектов, не снимая наушников…
Предыстория вопроса такова. В конце 1950?х — начале 1960?х Москву заполонили иностранные туристы. Первым на их появление, как, впрочем, и всегда на всё новое, отреагировал Комитет госбезопасности, в частности, Служба наружного наблюдения. По личному распоряжению главного хранителя чистоты коммунистической нравственности Никиты Хрущёва западные туристы, эти носители тлетворной буржуазной морали, находились под неусыпным контролем органов КГБ. Лозунг Коммунистической партии «Дойти до каждого!» они в полной мере испытали на собственной шкуре: тотальная слежка за иностранцами велась денно и нощно. Ряды «топтунов» росли прямо пропорционально прибывающим в СССР туристам, увеличившись тысячекратно.
В то время на вооружении у сыщиков находились довольно громоздкие и объёмные переговорные устройства, которые надо было замаскировать под нечто такое, что не привлекало бы нездорового любопытства иностранцев. Что бы такое придумать? А ничего не надо придумывать. Жизнь, научно-технический прогресс, они уже обо всём позаботились!
На Западе и в Японии в те годы бурно развивалась радиоэлектронная промышленость. Транзисторные приёмники фирм «Грюндиг» «Филипс», «Сони», «Санио» мгновенно вошли в моду за рубежом. Там даже считалось дурным тоном появиться на людях без приёмника в руках, а наличие такового являлось показателем личного благосостояния. В то же время в Москве, Ленинграде, Киеве и других крупных городах в продаже стал робко появляться отечественный транзистор под названием «Спидола». Пользовался он бесподобным успехом и быстро овладел сердцами и умами молодых людей — все хотели иметь его в личном пользовании, несмотря на то, что стоил он бешенных по тем временам денег — аж шестьдесят рублей!
Человек — он человеком и остаётся, живёт ли по законам Святого Писания или по параграфам Кодекса строителя коммунизма. И свойственно ему время от времени сотворять себе кумира. Транзистор стал очередным.
Чекисты, мгновенно сориентировавшись в конъюнктуре момента, решили использовать всеобщее увлечение переносными приёмниками в своих, оперативных целях, заставив кумира послужить родному Отечеству и его безопасности. Решено — сделано. Руководство Комитета вошло в ЦК с предложением камуфлировать рации «наружки» транзисторами отечественного производства. Генералы КГБ справедливо полагали, что «Спидолы», будучи замечены иностранцами в руках строителей коммунизма, произведут, кроме прочего, ещё и пропагандистский эффект. Должны же видеть чужестранцы, что мы живём не хуже них!
С трудом, но вопрос был решён. Не учли генералы одного: развязанной Хрущёвым войны против стиляг и «секты трясунов» — поклонников западного искусства. Война велась на поражение. Под коммунистические знамёна были рекрутированы миллионы бойцов добровольных народных дружин, вооружённых соответствующими постановлениями ЦК и Совмина.
Сейчас в это трудно поверить, но тогда за жевание резинки в общественном месте можно было схлопотать пятнадцать суток, а за узкие брюки, «дудочки», — быть исключенным из комсомола. А какому обструкционизму и гонению подвергался джаз! Практика строительства коммунистического общества в отдельно взятой стране, понимаешь…
Недреманное око архаровцев из ДНД (добровольных народных дружин) без устали выискивало в толпе прохожих, двигавшихся по улице Горького, владельцев «Спидол», которые, по расчётам дружинников, норовили озвучить модный шлягер из коллекции мировой джазяги. Вот и они, голубчики… Действительно, метрах в пятнадцати друг от друга, обгоняя пешеходов, двигались два молодых человека с транзисторами, выплёвывавшими в окружающий эфир ритмы рок-н-ролла. Ату их! Произошло очередное столкновение между сыщиками и дружинниками. Парадоксально, но и те, и другие находились «при исполнении».
Наши без боя не сдаются — отбились. Но Александру Николаевичу Шелепину, бывшему в ту пору председателем КГБ, пришлось лично озаботиться, чтобы Совмин своим постановлением запретил народным дружинам посягать на владельцев транзисторных приёмников в местах общего пользования.
Впредь с благословения органов госбезопасности строители коммунизма могли, не боясь угодить в околоток, прилюдно наслаждаться плодами технического прогресса.
* * *
— Михал Трофимыч, это тебе, — Карпов протянул начальнику Службы наружного наблюдения лист бумаги.
Просматривая видеоплёнки, генералы среди пациентов «ЛЕСБИЯНЫЧА» кроме «Господина Яковлева» обнаружили и членов правительства, и функционеров из администрации президента СССР. Некоторые лица достаточно часто мелькали на экране телевизора, на страницах газет и журналов. Установить места их жительства в Москве труда не составляло.
— А вот тебе, Михал Трофимыч, ещё листок, думаю, он облегчит работу твоим ребятам. Это — список адресов, которые завтра может посетить «ДУБ». По направлению движения англичанина они сориентируются, какой из этих домов он намерен посетить, и сработают на опережение… Но чтобы сразу за объектом в подъезд не входили! Пусть выждут какое-то время. «Пыль» сама их приведёт к явочной квартире. Максимум конспирации!
— Обижаете, Леонтий Алексеевич, не впервой ведь…
— Как только объект приступит к работе в адресе, сообщите мне. Немедленно! Будем устанавливать жильцов дома и сопоставлять их с фигурантами, имеющимися на плёнке… Вышел «ДУБ» — запись беседы мне на стол. Немедленно! Всё ясно? Действуйте!
Совещание у генерала Карпова закончилось принятием резолюции: «Орудия главного калибра к бою!» — и майор Иващенко вновь сел к пульту, а гостиничный номер «ДУБА» ещё раз был превращён в газовую камеру. Игра пошла по-крупному…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.