Глава 5. ПАДЕНИЕ КРЫМА

Глава 5. ПАДЕНИЕ КРЫМА

У тех советских солдат, которые пережили войну, начало немецкого наступления у Ишуни 18 октября 1941 г. сохрани­лось в памяти, как один из ярчайших эпизодов войны. П. И. Ба­тов находился на передовой и наблюдал все воочию: «18 ок­тября, 3.00. Авиационный налет на позиции обоих полков 156-й дивизии. Сначала показалось, что день занимается обычно. К таким налетам мы на Ишуни привыкли. Но бомбеж­ка не прекращается. Сила ее возрастает с часу на час. 7.00. Ударила вражеская артиллерия всех систем. С НП видно: го­ризонт перед фронтом 361-го полка затянут черной пеленой дыма. Сильный ветер гонит дым на нас. Три часа артподго­товки. Проводная связь с частями порвана».

Воспользовавшись мощностью первоначального удара, трем дивизиям 54-го армейского корпуса удалось вклиниться в оборонительные позиции советских войск, но первая из по­дошедших дивизий Приморской армии — 157-я 19 октября нанесла контрудар, после которого темпы немецкого проры­ва существенно замедлились. 20 октября немцы полностью овладели первой линией советской обороны, но уперлись во вторую, проходившую через устье реки Чатырлык, где насмерть стояли 172-я стрелковая дивизия и подошедшая из резерва 42-я кавалерийская. В состав 172-й входил 5-й танковый полк, где все еще оставалось девять Т-34, бороться с которы­ми немцы в 1941 г. не могли. Бои на берегу реки продолжа­лись до вечера 23 октября. Что же происходило в первые дни наступления в воздухе?

Активность люфтваффе снова выросла до отметки не­скольких сотен самолето-вылетов в день. Группы бомбарди­ровщиков последовательно на протяжении всего дня переме­шивали позиции советских войск с землей. Впрочем, их уда­ры были не такими мощными, как в сентябре. По данным ВВС ЧФ, 18—19 октября над ишуньскими позициями фиксирова­лось около 100 самолето-пролетов ударных самолетов люф­тваффе, которые действовали группами от 4 до 20 машин. Эти цифры подтверждают германские данные о том, что в не­которых эскадрильях оставалось по четыре исправных само­лета, а в наиболее хорошо сохранившихся группах до 20 бом­бардировщиков. Несмотря на это, немцы пытались подвер­гать бомбардировке и тыловые объекты. Так, 18 октября налетам подверглись железнодорожная станция Джанкой и село Джаба. Одновременно велась разведка Севастополя, но это не прошло для немцев безнаказанно. Летчик Савва на МиГ-3 таранным ударом сбил разведчик Do-215. Оба самоле­та упали в море, но советский пилот смог спастись, прыгнув с парашютом. Это был уже третий воздушный таран над Сева­стополем (второй 28 сентября совершил старший лейтенант Карасев из 32-го иап, уничтоживший разведчик Ju-88).

Хотя время начало штурма ишуньских позиций оказалось для советской стороны несколько неожиданным, реакция по­следовала незамедлительно. Уже в 08.17 группа в составе 11 Пе-2 в сопровождении 10 МиГ-3 с высоты в 2500 м бомбила немецкие войска, сбросив на них 68 ФАБ-100. До конца суток в результате девяти бомбардировочных ударов по немцам от­бомбились еще 38 Пе-2 и 6 ДБ-3. Последние впервые исполь­зовались в дневное время после длительного перерыва, что ясно показывает ту озабоченность, которую проявило коман­дование ВВС ЧФ, положением в районе Ишуни. Кроме обыч­ных бомбардировщиков, один вылет осуществило звено СПБ (два И-16 с 250-кг бомбами) и три штурмовика Фрайдорф­ской группы. На 13 групповых вылетов советских самолетов состоялось всего два воздушных боя, что ясно показывает, что в эти сутки подчиненные Molders со своими обязанностя­ми по прикрытию своих войск не справились. Кроме того, не­сколько боев имели истребители Фрайдорфской группы, осу­ществлявшие барражирование над советскими позициями. По сумме событий советская сторона недосчиталась одного Пе-2, севшего горящим на своей территории, подбитого Ил-2 и трех пропавших без вести ЛаГГ-3 (без потерь сухопутной авиации, которые за этот день неизвестны). Не исключено, что в этот день сухопутные летчики понесли действительно ощутимые потери, поскольку донесения немецких летчиков о воздушных победах сыпались как из рога изобилия. Пилоты III/JG 77 доложили о 6 сбитиях, II/JG 3 — о 16. В последнее число вошло 9 (!!!) воздушных побед, одержанных лично ко­мандиром группы Gordon Gollob. Впрочем, очевидно, что, не­смотря на одержанные победы, надежно прикрыть свои вой­ска от ударов с воздуха немцам в этот день так и не удалось. По донесению, ВВС ЧФ сбили в этот день шесть самолетов противника, которые реально вылились в два «мессершмит­та» группы II/JG 3, пилоты которых не пострадали.

19-го противоборство усилилось. В этот день советское командование произвело 14 групповых ударов (8 бомбарди­ровочных, 3 — звеньями СПБ, 3 штурмовых), при осуществле­нии которых имело место 6 воздушных боев. Любопытно от­метить тот факт, что надежно прикрытые истребителями бом­бардировщики и штурмовики часто вообще не подвергались никаким нападениям и спокойно сбрасывали свой груз на го­ловы наступавших немецких войск. Намного активнее атако­вали истребители люфтваффе те группы ударных самолетов, которых советскому командованию по каким-то причинам не удавалось обеспечить надежным воздушным эскортом. Такая тактика способствовала быстрому пополнению личных счетов таких пилотов, как Gordon Gollob (60-я победа одержана 17-го, 70-я — 18-го, 80-я — 22 октября), но не спасала немецких солдат от советских авиабомб.

Наиболее трагический для советской стороны случай про­изошел вскоре после полудня с шестью Пе-2 40-го бап. Эта ударная группа под руководством командира эскадрильи ка­питана Чеботарева вылетела с одного из аэродромов Южного Крыма в сопровождении шести Як-1 из ВВС 51-й армии. То, что произошло дальше, наблюдал один из офицеров ВВС ЧФ, находившийся в этот момент на переднем крае обороны со­ветских войск. При подходе к линии фронта «яки» отстали и построились в круг, словно ожидая, когда бомбардировщики отбомбятся и вернутся на свою территорию. Спустя несколь­ко минут после этого группа из пяти «мессершмиттов» атако­вала «пешки». При первой же атаке им удалось сбить Пе-2 лейтенанта Чеснокова, который выпрыгнул с парашютом, в то время как два остальных члена экипажа погибли вместе с бомбардировщиком. Несмотря на нападение, головное звено капитана Чеботарева сбросило бомбы на скопление немецких войск в районе недавно захваченного ими бромзавода, но ос­таткам второго звена пришлось отбомбиться в Сиваш. После этого строй Пе-2 нарушился, и они поодиночке устремились к спасительным облакам. В этот момент последовала вторая атака. Офицер-наблюдатель видел, как один за другим на землю упали еще три самолета. Что случилось с двумя остав­шимися самолетами, никто не знал на протяжении суток, по­скольку на аэродром они не вернулись. В конечном итоге вы­яснилось все: из экипажа лейтенанта Житенькова уцелел только штурман, старшего лейтенанта Аккуратова — только пилот, старшего сержанта Васюка — пилот и стрелок-радист, Чеботарева — пилот и штурман. Все они имели сильные ожо­ги. Экипаж же лейтенанта Сигачева пропал без вести в пол­ном составе. С разницей примерно в 10 минут группа из шес­ти «мессершмиттов» атаковала шестерку ДБ-3 2-го мтап ВВС ЧФ, которые по непонятной случайности вылетели вообще без сопровождения. После нескольких атак тяжело поврежденный «ильюшин» капитана Селявко произвел посадку на своей территории, но при этом был полностью разбит. Оба стрелка-радисты имели ранения, а штурман — ушибы. Не­много не дотянул до аэродрома и бомбардировщик лейтенан­та Шапкина. Он сел в районе поселка Старый Крым, но в дан­ном случае самолет удалось восстановить.

По-видимому, все эти успехи были на счету группы II/JG 3, заявившей в этот день о 10 воздушных победах. Успехи III/JG 77 оказались скромнее — всего шесть побед над истребителя­ми, одним из которых, по-видимому, стал МиГ-3 62-го смап летчика Федорова. Тем не менее подчиненным капитана Ubben не удалось сорвать воздушный удар по аэродрому, который серьезно повредил взлетную полосу, несколько самолетов и тяжело ранил нескольких военнослужащих из наземного пер­сонала. Один из Bf-109 III/JG 77 получил повреждения в ходе воздушного боя с советскими истребителями над Чаплинкой, a Bf-109 из II/JG 3 разбился при приземлении. Его пилот обер-фельдфебель Keller получил ранение в воздушном бою над Перекопом и, очевидно, просто не смог правильно поса­дить самолет. Кроме того, в ходе одного из штурмовых ударов четыре И-16 из 101-й иаэ ВВС ЧФ случайно встретили группу из 15 Ju-88, из состава которой летчики Нихамин (командир эскадрильи) и Попруженко сбили по одному «юнкерсу».

Другим неприятным моментом для немцев оказались на­леты звеньев СПБ, которые специализировались на «выбива­нии» немецких тяжелых батарей. В отличие от других самоле­тов ВВС ЧФ пара И-16 из звена СПБ бомбила с пикирования и использовала не стандартные ФАБ-100, а гораздо более мощ­ные ФАБ-250. Попадание двух таких бомб в батарею если и не приводило к ее полному уничтожению, то заставляло замол­чать на 1—2 дня. По советским данным, на три вылета звень­ев СПБ 19 октября точно поразить цели удалось в двух случаях.

20 октября вследствие понесенных ранее потерь актив­ность советской авиации несколько снизилась, но сбрасывать ее со счетов было еще слишком рано. В течение дня бомбар­дировщики Пе-2 из 40-го бап и 62-го смап нанесли четыре удара, звенья СПБ — два, штурмовики — один. Отчасти уменьшение числа штурмовых вылетов произошло по причи­не того, что самолеты Фрайдорфской группы стали летать большими группами с мощным прикрытием, поскольку, как неоднократно замечалось ранее, «мессершмитты» опасаются вступать в бой, когда сильно уступают противнику в численно­сти. Эти меры предосторожности были тем более не лишены смысла, если учесть, что с этого дня командование ФАГр на­чало использовать И-5 в качестве дневного штурмовика. Они заняли место И-15бис, число которых к моменту начала вто­рого немецкого наступления сильно сократилось. В эти же группы входили и И-16 из звеньев СПБ. В результате в соста­ве одной ударной группы получался «компот» из 4—5 разных типов самолетов. Например, в 14.30 скопление немецких войск южнее Ишуни атаковало 2 И-16 СПБ, 1 Ил-2, 17 И-5, 2 И-15бис, которых сопровождали 17 И-16 и 2 Як-1. Неудиви­тельно, что такая мощная группа не подверглась атаке, и ее единственной потерей стал И-5, по-видимому, сбитый огнем с земли. Контакт с вражескими истребителями имели группы бомбардировщиков, которые в результате четырех воздуш­ных боев потеряли один МиГ-3 сбитым и один Пе-2 повреж­денным. Сами немцы декларировали в этот день только пять воздушных побед (четыре III/JG 77 и одну II/JG 3), что явно не свидетельствует об эффективности их усилий по прикрытию своих войск. Воздушные удары советской авиации приходи­лись по частям двух эшелонов и тылам, которые пытались доставить на передовую боеприпасы и продовольствие. На­ступать без снарядов и патронов невозможно, и потому не­мецкое наступление имело мизерные темпы продвижения. Информация об этом достигла даже верховного командова­ния вермахта, в журнале боевых действий которого за эти су­тки имеется запись: «Наступление затруднено прежде всего из-за господства противника в воздухе; наше истребитель­ное прикрытие и действие средств ПВО на открытой местно­сти в районе перешейков недостаточны». При этом в немец­ких материалах ссылаются на якобы имевшее место ухудше­ние погодных условий, при этом забывая, что они не помешали действовать не только низко летавшим советским штурмовикам, но и бомбардировщикам, бомбившим с высот не менее 2000 м.

Такая же картина сохранялась и на следующий день. Рус­ские совершили два бомбардировочных и четыре штурмовых налета и лишь раз вели бой с немецкими истребителями, по­теряв ЛаГГ-3 (единственная немецкая воздушная победа в этот день — капитан Brutzer из III/JG 77). Низкая облачность и туман действительно утром и в первой половине дня мешали действиям авиации. Из-за них сорвались действия советских ночных бомбардировщиков, причем два У-26 разбились, а два других — пропали без вести. Тем не менее во вторую по­ловину дня Фрайдорфская группа осуществила четыре штур­мовых удара (всего 167 самолето-вылетов), в результате ко­торых, по донесениям, вывела из строя три штурмовых ору­дия, 36 автомашин и более 1000 солдат и офицеров. Кроме того, одна из штурмовых групп имела случайную встречу с не­мецкими бомбардировщиками, после чего пилоты И-16 доло­жили о сбитии одного Ju-88 и одного Ju-87. Единственным препятствием являлась немецкая зенитная артиллерия, су­мевшая сбить два И-5.

С учетом всего вышесказанного вряд ли приходится счи­тать, что генералы Манштейн, Pflugbeil и полковник Molders были удовлетворены действиями своей авиации. Наземные бои затягивались, русские успели подтянуть к ишуньским по­зициям резервные дивизии 51-й армии и передовые Примор­ской армии, а люфтваффе не смогло этому помешать. Совет­ские штурмовики и бомбардировщики продолжали наносить удары по немецким войскам, и их активность снизилась лишь незначительно. Именно поэтому было принято решение пере­бросить с аэродрома Полта­вы истребительную группу III/JG 52 (командир — капи­тан Hubertus von Bonin), дей­ствовавшую до этого на харь­ковском направлении. Пере­базирование этой группы в Чаплинку состоялось 22 ок­тября, но, еще до того как оно завершилось, люфтваф­фе предприняло очередную попытку захватить господ­ство в воздухе над полем боя.

События, как обычно, ра­зыгрались вокруг налетов советских ударных самоле­тов на тыловые колонны и ар­тиллерийские позиции ар­мии Манштейна. На этот раз немецкие истребители ата­ковали все встреченные ими группы самолетов: две из че­тырех бомбардировочных и четыре из пяти штурмовых. Советская сторона действительно понесла чувствительные потери: утром командование Фрай­дорфской группы попыталось нанести удар по сосредоточе­нию войск в районе Ишуни оставшимися силами 62-го смап. На задание вылетели почти все остававшиеся в полку исправ­ными самолеты: 3 Пе-2, 4 МиГ-3 и 1 ЛаГГ-3. Бомбы удалось сбросить в намеченном месте, но при возвращении истреби­тели сопровождения отстали, чем сразу же воспользовалась тройка «мессершмиттов» — ни одна из «пешек» на аэродром не вернулась. Их экипажи — к счастью, невредимые — обна­ружились только спустя двое суток среди солдат сухопутных войск. Остальные события разыгрались вокруг групп штурмо­виков. Из состава первой пропали без вести в ходе воздушно­го боя Ил-2 и И-16, из состава второй — на своей территории сел подбитый в воздушном бою И-15бис. Третья потеряла И-153 летчика Иванова и И-16 летчика Топлева. Особенно тя­жело переживали гибель командира 2-й эскадрильи 32-го иап капитана Арсения Шубикова — командира знаменитых СПБ. В тот раз он вылетел на обычном И-16, чтобы лидировали два И-16 в бомбардировочном варианте. Кроме них, в состав ударной группы вошли еще 2 Ил-2, 10 И-16 и 5 Як-1. Несмотря на столь мощное прикрытие, почти сразу после сбрасывания бомб группа подверглась атаке девятки Bf-109. Пропал без вести И-16 лейтенанта Рылова, а по наблюдению других лет­чиков, Шубиков сел на вынужденную посадку в 1 км за линией фронта. Несмотря на это, в часть он не вернулся — должно быть, был смертельно ранен еще в воздухе. Судьбу тела ко­мандира в эскадрилье не успели выяснить — спустя пару дней сухопутный фронт дрогнул и стал откатываться на юг. По со­ветским донесениям, в воздушных боях в этот день были сби­ты два «мессершмитта»: один пилотом 32-го иап старшим лейтенантом Капитуновым (три воздушные победы в ходе бо­ев над Перекопом), другой штурманом самолета Пе-2 лейте­нантом Шориным. Германская сторона не подтверждает это­го, признаваясь только в потере одного Bf-109, разбившегося по техническим причинам в Чаплинке. В то же время III/JG 77 доложила о пяти победах, II/JG 3 — о десяти (Gollob одержал свою 80-ю победу), что на 10 реально сбитых и подбитых са­молетов не такой уж плохой показатель. Резко усилили свою активность в этот день и немецкие бомбардировщики, сделав за день, по советским данным, около 200 вылетов против це­лей на линии фронта. Советская оборона трещала под этими ударами, но пока держалась.

Впоследствии штаб ВВС ЧФ подготовил отчет по действи­ям своей авиации за период с 17 по 22 октября. Приведенные в нем цифры явно свидетельствуют, что в этот период господ­ством в воздухе над Перекопом и Ишунью люфтваффе не об­ладало. За шесть дней морские летчики произвели 1869 са­молето-вылетов, из которых 1303 приходились на истребители (сюда вошли и вылеты, произведенные для ПВО Севастополя и других тыловых объектов), 471 — на бомбардировщики (в том числе ночные вылеты МБР-2) и 95 — на разведчики. По противнику были сброшены 80 ФАБ-250, 1925 ФАБ-100, 1126 мелких фугасных и 3098 осколочных бомб, 45 бомбовых кас­сет и 294 снаряда PC, всего 302 тонны боевой нагрузки. Унич­тоженными считались 43 самолета (в том числе 4 на аэродро­мах), до 40 единиц бронетехники, 150 автомашин, 19 орудий и до полка пехоты. Собственные потери составили 44 самолета в боях (11 бомбардировщиков, 29 истребителей и 4 разведчи­ка) и 5 (истребитель и 4 разведчика) в результате летных про­исшествий. Погибло 45 пилотов, 17 штурманов и 18 стрелков. Потери были чувствительными, но советские летчики не зря жертвовали своими молодыми жизнями — противник нес от их действий ощутимый материальный и моральный ущерб!

Следующий день стал для немцев пиком их усилий и успе­хов за весь период боев за Крым — все три действовавшие над Перекопом группы истребителей доложили о 34 воздуш­ных победах (15 — II/JG 3, 12 — III/JG 52 и 7 — III/JG 77), поте­ряв лишь одну машину. Стало ли 23-е переломом в воздуш­ном сражении?

По советским данным, несмотря на сложные метеоусло­вия, в этот день ВВС ЧФ нанесли по войскам и артиллерии противника пять ударов: два бомбардировщиками и три штурмовиками. Воздушные бои имели место в ходе трех из них, причем были потеряны два Пе-2, один Як-1 и четыре И-5, часть из которых, возможно, стала жертвой зенитной артил­лерии. По-видимому, несколько самолетов потеряли и ВВС 51-й армии, но даже с учетом этого 23 октября не выделяется из общей картины предыдущих дней — постепенное падение интенсивности вылетов под влиянием боевых потерь, но глав­ным образом из-за ухудшения погодных условий, из-за чего первый удар штурмовиков состоялся только в 12.25, а бом­бардировщиков — в 14.22.

Чуть подробнее хочется рассказать читателям о единст­венной немецкой потере в этот день. Ею оказался исполняв­ший обязанности командира одной из эскадрилий III/JG 52 фельдфебель Ewald Duehn. Duehn имел на тот момент на сво­ем счету 23 воздушные победы и являлся одним из наиболее опытных пилотов своей группы. По-видимому, он был сбит в воздушном бою с черноморскими И-16 в районе Ишуни при попытке атаковать И-5 Фрайдорфской группы. После призем­ления Duehn оказался в плену и вскоре давал показания в штабе ВВС 51–й армии. Летчик верно назвал свое воинское звание и имя, а также то, что их группа переброшена в Чап­линку из Полтавы, но в остальном проявил максимум фанта­зии. В качестве части он назвал группу пополнения (ErgJGr), а командира группы — никогда не существовавшего капитана Галеппа. Дальнейшая судьба фельдфебеля осталась неиз­вестной.

Последним днем сравнительно активных боевых действий в воздухе стало 24 октября. В дальнейшем низкая облачность, туманы сильно затруднили групповые действия авиации, а шедшие на протяжении нескольких предыдущих дней дожди размочили степные аэродромы. У немцев имелась и еще одна причина для спада активности: группа II/JG 3 прибыла в Чап­линку без своего наземного персонала, в связи с чем к 24 ок­тября в ее эскадрильях оставалось всего по 2—3 исправных самолета. Дважды в этот день штурмовики Фрайдорфской группы пытались прорваться к немецким позициям и дважды натыкались на мощный заслон «мессершмиттов». В первом случае 5 И-153, 11 И-16 и 4 МиГ-3 на подходе к цели встрети­ли 18 Bf-109. Советским летчикам все-таки удалось нанести удар, но не избежать потерь. Был сбит и погиб вместе со сво­им И-16 сержант Макеев. Произвели вынужденные посадки в результате полученных повреждений два МиГ-3 и один И-16, причем пилоты двух самолетов имели ранения. С советской стороны добился успеха только лейтенант Акулов на МиГ-3, который доложил о сбитии одного «мессершмитта». Второй бой сложился для советской стороны еще хуже — 6 И-153 и 1 Ил-2, даже несмотря на сопровождение из 14 И-16, 4 МиГ-3 и 1 ЛаГГ-3, попали под удар дюжины Bf-109 и были вынуждены освободиться от бомб преждевременно. Пытаясь выйти из­под удара, группа попала в облака и рассыпалась. После воз­вращения на аэродром стало известно, что пропали без вести Ил-2 комиссара 46-й ошаэ старшего политрука Плотникова, И-153 младшего лейтенанта Василенко и И-16 сержанта Ста­рикова. Заявок на воздушные победы не было.

По-видимому, почти все эти успехи пришлись на долю све­жей III/JG 52, поскольку III/JG 77 об успехах вообще не доно­сила, a II/JG 3 — всего о двух воздушных победах. Последнее подразделение понесло и единственную немецкую потерю в этот день. При возвращении с задания по сопровождению бомбардировщиков загорелся мотор на «мессершмитте» фельдфебеля Hans-Georg Riedrich. Он произвел вынужденную посадку, но, к его несчастью, под ним оказалась территория, все еще занятая советскими войсками. Вскоре Riedrich уже давал показания советской разведке, и это именно он заявил, что «скоро с советской авиацией в Крыму будет покончено, поскольку в сражении здесь участвуют такие результативные асы, как обер-лейтенант Ubben — 53 победы, капитан Gol­lob — 84 победы и полковник Mulders — 115 побед». Последняя часть заявления обращает на себя особое внимание, по­скольку после достижения своей 100-й победы Molders полу­чил строжайший запрет от Геринга на продолжение боевых вылетов. Точно ответить на вопрос, сражался ли он в небе Крыма и имел ли воздушные победы, не представляется воз­можным. По воспоминаниям служившего в III/JG 52 и ставше­го впоследствии одним из наиболее результативных асов Восточного фронта Guenther Rail, «каждое утро Мёльдерс на штабном «Шторхе» пересекал линию фронта, имея на борту мощную рацию… Самолет генерал-инспектора стал передо­вым постом управления нашей авиацией, что повысило ее эффективность и позволило наносить удары по наиболее важным целям. Таким образом, Мёльдерса можно считать пионером новой тактики. Прилетая вечером, он проводил с командирами разбор, отмечая удачи и недостатки». Возмож­но, все именно так и было, но до 22 октября больше половины советских воздушных ударов по немецким войскам проходи­ло без противодействия истребителей люфтваффе, так что если кто-нибудь из высших чинов стал бы проводить разбор действий самого Мёльдерса, то, наверное, у них бы самих на­шлось немало причин для критики.

Тем временем на суше продолжались ожесточенные бои. С утра 24 октября контрудар по вклинившимся в советскую оборону немецким войскам нанесли 25 и 95-я дивизии При­морской армии. Поскольку на его организацию времени пре­доставлено не было, контрудар провалился. Одновременно в наступление перешли и немецкие войска. Встречные бои ки­пели по всему фронту и сопровождались чувствительными потерями с обеих сторон. Авиация из-за плохой погоды при­нимала в этих боях незначительное участие. В своих мемуа­рах Манштейн писал: «При таких условиях, в бою с противни­ком, упорно обороняющим каждую пядь земли, к наступающим войскам предъявлялись чрезвычайно высокие требования, и потери были значительными. Я в те дни постоянно находился в переездах, чтобы на месте ознакомиться с обстановкой и знать, как и чем можно помочь ведущим тяжелые бои вой­скам. С беспокойством я видел, как падает боеспособность. Ведь дивизии, вынужденные вести это трудное наступление, понесли тяжелые потери еще раньше, у Перекопа, а также в сражении у Азовского моря. Наступал момент, когда возник вопрос: может ли это сражение за перешейки завершиться успехом и, если удастся прорваться через перешейки, хватит ли сил, чтобы добиться в бою с усиливающимся противником решительной победы — занять Крым? 25 октября казалось, что наступательный порыв войск совершенно иссяк. Коман­дир одной из лучших дивизий уже дважды докладывал, что силы его полков на исходе. Это был час, который, пожалуй, всегда бывает в подобных сражениях, час, когда решается судьба всей операции… Командование 11-й армии не поже­лало после всего, что ему пришлось потребовать от войск, упустить победу в последнюю минуту. Наступательный порыв солдат, сохранившийся, несмотря ни на что, преодолел упор­ное сопротивление противника». Однако немецкий полково­дец опирался не только на порыв солдат, но и на более мате­риальные вещи. Дело в том, что именно в эти дни в состав его армии был включен свежий 42-й армейский корпус, куда вхо­дили 24 и 132-я пехотные дивизии. В отличие от дивизий При­морской армии, которые при поспешной эвакуации из Одес­сы бросили часть своей артиллерии, немецкий корпус был почти полностью укомплектован и обладал высокой боевой мощью. В целом же, судя по мемуарам, Манштейн в ходе вто­рого наступления больше опирался на мощь тяжелых орудий, чем на удары люфтваффе. Главной задачей IV авиакорпуса он считал защиту своих войск от ударов с воздуха, и к концу ок­тября эта задача в целом была решена в первую очередь бла­годаря погодным условиям.

25—27 октября бои продолжились, и к концу их последне­го дня у немцев наметился определенный успех. Медленно выдавливая советские части с их позиций, 11–я армия заста­вила отойти их в голую степь, где не было никаких укрытий от ударов артиллерии и авиации. Некоторые части дрогнули и начали отход. 28-го Манштейн перегруппировал свои силы и нанес сосредоточенный удар именно по тому участку в центре советской обороны, где наметился прорыв. Немцы стали энергично обходить открытые фланги других соединений 51-й армии, которые все еще удерживали свои позиции. 28 октяб­ря началось общее отступление советских войск и их пресле­дование противником. Поскольку в тылу у русских не было ук­реплений до самого Севастополя, события начали развивать­ся очень быстро. Части 51-й армии отступали в направлении Парпачского перешейка, Приморской армии — на Севасто­поль. Уже в 16.35 30 октября башенная 305-мм береговая ба­тарея № 54 открыла огонь по немецким войскам, двигавшим­ся к Севастополю вдоль побережья со стороны Евпатории. Началась 250-суточная оборона главной базы Черноморского флота, которую мы в рамках настоящей работы рассматри­вать не станем.

Боевые действия в восточной части Крыма тоже не заняли много времени. Во многом это обуславливалось потерей управления советскими войсками в самый решительный мо­мент битвы. Еще 22 октября приказом Ставки ВГК командую­щий 51-й армией Ф. И. Кузнецов был отозван в Москву, а вме­сто него назначен генерал П. И. Батов. Последний находился в войсках и узнал о своем назначении далеко не сразу. Одно­временно тем же приказом Ставка приказала сформировать «командование войсками Крыма», в подчинение которому пе­реходили 51–я и Приморская армии, а также Черноморский флот. Во главе командования назначался заместитель нарко­ма ВМФ вице-адмирал Г. И. Левченко. В 1917 г. Левченко еще рядовым матросом участвовал в штурме Зимнего дворца, но с того момента его познания в сухопутной войне вряд ли силь­но продвинулись. Его помощником по сухопутной обороне на­значался все тот же Батов, но, пока он вступил в командова­ние, драгоценное время оказалось упущенным. После начала отхода из-за отсутствия в войсках радиостанций управление ими оказалось потерянным. Батов со своим штабом оказался в Севастополе, где ему приказали срочно перебазироваться на Керченский перешеек. Прибыв туда 7 ноября, он узнал, что большинство дивизий 51-й армии, даже те, что не принимали участие в боях под Ишунью, разгромлены во время арьер­гардных боев. Немногочисленные дороги, превратившиеся в грязь в период дождей, были забиты остатками различных частей и их техникой. Тем, кто сражался на передовой, невоз­можно было даже доставить боеприпасы. В таких условиях советские войска не удержались на Парпачском перешейке и продолжили отход на Керчь. 15 ноября остатки 51-й армии эвакуировались морским путем на Кавказ. Германское коман­дование посчитало битву за Крым завершившейся, советское же решило взять тайм-аут. Прошло всего полтора месяца, и солдаты 51-й армии вернулись на Керченский полуостров, но это уже совсем другая история…

Вот краткая хроника последних боев в воздухе:

25 октября облачность висела над полем боя настолько низко и плотно, что командованию Фрайдорфской группы пришлось высылать лишь отдельные экипажи для воздушной разведки и по возможности штурмовки войск противника. По­скольку над районом барражировали «мессершмитты», бои были неизбежны. В них погибли старший политрук Мартынен­ко и младший лейтенант Кузнецов, в то время как летчик Са­буров смог совершить вынужденную посадку (все трое летали на И-16). Немцы потеряли обер-лейтенанта Zehl из III/JG 52. Его самолет был подбит в бою (по немецким данным, подбит зенитной артиллерией) и на глазах поразившего его летчика приземлился в расположении советских войск. Свои дни не­задачливый пилот люфтваффе закончил в плену. В 16.13 единственный удар по противнику совершили бомбардиров­щики ВВС ЧФ — 6 Пе-2 в сопровождении 2 ЛаГГ-3 и 14 МиГ-3. Над полем боя им пришлось вступить в схватку с 16 «мессер­шмиттами», окончившуюся для обеих сторон безрезультатно (лейтенант Загорский донес о сбитии одного Bf-109F, но это не подтверждается немецкими данными).

26 октября противникам так и не удалось отыскать друг друга в облаках. По немецким данным, лишь пилотам III/JG 77 удалось сбить один И-16, что не подтверждается советской стороной. Сама III/JG 77 лишилась двух истребителей по не­боевым причинам. Единственный штурмовой налет на немец­кие войска состоялся вечером (8 И-153, 1 Ил-2, 11 И-16 в со­провождении 5 Як-1, 4 МиГ-3, 2 ЛаГГ-3). Воздушного проти­водействия он не встретил, но в результате огня с земли Ил-2 получил повреждения и совершил вынужденную посадку.

27 октября число штурмовых ударов увеличилось до двух, но в обоих случаях прорываться к цели пришлось сквозь строй «мессершмиттов». Немцы донесли о шести победах, которые в реальности соответствовали двум: И-16 летчика Зейналова пропал без вести, а подбитый Як-1 сел на своей территории. Немцы потерь не имели.

28 октября, в день завершения немецкого прорыва, пого­да оказалась настолько скверной, что сторонам не удалось ни нанести ударов, ни вступить в противоборство. Фрайдорф­ская группа совершила 26 вылетов одиночными истребителя­ми для разведки.

Такая же погода стояла с утра 29 октября, но после обеда небо оказалось вполне пригодным для нормальной боевой работы. Этим сразу же воспользовались советские штурмо­вики и бомбардировщики. В сумме они нанесли три удара по автоколоннам начавших преследование немецких войск и до­бились при этом определенных успехов. Встреч в воздухе не было, и лишь один И-5 сел на своей территории, будучи по­врежденным зенитным огнем. У немцев в этот день на взлете разбился Bf-109 5/JG 3, а его пилот фельдфебель Mias полу­чил тяжелую травму.

С утра 30 октября стояла вполне летная погода, но совет­ская сторона уже не могла воспользоваться этим в полной ме­ре. После двух утренних ударов штурмовиков (в первом из них истребителем из III/JG 77 был сбит И-16 летчика Богданова) оставшимся самолетам пришлось начать перебазирование — на полевых аэродромах близ Фрайдорфа уже хорошо слыша­лись рев моторов вражеских автомашин и винтовочные вы­стрелы. Истребительные эскадрильи перелетели на аэродро­мы Чоргунь и Бельбек под Севастополем, 40-й бап из Сарабу­за в Карагоз, 2-й мтап из Карагоза на аэродром близ станицы Крымская на Северном Кавказе. Еще в предыдущие сутки в Севастополь перелетели летающие лодки МБР-2 119-го мрап с озера Донузлав. Фрайдорфская группа с 30 октября рас­формировывалась. На следующий день перебазирование продолжилось, поскольку советские войска не смогли задер­жаться на промежуточных позициях. В особенно тяжелом по­ложении оказались ВВС 51–й армии, у которых в тылу в отли­чие от моряков подготовленных аэродромов не оказалось. Наземный персонал за своими полками не поспевал — он то­же страдал от пробок на дорогах, а отчасти и сам являлся причиной их. Количество исправных самолетов в частях ар­мейских ВВС резко снизилось, часть из них пришлось уничто­жить при отступлении (например, два из четырех остававших­ся на 31 октября МиГ-3 в 435-м иап). Оставшиеся совершали не более одного вылета в сутки. В первых числах ноября все, что могло подняться в воздух, перелетело на аэродромы Кав­каза в районе Анапы. Посчитав, что с советской авиацией по­кончено, командование люфтваффе в первые дни ноября то­же быстро растащило свой авиационный кулак по разным местам. Группа III/JG 52 присоединилась к l(J)/LG 2 и II/JG 77, сражавшимся под Ростовом, II/JG 3 убыла на отдых в Герма­нию. Оставшаяся в Крыму III/JG 77 (с 4 ноября базировалась на аэродроме Сарабуз) была вынуждена делить свое внимание между Севастополем и Керчью. Воздушные бои на керчен­ском направлении в этот период были большой редкостью. Из них стоит выделить 3 ноября, когда летчикам 51–й армии уда­лось без собственных потерь сбить два «мессершмитта», и 9-е, когда немецким пилотам удалось перехватить группу ДБ-3ф из 2-го мтап, летевших на бомбежку немецких войск в районе Керчи без прикрытия. Как обычно бывало в таких случаях, по­тери советской стороны оказались тяжелыми — два сбитых и один подбитый ДБ, с трудом дотянувший до аэродрома. В це­лом же в небе над Крымом, если не считать самостоятельного севастопольского направления, установилось затишье. Бом­бардировщики IV авиакорпуса мест дислокации не сменили, но после серии достаточно мощных ударов по крымским пор­там в конце октября — начале ноября на какое-то время их внимание сосредоточилось на ростовском направлении. Пер­вое воздушное сражение в небе Крыма завершилось.

* * *

Попытаемся разобраться с результатами сражения за Крым и причинами, приведшими к этим результатам.

Не вызывает сомнений, что советская сторона потерпела очередное серьезное поражение, увы далеко не первое в хо­де летне-осенней кампании 1941 г. При этом речь идет не только о материальных потерях, которые, несмотря на всю свою величину, терялись на фоне более крупных военных ка­тастроф, а об изменении стратегической обстановки на юж­ном крыле советско-германского фронта и Черном море. Да­же несмотря на то что в советских руках все еще оставался Севастополь, возможность базирования в нем крупных сил флота и авиации исключалась. В результате господство в за­падной части моря автоматически переходило в руки герман­ских и румынских военно-морских сил, которые из-за своей малочисленности никогда не решились бы бросить вызов Черноморскому флоту в открытом бою. Исчезла угроза для нефтепромыслов Румынии, зато возникла угроза вторжения германских войск на Кавказ, где тогда были сосредоточены основные нефтепромыслы СССР.

Чем больше перечисляешь негативные результаты потери Крыма для Советского Союза, тем обиднее сознавать, что си­лы для его обороны имелись. Если бы командование 51-й ар­мии правильно оценило оперативную обстановку и боевые возможности германской 11–й армии и сосредоточило основные силы войск на Перекопе, Манштейну не удалось бы про­рвать позиции на Турецком валу всего за три дня. Столь быст­рая потеря наиболее укрепленной и выгодной для обороны позиции привела к тому, что войска отступили в район Ишуни, где к тому времени фактически никаких укреплений вообще не имелось. Второй итог поражения на Перекопе — поспеш­ная эвакуация Одессы, в результате которой войска Примор­ской армии прибыли в Крым почти без техники, уничтоженной в момент эвакуации. Шансы удержаться на ишуньских пози­циях были намного хуже, но нельзя сказать, что их не было совсем. Советское командование очень слабо маневрировало резервами, редко использовало перегруппировку войск для того, чтобы закрыть бреши войсками, снятыми с неатакован­ных участков фронта. В самый разгар боев командующий 51–й армией был смещен с должности, что привело к потере даже того плохого управления войсками, которое имелось ранее. В результате сумма ошибок перевесила упорство и героизм русских солдат (то, что русские сражались на Перекопе упор­но, неоднократно признает сам Манштейн), войска дрогнули и отступили до Севастополя и Керчи.

Авиация играла важную роль в этих боях, но в разные пе­риоды она была далеко не одинаковой. Что касается ударных авиачастей люфтваффе, то они сыграли решающую роль в прорыве позиций на Турецком валу, но в боях за ишуньские позиции явно испытывали последствия потерь и больших на­грузок, выпавших на их долю в предыдущий период. Истреби­тельные группы добились заметных успехов в воздушных бо­ях, но практически вплоть до конца операции не могли решить свою главную задачу — прикрыть наземные войска от ударов советской авиации. Картину борьбы за господство в воздухе можно проиллюстрировать следующими цифрами: с 22 авгу­ста по 22 сентября ВВС ЧФ лишились в общей сложности 100 боевых самолетов, с 22 сентября до 22 октября — 159, с 22 октября до 22 ноября — 86. Если вычесть небоевые причины, а также потери в боевых действиях, не связанных с обороной Крыма (бои под Одессой, Николаевом, в Северной Таврии, налеты на румынские нефтепромыслы, боевые действия над морем и т. д.), то получится, что ВВС ЧФ потеряли в ходе опи­санного сражения примерно 150—160 самолетов, к которым следует прибавить еще примерно 120 самолетов 51-й армии. Не менее 2/3 от общей суммы составили успехи истребите­лей люфтваффе, которые сами безвозвратно потеряли не бо­лее 40 Bf-109. Тем не менее по состоянию на 7 ноября 1941 г. в районе Севастополя продолжало базироваться 194 (в том числе 149 исправных) советских самолета, из которых 111 яв­лялись истребителями. Немецкая сторона могла противопос­тавить им только III/JG 77 на аэродроме Сарабуз, в которой на тот момент насчитывалось не более 20—25 исправных ма­шин. Таким образом, численное превосходство оставалось на советской стороне, и никакого господства в воздухе питом­цам Мёльдерса захватить так и не удалось. Очень скоро все это явственно проявилось в ходе штурмов Севастополя.

Мы уже высказали достаточно много критики по действи­ям советской авиации. Тем не менее, если принять ее боевую подготовку и состояние материальной части как данность, ко­торую в ходе боев за Крым вряд ли можно было изменить, ее действия в целом заслуживают положительной оценки. Со­ветское авиационное командование всецело сосредоточило свое внимание на нанесении ударов по сухопутным войскам, практически отказавшись от ведения борьбы за господство в воздухе. Последнее неизбежно привело бы к распылению сил, а с той тактикой и матчастью, которые имели советские ВВС, успех в воздушном противоборстве все равно был бы крайне сомнителен. Многочисленные удары советской авиа­ции по своей силе, конечно же, уступали аналогичным ударам люфтваффе, но, поскольку были направлены на менее защи­щенные наступающие войска в условиях открытой степной местности, имели заметный эффект. Во многом благодаря им вместо стремительного прорыва Манштейну пришлось в те­чение десяти суток второго наступления буквально прогры­зать советскую оборону. Увы, командование 51-й армии не смогло воспользоваться плодами самоотверженного ратного труда авиаторов. Но от этого их подвиг не становится менее значимым. Сковывание крупной авиационной группировки противника в разгар боев под Москвой чего-нибудь да значи­ло! Прошел месяц, и в битве за русскую столицу ранее непо­бедимый вермахт потерпел жестокое поражение. Несомненно, что в этой победе была и крупица вклада авиаторов Крыма.

Таблица 1.4

БОЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ФРАЙДОРФСКОЙ АВИАЦИОННОЙ ГРУППЫ ВВС ЧФ 15.9 — 30.10.1941

Боевая деятель­ность по наземным войскам 3-ей аэ 8-го иап:

36 штурмовых уда­ров по танкам и ав­томашинам, 33 — по живой силе, 18 — по артилле­рийским позициям, 11 — по аэродро­мам. Всего 4563 с/в, в т. ч. 2323 на штурмовку, 1188 на сопровождение , 336 на разведку и 706 — прочие зада­ния. На земле унич­тожено 34 самолета, 46 единиц броне­техники, 344 авто­мобиля, 60 орудий, около 5600 человек личного состава.

Таблица 1.5

БОЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВВС 51–Й АРМИИ ЗА ПЕРИОД 14.8 — 15.11.1941

Примечание: Данные по 427-му иап (действовал 29.10 — 15.11.1941) в ЦАМО не обнаружены.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.