Глава 7 Становление воина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7

Становление воина

Индейцы очень трепетно относились к своим детям. У некоторых племен рождение детей было делом не только одной семьи, но и имело глубокие религиозные корни. Осейджи говорили, что благословение племени Великим Духом проявлялось в способности людей производить потомство и рожать детей. Тем самым он демонстрировал им свое желание, чтобы их народ продолжал существование. Как и во многих культурах, у индейцев мальчик был более желанным ребенком, чем девочка. Индейская женщина редко рожала больше трех-четырех детей, и, как правило, некоторые из них рано умирали. Мэрси отмечал, что матери растят мальчиков очень заботливо и относятся к ним с большей теплотой, чем к девочкам.

Детей никогда не наказывали физически, считая, что подобное отношение может сломить дух ребенка. Кроме того, как сказала одна шайенка: «Некто на земле — тот, кто дал тебе твоего ребенка, — присматривает за тобой. И если ты будешь плохо обращаться со своим ребенком, он может забрать его назад». Черноногие иногда могли наказать или успокоить ребенка, окатив его водой или заставив окунуться в реку, но основными методами воспитания были убеждение и собственный пример. Жизнь маленьких индейцев во многом была легка и свободна. Сиу Синий Вихрь говорил: «Мы никогда не били своих детей, потому что любили их. Мы старались мягко убедить их и никогда не повышали голос. Если дети вели себя плохо, мы просили их успокоиться». Если в шайенской палатке разговаривали люди, а малыш входил и начинал что-то лепетать матери, она предупредительно поднимала палец, и он замолкал или шепотом говорил ей о своих желаниях. Это были первые уроки самоконтроля, которые ребенок усваивал на всю жизнь. В некоторых племенах дети получали еще большие свободы. Дениг писал, что мальчики кроу от 9 до 14 лет представляли собой величайших нарушителей общественного спокойствия, которым позволялось делать все, что им заблагорассудится. «Они досаждают своим родителям и всем остальным соплеменникам, безнаказанно совершая всевозможные шалости. При этом никто не делает им даже замечаний. В других племенах эту мелюзгу держат подальше от мест, где собираются мужчины, но родители кроу таскают их с собой повсюду, выставляя перед собой в любой толпе и на любом сборище. Именно поэтому они становятся невыносимы, а спустя несколько лет превращаются в смелых, самоуверенных, дерзких и готовых на все молодых бойцов». Рудольф Курц в 1851 г. вторил словам Денига: «Молодые кроу такие же дикие и необузданные, как волки».

Ответственность за воспитание и обучение ложилась на родителей, но и здесь, как и во многих других случаях в индейском обществе, прослеживалось четкое разграничение по половому признаку. Отец отвечал за тренировку сыновей, но почти не принимал участия в воспитании дочерей, хотя и помогал им на протяжении всей жизни. Мать занималась воспитанием и обучением дочерей. Но пока дети были совсем маленькими, в их воспитании принимали активное участие оба родителя, а поскольку отец был часто занят на охоте и в военных походах, мать проводила с ними большее количество времени. В этом ей помогала бабка — обычно свекровь. Ребенок любил и уважал родителей, но не позволял себе фамильярничать с ними, передразнивать и т. п. Важность отношений отец — сын была очевидна: отец делал для сына лук, стрелы и колчан, учил его стрелять и т. п. Подобную роль могли играть братья отца и матери, старшие братья мальчика. Участие в воспитании родственников мужчин во многом зависело от того, жили ли они в одной общине, и если нет, то насколько часто встречались друг с другом. Поскольку родственников было много, полные сироты были редкостью. Если оба родителя погибали, ребенка забирали родители погибших, их сестры или братья, и отвечали за его воспитание. Наиболее близкие отношения складывались между братьями. Они вместе играли, защищали друг друга и мстили друг за друга. Старший брат присматривал за младшим, последний обычно прислушивался к его советам. Когда они вырастали, отношения становились более равными. Им не было надобности соблюдать между собой установленные правила поведения, они подшучивали друг над другом, но не в грубой манере. Старший брат был символом защиты. Глашатай кроу, подбадривая соплеменников перед битвой, сравнивал воина, отобранного для выполнения опасной задачи, со старшим братом. По словам кайова-апачей: «Брат — лучший друг мужчины… Если тебя убьют, его голова останется лежать там же, где и твоя». Близкие отношения между братьями сохранялись на протяжении всей жизни. «Если умрет жена, ты сможешь взять другую женщину, но если умрет брат, ты больше никогда не увидишь его», — говорили индейцы.

Игровые метательные копья. Кроу

Ребенка с младенчества приучали не плакать, поскольку в случае опасности плачем он мог выдать врагам местонахождение соплеменников. Но племена Равнин в отношениях со своими детьми никогда не доходили до крайностей, свойственных некоторым племенам других районов Северной Америки. Известен случай, когда чирикауа-апачи, чтобы пробраться в темноте мимо белых преследователей, убили собак, лошадей светлой масти, а также, с согласия матерей, задушили младенцев. Когда маленький ребенок кроу плакал долгое время, родители клали его на спину и вливали в нос немного воды. Если позднее ребенок начинал плакать, они просто говорили: «Принесите воды!» Обычно этого было достаточно, чтобы ребенок успокоился. В других племенах ему могли аккуратно зажимать носик. Додж писал, что у индейцев Южных равнин мать зажимала младенцу рот, а пальцами нос, и держала, пока он не начинал задыхаться. Затем мать отпускала руку, но при первой же попытке захныкать процедура повторялась. Вскоре малыш начинал понимать, что лучше вести себя тихо.

Индейцы понимали, что мальчик должен вырасти не только здоровым, но и готовым к различным экстремальным ситуациям. Например, если мальчик омахов после 10 лет во время еды отрезал куски мяса ножом, кто-нибудь из стариков мог посоветовать откусывать его или отрывать зубами. «Использование ножа делает человека ленивым, — говорили они. — Мужчина должен надеяться только на себя. Только тот, кто воспитывается таким образом, будет готов к любым непредвиденным ситуациям». В этом же племени мальчикам запрещали курить табак, «потому что курящие молодые люди быстро выдыхаются и устают и в битве их быстро победят». Немалое внимание уделялось и рациону питания будущих воинов. Команчи, например, считали, что мясо индейки делает человека трусливым. По поверьям омахов, мозговой горох размягчает человеку сердце и делает его вспыльчивым и пугливым. Однако представители практически всех племен считали, что сердце медведя гризли придает человеку храбрости. Тем же качеством, полагали омахи, обладали сердце черепахи, жир, располагавшийся вокруг бизоньего сердца, а также сырая бизонья печень.

Подготовка мальчиков к военной деятельности начиналась с раннего детства. Берландиер писал: «Я видел, как отцы новорожденных мальчиков (у команчей. — Авт.) подвешивали к детской люльке крохотный лук как символ его пола». С раннего детства ребенок учился уважать все табу и священные талисманы семьи, племени и гостей. Помимо обучения верховой езде и атлетических игр, мальчики считали «ку» на подбитой дичи, принуждали девочек танцевать с шерстью волка или койота, как со скальпом. Они отправлялись в «военные походы» против «врагов», которыми были всего лишь маленькие кролики или суслики. Размахивая убитым зверьком, как скальпом, мальчики вымазывали лицо в победный черный цвет и, распевая победные песни, входили в воображаемое селение, представлявшее собой накинутые на кусты старые кожи. Девочки, изображая сестер и жен «воинов», также раскрашивали себя, часто прибегая к помощи взрослых родственников, и плясали победные пляски. В детских обществах мальчики имитировали воинские общества взрослых. Хидатс Волчий Вождь сравнивал тренировку и обучение мальчиков с фургоном, едущим по изрезанной глубокой колеей дороге — съехать с нее было невозможно, и следовало двигаться вперед по проложенной другими колее. По этой дороге можно было двигаться только вперед или назад, но, двигаясь назад, нельзя было достичь цели.

Украшение для волос. Сиу

Когда мальчик достигал шести-семи лет, его воспитанием начинал заниматься дядя или дедушка, а спустя несколько лет он полностью выходил из-под контроля матери. Хотя бывали исключения. Так, влиятельный вождь кайна Телячья Рубаха был человеком весьма благодушным в трезвом состоянии, но совершенно безумным в пьяном. Будучи в подпитии, он не только терроризировал своих соплеменников, но даже нескольких убил. Единственным человеком, кто отваживался встать у него на пути в таком состоянии, была мать. Она хватала его за волосы, била по спине и требовала, чтобы он успокоился. То, что она сохранила такое влияние на сына, когда он стал взрослым и влиятельным человеком, говорило о том, что она была женщиной с железной волей и пользовалась у него огромным уважением.

Вышитая бисером полоска, украшавшая одеяло. Северные равнины

Серьезное внимание в воспитании уделялось наставлениям со стороны старших родственников и соплеменников. Белый Бык, сиу, навсегда запомнил слова, которые говорил ему в детстве отец: «Когда ты отправишься в военный поход, постарайся найти врагов и совершить храброе деяние. Поступай так, чтобы мне не было стыдно за тебя. Внимательно изучай все, что увидишь, и старайся понять это. Будь доброжелателен к своим соплеменникам. Не лги, потому что человек, который лжет, — слаб и труслив».

Хантер, живя среди канзов и начав понимать их язык, вместе с другими индейскими мальчишками любил слушать рассказы и поучения старого воина по имени Чутченау — Защитник Людей. Он показывал им шрамы на теле со словами: «Я часто сражался с врагами нашего народа и почти всегда выходил победителем. В поисках врагов я пускался в путь через льды и снега, болота и прерии, не имея пищи. Я захватил в плен такого-то и такого-то и скальпировал такого-то и такого-то воина». Он поучал будущих бойцов: «Никогда не крадите, кроме как у своих врагов, которым мы должны наносить урон всеми доступными способами. Когда вырастете, будьте храбры и хитры на войне и защищайте свои охотничьи угодья от любых посягательств… Защищайте женщин и незнакомцев от оскорблений. Никогда не предавайте своих друзей. Не сносите оскорблений — мстите своим врагам… Не бойтесь смерти, поскольку лишь трусы боятся ее».

Мокасины сиу

Если у мальчика не было отца и дяди, объяснить ему, каким должен быть настоящий мужчина-воин, могла мать. Вот совет, который дала вдова из племени пауни взрослеющему сыну: «Ты всегда должен верить в Бога. Он создал нас, и благодаря ему мы живем. Когда ты вырастешь — будь мужчиной. Будь храбр и лицом к лицу встречай любые опасности. Не забывай, когда будешь оглядываться на свое детство, что я вырастила тебя и всегда поддерживала. У тебя нет отца, чтобы делать это вместо меня. Твой отец был вождем, но не забивай себе этим голову. Оттого что он был вождем, не следует, что ты станешь таким же. Мужчина не становится великим, сидя у себя в палатке. Мужчина — тот, кто постоянно работает, потеет, который всегда уставший от военных походов. Когда вырастешь, помни, что амбиции делают настоящего мужчину. Когда отправишься в военный поход, не сворачивай на середине пути, а дойди до цели и лишь после этого возвращайся назад. Если я доживу до того времени, когда ты станешь воином, я хочу, чтобы ты стал великим воином. Я хочу, чтобы ты помнил о трудных временах, которые мы пережили. Жалей бедных, потому что мы были таковыми и люди жалеют нас. Если я доживу до той поры, когда ты станешь воином и уйдешь на войну, я не стану рыдать, узнав, что тебя убили в бою. Только так можно стать мужчиной — сражаться и быть храбрым. Мне будет жаль, если ты умрешь от болезни. Если тебя убьют, пусть это произойдет на открытом пространстве, чтобы птицы могли съесть твою плоть, а ветер дышал на тебя и обдувал твои кости. Лучше погибнуть так, чем задыхаться, лежа в земле. Люби своего друга и никогда не бросай его. Если увидишь, что он окружен врагами, не убегай. Иди к нему и, если не сможешь спасти его, умри рядом с ним, чтобы ваши кости лежали бок о бок. Умри в бою высоко на холме. Твой дед говорил, что не по-мужски быть убитым в лощине или какой-либо яме. И хотя не мужчина сейчас говорит с тобой, советует тебе, все же обрати внимание на мои слова, даже несмотря на то, что я женщина».

Мальчик черноногих с воинами

Большое влияние на становление характера будущих воинов оказывал общий дух лагеря и отношение соплеменников к удачливым воинам. Вот как вспоминал о своем детстве один индеец: «При перекочевке, в селении, повсюду, мы слышали восхваления ловкости и отваги. Наши мамы говорили при нас о деяниях сыновей других женщин, а мужчины рассказывали истории о храбрости и силе духа воинов до тех пор, пока слушавший мальчик не был готов с радостью умереть, лишь бы его имя произнесли вожди на совете или даже женщины в своих палатках». Паркмэн был свидетелем прибытия успешного военного отряда сиу в лагерь. Он писал: «Маленькие мальчики с горящими глазенками возрастом не более двух лет следовали за пышной воинственной кавалькадой, с полным страстного желания восхищением рассматривая тех, о чьих подвигах возвещал глашатай селения. Так ранние уроки войны исподволь внедряются в голову индейца». Подросшие мальчики обычно старались быстрее начать воинскую карьеру и прославиться. Но были и такие, которые боялись или ленились присоединяться к уходящим в поход отрядам. Над ними смеялись и подшучивали.

Мальчики арапахо

Помимо военных тренировок, мальчику внушали необходимость духовной подготовки. Ритуальные аспекты войны, по мнению индейцев, были очень важны. Мальчикам объясняли, как при помощи постов, во время которых человек голодал и взывал к Высшим Силам, найти магических духов-покровителей, дарующих воину сверхъестественную защиту и помощь.

Но индейцы были реалистами и, проводя ритуальное и техническое обучение будущих воинов, никогда не путали одно с другим. Удачливые военные предводители внимательно следили за играми и постами подросших мальчиков, подбадривали их и убеждали, что, прилагая больше усилий, они смогут быстрее подготовиться к своему первому походу против врагов и добиться славы среди соплеменников. При этом общество обычно пресекало попытки юнцов сократить необходимый процесс подготовки и отправиться на тропу войны раньше положенного срока.

Кроу Много Подвигов на вопрос, были ли его первые уроки связаны со стрельбой из лука, ответил отрицательно, сказав, что первое, чему должен научиться мальчик, это быстро бегать. В этом нет ничего удивительного, поскольку бег тренировал силу, быстроту, ловкость и выносливость. Интересен метод, которым воспользовался дед Много Подвигов, чтобы ребенок посвящал бегу достаточно времени и делал это с удовольствием. Он подозвал его к себе и попросил скинуть одежду, оставив лишь набедренную повязку и мокасины, после чего велел поймать бабочку. Мальчик долго бегал за ней, прежде чем смог выполнить поручение деда, а когда, запыхавшийся, принес ее, дед заговорщицки прошептал ему на ухо, будто выдавая очень большой секрет: «Вотри ее крылья над своим сердцем и попроси бабочек, чтобы они дали тебе свою грацию и быстроту». Естественно, как и предполагал хитрый дед, мальчик разболтал секрет друзьям, после чего «мы гонялись за бабочками, чтобы получить выносливость в беге, натирали грудь их крылышками и просили бабочек дать нам часть их колдовской силы. Мы очень старались, потому что бег необходим в охоте и на войне».

Уинсизен, арапахо

В дальнейшем детские упражнения в беге оказывали воину неоценимую помощь на тропе войны. Например, члены пешего отряда, уходя от погони, могли часами трусцой бежать в сторону своей территории. Лучшими бегунами на Равнинах считались пауни и осейджи, что ни в коем случае не ставит под сомнение способности членов других племен. Шайены, вичиты и команчи говорили, что пауни были выносливы, как волки, могли идти весь день, а потом всю ночь танцевать, могли проделывать долгие переходы, не имея во рту ни единой крошки. Не зря их называли Волками. Они отправлялись в пешие военные походы за 600–800 миль от дома, перенося при этом весьма тяжелые грузы. Среди них нередко встречались бегуны, способные за сутки преодолевать расстояния в 100 миль не останавливаясь, без сна и еды. Известен случай, когда два воина пауни за 11 часов пробежали более 70 миль. Испанцы называли осейджей ligeros — «быстрые». Берландиер писал: «Те, кто отправляется сражаться с ними на лошадях, должны сперва коротко остричь хвосты своих скакунов, потому что они (осейджи. — Авт.) могут легко, даже будучи пешими, нагнать скачущего галопом всадника и опрокинуть его коня, вцепившись ему в хвост». Лейтенант Санчес писал, что осейджские воины преследовали верховых команчей бегом, догоняли их и «одним прыжком настигали их и убивали ударом копья в спину или же хватали коня за хвост, сбивали животное наземь, после чего приканчивали своего противника». Индейские враги осейджей подтверждали, что те были столь быстрыми бегунами, что им часто приходилось подвязывать хвосты своих военных лошадей, дабы воины осейджей не смогли схватить скакуна за хвост во время преследования. Также о тонкавах сообщалось, что в случае необходимости они могли передвигаться пешими с необычайной скоростью. Эдвин Дениг писал, что во время бега у индейцев никогда не сбивается дыхание и они не только не понимают, почему такое происходит с белыми людьми, но и не имеют в своем языке слова для обозначения сего феномена. Они утверждали, что после нескольких дней бега у них отказывают ноги, но дыхание — никогда. По словам Денига, ассинибойны не были быстрыми бегунами, но выносливость их была поразительна. Они пробегали в одном темпе по равнине или пересеченной местности расстояние в 12–15 миль не останавливаясь. Потом устраивали короткий привал на несколько минут, курили, после чего снова бежали дальше. В случае необходимости они были способны продолжать бег в таком темпе в течение трех-четырех суток, пробегая в час около пяти с половиной миль. Дениг вспоминал случай, когда посланный с письмом для него индеец проделал путь в 190 миль за 36 часов.

Помимо бега, большую роль играло плавание. Во все времена года большинство мужчин перед рассветом ходили купаться, и для мальчишек там было много учителей. Иногда их посылали плавать среди кусков льда. Индейцы считали, что холод укрепляет мужчину. Кроме того, существовало много разных игр, связанных с водными процедурами. Один из путешественников писал: «Хотя они (команчи. — Авт.) носят мало одежды, они способны терпеливо переносить длительные периоды сильного холода. В конце зимы в любое время суток можно увидеть, как они ломают лед, чтобы искупаться». Укрепление тела водными процедурами также повышало выносливость и способность выдерживать сильные перепады температуры в военных походах и во время пересечения рек в холодную погоду.

Верховая езда была одним из наиболее важных элементов жизни равнинников, потому ей уделялось особое внимание. Индейские дети привыкали к лошадям с младенчества. Сперва, во время перекочевки лагеря, они ездили за спинами матерей. Затем, когда становились постарше, их сажали в травуа. Ребенок узнавал, как лошади двигаются, их повадки, учился не бояться их. Потом его начинали учить ездить верхом самостоятельно — держаться и сохранять баланс, управлять поводьями и давать правильные команды. Вначале для этого использовали кротких лошадей. Ребенка сажали в седло и привязывали так, чтобы он не упал. Сперва взрослый человек вел лошадь медленным шагом, потом переводил на рысь. Позднее, когда дети обучались управлять лошадью, они ехали самостоятельно, но все еще привязанными к седлу. Фарнхэм видел в 1839 г. мальчика лет трех, который управлял животным, будучи привязанным к седлу. К 5–7 годам большинство детей, независимо от пола, уже были хорошими наездниками.

По словам Доджа, индейцы не учили детей ездить верхом в том смысле, как это принято у белых людей. Ребенка совсем в юном возрасте сажали на лошадь, и он учился ездить так же, как учился ходить, — следуя инстинкту и постоянно практикуясь. «Каждый индеец, — писал он, — ездит в своем собственном стиле, не перенятом от учителей, а пришедшем к нему естественным образом через постоянную практику и наблюдение за сверстниками и старшими соплеменниками. Отец или какой-нибудь старик может дать юнцу несколько советов относительно управления особо норовистой лошадью, но, как правило, предполагается, что любой индеец, как бы молод он ни был, способен справиться с любым скакуном и соответственно не нуждается в любезных и назойливых советчиках». В 6–8 лет, по словам Доджа, отцы отправляли мальчиков пасти табуны. Они собирались группками, выбирали лучших лошадей и устраивали скачки. Когда им это надоедало, они соревновались в стрельбе из луков по целям пешими или на скаку. Додж стал свидетелем интересного времяпрепровождения индейского мальчишки, развлекавшего себя во время охраны отцовского табуна. «Однажды, утомив себя долгой охотой, я присел передохнуть на возвышенности, обозревая растянувшуюся внизу долину. В полумиле от меня, вверх по реке, я заметил табун из 20 индейских лошадей, которые, хотя и держались вместе, казались пребывающими в великом смятении. Внимательно присмотревшись через бинокль, я обнаружил, что табунщик — мальчик лет 10–12, попеременно при помощи лассо ловил лошадей. Поймав одну, он вскакивал на нее верхом, мчался за следующей лошадью, иногда делая 3–4 броска веревки, прежде чем ловил ее. Поймав, вскакивал на нее и мчался за другой. Я наблюдал за ним с полчаса, и, когда я отправился к своему лагерю, мальчишка все еще продолжал развлекаться». Додж считал, что к 12–15 годам индейский мальчишка удивителен в своей способности крепко сидеть на лошади.

Танцевальный бастл сиу

Мальчики учились скакать вдвоем на одном коне, перекидывать тело с одного бока лошади на другой, на скаку прикрываться лошадью, словно щитом, и, не останавливаясь, метко стрелять из лука. Один из приемов верховой езды, которым обучался маленький индеец, заключался в том, чтобы на полном скаку поднять с земли тяжелый предмет. Основной его целью было научиться вывозить с поля боя тела погибших или раненых соплеменников. Сперва на землю клали легкие предметы, постепенно увеличивая их вес. В более старшем возрасте юноши также постоянно отрабатывали этот прием. При этом они менялись ролями, выступая то в роли раненого, то в роли спасителя. Будучи «раненным», юноша лежал распростертым на земле, вытянув руки и ноги. Если же ему приходилось играть роль убитого, он принимал любые позы, вплоть до самых неестественных. Наиболее усердно обычно практиковались в хорошую погоду, причем на любой местности и до тех пор, пока всадники, лошади и предполагаемые «убитые и раненые» не отрабатывали все действия до автоматизма.

С раннего детства мальчикам внушали, что храбрость — важнейшее из качеств будущего мужчины, поэтому ребенок должен был учиться бороться со своими страхами. Джон Брэдбери, находясь в селении осейджей в 1811 г., обратил внимание на женщину, очень похожую на мужчину. Ему объяснили, что, когда юноша отправляется в свой первый военный поход, старшие воины внимательно следят за ним, и, если он проявит трусость, по прибытии домой его обряжают в женское платье и впредь вынуждают вести жизнь, подобную женщинам. Более никогда ему не предоставляли возможности доказать свою храбрость. Мужчины не общались с ними, им запрещалось жениться и иметь половые отношения с женщинами. Любой воин мог безнаказанно оскорблять их, поскольку они были не способны постоять за себя. В том осейджском селении жило несколько подобных трусов.

Поскольку индейские племена постоянно вели войны, в которых погибали люди, дети не должны были бояться трупов, ран и увечий. Иногда после боя воины приносили отрезанные у убитых врагов руки, ноги и головы, мальчишки били по ним и наступали на них ногами, как бы считая «ку» на враге. Считалось, что таким образом ребенок быстрее привыкнет к жестокостям войны. Белый Бык, сиу, вспоминал, как зимой 1855 г., когда ему было всего 6 лет, воины его племени убили двух арикаров. На следующее утро детям сказали, что все, кто желает увидеть трупы погибших врагов, могут пойти и посмотреть. Тела были замерзшими, и кто-то из старших пошутил, поставив их вертикально и закрепив палками. Мужчины подбадривали малышей подойти и ударить окоченевшие трупы, но Белый Бык был очень напуган. Спустя годы он признался, что, несмотря на то что за свою долгую жизнь видел сотни убитых людей, так и не смог забыть те две ужасные, окоченевшие фигуры, что стояли тогда в заснеженной прерии.

Другим видом проверки храбрости и ее воспитания у юных бойцов были схватки с разъяренным зверем. Юноши кроу часто развлекали себя, выискивая медведя и накидывая на него с разных сторон лассо, после чего пускали коней вскачь, волоча зверя за собой. Смитвик стал свидетелем одной из игр юношей команчей. Убив во время охоты столько животных, сколько им требовалось, они выбирали старого быка и выпускали стрелы в его горб до тех пор, пока животное не приходило в бешенство. Пока бык гонялся за одним из юных охотников, другой скакал рядом и вытаскивал из его горба стрелу. Боль заставляла быка повернуться ко второму обидчику и погнаться за ним. Индейцу и его скакуну требовалась вся их ловкость и быстрота, чтобы избежать рогов грозного противника. Но тут к нему мчался первый юноша и выдергивал следующую стрелу, бык поворачивался и гнался за ним. Опасная игра продолжалась до тех пор, пока животное не уставало или индейцам не наскучивало действо. Тогда они убивали быка и вытаскивали оставшиеся стрелы.

Юноша пауни с отцом

Кроу Много Подвигов вспоминал, как однажды в селение въехал старик и, назвав имена 20 старших мальчиков, велел им садиться на лошадей и поспешить к уехавшим на рассвете охотникам. Там они увидели кольцо всадников диаметром в сотню ярдов, в центре которого стоял огромный раненый бык, из кровоточащего бока которого торчало оперение стрелы. Мужчины пропустили маленький отряд внутрь круга. Раздраженный движением бизон кинулся на них, ребята бросились наутек. Когда они вернулись, мужчины начали смеяться. В тот момент Много Подвигов было 9 лет, но ему стало так стыдно, что он почувствовал себя совсем маленьким. Старик, приведший ребят, сказал, что тому из них, кому удастся пешим приблизиться к быку и ударить его по корню хвоста, будет засчитан «ку». Это была опасная игра, в которой жизнь маленького храбреца зависела только от его ловкости, бесстрашия и умения мгновенно принимать правильные решения. Попади мальчишка под копыта или рога быка, мужчины не успели бы прийти ему на помощь. Много Подвигов первым спрыгнул с лошади. Бык, увидев его, взрыл копытами землю и пошел навстречу. «Глаза его позеленели от ярости и боли, а из раны на боку, как я заметил, кровь текла уже не красная, а смешанная с чем-то желтым… Над рогами животного от земли струился горячий воздух, его бока вздымались, а из пасти сочилась кровь. Я знал, что мужчины наблюдают за мной. Я чувствовал на себе их взгляды и должен был идти вперед. Один шаг, два шага… И тут он бросился на меня! Громкие возгласы пробились сквозь тучу пыли, когда я ударил быка по корню хвоста. Но теперь я находился в большей опасности, чем прежде… Развернувшись, он кинулся на меня. Бежать было глупо, и потому я стоял как вкопанный и ждал. Бык остановился передо мной и замычал, роняя из носа кровавую пену… Мое сердце стучало, как барабан… Я начал уставать от напряженного наблюдения за ним и должен был что-то предпринять, как-то заставить его пошевелиться. Я сделал шаг вправо. Бык атаковал мгновенно, но я увернулся и кинулся влево — прямо перед ним, а когда он промчался мимо, снова ударил его. На этот раз я побежал к всадникам и смешался с ними. На моей груди застыл комок кровавой пены. С меня было довольно». В тот день Много Подвигов дважды посчитал «ку» на разъяренном быке. Он был единственным из мальчишек, кто отважился на это!

Большое внимание в подготовке будущих воинов уделялось различным методам борьбы, в которых использовались подсечки, броски, а также удары ногами и коленями. Эти приемы никогда не достигли уровня систем рукопашного боя, распространенных в Азии и Европе, являя собой всего лишь жесткие подготовительные игры, хотя некоторые элементы борьбы и удары ногами, несомненно, использовались в схватках с врагами. У черноногих проводились борцовские матчи, пользовавшиеся большой популярностью у мальчишек и юношей. Они делились на две группы и садились в два ряда. Одна сторона выставляла борца, бросая вызов другой. Вторая сторона, в свою очередь, выставляла против него своего борца. Победитель боролся до тех пор, пока не проигрывал, после чего борца выставляла проигравшая сторона. Великолепными борцами, с которыми было тяжело совладать, считались шайены. Бороться они начинали лет с семи и продолжали до середины жизни, но и потом с удовольствием наблюдали за борьбой и драками ногами. В борьбе ноги (подбивы, подсечки, подножки и подхваты) никогда не использовались, а противника пытались свалить наземь за счет силы.

Помимо борьбы, среди индейцев Великих Равнин существовали и ударные техники, в которых использовались только ноги. В этой связи любопытно отметить, что индейцы не умели драться кулаками и подобных техник у них не было. Этот факт отмечался многими современниками. Один из них писал: «Он (индеец. — Авт.) не имеет ни малейшего представления о возможности применения в драке кулаков… Я никогда не слышал о кулачных боях среди них». У черноногих существовала техника, называемая «Пинать друг друга ногами», очень популярная среди мальчишек и юношей. Обычно две группы выстраивались в две шеренги и били друг друга ногами, пока одна из сторон не сдавалась. Существуют упоминания о соревнованиях, устраиваемых кайовами из разных воинских обществ во время проведения церемонии Пляски Солнца. Заключались они в поединках, состоящих из ударов ногами, и были призваны научить молодых мальчишек драться в бою. Один из белых людей, присутствовавших в 1846 г. при подписании мирного договора с индейцами у Команчи-Пик, штат Техас, видел группу мальчишек команчей и кичаев в возрасте 12–14 лет, которые развлекали себя борьбой — противники били друг друга ногами и проводили броски. Команчи начала XX в. помнили о драках ногами, но давно не применяли их в качестве развлечения. Насколько опасно оно было, можно судить по одной из легенд об отделении команчей от шошонов, где говорится, что произошло оно в результате игры, в которой мальчишки били друг друга ногами. В результате один из них ударил другого в живот так, что тот умер.

Колчан кроу или неперсе

Подобные соревнования проводились также среди пауни, шайенов, арапахов и сиу. У шайенов пешие мальчики и юноши разделялись на группы и устраивали игровые бои. Такие драки назывались евоистсимтсис и проводились довольно часто. Несмотря на то что удары зачастую были очень сильными и бои проводились в жесткой манере, никто не злился и не обижался. Один индеец вспоминал, как однажды получил сзади по голове такой удар двумя ногами, что пролетел несколько метров. Удары наносились обутыми в мокасины ступнями, либо стоя на земле, либо в прыжках двумя ногами одновременно. Руки нельзя было применять ни при каких обстоятельствах. И здесь, как и в борьбе, шайены признавались очень серьезными бойцами. Иногда, если они стояли лагерем рядом с сиу или арапахо, мальчики и юноши лагеря собирались вместе, выходили на равнину к другому лагерю и кричали: «Кохо! Кохо! Кохо!» Это было вызовом. Мальчики и юноши из другого лагеря собирались и выходили навстречу шайенам. Когда лагеря были огромными, соперники могли насчитывать до несколько сотен человек от 12 до 25 лет. Одно из правил позволяло любому участнику сесть на землю, и тогда никто не мог ударить его, пока он не вставал. Поэтому, если маленький мальчик видел, что более старший противник собирался его ударить, он мог сесть и избежать удара. Это не считалось позорным, но если он садился постоянно, то над ним начинали смеяться и подтрунивать.

У сиу подобное соревнование называлось «Свободные Удары Ногами», правила в нем были немного иными. Мальчики выстраивались в две шеренги друг напротив друга, у каждого на левую руку была намотана бизонья накидка, используемая в качестве щита. Игра начиналась после формального вопроса: «Мы схватим их за волосы и разобьем коленями их лица до крови?» Затем, прикрываясь накидками, как щитами, они начинали бить друг друга ногами, стараясь опрокинуть противника на землю. Судя по всему, в этой технике не было правил — мальчишки атаковали ближайшего соперника, часто двое на одного. Противника могли подбить ногой в подколенную впадину, а затем, когда он падал, хватали двумя руками за голову и били коленом в лицо. Вырвавшиеся окровавленные жертвы снова бросались в драку, нанося удары ногами и коленями, пока их не оставляли силы. Игра прекращалась, когда одна из сторон обращалась в бегство или кто-нибудь кричал: «Давайте остановимся!» Железная Раковина вспоминал: «Некоторые мальчишки получали серьезные травмы, но потом мы обсуждали произошедшее и смеялись. Очень редко случалось так, чтобы кто-нибудь приходил в ярость».

Не меньшее внимание уделялось владению оружием. Лук был первой детской игрушкой индейского мальчика — маленький лук с тупыми стрелами, его вручал гордый отец, едва ребенок достигал 4 лет. У хидатсов малыш получал свой первый лук, когда начинал ходить. Он во всем напоминал обычный, а в некоторых племенах даже мог быть проклеен сухожилиями, только был меньшего размера и слабее. Первый настоящий лук мальчик получал лет в 7, но и он был несколько слабее мужского. Один из белых современников писал: «Постоянно практикуясь в стрельбе из лука, к 9–10 годам он (индейский мальчик. — Авт.) начинает приносить домой много жаворонков, голубей, дроздов, ласточек, кроликов, сусликов и прочую мелкую дичь, за которую его очень хвалят… Когда же мальчик становится экспертом в обращении со своим оружием, ему дают стрелы с металлическими наконечниками… После этого он перестает играть с маленькими мальчиками, и в компании ребят, вооруженных так же, как он сам, совершает дальние походы за более крупной дичью, иногда пропадая из дома на несколько дней».

Стрельба из лука была одной из основных детских игр. Кроу связывали пучок травы длиной сантиметров в 30 и клали его на склоне холма. Мальчики делились на две группы, каждая выстреливала несколько стрел. Выигрывала та группа, чья стрела оказывалась ближе к цели; победители забирали себе стрелы противников. Мишень (связку травы) могли подбрасывать в воздух. Другой способ развития меткости — в центре сухой бизоньей лепешки проделывали дыру, в которую вставляли палку. Один из мальчиков катил ее по земле, а его друзья стреляли по ней. Обычно в игре участвовали группы по 4–5 человек. Побеждала та группа, чья стрела втыкалась ближе к центру. Иногда мальчик размахивал над головой привязанным к веревке бизоньим легким, а его товарищи стреляли в движущуюся мишень. Более старшие юноши стреляли в выпущенные в воздух стрелы. Целью игры было попасть в древко летящей стрелы.

Старики много времени проводили, обучая мальчишек различным премудростям, в том числе и необходимым на тропе войны. Они собирали мальчиков лет до 10, делили их на группы и учили пользоваться щитом. «Нападавшие» стреляли в «защищавшихся» из луков стрелами с тупыми концами, на которых был налеплен ком земли или намотан кусок шкуры. Мальчики кроу собирали птичьи яйца, делились на две группы и бросались ими друг в друга. Для этой игры также могли применяться комки земли. Игры были не только веселым времяпрепровождением, но и тренировали координацию движений, ловкость, меткость и умение уворачиваться. Кроме того, умение метко кидать камни могло пригодиться и в бою. Известны случаи, когда воины, у которых кончались стрелы или патроны, закидывали врагов камнями, порой нанося им тяжелые увечья.

«Все чаще и чаще мы, мальчишки, — вспоминал один из индейцев, — собирались вместе поговорить и поиграть. Мы рассуждали о воинах и войне, а целью наших игр всегда была подготовка к тому, чтобы стать воинами. У нас, как и у наших отцов, были предводители, и становились они нашими вождями точно так же, как вождями становились мужчины, — проявив себя». Военные игры и столкновения, в которых мальчиков делили на два противоборствующих отряда, имели широкое распространение среди всех равнинных племен и были существенной частью регулярных упражнений в подготовке будущих воинов. В них мальчики учились выслеживать врага и сражаться с ним. Играя «в войну», они имитировали взрослых, проводя «взрослые» советы, совершая «взрослые» военные походы, зарабатывая боевые заслуги и т. п. Их учителями всегда были опытные воины — деды, отцы, дяди. Они с готовностью восхваляли превосходство отличившихся, при этом не говоря слов, которые могли бы сломить дух менее одаренных мальчиков. Тому, кто не понял что-либо, объясняли это вновь и вновь с еще большей тщательностью.

Иногда мальчики и девочки ставили неподалеку друг от друга два лагеря из маленьких типи, и мальчики одного из них отправлялись войной на другой. Или ставили один лагерь, на который нападал «вражеский» отряд. Маленькие «воины» из лагеря «выезжали» навстречу врагам на своих «лошадях» — обычных палках. «Враги» тоже приезжали на лошадях-палках. Каждый из них, подобно настоящим бойцам, тащил за собой другую палку, представлявшую боевого коня, на которого воины пересаживались перед сражением. Во время последующей битвы «раненых» оттаскивали, чтобы «враги» не смогли посчитать «ку» или «снять» скальп. Если обитателям лагеря приходилось тяжело, «женщины» снимали палатки и спасались бегством. Если лагерь захватывали, «враги» забирали себе всю еду, которой обычно были съедобные корешки.

Манданы 1830?х гг. собирали несколько сотен мальчиков от семи до пятнадцати лет и делили их на два отряда, каждым из которых предводительствовал опытный воин, служивший им своего рода учителем. На рассвете их выводили на равнину недалеко от поселения. Мальчики были обнажены и в руках держали маленькие луки и пучки длинной плотной травы, служившей им безопасными стрелами. На поясе у каждого висел столь же безопасный деревянный нож, а к волосам прикреплялся пучок травы, символизирующий скальп. Учителя отрабатывали с ними всевозможные военные маневры — атаки, отступления и т. п. После чего оба отряда сходились и вставали метрах в 50 друг от друга, подбадриваемые расположившимися впереди предводителями. Мальчики натягивали луки и стреляли друг в друга, уворачиваясь от «стрел» противника. Если «стрела» попадала кому-нибудь в жизненно важную часть тела, он должен был упасть, а его противник кидался к нему, ставил на тело ногу, одной рукой хватал травяной «скальп», а другой выхватывал деревянный нож, «срезал скальп» и вешал его себе на пояс. После чего возвращался в свои ряды и продолжал бой. Такая тренировка длилась более часа на голодный желудок. Во время нее мальчикам приходилось пробегать около шести миль, что укрепляло их мышцы, силу и выносливость. Затем они возвращались в селение, где приветствовались вождями и воинами. Те, кому удавалось «снять скальпы», выходили вперед и под руководством своих взрослых учителей исполняли Пляску Скальпа, размахивая «скальпами» и перечисляя свои бравые деяния.

Игры другого типа учили будущих воинов скрытно передвигаться, подкрадываться и уходить незамеченными, готовя их к набегам за лошадьми. Одна из таких игр у кроу называлась Ипьярексуа — Перевоплотившиеся в сорок. Когда в лагере сушилось много мяса, дядя или дедушка кого-нибудь из мальчиков проходил по селению и велел им тайно собраться в указанном месте. Узнав об этом, мальчишки бежали в свои палатки и воровали там волчьи шкуры. «Мы знали, что должно произойти, — вспоминал Много Подвигов, — но каждый раз воспринимали приключение по-новому». Учитель обращался к ним, как к настоящим воинам, сообщая, что рядом находится «вражеский лагерь» и оттуда следует увести лошадей. «Лошадьми» он называл куски развешанного для просушки мяса. Задача состояла в том, чтобы проникнуть в лагерь и незаметно стащить куски мяса. Учитель полностью вымазывал тела мальчишек грязью и из глины лепил им на голове волчьи уши. Когда земля подсыхала, она становилась серой и очень походила на окрас волка. Поверх накидывалась волчья шкура. Чем жирнее был кусок сворованного мяса, тем лучшей «лошадью» он считался. Тот, кому удавалось «увести лошадь», удостаивался поощрения и восхвалялся учителем. Если «сороку», так называли этих мальчишек, ловили в лагере, его шутливо журили и могли отвести к реке и отмыть. Конечно, его никто не обижал, и воровство мяса в этой игре было узаконенным.

Даже в более зрелом возрасте юноши продолжали практиковать разные умения, полезные на тропе войны. В мирное время они выглядели как детские забавы, но на деле помогали оттачивать мастерство. Столкнувшись с кем-нибудь вне лагеря, индеец мог укрыться, замереть и оставаться без движения, чтобы узнать, смогут ли его обнаружить. Он мог постараться подкрасться к человеку, учась передвигаться на различной местности. Один белый вспоминал, как, живя среди индейцев, он на охоте устроился на привал. Спустя несколько минут еле слышный шорох заставил его обернуться. Прямо за его спиной стоял улыбающийся молодой индеец. «Этот краснокожий был последним человеком в мире, — писал он, — которого я мог бы заподозрить в дурных намерениях. Он просто желал продемонстрировать себе и мне, как легко было убить меня со спины… Именно по этой причине (индейские. — Авт.) разведчики никогда не забывают о своем тыле».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.