ГЛАВА 14
ГЛАВА 14
Эрзерумская операция: укрепления Эрзерума; Подготовка к штурму Эрзерума.
Эрзерум расположен у начала одного из истоков р. Евфрата, — реки Кара-су, в расширении долины, в этом месте достигающей до 15 километров. С севера и юга долина ограничена высокими труднодоступными, дикими кряжами; на севере — гор Думлудага и Каргабазара, на юге — хребта Палантекена. Эти кряжи, продолжаясь под другими наименованиями далее на востоко-северо-восток до самой нашей государственной границы, образуют Пассинскую долину, содержащую лучшие и кратчайшие пути от нашей границы к кр. Эрзерум.
Эрзерум чрезвычайно древний город, издавна служивший оплотом военной мощи османов, был сильной крепостью. Весь город обведен высокой крепостной стеной с казематированными помещениями и складами огнестрельных припасов в валганге. Через крепостную стену в город вели четверо ворот: со стороны русской границы — Карсские, с севера — Ольтинские, с запада — Трапезундские и с юго-запада — Харпутские.
Крепость окружена поясом фортов, существовавших еще до войны 1877–1878 гг.; три из них расположены к востоку от Эрзерума и один — к юго-западу от него. Укрепления эти — Сурб-Нишан, Ахали и Керметли.
К востоку от Эрзерума, верстах в 8–10 от него, Эрзерумская долина отделялась от Пассинскои узким вогнутым на запад гребнем, образующим знаменитую, исторически известную, позицию Деве-Бойну.
Этот гребень, как перемычка, соединяет высокие хребты, окаймляющие обе эти долины с севера и юга, и перехватывает лучшие и кратчайшие пути в Эрзерум, идущие в Пассинскои долине от нашей границы.
Справа, т.е. с южной стороны, позиция обеспечивалась высоким (около 11 тыс. футов над уровнем моря) и чрезвычайно диким хребтом Палантекен, трудно проходимым лишь по немногим горным тропам. У перевалов через Палантекен, там, где проходили горные пути в Эрзерум в обход позиции Деве-Бойну с юга, незадолго до войны турками при помощи немецких инженеров были построены два сильных, современного профиля, форта: Палантекен № 1 и № 2, которые перехватывали эти обходные пути и надежно обеспечивали вместе с хребтом Палантекен позицию Деве-Бойну с юга.
Гребень Деве-Бойну является северным отрогом хребта Палантекен, почему и слит с последним; постепенно понижаясь до середины Пассинской долины, вновь повышается к северу и, подходя к двум массивам Каргабазара и Думлу-дага, круто обрывается у тесного прохода между последними.
Высокие, до 10 тысяч футов, бездорожные массивы Каргабазар и Думлу-даг считались турками доступными лишь для одиночных людей и мелких партий. А тесный проход между ними, носящий название Гурджибогазского, к которому подходила северная оконечность Деве-Бойну и через который проходил единственный путь в обход позиции Деве-Бойну с севера, запирался двумя фортами, расположенными: один, Карагюбек, у северной оконечности прохода, в расширении его, другой, форт Тафта, у южной оконечности прохода при выходе из него в Эрзерумскую долину. Таким образом и с севера фланг Деве-Бойну обеспечивался надежно.
Сама позиция Деве-Бойну, фланги которой так надежно были обеспечены, представляла собой гребень, гласисообразный (покатый) в сторону Пассинской долины и круто обрывающийся к Эрзерумской долине. В центре гребень имел наименьшее превышение, которое к флангам увеличивалось. Вогнутое положение чрезвычайно способствовало перекрестному обстрелу подступов к позиции, и ни одна складка местности не находилась не поражаемой огнем обороны. После войны 1877–1878 гг. эта естественно необычайно сильная позиция была сделана еще более недоступной постройкой на ней английскими инженерами двух линий фортов сильной профили, чрезвычайно искусно расположенных. В первой линии, ближе к подошве гребня Деве-Бойну, были расположены с севера на юг шесть фортов: Далангез, Узун-Ахмет Каракол, Узун-Ахмет № 1, Кобурга, Орта-гок и Орта-юк Илавези.
Во второй линии, по самому гребню, были расположены пять фортов: Чобан-деде, Сивишли, Аджи-Ачик, Тополах и Гяз.
Тактическим ключом всей позиции Деве-Бойну был форт Чобан-деде, расположенный на северной оконечности гребня, в том месте, где он круто обрывается к северу, востоку и западу. Со стороны Пассинской долины форт Чобан-деде прикрывался фортом первой линии Далангез, без овладения которым не было возможности взять Чобан-деде; в свою очередь, форт Далан-гез, расположенный у подошвы, весь был под обстрелом не только с форта Чобан-деде, но и с соседних, а также с промежуточных батарей всего сектора.
С севера Чобан-деде прикрывался фортами Тафта и Карагюбек, а с юга — всей позицией с двумя линиями фортов[134].
С самого начала войны турецким командованием принимались меры по усилению оборонительных свойств Эрзерума и позиции Деве-Бойну; особенное внимание на это было обращено турками после разгрома 3-й турецкой армии под Сарыкамышем. Тотчас же после Сарыкамышской операции немецкий полковник фон Поссельт с группой германских офицеров приступил к усовершенствованию этой позиции и долгое время работал над тщательным укреплением ее. Было построено много промежуточных батарей и укреплений; были созданы соединительные траншеи, проволочные заграждения и другие искусственные препятствия. Были улучшены, а частью построены пути связи между фортами.
Таким образом Эрзерум прикрывался, кроме крепостной стены, непосредственно окружавшей город, тремя линиями фортов, из которых две были расположены на самой Деве-Бойненской позиции.
По существовавшему до войны совершенно секретному подробному описанию крепости Эрзерум на вооружении ее находилось более 700 орудий разного калибра и образцов[135].
По свойствам местности крепость Эрзерум нельзя было обложить небольшими силами Кавказской армии.
Всеми военными авторитетами крепость Эрзерум с укреплениями Деве-Бойну считалась неприступной для атаки открытой силой.
Заканчивая краткое описание Эрзерума и его укреплений, считаю необходимым отметить историческое, политическое, экономическое и стратегическое значение его.
Историческое — как весьма древнего города, всегда бывшего центром края, с которым связана вся история этого обширного района Турции.
Политическое — как административного центра края, символа власти османов в Азиатской Турции.
Экономическое — как важнейшего торгового центра, на перекрестии древнейших исторических торговых путей от Черного моря в Персию и Месопотамию и с Кавказа вглубь Анатолии.
Стратегическое — как центра военного управления всего русско-турецкого театра, базы 3-й турецкой армии и сильнейшей крепости.
Вот это обширное значение Эрзерума указывало на чрезвычайную важность для турок владения им, а для нас — им овладения.
Несмотря на всю желательность скорейшего штурма, необходимо было предварительно продвинуть вперед 2-й Туркестанский корпус, оказавшийся уступом позади, пополнить боевые запасы частей, сделать возможное сосредоточение и занять выгодное исходное положение.
Хотя и победные, наши части тоже несколько перемешались и сбились у Кеприкея в одну точку. Один из Туркестанских полков попал в Пассинскую долину в район 1-го Кавказского корпуса.
Центр и правый фланг туркестанцев сильно отстал. В Пассинской долине впереди оказалась 4-я Кавказская стр. дивизия, сделавшая прорыв, непрерывно преследовавшая турок и первая достигшая района Деве-Бойненской позиции. Остальные части 1-го Кавказского корпуса эшелонировались за ней, также спеша вперед. Положение было естественное при победном преследовании, высоком моральном подъеме и стремлении всех вперед.
Поэтому требовалось некоторое время для приведения армии в положение готовности к штурму, так как пытаться штурмовать сильнейшие укрепления позиции без всякой подготовки было недопустимо, раз турецкие части успели укрыться за укрепления Деве-Бойну.
С другой стороны, нельзя было на слишком продолжительное время откладывать штурм, чтобы не позволить 3-й турецкой армии прийти в себя и в необходимой степени устроиться.
Учитывая все эти обстоятельства и приняв в расчет минимальное время, потребное для производства неотложных мер подготовки, командующий Кавказской армией генерал Юденич наметил временем для штурма конец января.
Приняв такое решение, генерал Юденич осуществляет ряд мероприятий по подготовке штурма, которые приводятся в исполнение со всей энергией и быстротой.
Но прежде всего был выработан план будущего штурма укреплений Эрзерума.
Командующий армией генерал Юденич, ознакомившись с данными произведенной разведки, решил главный удар сосредоточенными силами своей армии направить против левого фланга 3-й турецкой армии с обходом ее с севера.
Во исполнение этой идеи штурма весь 2-й Туркестанский корпус направлялся в обход позиции Деве-Войну с севера, больше дивизии предназначалось к удару в направлении слабо защищенного промежутка между фортами Чобан-деде и Тафта со стороны Каргабазара по занятии его, а три полка 39-й пех. дивизии, сильнейшей по составу, бросались против левого фланга позиции Деве-Войну на форты Далангез и Чобан-деде и должны были служить осью захождения всех сил, назначенных для нанесения главного удара.
Для успешности выполнения штурма, используя значение не занятого по оплошности турками массива Каргабазара, уже 9-го января командующий армией приказывает командиру 1-го Кавказского корпуса немедленно прочно занять этот массив.
В соответствии с принятым планом штурма генерал Юденич делает следующие распоряжения по сосредоточению сил к полю сражения, перегруппировке и продвижению для занятия выгодного походного положения:
1) Командиру 2-го Туркестанского корпуса приказывает без замедления овладеть сильными Кизил-килисинскими позициями, прикрывающими подступы к Гурджибогазскому проходу и занятыми частями отступающего 10-го корпуса; ему же указывает одновременно продвинуть центр и правый фланг корпуса, сильно отставшие при наступлении, с целью занять охватывающее положение в отношении Деве-Бойненской позиции.
2) Командиру 1-го Кавказского корпуса приказывает: сменить 4-ю Кавказскую стр. дивизию, занимавшую передовые позиции перед фронтом Деве-Бойну, сосредоточить ее у подножия Каргабазара, ее частями занять последний; всю 39-ю пех. дивизию сосредоточить на правом фланге корпуса в районе ее. Миджельди, Тузчи, Гасан-кала; остальными частями корпуса занять линию фронта южнее 39-й пех. дивизии до южных склонов Палантекена включительно; 66-ю пех. дивизию и Донскую пешую бригаду выделить в армейский резерв и сосредоточить в районе Гасанкалы.
3) Командиру 4-го Кавказского корпуса приказывает сосредоточенные с началом Азанкейского сражения к правому флангу корпуса 5-й и 6-й[136] Кавказские стр. полки передать в резерв армии[137].
4) Несколько позже приказывает начальнику Азербайджан-Ванского отряда вернуть обратно 4-ю Кубанскую пластунскую бригаду, но она была возвращена с запозданием, прибыла уже по овладении Эрзерумом и без 1-го и 2-го Терских батальонов, которые были задержаны в Азербайджан-Ванском отряде.
Одновременно с этими распоряжениями было приказано в кратчайший срок доставить из Карса отпущенные патроны и пополнить войсковые запасы, а в части войск направить пополнения из ближайших запасных батальонов.
В соответствии с принятой идеей штурма было решено создать против тактического ключа позиции Деве-Бойну — форта Чобан-деде сильную артиллерийскую группу из тяжелых орудий, расположив их в многочисленных складках южного склона Каргабазара. Орудия решено было взять из Карсской крепости, количество их определить в зависимости от времени и перевозочных средств, а во главе группы поставить начальника артиллерии Карсской крепости генерал-майора Вадина, который и был тотчас же вызван из Карса.
В распоряжение генерала Вадина для перевозки орудий и боевого комплекта к ним из Карса на выбранные позиции были временно переданы Кавказская автомобильная рота и один молоканский транспорт из четверочных фургонов. В соответствии с данными времени и средств было установлено, что для образования артиллерийской группы будут перевезены из Карса восемь 42-линейных пушек, восемь 6-ти дюймовых пушек, из коих: четыре — в 190 пудов и четыре — в 120 пудов и шесть 6-ти дюймовых мортир с комплектами снарядов к ним, а также передан из армейского резерва 1-й Кавказский мортирный дивизион в 12 гаубиц. Таким образом осадную артиллерийскую группу образовали 34 орудия.
15 и 16 января генерал-квартирмейстер штаба армии генерал-майор Томилов и генерал-майор Вадин произвели рекогносцировку южных склонов Каргабазара для избрания закрытых позиций осадных батарей. 17-го января была начата перевозка осадных орудий из Карсской крепости, причем сами орудия и установки перевозились средствами Кавказской автомобильной роты, а боевой комплект снарядов — на молоканских фургонах.
Орудия были установлены и пристреляны заблаговременно, а боевой комплект закончили перевозить уже на первый день штурма, 30-го января.
В начале же подготовки сам командующий Кавказской армией, в сопровождении генерал-квартирмейстера и начальников оперативного и разведывательного отделений, произвел личный осмотр позиции Деве-Бойну.
Предполагая, как всегда, на время операции переехать в непосредственную близость штурмующих войск для личного управления войсками, командующий армией приказал срочно создать необходимую сеть для телеграфной и телефонной связи штаба армии из Гасан-калы со всеми войсками. Работы велись с полной энергией и несмотря на трудность их в гористой покрытой глубоким снегом местности и необходимость для связи со 2-м Туркестанским корпусом заново вести длинную линию через высокий хребет, работы для установления связи были закончены к 19 января.
В соответствии с указанными выше распоряжениями командующего армией, 2-й Туркестанский корпус продолжал непрерывное наступление, преследуя отходящие перед ним части 10-го турецкого корпуса, и 11-го января, после боя, овладел Кизил-килисинской позицией.
С 12-го по 19-е января на фронте этого корпуса происходил ряд боев для упрочения положения корпуса на захваченной Кизил-килисинской позиции, а на крайнем правом фланге его части 3-й Кубанской пластунской бригады и правого фланга 4-й Туркестанской стр. дивизии продвигались вперед для обеспечения фланга и тыла корпуса.
В этот же период в Пассинской долине производилась указанная перегруппировка.
4-я Кавказская стр. дивизия начала постепенно сосредотачиваться в районе южной подошвы Каргабазара, а 11-го января, при отражении дивизией контратаки турок, одним батальоном 16-го Кавказского стр. полка, производившим обход турок, был захвачен Каргабазар.
Командующим армией придавалось настолько серьезное значение занятию нами Каргабазарского плато, что, приказав еще 9-го января занять Каргабазар, он неоднократно запрашивал командира 1-го Кавказского корпуса, выполнено ли его приказание об этом.
Наконец, для окончательного удостоверения, в какой мере выполнено его требование, уже по переходе штаба армии в Гасанкалу, генерал Юденич командировал на Каргабазар начальника разведывательного отделения штаба армии полковника Драценко, который попутно произвел разведку с целью оценки направления через Каргабазар для дальнейшего наступления.
Беспокойство командующего армией за степень энергии, с какой проводилось его требование о занятии Каргабазара вполне отвечало обстановке: благодаря оплошности штаба 1-го Кавказского корпуса, слабо реагировавшего не только на предложение начальника оперативного отделения, но и на требование генерала Юденича и замедлившего исполнение его, нами едва не было упущено время, так как турецкое командование уже поняло свою оплошность, благодаря которой Каргабазар был ими оставлен не занятым.
11-го января, когда только батальон 16-го Кавказского стр. полка вышел на плато Каргабазара, с противоположной, западной, стороны на него взбирались турецкие части, направленные также для занятия его. Турки были сброшены на один из более низких отрогов Каргабазара, на котором зацепились и продержались до штурма.
С этого времени на Каргабазаре происходили почти ежедневные боевые столкновения с турками, пытавшимися сбросить нас с этого плато и направлявшими неоднократно с этой целью на него части для атаки.
Мы же для прочного владения Каргабазаром непрерывно увеличивали на нем наши силы, несмотря на чрезвычайно тяжелые условия пребывания на нем.
Каргабазар — это высокое, до 10 тысяч футов, ровное громадное плато, вытянутое с севера на юг и засыпанное в это время года двухметровым слоем снега. Только две-три тяжелые тропы вели на него, одна — со стороны Пассинской долины. Ночью стужа была настолько сильна, что о сне не приходилось думать и люди должны были быть в непрерывном движении, чтобы не заснуть совсем. А во время метелей положение становилось совершенно нетерпимым.
Скаты Каргабазара были настолько круты, что массив считался недоступным. Турецкое командование настолько было убеждено в недоступности Каргабазара, что на нем не было построено не только форта, но ни одного укрепления или окопа.
Во время постепенного сосредоточения 4-й Кавказской стр. дивизии к Каргабазару, к этой дивизии присоединился демонстративно отправленный перед Азанкеиским сражением в Джульфу 13-й Кавказский стр. полк, а 263-й пех. Гунибский полк, временно бывший при этой дивизии, был возвращен 66-й пех. дивизии. В то же время вся 39-я пех. дивизия была стянута в район Гасанкала — Тузчи — Миджельди.
Передовые позиции в Пассинской долине перед Деве-Бойну заняли: севернее шоссе — четыре дружины 33-й ополченской бригады, а южнее его — 5-й Кавказский стр. полк. Наконец, к югу от Палантекена был выдвинут отряд генерала Чиковани в составе 2-й Кавказской ополченской бригады, Екатериноградского пех. батальона, четырех сотен и шести орудий.
66-я пех. дивизия и Донская пешая бригада сосредоточились в районе Гасан-калы в армейском резерве, а позади них вся конница.
* * *
В то время как происходила кратко описанная выше лихорадочная подготовка к штурму эрзерумских укреплений, в Караурган, где еще находился штаб армии, приехал состоявший при Великом Князе Николае Николаевиче генерал от инфантерии Палицын.
Трудно сказать, какая истинная цель была его приезда, но можно сделать предположение с достаточной достоверностью, что генерал Палицын стремился убедить командующего армией и его ближайших помощников в совершенной невозможности штурма эрзерумских укреплений, хотя уже и разрешенного.
Не знаю, что говорил генерал Палицын у командующего армией, которого он посетил тотчас же по приезде.
Но после того, возвратившись в штаб, генерал Палицын очень долгое время беседовал с генерал-квартирмейстером генералом Томиловым, начальником оперативного отделения полковником Масловским и начальником разведывательного отделения полковником Драценко.
С пишущим это, как начальником оперативного отделения, генерал Палицын вел продолжительную беседу. Он говорил, что, основательно изучив эрзерумские укрепления, свойства позиции, подступы к ней, вооружение, — считает безумием при таких условиях штурмовать Эрзерум. Он выказал серьезнейшее знакомство с устройством Эрзерумской крепости и ее свойствами. Неоднократно он повторял, что штурм Эрзерума, да еще зимой, считает положительно авантюрой. Начальник оперативного отделения ему возражал, что в данное время обстановка наиболее благоприятствует решению командующего армией штурмовать Эрзерум: армия противника разбита совершенно и пала духом, управление выпало из рук командования ею; части перемешались; большие снега, выпавшие в последнее время, засыпали окопы, ходы сообщения и дороги, а продолжающиеся метели и расстройство в частях затрудняют их скорую и методическую очистку. На заявление генерала Палицына о том, что на вооружении крепости имеется более 700 крепостных орудий, тогда как у нас не имеется достаточно осадной артиллерии, кроме нескольких орудий, перевезенных из Карса, — ему было сказано, что действительно, как указано в описании Эрзерумскои крепости, на вооружении ее было столько орудий, но уже летом 1915 г. около половины их, по требованию из Константинополя, было отправлено в Галлиполи. Прибыли ли они туда, мне неизвестно, но в данное время их нет в Эрзеруме. Это обстоятельство, совершенно не известное ему, было чрезвычайно выгодно для нас.
Приблизительно то же самое говорили генералу Палицыну и генерал Томилов и полковник Драценко.
Видя, что командующий армией и его ближайшие сотрудники проникнуты идеей штурма и полной решимостью и, по-видимому, убедившись, что не сможет заставить их разделить его мнение о безумии штурма, генерал Палицын уехал обратно в Тифлис.
Командующий армией генерал Юденич ясно понимал, какое крупное решение им принято и какую величайшую ответственность он берет на себя. Не трудно себе представить, как тяжко отразилась бы внутри страны и на самой армии неудача, если бы таковая последовала. Вот почему уже одно решение генерала Юденича произвести штурм Эрзерума, беря на себя и всю ответственность за последствия, являет собой высочайший подвиг, достойный, чтобы быть отмеченным историей особо.
* * *
В это время интенсивная подготовка к штурму продолжалась.
К 19-му января были закончены работы по устройству связи штаба армии с войсками из Гасан-калы, и тотчас же туда переехал генерал Юденич со своим полевым штабом.
По прибытии в Гасан-калу командующий армией отдает последние распоряжения для штурма укреплений Эрзерума, что объявляется в секретном приказе о штурме.
2-му Туркестанскому корпусу приказывается атаковать части 10-го турецкого корпуса, занимавшие Карапобекские позиции и массив Думлу-даг, с задачей выйти в Эрзерумскую долину в тылу позиции Деве-Бойну. Атаку приказано было вести таким образом, чтобы левым флангом корпуса иметь направление на форт Карагюбек.
Для получения выгодного исходного положения для штурма, корпусу было приказано по возможности вплотную подойти к Карапобекским позициям и как можно больше продвинуть вперед правый фланг корпуса.
В Пассинской долине, против Деве-Бойненской позиции, где, по принятому командующим армией плану штурма, главный удар предположено было нанести в направлении форта Чобан-деде и прикрывающего его форта Далангез, выполнение этой серьезной задачи было возложено на три полка 39-й пех. дивизии.
Командующий армией лично назначил полки 39-й пех. дивизии для этой ответственной задачи: дивизия в течение всей войны заслужила репутацию наиславнейшей среди всех доблестных войск Кавказской армии, и полки ее были наиболее мощными по своему численному составу[138].
Ввиду важной и специальной задачи, 39-я пех. дивизия, кроме 155-го пех. Кубинского полка, бывшая в отделе, на время штурма была непосредственно подчинена командующему армией, составив отдельный боевой участок.
Между 2-м Туркестанским корпусом и 39-й пех. дивизией, на Каргабазарское плато командующий армией сосредоточил всю 4-ю Кавказскую стр. дивизию, также с непосредственным подчинением ее командующему армией и с задачей нанести удар туркам со стороны Каргабазара в направлении незащищенного промежутка между фортами Чобан-деде и Тафта, — промежутка, прикрывавшегося массивом Каргабазаром, считавшимся турками недоступным, а теперь нами занятым.
Еще правее этой дивизии, для связи войск, действовавших в Пассинской долине против Деве-Войну, со 2-м Туркестанским корпусом, действовавшим во фланг и тыл ее, через северную часть Каргабазарского плато, южнее г. Кандиль, была направлена из армейского резерва Донская пешая бригада генерала Волошинова-Петриченко. Бригаде было указано при штурме, наступать севернее с. Еникей с целью захвата южного входа в Гурджибогазский проход.
Атака фортов и укреплений на всем остальном пространстве позиции Деве-Войну от форта Далангез исключительно до Палантекенских фортов включительно, с направлением на последние колонны южнее хребта Палантекен, — была поручена 1-му Кавказскому корпусу, ослабленному выделением из него трех полков 39-й пех. дивизии, но усиленного 5-м Кавказским стр. полком.
Согласно последних распоряжений командующего армией 4-я Кавказская стр. дивизия постепенно сосредоточила в южной части обширного плато Каргабазара все четыре полка дивизии и 20 орудий, из них 8 горных и 12 легких.
Сосредоточение целой дивизии с артиллерией на высоком, суровом, покрытом глубоким снегом плато Каргабазара само по себе представляет такое проявление героизма, совершение которого только и могло быть при сочетании непреклонной воли командующего армией, умевшего требовать от войск подъема, с не знающей в истории сравнения доблести и беззаветного мужества русского офицера, солдата и казака. Трудно представить, какие нечеловеческие усилия нужно было приложить, чтобы поднять на эту, считавшуюся недоступной, высоту Каргабазара, выше 10 тыс. футов над уровнем моря, возвышавшуюся над долиной на 41/2 тысячи футов, двадцать орудий, из них 12 легких, без дорог, по протоптанной узкой тропе, с высеченными во льду ступенями[139].
Нужно отдать должное кипучей энергии начальника дивизии генерала Воробьева, и особенно начальника штаба этой дивизии полковника Квинитадзе, проявивших много настойчивости при исполнении этого беспримерного подвига.
Во вторую же половину января, во исполнение задуманного плана штурма, в северную часть Каргабазара, в район южнее горы Кандил, была направлена Донская пешая бригада генерала Волошинова-Петриченко. Она также с необычайными трудностями сосредоточилась в указанном районе, готовясь к штурму. Условия, в которых пришлось действовать ей, были также тяжелы, как и для 4-й Кавказской стр. дивизии. Сосредоточению препятствовали сильные метели и глубокий снег; в одну ночь, во время бушевавшей метели, один из батальонов при движении потерял большую часть его обмороженными.
* * *
В то время когда происходила описанная выше подготовка к штурму, в Гасан-кале был сосредоточен состоявший при штабе армии Сибирский авиационный отряд из нескольких «Ньюпоров», с двумя или тремя летчиками.
На Кавказе вообще было мало авиационных средств. Очень высокая, сильно гористая местность Кавказского театра представляла большие затруднения для полета аэропланов недостаточно совершенных типов того времени: наиболее низкие долины и плато, откуда должны были подниматься аппараты, имели превышение над уровнем моря в 4–6 тысяч футов; эти плато передались гребнями гор, возвышающимися над первыми на несколько тысяч футов. Аэропланам необходимо было взять достаточную высоту в разреженном воздухе, чтобы не только безопасно пройти над гребнями, но иной раз хотя бы лишь перелететь, не зацепившись. Мало было удобных мест для подъема и спуска аппаратов, и часто не было достаточно места для разбега, чтобы взять нужную высоту. По состоянию техники того времени указанные обстоятельства представляли почти неодолимые затруднения при применении аэропланов для разведывательной службы.
Первоначально, весной 1915 г., в штаб Кавказской армии в Карсе прибыло два Сибирских авиаотряда с поручиками Тихоцким и Курбатовым. Отряды имели аппараты Фармана, Вуазена и «Ньюпоры». Все они имели малый потолок, и лишь легкие «Ньюпоры» могли брать достаточную высоту в разреженном воздухе гористого театра, почему лишь исключительно они одни и были пригодны для полетов в этих условиях, но аппаратов было весьма ограниченное количество.
По малому совершенству аэропланов того времени, небольшой дальности их полета, бесконечной трудности для них взять необходимую высоту для перелета через встречающиеся хребты, а с другой стороны, при громадном театре, небольшой армии и маневренной войне, требовавших далеких полетов, условия применения аэропланов для разведывательной службы были чрезвычайно трудны.
Необходимо было постоянно сочетать требования разведки с малыми возможностями аппарата, и иной раз приходилось отказываться от нужной для выполнения аэропланом разведывательной задачи вследствие недостаточности средств для этого у аэроплана.
Только благодаря исключительной доблести летчиков можно было получать положительные результаты от службы авиации при тяжелых условиях Кавказского театра военных действий.
К концу 1915 г. один из этих отрядов с летчиком Заболоцким был отправлен в Батум, где условия полета в прибрежной полосе были неизмеримо благоприятнее; он обслуживал Приморский отряд при его наступлении в направлении Трапезунда и находился в распоряжении штаба его.
Сосредоточенный у Гасан-калы в период подготовки к штурму эрзерумских укреплений отряд поручика Мейера был использован для необходимой разведки тыла Деве-Бойненской позиции как перед штурмом, так и в течение его, когда только атмосферные условия этого допускали.
Служба летчиков была безгранично опасна; Пассинская долина имела превышение над уровнем моря в 51/2 тысячи футов, а пояс фортов на гребне Деве-Бойну возвышался над ней на 3–4 тысячи футов. В разреженном воздухе аэропланы с трудом брали необходимую высоту и зачастую при перелете через гребень Деве-Бойну чуть не задевали за последний. После каждого полета аэроплан возвращался с новыми многочисленными пробоинами от пуль. Жизнь летчиков была полна непрерывной смертельной опасности, и только сознание долга и беззаветное мужество начальника авиационного отряда поручика Мейера и офицеров отряда подвигали их на почти ежедневные полеты в таких условиях.