Последний бой. 1815-1821 годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Последний бой. 1815-1821 годы

Я нес этот мир на своих плечах. Все же довольно утомительное занятие.

Наполеон

Чудесный жребий совершился:

Угас великий человек.

В неволе мрачной закатился

Наполеона грозный век.

Исчез властитель осужденный,

Могучий баловень побед...

А. Пушкин. Наполеон

Великий полководец, знаменитый государственный деятель, человек необыкновенной судьбы Наполеон Бонапарт сошел с исторической сцены в июле 1815 года.

Шесть лет после этого на затерянном в океане скалистом острове еще теплилась жизнь человека, пережившего свою славу. Это была растянувшаяся на долгие месяцы агония узника, обреченного на медленную смерть. Английское правительство, на великодушие которого рассчитывал Наполеон, не оправдало его ожиданий. Оно поставило своего пленника в тяжелые и унизительные условия мелочной и придирчивой опеки, отравлявшей последние годы его жизни. В эти долгие дни испытаний и несчастья он демонстрировал мужество и твердость духа, заставившие забыть о многих его прежних преступлениях.

Когда Наполеону объявили, что его местопребыванием будет остров Святой Елены, он протестовал, заявив, что с ним не имеют права обращаться, как с военнопленным. Но его по-прежнему боялись, и 15 октября 1815 года английский фрегат привез императора на остров, где ему суждено было окончить свои дни. Уже вследствие своего положения в океане и отдаленности от суши остров Святой Елены гарантировал невозможность возвращения Наполеона в Европу.

Ему предоставили дом в части острова, называемой Лонгвудом. Вместе с императором в изгнание прибыла очень небольшая свита, так как британское правительство отказало большинству домогавшихся следовать за ним. В единственном городке Джемстоуне разместился специальный отряд войск для охраны острова и узника. Любопытно, что солдаты и офицеры гарнизона обнаруживали к Наполеону, смертельному врагу Англии, не только почтение, но и какое-то сентиментальное чувство. Солдаты передавали ему букеты цветов, просили у наполеоновской свиты, чтобы им позволено было украдкой на него взглянуть. Это обратило на себя внимание комиссаров держав, живших на острове для наблюдения за Наполеоном. «Что более всего удивительно, — заявлял граф Бальмэн, представитель Александра I, — это влияние, которое этот человек, этот пленник, лишенный трона, окруженный стражей, оказывает на всех, кто к нему приближается... Французы трепещут при виде его и считают себя совершенно счастливыми, что служат ему... англичане приближаются к нему только с благоговением. Даже те, которые его стерегут, ревностно ищут его взгляда, дожидаются от него одного словечка. Никто не осмеливается держать себя с ним на равной ноге». Когда на острове происходит смена гарнизона, отплывающие солдаты с борта фрегата кричат ему «Ура». Он был императором и оставался им, несмотря на все унизительные издевательства врагов: «Я человек, которого можно убить, но нельзя оскорбить».

Чтобы выразить свой протест против титула «генерал» и против незаконного пленения, Наполеон в первое время, когда еще выезжал, показывался на острове в карете, запряженной шестеркой лошадей, и с эскортом. Мужчины его свиты являлись к нему в генеральском или придворном мундире, никто не заговаривал с ним первым, приближались к нему в саду только, если он подаст знак подойти, о визитерах генерал-адъютант докладывал, находясь при шпаге. Наполеон признавал: «Я живу здесь как бы под грузом, который сжимает пружину, но не может ее сломать, — и тут же гордо добавлял. — Никто не виноват в моем падении, кроме меня самого. Я сам творец своей судьбы».

Больше всего императора угнетала праздность, порождая ту угрюмую тоску, которую все хорошо замечали. Он очень много читал, катался верхом, ходил, диктовал. Но перейти к такому существованию после привычки к неустанной работе было для него непереносимо. Никогда у него не было столько свободного времени.

Свое настроение он скрывал, старался быть разговорчивым и оживленным с окружающими и переносил свое положение стоически. Но когда генерал Гурго из его свиты в минуту меланхолии начал брюзжать, что ему мало платят, а мать его живет в бедности, император не выдержал: «Мы здесь на поле боя, генерал! И кто обращается в бегство из-за того, что ему мало платят, тот трус!» Так в редкие моменты из души Наполеона вырывались настоящие чувства. Он снова вел бой. Он знал, что каждый день его пребывания на острове будет описан в многочисленных мемуарах и дневниках. Каждый день он жил для потомков, так рождалась наполеоновская легенда.

Поэтому очень редко и в очень узком кругу он мог позволить себе выразить истинные чувства: «Не полагаете же вы, что у меня не бывает тяжелейших минут, особенно ночью, когда я просыпаюсь и думаю о том, кем я был и кем стал?» Но днем он снова становился императором, хозяином своей судьбы, «пружиной», которую невозможно сломать.

Наполеон охотно принимал у себя английских путешественников, навещавших остров на пути в разные Индии и обратно, и тоже делал это с конкретной целью. Для него это были не только новые лица и сплетни из Европы, но и единственный доступный ему способ рассказать о своем положении миру. Весть о его стойкости, о сохранившейся живости его ума распространялась по всему континенту. Публикация дневника возвратившегося домой Лас-Каза породила в Европе новые симпатии к императору.

Уже во время долгого морского перехода в эту ссылку Бонапарт начал диктовать свои воспоминания — пристрастные, личные, порой неточные, но которые — он был в том уверен — будут прочитаны всеми последующими поколениями. Он теперь осознавал и отчетливо видел допущенные ошибки.

Наполеон считал себя, без сомнения, величайшим полководцем во всемирной истории, но напрямую ни разу об этом не сказал. Сам он из полководцев высоко ценил Тюренна и Конде. С особой гордостью он говорил об Аустерлице, Ваграме и Бородине, а также о первой своей итальянской кампании и о предпоследней в 1814 году. Разгром австрийской армии под Ваграмом он считал одним из лучших своих стратегических достижений.

Однажды он выразил сожаление, что не был убит при Бородине или при Ватерлоо. О «ста днях» он вспоминал с гордостью и говорил о народной любви к нему, проявившейся и при высадке в бухте Жуан и на поле Ватерлоо. Он много и часто говорил об этой своей последней битве и считал, что если бы не совсем непредвиденные обстоятельства и если бы у него были прежние, убитые в предшествующих войнах маршалы — Мюрат, Ланн, Бессьер, то исход сражения был бы другой. Ему особенно тяжело было вспоминать, что эта битва была выиграна именно англичанами.

Он не переставал сожалеть, что покинул завоеванный им Египет и что, сняв осаду Акры, вернулся из Сирии в 1799 году. По его мнению, ему следовало оставаться на Востоке, завоевать Аравию, Индию и быть восточным, а не западным императором.

Он признавал, что вторжение в Испанию было первой его ошибкой, а Русский поход — второй, хотя теперь снисходительно говорил о «недоразумении», вовлекшем его в поход на Москву. Наполеон считал, что когда он узнал, что Бернадот, ставший шведским принцем, не намерен помогать ему против России, и что султан турецкий заключил с Россией мир, то ему следовало тут же отказаться от нашествия. Войдя в Москву, ему надо было сейчас же из нее выйти и, догнав Кутузова, уничтожить русскую армию. «Эта роковая война с Россией, в которую я был вовлечен по недоразумению, эта ужасающая суровость стихии, поглотившей целую армию... и затем вся вселенная, поднявшаяся против меня».

Интересно, что многолетнее всеевропейское кровопролитие, в центре которого он находился и решающую роль в котором он играл (только французов погибло более миллиона), — ни в малейшей степени не воспринималось им как нечто печальное, тяжелое, способное омрачить душу. Совершенно верно, он стремился к завоеваниям, но у него вообще было это пристрастие: он слишком «любил войну». К тому же он давно отчеканил для себя эту формулу: «Я не такой человек, как другие, законы морали и условности не могут применяться ко мне».

Уже в 1819 году Наполеон начал все чаще и чаще болеть. В 1820 году болезнь усилилась, а в начале следующего года английский врач, допущенный императором, нашел положение довольно серьезным, но все-таки были периоды улучшения, когда Наполеон ходил гулять. Еще в конце 1820 года все заметнее становились признаки утомления. Он начинал фразу и не заканчивал, впадая в глубокое раздумье. Он стал молчалив, все реже катался в коляске, а верхом уже давно перестал выезжать. В марте страшные внутренние боли стали учащаться. Император считал, что у него развивается рак, от которого всего лишь в сорок лет умер его отец. Когда боли несколько ослабевали, Наполеон старался поддержать бодрость в окружающих. Он острил над своей болезнью: «Рак — это Ватерлоо, вошедшее внутрь».

13 апреля он приказал графу Монтолону писать под диктовку завещание, которое через день переписал и скрепил своей рукой. Там были и такие строки: «Я желаю, чтобы мой прах покоился на берегах Сены, среди французского народа, который я так любил». Главную часть своего имущества, в общей сумме до 200 миллионов франков золотом, он завещал: половину — «офицерам и солдатам», сражавшимся под его знаменами, а другую половину — местностям Франции, пострадавшим во время войны в 1814 и 1815 годах.

За неделю он лично продиктовал извещение губернатору Лоу о своей смерти с открытой датой и просьбой позаботиться о его свите.

Все последние дни Наполеон был совершенно спокоен. Ночью 29 апреля он вдруг стал диктовать Монтолону проект переустройства Национальной гвардии. 2 мая доктора сказали свите, что смерть совсем уже близка. Мучения так усилились, что в ночь на 5 мая он в полубреду упал с кровати на пол. Его вновь уложили, и он уже не приходил больше в сознание, а лежал несколько часов с открытыми газами и не стонал. Он и раньше, во время самых страшных приступов, почти не стонал, а только метался.

Наполеон Бонапарт в конце своей карьеры.

В этот день на океане свирепствовал шторм, вырывавший с корнем деревья и снесший несколько домом на острове.

К концу дня началась агония. Последними его словами были: «Франция... армия... авангард...»

В шесть часов вечера 5 мая 1821 года Наполеон скончался, ему был 51 год. Слуга Маршан принес старый плащ, в котором император был в день битвы при Маренго, и накрыл его тело. После этого вошли губернатор, офицеры английского гарнизона и низко поклонились покойнику. Затем были впущены комиссары держав, которые в первый раз за годы своего пребывания на острове вошли в дом императора, не допускавшего их к себе.

Англия отказала в транспортировке тела в Европу. Через четыре дня в овраге, возле источника, затененного двумя ивами, вырыли могилу и опустили в нее императора. Процедура похорон была такая же, как для английских генералов: три слабеньких залпа — и шесть каменных плит от артиллерийских платформ накрыли могилу. Губернатор запретил написать имя «Наполеон» и настаивал на «Наполеон Бонапарт». Поэтому могила осталась безымянной. Лишь одно сделала Англия, чтобы почтить память покойника: к могиле был выставлен часовой. В течение девятнадцати лет часовые на этом посту будут сменять друг друга...

В эти годы во Франции штыками интервентов на престол вновь были посажены Бурбоны. Их вторичное возвращение ознаменовалось волной белого террора, мстительной расправой со всеми, кто не хотел их царствования. После того как был расстрелян Ней — слава и гордость Франции — все поняли, что наступила пора беспощадной реакции. Маршал Брюн был убит в Авиньоне без суда, генерал Рамель — в Тулузе, генерал Лагард — в Ниме. Многие спасались бегством за границу.

Поэтому уже в последние годы заточения Наполеона на Святой Елене его имя, в противоположность мелким низостям и преступлениям власти Бурбонов, беспощадной политической реакции и мракобесию Священного союза, стало обрастать легендами. В эту глухую пору имя Наполеона связывалось с борьбой за свободу, с бесспорными завоеваниями революции. Как антитезу Бурбонам, Меттерниху, Аракчееву, прославляли Наполеона Байрон и Мицкевич, Стендаль и Гейне, Лермонтов и Пушкин:

Да будет омрачен позором

Тот малодушный, кто в сей день

Безумным возмутит укором

Его развенчанную тень! Хвала!..

Он русскому народу

Высокий жребий указал

И миру вечную свободу

Из мрака ссылки завещал.

Через девять лет после смерти Наполеона Бурбонов снова свергли. На трон взошла Орлеанская династия. Новый король, зная силу бонапартистов и наполеоновской легенды, приказал вновь водрузить на Вандомскую колонну статую Наполеона, снятую 15 лет назад. Когда Жером известил об этом больную и ослепшую мать Бонапарта, Летиция впервые за многие годы присоединилась к своим родным, собравшимся в зале и, показывая на бюст сына, произнесла: «Император вновь в Париже».

В 1840 году прах Наполеона был перевезен во Францию и помещен в саркофаг в парижском Дворце инвалидов.

Со временем страсти, кипевшие вокруг его имени, остыли, а новая эпоха породила новые проблемы. И все-таки из истории не вычеркнуть имени Наполеона Бонапарта. Одни его клянут и хулят, другие воздают хвалу, третьи стараются найти объяснения противоречивости жизненного пути, столь непохожего на все остальные. Но сколь ни резко различаются мнения, все сходятся на том, что то был человек неповторимой, удивительной судьбы, навеки запечатлевшийся в памяти поколений.

Как-то в молодости Наполеон заметил: «Лучше вообще не жить, чем умереть, не оставив следа». Всей своей жизнью он доказал, чего может достигнуть человек благодаря чувству собственного достоинства, страсти и фантазии, трудолюбию и воле. Трудно найти более сильный пример.

«Война — это анахронизм. Когда-нибудь победы будут одерживаться без пушек и штыков...» И это тоже Наполеон.