«Гремя огнем, сверкая блеском стали…»
«Гремя огнем, сверкая блеском стали…»
Аналогичные изменения претерпел и план действий войск Прибалтийского особого военного округа (Северо-Западный фронт). В «первой» директиве наркома обороны на разработку плана оперативного развертывания армий Прибалтийского ОВО (в документе предусмотрена подпись Мерецкова, что позволяет датировать его как «не позднее января 1941 года») ставились такие задачи:
«По сосредоточению войск активными действиями сковать вооруженные силы немцев в Восточной Пруссии и не допустить переброски их на другие участки фронта, для чего быть готовым на 25-й день мобилизации перейти в наступление и, нанося главный удар в направлении Шикшай, Кенигсберг, во взаимодействии с Западным фронтом окружить и разбить противника и на 35-й день операции выйти на фронт Эльбинг, Остероде (ныне Эльблонг и Оструда, Польша. — М. С.). К 7-му дню мобилизации быть готовым по особому указанию Главного командования усиленными войсками прикрытия 11-й Армии, поддержанными авиацией фронта, во взаимодействии с войсками прикрытия 3-й Армии Западного фронта окружить и уничтожить части прикрытия немцев в районе Сувалки и выйти на фронт Шиткемен, Бакаларжево».
Но уже в мартовской (1941 года) директиве на разработку плана оперативного развертывания ПрибОВО (и далее всегда) от идеи наступления в Восточной Пруссии (и даже частной операции по «срезанию» Сувалкского выступа) отказались. Теперь перед армиями Северо-Западного фронта ставятся сугубо оборонительные задачи:
«Опираясь на укрепрайоны и на подготовленные в мирное время рубежи, упорной обороной не допустить прорыва противником наших укрепленных районов и вторжения его на нашу территорию; иметь резервы в районе Шауляй и сильную группировку в районе Каунас, Мариамполь (ныне Капсукас. — М. С.), Алитус, подготовив ее контрудар на Гродно в случае прорыва противника в направлении Волковыск». Впрочем, даже здесь не утерпели добавить: «При благоприятной обстановке быть готовым по указанию Главного командования к внезапному захвату укрепленных районов противника и разгрому его группировки в Восточной Пруссии».
А на Юго-Западном фронте (Киевском ОВО), в полосе запланированного главного удара Красной армии все было еще проще. С ноября 1940-го по май 1941 года во всех известных документах обсуждается один-единственный вариант действий — грандиозное наступление по двум основным операционным направлениям: на Люблин (совместно с войсками правого фланга Западного фронта) и на Краков, Катовице. Мартовский (1941 года) вариант плана стратегического развертывания Красной армии устанавливал такие темпы: на 3-й день занять «подвижными частями» Люблин и на 8-й день — Краков, «главными силами» выйти на реку Висла к 10-му дню операции (то есть даже для пехоты планируется темп наступления порядка 10–12 км в день).
Если что-то и меняется от документа к документу, то это состав сил, развертываемых на Западной Украине: от большого — к гигантскому и далее — к чему-то запредельному.
Так, на оперативной карте, подписанной 6 апреля 1941 года заместителем начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал-майором Анисовым, мы обнаруживаем у линии границы 14 «ромбиков». Три мехкорпуса 5-й армии развертываются в полосе Любомль, Шацк с задачей фронтального наступления на Люблин. Семь мехкорпусов 26 и 12-й армий, сбившись в кучу на участке границы от Мостиска до Санок, готовятся к броску через Жешув, Кросно на Краков, Катовице. Между этими двумя ударными группировками, на фронте Рава-Русская, Радымно развертываются четыре мехкорпуса 6-й армии: два из них (судя по карте) будут наступать через Билгорай, Красник в тыл Люблинской группировки противника, два других наступают через Сандомир на Кельце.
14 мехкорпусов в первом эшелоне фронта (а есть еще и резервы, где в полосе Злочев, Тарнополь, Проскуров сосредоточено три мехкорпуса) — это 28 танковых и 14 моторизованных дивизий. Но советская «моторизованная» дивизия образца весны 41-го года по своей структуре (один танковый, один артиллерийский, два мотострелковых полка) соответствует немецкой «танковой», а по штатной численности танков (275 единиц) значительно ее превосходит. Так что по сути дела в полосе протяженностью 250–300 километров планировалось сосредоточить 42 танковые (не по названию, но по фактической структуре и вооружению) дивизии.
42 танковые и моторизованные дивизии в составе одного фронта. Как все ЭТО могло воевать? Двигаться? Снабжаться горючим? В июне 41-го у немцев в составе группы армий «Юг» было всего пять танковых дивизий, и при этом в первые дни войны продвинуть через границу по советским «дорожным направлениям» удалось только четыре; пятая по счету (9-я танковая) ждала своей очереди на выдвижение по дорогам, уже изрядно разбитым первыми четырьмя. Что могло ждать там советскую танковую орду, в которой одних только танкистов должно было быть больше, чем всадников у хана Батыя? Рекомендую вспоминать эти цифры всякий раз, когда «фальсификаторы в интересах России» будут с горестным всхлипом рассказывать о том, что «завершить намеченное перевооружение армии не удалось», «мы не успели подготовиться к войне.»
Впрочем, Бог с ними, с фальсификаторами. Интереснее другое. Даже советская промышленность, «мирный созидательный труд» которой не утихал с рассвета до заката и с заката до рассвета, не обладала бесконечными производственными возможностями. Для создания и оснащения новой матчастью бронированной орды в 36 879 танков (именно такая цифра красуется в последнем предвоенном мобилизационном плане) требовалось еще полтора-два года. Что же, по мысли товарища Сталина, должен был делать в это время партайгеноссе Гитлер? Дрожа от страха, забиться в угол? По примеру большевиков ленинской гвардии писать Хозяину письма: «Дорогой товарищ Сталин, я умру с Вашим именем на устах.»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.