С.М. Буденный: «Я — ИЗ ЛЮДЕЙ, ПОДНЯВШИХСЯ ИЗ САМОЙ ГУЩИ НАРОДНЫХ МАСС»
С.М. Буденный:
«Я — ИЗ ЛЮДЕЙ, ПОДНЯВШИХСЯ ИЗ САМОЙ ГУЩИ НАРОДНЫХ МАСС»
Трижды Герой Советского Союза и Маршал Советского Союза С.М. Буденный поднялся из самих низов, сумев сполна использовать возможности, которые открыла революция. Сын иногороднего крестьянина-батрака Донской области, он был призван в армию еще в 1903 г. Участвовал в Русско-японской, затем в Первой мировой войне. Лихой рубака имел полный бант георгиевских наград — четыре креста и четыре медали.
Но своей легендарной славой он обязан Гражданской войне. Старший унтер-офицер в старой армии, Семен Михайлович за один год стал красным генералом, поднявшись от помощника командира полка до командующего 1-й Конной армией, с которой прославился в операциях на Нижней Волге и Дону, в Донбассе и на Кубани, на польском и врангелевском фронтах. Официально удостоился редкого звания «Народный герой РСФСР».
О нем и его армии слагали легенды, сочиняли стихи и песни, например «Мы — красная кавалерия» с таким припевом:
Веди ж, Буденный, нас смелее в бой!
Пусть гром гремит,
Пускай пожар кругом.
Мы — беззаветные герои все,
И вся-то наша жизнь есть борьба!
Как кавалерийский начальник Семен Михайлович вырос и окреп под крылом Б.М. Думенко. Именно бывший батрак Борис Макеевич Думенко (а не Буденный, как твердила официальная пропаганда еще с 1920-х гг.), стоял у истоков кавалерийских соединений Красной Армии. Этот процесс историки связывают с летом 1918 г., когда по решению военного совета Северо-Кавказского военного округа на Донском фронте в ходе оборонительных боев началось более или менее планомерное формирование кавалерийских частей. Имевшаяся в Сальской группе войск конница примерно в 2 тыс. сабель была сведена в 1-й Крестьянский Социалистический кавполк, командиром которого стал Думенко, а заместителем комполка — Буденный.
Позднее Думенко сформировал вначале кавбригаду, а в ноябре 1918 г. первую в Красной Армии полнокровную кавалерийскую дивизию. Это был тот рубеж, после которого кавалерия переставала восприниматься как вспомогательный (для пехоты) род войск и было положено начало формированию стратегической конницы Красной Армии.
В связи с резким обострением обстановки вокруг Царицына в середине января 1919 г. К.Е. Ворошилова в качестве командующего 10-й армией сменил А.И. Егоров. Он сумел эффективно использовать конников Думенко, сначала отбив с их помощью удар по городу с юга, а затем направив кавдивизию на северном участке фронта в глубокий рейд по тылам противника. Ударом по базам удалось сорвать наступление белых. «Устремившись по тылам противника, кавдивизия совершила 400-верстный рейд, разбила 23 полка, захватила 48 орудий, более 100 пулеметов, бронепоезд и много другой военной добычи… За этот подвиг кавдивизия была награждена Почетным знаменем Республики, а начдив Думенко, комбриги Буденный и Булаткин — орденами Красного Знамени»{26}.
Заболевший тифом Думенко временно передал командование дивизией своему помощнику Буденному (он же командир 1-й бригады). Семен Михайлович, впервые получив простор для самостоятельной деятельности, обедни, что называется, не испортил. Вместе с тем он постарался выйти из-под опеки своего начдива, ревнуя к славе Думенко, которого называли «первой шашкой Республики» и ставили в один ряд с Г.И. Котовским и В.М. Примаковым.
В мае — июне 1919 г. 4-я кавдивизия Красной Армии — такое наименование получило соединение — стала ядром мощного кавалерийского корпуса. Формирование корпуса командующий 10-й армией Егоров поручил Думенко, а поскольку до этого корпусная организация в штатах Красной Армии не предусматривалась, Бориса Макеевича назначили помощником начальника штаба армии по кавалерийской части, начальником же 4-й кавдивизии стал Буденный.
Создание новых конных соединений в 10-й армии шло одновременно с ее участием в ожесточенных боях. Численное превосходство деникинских войск было подавляющим. Против Южного фронта А.И. Деникин выставил 26 кавалерийских дивизий, большинство из которых были объединены в конные корпуса под командованием генералов Покровского, Улагая, Шкуро, Шатилова, Коновалова, Мамонтова, Секретева. Чтобы победить, красные должны были противопоставить коннице противника не менее мощные и численно сопоставимые кавалерийские соединения.
Красная Армия ответила созданием своих корпусов. 1-й Конный корпус из-за тяжелого ранения Думенко был в середине августа 1919 г. вверен Буденному и передан в 9-ю армию. Самому же Борису Макеевичу, вернувшемуся после излечения в строй в начале сентября, приказом по 10-й армии поручили формирование нового корпуса.
Позднее в исторической литературе строительство первых конных соединений в Красной Армии представляли в совершенно неузнаваемом виде. Дело в том, что в 1920 г.
Думенко по лживому обвинению в антисоветской деятельности был предан суду и расстрелян. Его имя на десятилетия исчезло из литературы, а его воинскую славу, как ни прискорбно, беззастенчиво «приватизировал» Буденный.
В профессиональном же отношении Семен Михайлович оказался не просто состоятельным, но и талантливым. В историю Гражданской войны вошел возглавляемый им смелый рейд по разгрому конных корпусов генералов Мамонтова и Шкуро в октябре 1919 г. Красный корпус в составе двух дивизий сумел разгромить шесть казачьих дивизий белых, освободить Воронеж и ликвидировать 100-километровую брешь во фронте на московском направлении. За этот рейд Буденный удостоился почетного революционного оружия — шашки с орденом Красного Знамени на эфесе.
19 ноября 1919 г. 1-й Конный корпус был преобразован в 1-ю Конную армию (в ее реввоенсовет вошли С.М. Буденный, К.Е. Ворошилов и Е.А. Щаденко). Здесь талант «красного Мюрата», как называли командарма его коллеги, развернулся во всю ширь. Творчески подходя к организации боя и операции, Семен Михайлович добивался широкого взаимодействия конницы с пехотой, авиацией и бронесилами, прибегал к активному маневру огнем и колесами, действовал внезапно, в ночное время и непогоду. Не боялся схватываться с численно превосходящим противником.
Сошлемся на авторитетное мнение М.Н. Тухачевского. В феврале 1920 г. командующий Кавказским фронтом так отзывался о подчиненном: «В оперативном отношении Буденный, кроме Уборевича, — самый способный командарм и самый дисциплинированный… Конечно, простоват как унтер-офицер. Вот мое мнение о Буденном. Считаю, что у нас в России никогда не было конницы, равной Конармии по смелости и умению действовать исключительно в конном строю»{27}.
Несколько позднее, в 1921 г., Реввоенсовет республики аттестовал Буденного следующим образом: «Врожденный кавалерист-начальник. Обладает оперативно-боевой интуицией. Кавалерийское дело любит и хорошо знает… В должности командарма Конной — незаменим».
Как видим, Семен Михайлович проявил себя лихим рубакой, умелым военачальником. Но — таков был его собственный выбор—по существу, с самого начала своей биографии он штурмовал вершины власти не только воинским мастерством, но и интригами, ложью, устранением с пути конкурентов.
В начале января 1920 г. боевые дела в последний раз свели Буденного с его первым командиром на ратных дорогах. Их соединения вели наступление на Ростов-на-Дону. Конно-Сводный корпус Думенко, включенный к этому времени в состав Юго-Восточного фронта, наступая от Царицына, вместе с другими соединениями 9-й армии взял Новочеркасск, что во многом предрешило исход дальнейшей борьбы за Ростов. Конница Буденного после сражения за Донбасс, в свою очередь, в этот же день взяла Таганрог, а 10 января полностью очистила Ростов от белых.
Встреча двух военачальников в столице тихого Дона оказалась роковой для Думенко. Как позднее заявил Буденный ревтрибуналу, командир Конно-Сводного корпуса явился к нему и стал подбивать на совместное выступление против советской власти. И хотя в действительности Думенко предлагал объединить силы в наступлении против белых, версия о готовящейся им измене возобладала. Историк В.Д. Поликарпов, анализируя материалы судебного заседания выездной сессии Ревтрибунала РСФСР по «делу» Думенко 5—6 мая 1920 г., обращает внимание на то, насколько ярко проявилось в нем полное беззаконие, скрытое под маской «революционной законности»{28}. 11 мая 1920 г. на окраине Ростова-на-Дону «первая шашка Республики» Борис Думенко был расстрелян.
Революционный «суд» пришел на помощь и при устранении еще одного «конкурента» Буденного — командующего 2-й Конной армией Ф.К. Миронова. Назначенный инспектором кавалерии Красной Армии Филипп Кузьмич был в феврале 1921 г. арестован по вздорному обвинению в подготовке антисоветского восстания и заключен в Бутырскую тюрьму. Никаких реальных доказательств вины Миронова не было, и тогда с героем расправились по-бандитски. Во время прогулки по тюремному двору талантливый военачальник был застрелен одним из охранников.
Семен Михайлович не постеснялся присвоить заслуги 2-й Конной в изгнании из Крыма Врангеля{29}. Маршал на свою беду запамятовал, что сам же по горячим следам событий 16 ноября 1920 г. подписал вместе с Ворошиловым и Блюхером телеграмму в Москву, из которой следовало, что окончательно принудила противника «паническим бегством очистить Крым» именно 2-я Конная, а 1-я следовала за ней на расстоянии суточного перехода.
Истина имеет одну особенность: рано или поздно она выходит на поверхность. В 1960 г. Военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала Миронова. В 1964 г. был отменен и приговор в отношении Думенко за отсутствием в его действиях состава преступления. Спасая свою репутацию кавалериста № 1, Буденный попытался оказать давление на Главную военную прокуратуру, одернуть историков и архивистов, взявшихся восстанавливать доброе имя репрессированных военачальников. Он даже опубликовал в журнале Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС статью под «говорящим» заголовком «Против искажения исторической правды», в которой бросал в адрес Думенко и Миронова замшелые обвинения в антисоветчине{30}.
После этих попыток повторно дискредитировать реабилитированных военачальников даже союзникам Семена Михайловича стало ясно, что престарелый маршал борется совсем не за историческую правду. Его страшила перспектива появления на белый свет истины о людях, заслуги которых он приписал себе.
Мы, однако, на целых полвека забежали вперед. В начале января 1920 г. 1-я Конная, очистив Донбасс от белых, вошла в Ростов-на-Дону. Здесь она задержалась на полтора месяца, не в силах после форсирования Дона сходу захватить Батайск и выйти на оперативный простор. Воспользовавшись десятидневной паузой, деникинцы закрепились на линии Азов — Батайск — Ольгинская и до конца февраля успешно срывали попытки красных преодолеть сильно заболоченную пойму Дона. В литературе этот эпизод получил специальное название — «Батайская пробка».
Причину задержки с выполнением директивы вышестоящего командования по преследованию противника Буденный в мемуарах объяснял «оттепелью, сильными туманами, ненадежностью льда и отсутствием достаточных для армии переправ через Дон»{31}. Все эти неблагоприятные факторы присутствовали, но главной причиной стало, как свидетельствуют документы, все же другое. «Пребывание частей войск в Ростове, Нахичевани и Новочеркасске и больших станциях с огромными запасами вина сыграло большую роль в отношении боеспособности войск, — докладывали главкому С.С. Каменеву командующий Юго-Восточным (с 16 января — Кавказским) фронтом В.И. Шорин и член РВС В.А. Трифонов. — В особенности это отразилось на Конной армии, где большинство предавалось пьянству, грабежу и насилиям в городах Ростове и Нахичевани. Наступившая в это время оттепель и появление на поверхности льда воды дало войскам как бы законную причину на обречение себя к бездействию и топтанию на месте»{32}.
Срывался замысел Главного командования РККА, который состоял в том, чтобы силами войск Южного и Юго-Восточного фронтов продолжить энергичное и согласованное наступление на юг для окончательного разгрома отступавших на Кавказ деникинских войск. На этом фоне между РВС 1-й Конной и командованием фронтом возник острый конфликт. Буденный, Ворошилов и Щаденко направили Троцкому и Сталину телеграмму, в которой протестовали против обвинений Шорина в том, что Конармия «утопила свою боевую славу в ростовских винных подвалах», и возлагали на него ответственность за то, что «Конармия тонет и гибнет в батайских болотах».
В конце концов, главком С.С. Каменев, учитывая, что атаки через пойму Дона не давали результата, приказал перебросить 1-ю Конную армию выше по течению реки Дон, чтобы там осуществить переправу и нанести удар во фланг батайской группировке белых. Однако и эта попытка в конце января сорвалась.
Задачу пробить «Батайскую пробку» была возложена на 8-ю армию, а 1-я Конная новым командующим Кавказским фронтом Тухачевским была перенацелена на Тихорецкую для удара в стык Донской и Кубанской армий Деникина. Решающее сражение с главными силами противника произошло в конце февраля — начале марта в районе станицы Егорлыкская. С обеих сторон в нем принимало участие свыше 40 тыс. всадников, а также стрелковые части.
Генерал А.И. Деникин писал о поражении, понесенном его войсками у Торговой, Белой Глины, Среднего Егорлыка и Егорлыкской, так: «Дух был потерян вновь. Наша конная масса… пораженная тяжким душевным недугом, лишенная воли, не верящая в свои силы, она избегала уже серьезного боя и слилась в конце концов с общей человеческой волной в образе вооруженных отрядов, безоружных толп и огромных таборов беженцев…»{33}.
Белые надеялись, оторвавшись от преследующих их соединений Красной Армии, «отсидеться» в более или менее обеспеченном районе, чтобы прийти в себя. Однако отсидеться не удалось. Остатки деникинских частей в беспорядке отступали. В середине марта армия Буденного в районе Усть-Лабинской разгромила казачий корпус Султан-Гирея, а 22 марта вступила в Майкоп — центр нефтяных промыслов. Овладением Майкопа закончились крупные операции на Северном Кавказе.
Уже в начале апреля 1920 г. 1-я Конная армия походным порядком направилась на запад к советско-польской границе: 2 мая, пройдя две с половиной тысячи километров, она в количестве 18 тыс. сабель сосредоточилась в районе Умани. С ее прибытием состав Юго-Западного фронта (командующий А.И. Егоров) увеличился в 1,5 раза, а кавалерии — сразу в 4 раза. Это позволило нашим войскам перейти в наступление. После успешного прорыва польской обороны и продвижения в глубь тылов противника центр тяжести боев переместился с северо-западного, луцкого, направления на юг, в район Дубно — Кременец — Броды. 22 июля командующий фронтом поставил перед 1-й Конной армией задачу, окончательно разгромив дубно-кременецкую группу противника, стремительным рейдом овладеть не позднее 29 июля районом Львов — Рава-Русская.
Однако уже 2 августа РВС 1-й Конной вынужден был поставить в известность штаб фронта, что не сможет взять Львов и к 6 августа из-за крайнего переутомления личного состава и лошадей. Действительность оказалась еще более прозаической: лишь 19 августа передовые части армии оказались в 8—10 километрах от города.
К этому времени резко обострилась обстановка под Варшавой. Встал вопрос о переброске объединения Буденного на помощь войскам Западного фронта. После обсуждения на Политбюро ЦК РКП(б) 21 августа армия снялась из-под Львова и повернула на север в направлении Замостье — Новоград-Волынский. Однако было уже поздно, положение под Варшавой поправить не удалось. Советские войска отступали.
Между тем при своевременном прибытии 1-й Конной события могли бы приобрести совершенно иной характер. Г.С. Иссерсон, один из крупнейших советских военных теоретиков, привел свидетельство французского полковника Луара, бывшего военным советником у маршала Ю. Пилсудского, главы Польского государства и верховного главнокомандующего польской армией. «Что стало бы с польским маневром, — в 1925 г., то есть по горячим следам войны задавался француз вопросом, — если бы Буденный всей Конной армией обрушился на контратакующие с Вепржа войска, ничем не обеспеченные с юга, а не упорствовал в своем желании пожать лавры, ведя бесполезные боевые действия под Львовом?» И сам же отвечал: «Операция польских войск потерпела бы полный крах. Какие бы это имело последствия, даже трудно себе представить»{34}.
Это признавал и сам Пилсуцский в своем труде «1920 год».
19 сентября командующий Западным фронтом Тухачевский принял решение отвести 1-ю Конную армию в район Кременчуга, откуда после отдыха конники должны были совершить переход на Южный фронт для борьбы против Врангеля.
Отвод из-под Львова, взятие которого конармейцы считали делом предрешенным и потому говорили о нем как украденной победе, большие людские потери, слабая борьба за дисциплину разом подорвали и без того не очень устойчивое моральное состояние 1-й Конной. Обычными стали случаи перехода личного состава на сторону врага и дезертирство (за один только октябрь строй покинули около 1200 бойцов), мародерство, грабежи, антисемитские погромы. По оценкам историков, армия буквально в считаные дни оказалась «на грани катастрофы».
Переломить ситуацию удалось лишь самыми жестокими мерами. Особенно разложившаяся 6-я кавдивизия была расформирована, ее начальник И.Р. Апанасенко (будущий генерал армии), командиры 1-й и 2-й бригад В.И. Книга и К.Н. Анисимов, два комполка преданы суду ревтрибунала. За преступления были расстреляны около 400 конармейцев.
Но настоящий порядок так и не был наведен, грабежи и погромы сопровождали 1-ю Конную и в пути, и по прибытии на Южный фронт. В связи со сложившейся обстановкой командующий фронтом М.В. Фрунзе в письме В.И. Ленину просил обратить особое внимание на «необходимость принятия срочных мер по приведении в порядок в политическом отношении 1-й Конной армии». «Полагаю, — писал он, — что в лице ее мы имеем большую угрозу для нашего спокойствия в ближайшем будущем»{35}.
В свете этого уже иначе воспринимаешь тот факт, что 1-я Конная при взятии Крыма шла во втором эшелоне. Но поскольку «крестным отцом» 1-й Конной выступал Сталин, ни Буденный, ни Ворошилов не только не понесли никакой ответственности, но, наоборот, надежно вошли в кадровую обойму вождя.
В сентябре 1923 г. Семен Михайлович получил назначение помощником главкома по кавалерии. Он также возглавил инспекцию кавалерии РККА, стал членом Реввоенсовета СССР. Вместе с Ворошиловым Сталин активно использовал его в противостоянии с Троцким. Борьба увенчалась успехом: январский Пленум ЦК РКП(б) в 1925 г. признал невозможным дальнейшее пребывание Л.Д. Троцкого на постах наркомвоенмора и председателя РВС. К концу года эти же вакансии открылись вновь: ставший было наркомом М.В. Фрунзе умер во время операции. Военное ведомство возглавил Ворошилов.
После этого участие Буденного в политических акциях стало усиливаться. В острой борьбе с антисталинскими оппозициями, постоянно сотрясавшей партию, бывший командующий 1-й Конной сразу и навсегда избрал сторону вождя. Это отразилось на его номенклатурном положении: в 1934 г. Буденный стал кандидатом, а в 1939 г. — членом ЦК, пребывая там до 1952 г. С 1-го же созыва в 1937 г. он попал в состав Президиума ВЦИК (позднее — Верховный Совет СССР).
Буденный рос и по военной линии. В 1934 г. он стал членом военного совета при Наркомате обороны, а в 1935 г. был удостоен высшего воинского звания Маршал Советского Союза[1]. В июле 1937 г. стал командующим войсками Московского военного округа. Назначение, осуществленное сразу после суда над группой Тухачевского, было более чем знаковым: в столичном округе Сталину требовался абсолютно преданный ему руководитель.
Тем более что Семен Михайлович выдержал испытание на верность вождю, будучи включен в число судей на процессе Тухачевского и других военачальников. Достоянием гласности стала его докладная записка Сталину от 26 июня 1937 г., в которой автор, не ограничиваясь освещением хода судебного процесса, излагал «хозяину» личные впечатления, бывшие, разумеется, не в пользу подсудимых. В уничижительном духе характеризуя последнее слово подсудимых, Тухачевского, Якира, Уборевича, Путны, Фельдмана и других, маршал-судья резюмировал: «Подсудимые, хотя и заявили о том, что они пораженческого плана германскому генштабу не успели передать, я же считаю, что план поражения красных армий, может быть не столь подробный, все же германской разведке был передан»{36}.
Чужая душа — потемки. Что заставляло Буденного пинать уже расстрелянных? Давняя неприязнь к «шибко умным» Тухачевскому, Уборевичу и их товарищам, с которыми у первоконников было острое противостояние? Желание уверить вождя, что в его преданности можно не сомневаться? Стремление опровергнуть показания против самого себя?
Маршал вряд ли сомневался в их наличии, учитывая масштабы арестов. И это было действительно так. Арестованных по делу о «военно-фашистском заговоре» А.И. Егорова, П.Е. Дыбенко, М.К. Левандовского, Н.Д. Каширина, М.Д. Великанова, А.И. Седякина на допросах вынудили показать, что Буденный является членом руководства антисоветской организации правых в РККА и возглавляет антисоветские формирования в коннице Красной Армии и среди казачества. Выходец с Дона, он, по версии следствия, должен был выступить в качестве «руководителя антисоветского подполья среди казачества… могущего возглавить антисоветское восстание, опирающееся на антисоветские казачьи кадры».
Из многих арестованных военачальников выбили показания о крайне враждебном отношении Буденного к наркому обороны Ворошилову, доходившем до «террористических высказываний», а также к Сталину. Эта враждебность связывалась с завистью к старому сослуживцу, оказавшемуся более удачливым в продвижении по служебной лестнице. Так, по показаниям Егорова, «Буденный прямо сказал, что не допустит, чтобы Ворошилов был наркомом и что он готов скорее его убить, чем согласиться с этим назначением». Не исключено, Буденный имел свои претензии к Ворошилову, но чтобы скатиться к террору? В это слабо верится.
В начале 1938 г. о показаниях, имеющихся против него, Семен Михайлович узнал из уст Сталина. 22 января на совещании высших командиров Красной Армии Генеральный секретарь ЦК заявил о существовании в РККА ряда группировок. Он прямо дал понять, кого имеет в виду — Дыбенко, Егорова и Буденного, которые, де, недовольны тем, что их мало выдвигают. Это неправильно, заметил вождь, наоборот «нас можно упрекнуть в том, что мы слишком рано или слишком много выдвигаем и популяризируем таких людей, как Буденный, Егоров и др.». Эту глухо прозвучавшую угрозу Сталин дополнил конкретными обвинениями в том, что «это не группировка друзей, а группировка политических единомышленников, недовольных существующим положением в армии, а может быть, и политикой партии»{37}.
От упомянутых лиц он потребовал покончить с групповщиной. Правда, дожидаться не стал. Вскоре и Дыбенко, и Егоров были арестованы. На свободе остался лишь Буденный, которого вождь по одному ему известным причинам решил пощадить. Что ж, лихой конник всеми своими действиями доказал, что подозрения относительно его нелояльности беспочвенны.
К показаниям расстрелянных военачальников против Семена Михайловича органы госбезопасности вернулись в июле 1941 г., когда первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза С.М. Буденный уже был главнокомандующим Юго-Западным стратегическим направлением и пытался отразить наступление немецких войск на Киев. Правда, эта превентивная мера коснулась и других высших военачальников. Справка, составленная 3-м управлением НКО СССР для наркома внутренних дел Л.П. Берии, очевидно, ждала своего часа, если бы верховной власти потребовались кандидаты для примерной кары в случае поражения. К счастью для Буденного, очередь для компрометирующих его материалов так и не наступила.
Великая Отечественная война лично для маршала стала серьезным испытанием его полководческих качеств. Прямо скажем, лавров в ходе нее Семен Михайлович не снискал, хотя и занимал в первые два года войны крупные командные должности — был членом Ставки ВГК, командовал Юго-Западным и Северо-Кавказским стратегическими направлениями, Резервным и Северо-Кавказским фронтами.
По мнению Г.К. Жукова, Буденный оказался среди тех совершенно не подготовленных к руководству фронтами людей (генералы Я.Т. Черевиченко, И.В. Тюленев, Д.И. Рябышев, маршал С.К. Тимошенко), «которые проваливали одно дело за другим»{38}.
В подтверждение слов маститого полководца, как нам кажется, достаточно сослаться на явно провальное руководство Буденным войсками Резервного фронта в сентябре — начале октября 1941 г. К исходу 6 октября значительная часть войск Резервного и Западного (командующий генерал И.С. Конев) фронтов была окружена западнее Вязьмы. Сложившуюся ситуацию маршал Жуков оценивал следующим образом: «Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось. К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты»{39}.
Вполне закономерно, что маршал Буденный был снят с поста командующего. 10 октября Резервный фронт был слит с Западным, и во главе единого Западного фронта был поставлен Жуков. По словам Георгия Константиновича, Буденный и Конев (также отстраненный от командования) оставили ему всего два полка. Иначе говоря, фронт, оборонявший столицу, Жукову пришлось формировать заново.
Весной — летом 1942 г. Семен Михайлович возглавлял Северо-Кавказское направление, а затем командовал Северо-Кавказским фронтом. «В этот трудный для нашей страны период энергия и талант С.М. Буденного сыграли значительную роль. Несколько месяцев войска Северо-Кавказского фронта под его командованием сдерживали натиск врага, облегчая тем самым положение наших войск, сражавшихся под Сталинградом. В предгорьях Главного Кавказского хребта фашисты вынуждены были перейти к обороне. Им так и не удалось прорваться к бакинской нефти, в Закавказье»{40}. В этих словах Маршала Советского Союза А.А. Гречко — дань уважения своему первому командарму и видному полководцу Гражданской войны. Но они не могут скрыть того становившегося все более явным факта, что Семен Михайлович не поспевал за требованиями современной войны, не обладал качествами,
позволявшими уверенно управлять крупными оперативно-стратегическими объединениями в крайне сложной обстановке битвы за Кавказ.
В мае 1943 г. маршал Буденный занял пост командующего кавалерией Красной Армии — прямо скажем, не очень заметный, учитывая ограниченную роль кавалерии в войне моторов. В этой должности он пребывал до мая 1953 г., затем около года был инспектором кавалерии, после чего по возрасту перешел в распоряжение министра обороны.
С возрастом память всё чаще возвращала к временам Первой Конной армии. Она была, как писал маршал, и в этом Семен Михайлович, конечно, не лукавил, огромной военной и политической школой для таких, как К.Е. Ворошилов, как он сам, «людей, поднявшихся из самой гущи народных масс»{41}. Период командования первоконниками оказался для него и стартовой площадкой, и звездным часом. Все остальное время Буденный лишь эксплуатировал свой образ «красного Мюрата». Свои три звезды Героя Советского Союза он обрел много лет спустя после окончания сражений.
Большинство и других наград и званий стало данью его активному участию в боях за советскую власть в 1918— 1920 гг. Великая Отечественная же указала на истинную цену полководческих качеств Буденного, как, впрочем, и других рубак, апогей службы которых пришелся на войну Гражданскую.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.