ВЗОРВАТЬ ГОРОД!
ВЗОРВАТЬ ГОРОД!
Сталин распорядился подготовить основные промышленные предприятия и другие важнейшие объекты города к взрыву. Еще 8 октября он подписал постановление Государственного Комитета Обороны «О проведении специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области»:
«В связи с создавшейся военной обстановкой Государственный Комитет Обороны постановляет:
1. Для проведения специальных мероприятий по предприятиям города Москвы и Московской области организовать пятерку в составе:
1) Заместителя наркома внутренних дел СССР т. Серова (руководитель);
2) Начальника Московского управления НКВД т. Журавлева;
3) Секретаря МГК ВКП(б) т. Попова;
4) Секретаря МК ВКП(б) т. Черноусова;
5) Начальника Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны т. Котляра.
2. Создать в районах г. Москвы и Московской области тройки в составе:
Первого секретаря райкома ВКП(б) (руководитель), начальника райотдела НКВД и представителей инженерных частей Красной армии.
3. Обязать комиссию в однодневный срок определить и представить Государственному Комитету Обороны список предприятий, на которых должны быть проведены специальные мероприятия.
Разработать порядок, обеспечивающий выполнение этих мероприятий, выделить исполнителей и обеспечить предприятия необходимыми материалами.
4. Поручить пятерке тщательно проверить исполнителей и организовать их соответствующую техническую подготовку.
5. Комиссии наладить надлежащую связь с районными тройками и оповещение их о начале действий».
Подготовка к взрывам велась в абсолютном секрете. Поэтому руководителем «пятерки» назначили комиссара госбезопасности 3-го ранга Ивана Александровича Серова. По распределению обязанностей в Наркомате внутренних дел Серов курировал милицию, пожарную охрану, тюремное управление, штаб истребительных батальонов и управление по делам о военнопленных и интернированных.
В дни обороны Москвы Иван Серов командовал войсками НКВД московской зоны, в частности, занимался очищением столицы от преступников.
9 октября Серов представил Сталину список из тысячи ста девятнадцати предприятий города и области, которые предполагалось вывести из строя. Предприятия военного значения намеревались взорвать, остальные ликвидировать «путем механической порчи и поджога».
10 октября взрывчатые вещества были доставлены на предприятия, подлежащие уничтожению. Взрывные команды в ожидании приказа приступили к тренировкам.
Главный инженер старейшего в Москве хлопчатобумажного комбината «Трехгорная мануфактура» вспоминал:
«Мы поджигали шнур и за время его сгорания должны были пробежать определенную дистанцию… Каждому исполнителю полагалось для проведения этой операции по пять секунд на четыре точки… Он должен был выйти из цеха через двадцать секунд, иначе погибнет…
Уничтожению подлежали не только заводы оборонной промышленности, но и хлебозаводы, холодильники, мясокомбинаты, вокзалы, трамвайные и троллейбусные парки, мосты, электростанции, а также здания ТАСС, Центрального телеграфа и телефонные станции… Иначе говоря, жизнь в городе должна была стать невозможной. Не сложно представить себе, что произошло бы с горожанами, если бы вслед за приходом немцев они бы еще и лишились водопровода с канализацией.
— В октябре, в самые трудные дни боев под Москвой, — вспоминал маршал Георгий Константинович Жуков, — из Кремля валом шли различные запросы и часто не соответствующие обстановке указания Сталина. О том, что Верховный главнокомандующий находился в шоковом состоянии, можно судить хотя бы по постановлению ГКО об эвакуации столицы. По этому документу в случае появления войск противника у ворот Москвы Берия должен был взорвать свыше тысячи объектов в столице… К современной войне Сталин не был подготовлен, а отсюда и растерянность, и неумение оценить обстановку, и грубейшие просчеты и ошибки…
Сталин справедливо предполагал, что если о плане взорвать город станет известно москвичам, они могут помешать подрывникам. Поэтому саперные работы велись секретно. Практической подготовкой к взрывам занимались московские чекисты под руководством начальника столичного управления НКВД старшего майора госбезопасности Михаила Журавлева.
20 октября Журавлев инструктировал своих подчиненных:
«Сов. секретно
Только лично
Начальнику РО НКВД Московской области
Прилагая при этом список предприятий Вашего района, предлагаю обеспечить на них подготовку спецмероприятий, сосредоточив на этой работе основное внимание.
По предприятиям, не включенным в данный список, подготовку к спецмероприятиям не проводить, а имеющиеся на них взрывчатые вещества немедленно изъять и передать на хранение по указанию районной тройки.
Одновременно отмечаю, что райотделы НКВД, проводя подготовку к спецмероприятиям, не уделяют достаточного внимания агентурно-оперативной работе, не ведут должной борьбы с различного рода антисоветскими проявлениями, слабо выявляют и изымают контрреволюционный элемент…»
Из Наркомата внутренних дел по аппарату правительственной связи позвонили Александру Александровичу Ветрову, заместителю наркома электротехнической промышленности, руководившему оборонными предприятиями отрасли, и без объяснения причин предложили немедленно явиться на Лубянку. Вызов в НКВД мог означать все, что угодно, в том числе и худшее — арест. Прихватив с собой чемоданчик с бельем, заместитель наркома отправился на расположенную вблизи площадь.
В особом отделе чекист с двумя ромбами на петлицах (старший майор госбезопасности) сообщил Ветрову:
— Москва находится в угрожающем положении. В случае ее оставления нашими войсками должны быть уничтожены наиболее жизненно важные ее сооружения. На намеченных к уничтожению важнейших государственных объектах подготовлены специальные команды подрывников. Вы должны срочно проверить готовность таких команд, расположенных в доме правительства, гостиницах «Москва» и «Метрополь», к взрывным работам…
В небольшом подвальном помещении гостиницы «Москва», из которого в разные стороны тянулись электропровода, заместителя наркома встретил седой, угрюмого вида капитан. В его распоряжении были три минера-подрывника и молоденькая санитарка. Капитан предъявил чертежи подвальных помещений гостиницы «Москва» со схемой основных несущих конструкций, к которым были пристроены мощные заряды.
«Мы с капитаном обошли места минирования, — вспоминал замнаркома Ветров. — Убедившись в надежной подготовке этого огромного здания к намеченным экстремальным действиям, я об этом доложил по команде и, перейдя улицу, проник в подвальное помещение дома правительства.
В течение дня мною была проверена готовность минно-подрывных команд на пяти объектах центра столицы».
Александр Александрович Ветров, кадровый военный, участник войны в Испании, вскоре ушел на фронт, воевал в 15-м танковом корпусе, дослужился до погон генерал-лейтенанта.
Через много лет, в июле 2005 года, разбирая фундамент старого здания гостиницы «Москва», рабочие найдут около тонны тротила. Уже не было ни детонаторов, ничего другого, чтобы привести взрывчатку в действие. За это время она разложилась и перестала быть опасной. Но если бы постояльцы знали, что ночуют на грузе тротила, едва ли бы им сладко спалось в «Москве»…
А тогда, в октябре сорок первого, рабочие все-таки увидели, что предприятия готовят к уничтожению. 16 октября информация о том, что заводы заминированы и могут быть взорваны в любую минуту, подбавила масла в огонь.
Журавлев докладывал в Наркомат внутренних дел:
«На заводе № 8 около тысячи рабочих пытались проникнуть во двор. Отдельные лица при этом вели резкую контрреволюционную агитацию и требовали разминировать завод. Отправлявшийся с завода эшелон с семьями эвакуированных разграблен.
В связи с тем что на заводе № 58 не была выдана зарплата, рабочие ходили толпами, требуя денег. Со стороны отдельных рабочих имели место выкрики «Бей коммунистов!» и др. Рабочие были впущены в минированные цеха для получения зарплаты. Узнав, что они находятся в минированных цехах, рабочие подняли скандал. Завод получил от Ростокинского райкома ВКП(б) распоряжение продолжить работу, но большинство рабочих в цехах не осталось».
16 октября утром наркому авиационной промышленности Алексею Ивановичу Шахурину позвонила прославленная летчица Герой Советского Союза Валентина Степановна Гризодубова. Она недоуменно сказала, что в городе не ходят трамваи, не работает метро и закрыты булочные.
— Звонила и Щербакову, и Пронину, и Микояну, — возмущалась энергичная Валентина Степановна, — ни до кого не дозвонилась.
Шахурин сел в машину, поехал на свои заводы: «Москва та и не та. Гризодубова оказалась права: не работал городской транспорт, закрыты магазины. На запад идут только военные машины, на восток — гражданские, нагруженные до отказа людьми, узлами, чемоданами, запасными бидонами с бензином».
Наркома вызвали в Кремль, на квартиру Сталина. Нарком разделся и прошел по коридору в знакомую ему столовую. Мебель на месте, но бросилось в глаза то, что в книжном шкафу нет книг. Шахурин заметил, что сапоги у Сталина были совсем старые. Вождь поймал его удивленный взгляд и объяснил:
— Обувку увезли. Сталин поинтересовался:
— Как дела в Москве?
Шахурин рассказал, что трамваи не ходят, метро не работает, магазины закрыты. На заводе, где он побывал, рабочие возмущены, что им не выплатили обещанные деньги — не хватило купюр в отделении Госбанка.
— Сам не видел, — добавил нарком, — но рассказывают, что на заставах есть случаи мародерства. Останавливают машины и грабят.
— Ну, это ничего, — неожиданно спокойно заметил Сталин. — Я думал, будет хуже.
Приказал приехавшему Щербакову:
— Нужно немедленно наладить работу трамвая и метро. Открыть магазины. Вам и Пронину — выступить по радио, призвать к спокойствию и стойкости…
Помолчав, Сталин поднял руку:
— Ну, все.
Похоже, вождь вздохнул с облегчением: Москва не вышла из повиновения и не восстала. Опасаться нечего.
Не этот ли момент имел в виду Сталин, когда после Победы, 24 июня 1945 года, на приеме в Кремле в честь командующих родами войск советской армии Сталин произнес свою знаменитую речь о русском народе?
— Я как представитель нашего советского правительства хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и прежде всего русского народа, — говорил тогда вождь. — У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения, когда наша армия отступала… Какой-нибудь другой народ мог бы сказать: ну вас к черту, вы не оправдали наших надежд, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду! Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству. Повторяю, у нас были ошибки, наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением. Однако русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы все-таки с событиями справимся. Вот за это доверие нашему правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое! За здоровье русского народа!..
А вечером 16 октября 1941 года в одном из кабинетов Совинформбюро сидели начальник управления пропаганды и агитации ЦК партии Георгий Федорович Александров и Мечислав Ильич Бурский, один из постоянных авторов бюро. Бурский позднее описал эту сцену своему родственнику — театральному критику Иосифу Ильичу Юзовскому: «Только что получено телефонное распоряжение о срочной эвакуации, еще полусекретное. Слух, что немцы могут ворваться с часу на час. Отдаются какие-то распоряжения. Лихорадочная атмосфера. Александров достает бутылку коньяку. Пьют из стакана и из крышки графина. Бурский настроен спокойно-фаталистически, а Александров панически. Опьянев, он начинает красноречиво говорить о том, что, вот, мол, как кончаются великие империи… Бурский возражает, что это еще не конец. Александров спорит с ним. Потом, вдруг протрезвев, испуганно замолкает».
Георгий Федорович Александров — известная в ту эпоху (пожалуй, анекдотически известная) личность. Автор учебника по истории западноевропейской философии, он в реальности даже не читал классиков мировой философской мысли. Творческая манера Александрова была известна в Москве. Рассказывали, как он вызывал к себе талантливого молодого ученого и говорил ему примерно следующее:
— Тут звонили из госбезопасности, справлялись о вас. Плохи ваши дела. Единственное для вас спасение — срочно написать такую-то книгу.
Александров запугивает его вновь и вновь и в конце концов получает рукопись, на которой смело ставит свое имя и отдает в издательство. Научные труды и звания помогли ему сделать карьеру в ЦК.
«Вот этого разговора и своей паники, — вспоминал Юзовский, — Александров не мог забыть их свидетелю Бурскому. Затем произошла темная история с осуждением Бурского в штрафники. Судом дергала рука Александрова… Бурский был убит в штрафном батальоне».
После смерти Сталина Георгия Федоровича Александрова сделали министром культуры. Но весной 1955 года в подмосковной Валентиновке открылось «гнездо разврата», где главный идеолог и партийный философ страны Александров, а с ним еще несколько высокопоставленных чиновников от культуры развлекались с женщинами легкого поведения.
Писатель Корней Иванович Чуковский записал в дневнике:
«Подумаешь, какая новость! Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарно-мелочен…
В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 Марта и поздравили с женским днем.
— Почему вы поздравляете меня?
— Потому что вы главная наша проститутка».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.