Город греха
Город греха
Многие немцы в эпоху между двумя мировыми войнами называли Берлин городом греха. Днем Берлин мало чем отличался от других столиц. А вот когда темнело… Такой бурной и насыщенной ночной жизни не знал даже Париж. Между двумя войнами именно Берлин стал центром гедонизма. Это был настоящий Вавилон 20-х годов, столица разнообразных наслаждений, секса и эротики.
Когда говорят об истории Германии тех лет, то вспоминают исключительно политические схватки, борьбу нацистов за власть. А ведь Германия после Первой мировой войны жила совершенно необычной жизнью. Старый порядок рухнул вместе с распадом Германской империи. А в новой жизни – никакой цензуры и запретов, все разрешено и позволено!
Это было время больших экспериментов – в политике, экономике и интимной жизни.
Впервые никто не делал секрета из своих сексуальных пристрастий. И в глаза бросалось то, что еще вчера было запрещено, то, что сурово каралось, то, что недавно скрывали и чего стыдились. Эротический мир Берлина включал сто двадцать клубов для гомосексуалистов и лесбиянок. Еще в семи клубах собирались трансвеститы. Однополая любовь казалась привлекательной и соблазнительной. И очень современной!
Молодые немки с восхищением взирали на мгновенно ставшую знаменитой актрису Марлен Дитрих, блистательно игравшую роль эмансипированной женщины. Марлен удивительным образом сочетала женственность с внешней маскулинностью.
Немки отстаивали свою независимость на службе и в постели. Женщины предъявили права на собственную сексуальность – на свои фантазии, на свои пристрастия и на возможность их удовлетворять.
Одни восторженно считали это революцией, другие – брезгливо – декадентством. Одни были благодарны переменам – их избавили от страха проявить свои искренние чувства, позволили быть самими собой, обрести счастье! Другие с ненавистью говорили: ваша свобода – это свобода извращений и половой распущенности, немыслимой для нашего народа! И это вы называете демократией и правами человека?
Удивительным образом полной свободой воспользовались не только сторонники республики, но и их злейшие враги – нацисты. Люди нетрадиционной сексуальной ориентации, как теперь говорят, вышли на первые роли не только в мире искусства, но и в руководстве нацистского движения.
Демократическая республика с симпатией относилась ко всему новому в искусстве и жизни. И это были годы невиданного расцвета немецкой культуры и искусства. Это вообще была эпоха всеобщего раскрепощения, протеста против существующего порядка, против авторитетов, устоявшейся морали и традиций. Рухнули прежние ценности и возникли новые. Молодежь с восторгом осваивала бесконечные возможности XX века. Прощай, все старое!
Авангард свободно экспериментировал, не обращая внимания на то, что до тех пор в искусстве и литературе считалось обязательным с точки зрения формы и содержания.
20-е годы – это кинематограф, варьете, автомобильные гонки, джаз и танцевальная лихорадка. В моде спорт, туризм, диета и забота о фигуре. Идеал красоты – спортивные фигуры и холодные глаза. Темп новой жизни завораживал. Переменился весь духовный и общественный климат.
Все, у кого были талант и амбиции, устремились в Берлин – космополитический город, открытый для всех и терпимый ко всем, но, пожалуй, чуждый для остальной Германии. По всей стране распространялись нацистские идеи, но не в Берлине. Адольф Гитлер, который жил в Мюнхене и там, в Баварии, создавал свою партию, ненавидел Берлин. Его все раздражало: иностранцы, демократия, свобода искусства и нравов… Настанет время, когда Гитлер заставит берлинцев поплатиться за свободу 20-х.
Вместе с Гитлером провинция не желала признавать столицу. Это одна из причин гибели республики. Провинция ожесточенно сопротивлялась любым современным веяниям. Сельское население, крестьяне поддержали нацистов, помогли им прийти к власти. Космополитизм столицы, открытость большого города противопоставлялись хранящей устои провинции, народным традициям и национальному духу.
Городская, или, как тогда говорили, асфальтовая цивилизация воспринималась как болезнь, разрушающая привычный образ жизни, подрывающая органические начала народной жизни. Многие немцы испытывали страх перед всем новым, неизведанным, перед обновлением жизни, перед утратой всего привычного. Когда рухнула империя, исполненные предрассудков крестьяне не могли справиться со своими страхами, с ужасом и презрением взирали они на берлинцев. Символом безумия казалось повальное увлечение берлинцев новыми танцами – чарльстон, шимми, фокстрот.
«После войн, эпидемий и прочих опустошительных катастроф наступает «сумасбродное» время, – вспоминал австрийский публицист Манес Шпербер, – когда горячечная радость захлестывает выживших, они хотят побыстрей вытеснить в небытие прошлое и сбросить мертвых в глубочайшую пропасть забвения. Там, где смерть совершила свой опустошительный марш, много танцуют…»
Танцы и секс! И все это на фоне экономических бедствий! Бешеная инфляция съедала все сбережения. Уверенность ощущали только те, у кого были доллары. За отсутствием других товаров – в широком ассортименте продажная любовь. Удовлетворялись любые вкусы и пристрастия, прихоти и извращения. Даже приличные семьи, бедствуя, превращали свои дома в секс-клубы для иностранцев, счастливых обладателей твердой валюты.
«Хуже всего пришлось старикам, – вспоминал известный немецкий публицист Себастиан Хафнер. – Многие нищенствовали, многие кончали с собой. Молодым и бойким жилось неплохо. В считаные часы они становились свободными, богатыми, независимыми. Человек мог стать директором банка в двадцать один год, школьник играл на бирже. Они устраивали банкеты с шампанским и содержали своих быстро посмирневших отцов.
Среди горя, отчаяния и нищеты процветала бурная, горячая молодость, царили жажда наслаждений и атмосфера всеобщего карнавала. Наконец-то деньги были у молодых, а не у стариков. Да и сам характер денег изменился настолько, что они могли лишиться своей ценности в течение нескольких часов, поэтому их тратили не считая.
Внезапно появилось множество баров и ночных клубов. Юные парочки толпились в кварталах развлечений. Все, торопясь насладиться, были заняты любовью. Даже любовь подверглась инфляции. Это был всплеск беззаботной, веселой, быстрой и легкой жизни».
Звезды кинематографа и сцены бравировали своим скандальным поведением. Бурный темперамент подогревался коньяком и кокаином. Наркотики стали доступны. Всегда находились врачи, готовые помочь сильнодействующими препаратами страждущему или любопытному искателю приключений. Врачи занялись исследованием влияния наркотиков на сексуальное поведение. Не было отбоя от желающих испытать на себе действие наркотиков, усиливающих влечение и остроту переживаемых эмоций.
Раскрепостились не только свободомыслящие артисты и художники. В те годы даже немецкие нудисты, поклонники свободной культуры тела, раздевшись, еще и разделились по политическим симпатиям. Отдельно собирались нудисты-коммунисты, нудисты-социал-демократы и нудисты-нацисты.
Гомосексуальная эротика формировала климат в кругах германских националистов, злейших врагов демократии и свободы нравов. В казармах происходила идеологизация гомосексуализма как проявления особого «германского Эроса». Нацистам виделось некое особое мужское братство, объединенное не только идеями, но и любовными отношениями. Гомосексуальная эротика сыграла важную роль в формировании военизированного крыла национал-социализма.
Сторонники однополой любви задавали тон в нацистских молодежных организациях с их культом маскулинности. Гитлерюгенд был военизированной организацией, активисты носили форму, им присваивались звания, сходные с теми, что существовали в штурмовых отрядах. Помимо политзанятий главное внимание – тому, что у нас называется военно-патриотическим воспитанием, то есть подготовке молодежи к службе в вооруженных силах. В чисто мужской среде однополая любовь считалась доблестью.
Маленькая тайна соратников Адольфа Гитлера состояла в том, что их объединяли не только политические интересы. В руководстве штурмовых отрядов партии сконцентрировалось большое число гомосексуалистов. И они нисколько не стеснялись своего нетрадиционного сексуального поведения.
Штурмовые отряды партии, СА, появились 3 августа 1921 года. Первоначально аббревиатура СА расшифровывалась как Sportаbteilung, спортивный отдел. Но гимнастика Гитлера мало интересовала. Здесь молодежь не только занималась спортом, но и училась водить машины и мотоциклы, распространяла партийные листовки и газеты.
В ноябре СА именовали уже не Sportаbteilung, а Sturmаbteilung, то есть штурмовые отряды. В свою личную армию Гитлер вербовал бывших фронтовиков, оставшихся без дела и средств к существованию. Но едва ли эти военные стали бы подчиняться отставному ефрейтору Адольфу Гитлеру, если бы ему не покровительствовала хорошо известная в Мюнхене фигура – отличившийся в Первой мировой войне капитан Эрнст Рём.
Коренной мюнхенец и профессиональный военный, он был солдатом до мозга костей, прямолинейным и грубым человеком. В 1906 году Рём начал службу фанен-юнкером в 10-м пехотном полку королевской баварской армии. Поражение Германии в Первой мировой войне поставило крест на его военной карьере.
Рём оказался в той самой пивной, когда Гитлер произнес одну из первых своих речей, и был поражен его ораторским талантом. В январе 1920 года Рём вступил в партию. Он не пропускал ни одного собрания и всегда приводил с собой новых людей, обычно из рейхсвера. Для Гитлера знакомство с Рёмом было удачей. Капитан Рём был очень влиятелен среди ультраправых. Он поддержал Гитлера в роли лидера партии.
Когда Гитлер встретился с Рёмом, тридцатидвухлетний капитан еще не выглядел так отталкивающе, как это стало позднее. Не разъелся и не обзавелся пивным животом. Все окружение Рёма придерживалось нетрадиционной сексуальной ориентации. В кругу молодых людей в военной форме возникла особая гомоэротическая атмосфера. Штурмовики Рёма подчинялись не просто командиру, а еще и мужчине с сильной эротической харизмой.
Многочисленные шрамы (на фронте пуля угодила Рёму в нос) казались его любовникам свидетельством мужества, а не уродства. Один из его сослуживцев вспоминал, что привык считать гомосексуалистов немужчинами, слабыми, жалкими существами. Но Рём был олицетворением настоящего солдата.
Эрнст Рём не скрывал своих гомосексуальных наклонностей, бравировал ими, утверждал, что он этим даже гордится.
– Я только с годами понял, что я гомосексуалист, – говорил Рём. – Я, конечно, припоминаю целую цепь гомосексуальных поступков еще в юношеские годы, но тогда у меня были отношения и с множеством женщин. Правда, особого удовольствия я не получал. Теперь я гоню от себя всех женщин, особенно тех, кто преследует меня своей любовью.
Эрнст Рём был принципиальным противником буржуазного порядка, поклонником войны, презрительно относился к моралистам. Вокруг него возникло национал-социалистическое гомосексуальное братство.
Руководители штурмовых отрядов говорили, что гомосексуализм – неотъемлемая часть национал-социализма и такова точка зрения руководителей партии вплоть до самого фюрера. Главное в гомосексуализме – чувство боевого товарищества, а какие формы любовь мужчин друг к другу принимает в тиши спален – это никого не касается. После митингов и драк с коммунистами штурмовики и развлекались соответствующим образом. Партийные собрания приобретали ярко выраженный сексуальный характер.
Руководителем штурмовиков в столичном регионе Берлин-Бранденбург стал группенфюрер СА граф Вольф Генрих фон Хельдорф, заметная фигура среди берлинских гомосексуалистов. В Первую мировую граф Хельдорф воевал в гусарском полку, нацисты провели его в депутаты рейхстага.
Стремительную карьеру в штурмовых отрядах сделал Карл Эрнст, который вступил в СА в девятнадцать лет. Он пробовал себя в роли коридорного, официанта, ресторанного вышибалы, пока не стал любовником первого командира берлинских штурмовиков капитана Пауля Рёрбайна. Они были настолько близки с капитаном, что Эрнста за глаза ернически именовали «фрау Рёрбайн». Капитан Рёрбайн познакомил его с Рёмом. Красивый юноша ему понравился. Затащив Карла Эрнста в постель, Рём в знак благодарности сделал его депутатом рейхстага от национал-социалистической партии.
Рём и Эрнст не скрывали своих любовных отношений, открыто демонстрировали свои чувства. Кончилось это тем, что Рёмом занялась прокуратура – его обвиняли в недостойном сексуальном поведении. Гомосексуализм был уголовно наказуемым деянием в соответствии со статьей 175-й Уголовного кодекса Германии. Начальник штаба штурмовых отрядов признал свои бисексуальные наклонности, но заявил, что в преступные сексуальные отношения с мужчинами он не вступает.
Веймарское правосудие было весьма либеральным. Дело в отношении Рёма прекратили. Избежав наказания, Эрнст Рём потребовал убрать из Уголовного кодекса 175-ю статью, предусматривавшую тюремное заключение за гомосексуализм. И в этом начальник немецких штурмовиков оказался союзником своих врагов – либералов и демократов.
Защитой гомосексуалистов занимался известный немецкий сексопатолог Магнус Хиршфельд. Когда он учился в медицинском институте, студентам продемонстрировали гомосексуалиста, которого тридцать лет держали в сумасшедшем доме. Его заставили раздеться, и профессор предложил студентам найти в нем черты сексуального дегенерата. Студенту Хиршфельду такой подход показался антинаучным.
Помимо профессионального интереса у него был и личный.
Он защитил диссертацию о гриппе у крупнейшего немецкого ученого Рудольфа Вирхова и работал врачом в Шарлоттенбурге под Берлином. Однажды поздно вечером – он уже уходил – к нему обратился солдат. Солдат был гомосексуалистом, и у него были серьезные проблемы. Хиршфельд велел ему прийти на другой день, но солдат ночью повесился. Чувство вины заставило Хиршфельда заняться изучением гомосексуализма.
Семья, смущенная его выбором, советовала молодому врачу выбрать более приятную специальность.
– О чем вы говорите? – удивился Хиршфельд. – Холера, по-вашему, доставляет больше удовольствия, чем гомосексуализм?
К нему обращались за советом и помощью многие гомосексуалисты. Часто в полном отчаянии спрашивали: как жить, когда все вокруг их ненавидят? Магнус Хиршфельд давал простой совет: заводите побольше любовников и наслаждайтесь жизнью.
Профессор пришел к выводу, что значительно легче тем, кто не сопротивляется природе и дает волю своим чувствам. Неприятие собственной сексуальной ориентации ведет к тяжкому разладу с самим собой. Сознание того, что ты не такой, как другие, рождает чувство унижения и обиды на весь белый свет.
Профессор назвал гомосексуалистов «третьим полом», повторял, что их несправедливо преследуют и осуждают за сексуальное своеобразие. Исходил из того, что сексуальные желания и способы их удовлетворения детерминированы биологически. Утверждая, что и у природы есть свои права, он противопоставил себя господствовавшей в то время морали, исходившей из того, что гомосексуализм – результат неправильного воспитания, своего рода психическое отклонение. В обществе гомосексуалистов воспринимали как грешников и извращенцев.
Магнус Хиршфельд основал Институт сексологии. Его сотрудники занимались сексуальным образованием, контрацепцией, давали советы гомосексуалистам и транссексуалам. В 1929 году комитет рейхстага по уголовному законодательству в ходе судебной реформы принял решение исключить из Уголовного кодекса 175-ю статью. Но в тридцать третьем к власти пришли нацисты.
Гомосексуалисты надеялись, что их не тронут, раз второй человек в нацистском руководстве – Эрнст Рём – один из них. Но дни того уже были сочтены. Очень многие в партии его ненавидели. Гитлера умоляли расстаться с Рёмом, потому что мрачная тень обвинений в гомосексуализме пала и на фюрера.
Но Рём все еще был нужен Гитлеру. Фюреру позволили сформировать коалиционный кабинет министров, но руки у него были связаны. Президент страны Пауль фон Гинденбург и его аристократически-высокомерное окружение мешали фюреру получить всю власть. Адольф Гитлер использовал Эрнста Рёма и его штурмовые отряды для давления на своих врагов и соперников. Когда товарищи по партии обвинили Рёма в гомосексуализме, Гитлер пришел ему на помощь. Фюрер подписал приказ, запрещающий любую критику личной жизни руководителей штурмовых отрядов: «Это бесполезная трата времени, которое надо отдавать борьбе. Штурмовые отряды – объединение, созданное для конкретных политических целей. Это не институт благородных девиц, а союз борцов, жестких и твердых. Их личная жизнь не может быть объектом праздного внимания, если только она не входит в противоречие с ключевыми принципами национал-социалистической идеологии».
День рождения Рёма 28 ноября 1933 года отмечался как общенациональный праздник. Начальник штаба штурмовых отрядов появлялся на всех публичных церемониях рядом с фюрером. Гитлер уговорил президента Гинденбурга назначить руководителя штурмовых отрядов министром без портфеля. Рём стал членом правительства. Это был день его триумфа. Иногда даже казалось, что у партии два вождя. Но двух вождей не бывает.
Главный партийный орган газета «Фёлькишер беобахтер» опубликовала письмо Гитлера Рёму: «Теперь, когда заканчивается год национал-социалистической революции, я хочу поблагодарить Вас, мой дорогой Эрнст Рём, за Вашу службу национал-социалистическому движению и немецкому народу, и подчеркнуть, насколько я благодарен судьбе за привилегию называть таких людей, как Вы, своими друзьями и товарищами по оружию».
Эрнст Рём был искренним поклонником Гитлера. Но он считал, что Гитлер должен заниматься политикой и пропагандой, а военные дела поручить ему. А вот этого Гитлер не хотел! Рём вел себя с фюрером на равных. Не понял, что на вершине власти есть место только для одного.
Избавление от Рёма разом решало слишком много проблем, чтобы Гитлер мог отогнать от себя эту мысль. Когда Гитлер убедился в том, что генералитет на его стороне и поддерживает его программу перевооружения Германии, он потерял интерес к штурмовикам. Гитлер внезапно изменил свое мнение и решил, что Рём ведет себя преступно и аморально и позорит партию своими любовными приключениями.
30 июня 1934 года Гитлер сам арестовал Эрнста Рёма. Начальника штаба штурмовых отрядов выволокли из постели, отвезли в тюрьму Штадельхайм и там прикончили. Машину его любовника Карла Эрнста эсэсовцы остановили около Бремена. Говорят, что Эрнст принял это за розыгрыш и хохотал, пока его не расстреляли. Всего эсэсовцы Гиммлера убили около двухсот человек.
Теперь в Германии ужесточили законодательство. Теперь уголовно наказуемыми считались любые «развратные действия между мужчинами». Это расплывчатое понятие суд мог толковать как угодно широко.
К тому времени профессора Магнуса Хиршфельда уже не было в Германии. Еще до прихода нацистов к власти, в 1930 году, Хиршфельд отправился в кругосветное путешествие – он намеревался читать лекции по всему миру. Он уехал вовремя. В один из майских дней 1933 года в парижском кинотеатре этот маленький полный человек в очках с толстыми стеклами взволнованно смотрел свежую кинохронику. Показывали, как на площади перед Оперным театром в Берлине нацисты сжигают «вредную литературу». Среди других книг в огонь бросили и его институтскую библиотеку.
Некоторые историки уверены, что Адольф Гитлер сам опасался быть заподозренным в гомосексуализме. И он жестоко карал других за то, чего боялся в себе. Трудно судить об этом. Но по отношению к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией нацисты вели себя крайне жестоко. Если в начале 30-х за гомосексуализм осудили немногим более трех тысяч человек, то после «ночи длинных ножей» – тридцать тысяч, в десять раз больше! Их отправляли в концлагеря вместе с коммунистами и евреями.
Сторонники нетрадиционной сексуальной ориентации были объявлены врагами как с расово-биологической, так и с государственно-политической точки зрения. Арестовывали и судили даже видных нацистов, местных партийных руководителей. Наверное, многие из них с тоской вспоминали о том, что, пока существовала республика, их никто не наказывал. И в обычной жизни, и в постели они могли делать все, что хотели. Но они собственными руками сокрушили демократический и либеральный режим, который одинаково хорош для людей любых взглядов и любой ориентации.
Гитлер приказал Гиммлеру создать в СС специальное подразделение, ведающее гомосексуалистами. В гестапо образовали отдел по борьбе с гомосексуализмом и абортами. Им руководил Йозеф Мейзингер, который после нападения на Польшу возглавит айнзацгруппу в Варшаве, а потом станет атташе по вопросам полицейского сотрудничества в германском посольстве в Японии, где крепко подружится с советским разведчиком Рихардом Зорге. Под руководством Мейзингера гестаповцы составили «розовые списки» на сто тысяч поклонников однополой любви.
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер заботился о «сексуальном бюджете нации», направленном на расширенное воспроизводство населения. Он полагал, что падение рождаемости – следствие абортов и гомосексуализма. В феврале 1937 года Гиммлер выступал перед группой высших руководителей СС в школе переподготовки командного состава. Он говорил об опасности, которую представляет однополая любовь:
– Гомосексуалисты утверждают, что это их личное дело и оно никого не касается. Это не так. В сфере секса нет ничего личного. Это вопрос выживания нации. Правильно ориентированный секс – это жизненно важный вопрос для нашего народа. Гомосексуалисты нарушают сексуальный баланс народа, потому что не заводят детей, то есть не исполняют главного патриотического долга.
Гиммлер назвал гомосексуализм заразной болезнью: она передается, заражает нормальных людей и может принять размеры эпидемии. Подписал секретный приказ – член СС, уличенный в гомосексуализме, будет казнен. Распорядился: «Этот приказ должен быть изложен устно всем членам СС. Все должны быть предупреждены, что разглашение этого приказа запрещено. Необходимо подчеркнуть, что члены СС должны быть на передовой нашей борьбы за искоренение гомосексуализма из немецкого народа».
Но полицейско-репрессивные меры не помогли. Гомосексуалисты сохранились во всех важнейших «мужских союзах» Третьего рейха – будь то гитлерюгенд, армия, флот или организации трудовой повинности.
Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич подписал приказ, в котором требовал от своих офицеров прекратить гомосексуальные изнасилования в казармах. Несмотря на усилия гестапо, «тело народа» было полно «греха и непорядка», приравниваемого к скрытому диссидентству.
Выявленные уголовной полицией гомосексуалисты, в основном молодые люди, передавались на перевоспитание местным организациям гитлерюгенда и союза немецких девушек, с целью «превратить их в арийцев, полезных национальному сообществу».
Гомосексуализм рассматривали то как «проявление вырождения расы», то как болезнь, и нацистские врачи пытались «лечить» ее хирургическим путем. Но сделать хирургическую операцию нескольким миллионам немецких мужчин, после чего заключить их в концлагерь, было невозможно. Нацистская Германия воевала и нуждалась в солдатах и рабочих.
Нацистским врачам поручили найти способ «окончательного решения» этой проблемы путем создания гормональных средств, «излечивающих» от гомосексуализма. В главном хозяйственно-экономическом управлении СС уже планировали создание института, который бы занялся массовым применением «антигомосексуального препарата» и его продажей за границу, чтобы зарабатывать твердую валюту.
Главный врач СС и полиции обергруппенфюрер СС Эрнст Гравиц велел биологу и штурмбаннфюреру СС Карлу Вэрне внедрить методику гормонального лечения. Штурмбаннфюрер полагал, что склонность к гомосексуализму обусловлена недостатком мужских гормонов. Надо вводить их в достаточном количестве, и болезнь будет побеждена.
В июле 1944 года штурмбаннфюрер Вэрне получил возможность проверить свою теорию на узниках концлагеря Бухенвальд. Подопытные узники точно знали, что их шансы выжить вырастут, если они докажут свое гетеросексуальное перерождение.
Ушлый штурмбаннфюрер Карл Вэрне уже торговался с главным хозяйственно-экономическим управлением СС о своей доле от продажи нового препарата в стране и за границей, но тут нацистский режим рухнул…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.